Тамбовская масленица как текст: семантика, символика и терминология обрядов: На общерусском фоне

Необходимость сопоставления фактов языка с фактами бытия, культуры, мировоззрения стала ведущим принципом многих современных языковедческих исследований. В связи с этим лингвистические способы анализа начали проникать в другие научные сферы. С другой стороны, нелингвистические по природе объекты стали представляться как лингвистические в результате исследования их с точки зрения семантики, особого языка ее выражения.

Объект и предмет исследования. Объектом данного исследования является духовная культура русских, предметом — тамбовский вариант русской масленицы, представляющей собой неотъемлемую часть календарной обрядности жителей Тамбовского региона, ее терминологическое оформление, акционапьная, символическая, функциональная стороны.

Изучение календарной обрядности Тамбовского края, характеризующегося достаточно поздним и разновременным заселением из разных областей России, а также соседством с неславянскими народами, представляет особый интерес. Характер взаимодействия народов, столкнувшихся на территории нынешней Тамбовской области, определил и характер взаимодействия языков и культур. Какие языки и диалекты пришли в соприкосновение, что было отобрано и закреплено в результате этих контактов и как — это наиболее важные вопросы, на которые обращается внимание в диссертации.

Актуальность исследования. В современной диалектологии, этнолингвистике, этнологии, фольклористике все большую популярность приобретает представление о духовной культуре народа как о системе локальных традиций (Лапин, 1995; Агапкина, 2000). Чтобы выстроить эту систему, выявить общие закономерности формирования явлений духовной культуры, соотношение их диалектных вариантов с этническими границами, языковыми изоглоссами, а также реконструировать их древнейшее состояние, необходимо четко представлять ареалы бытования этих явлений. Особое значение в этой связи имеют исследования региональных культурных традиций, основанные на комплексном изучении различных форм народной культуры и ее терминологии.

Актуальность исследования определена и характером самой информации: стремление к самопознанию обусловило внимание общества к изучению традиционной культуры и предоставило своеобразный заказ на исследование народных традиций, в частности, в празднично-обрядовой сфере.

Степень изученности темы. Календарные обряды как органическая часть духовной культуры славян интересовали исследователей с давних времен. Первые свидетельства о проведении русскими праздничных увеселений, связанных с народным календарем, принадлежат путешественникам и участникам первых научных экспедиций XVII—XVIII вв.еков, а также содержатся в летописях, поучениях и «словах» древних проповедников. В первой половине XIX века изучение календарных обрядов отрывается от практических задач географического, экономического описаний, что создает условия для более полного и системного фиксирования материала. В это время появляются труды И. М. Снегирева (Снегирев, 1837−1839), И. П. Сахарова (Сахаров, 1849), A.B. Терещенко (Терещенко, 1848), в которых были обобщены все известные к тому времени сведения по обрядам и верованиям восточных славян, подчеркивалась общность их календарной обрядности.

Дальнейшая работа по собиранию и систематизации материалов по календарным обрядам была связана с собирательской деятельностью Русского Географического общества (созданного в 1845 г.), этнографическое отделение которого разработало специальные Программы для собирания этнографических сведений, в том числе и сведений по календарным обрядам.

Во второй половине XIX века ученые ставят своей задачей не только фиксировать, систематизировать фольклорный и этнографический материалы, но и интерпретировать их. Значительную роль в этом направлении сыграли представители мифологической школы: А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, A.A. Потебня. «Эти ученые оказали столь значительное влияние на становление и последующее развитие фольклористики, литературоведения, этнографии и науки о славянских древностях, — пишет A.JI. Топорков, — что его интерпретация продолжает ощущаться и в настоящее время. Некоторые высказывания А. Н. Афанасьева, A.A. Потебни <.> позволяют видеть в них предшественников таких современных научных направлений, как историко-типологическое и структурно-семантическое изучение фольклора, этнолингвистика, историческая психология, структурная семасиология» (Топорков, 1997, с. 9). Предметом исследований в работах А. Н. Афанасьева, Ф. И. Буслаева, A.A. Потебни была вся духовная жизнь русского народа, а метод ее изучения имел комплексный характер и объединял в себе сравнительно-исторические и культурно-исторические принципы. Фольклорные тексты, записанные в России того времени, проецировались в доисторическую древность, поэтическая образность фольклора отождествлялась с содержанием архаических мифологий, народный фольклор, верования и обряды рассматривались не как источник сведений о языческих божествах, а как «источник об образе мысли и стереотипах восприятия „младенчествующего“ человека» (там же, с. 33) — язык осмысливался как наиболее концентрированное выражение культурной традиции, «свежий родник, хранилище старинных верований и откровений» (Котляревский, 1890, с. 253).

В работах ученых-мифологов содержатся и первые попытки научного объяснения происхождения календарных праздников. Так, А. Н. Афанасьев в своем труде «Поэтические воззрения славян на природу» объявляет многие народные праздники остатками религии поклонения солнцу (Афанасьев, 1994). Ф. И. Буслаев, больше изучая эпическую поэзию, но кратко касаясь и народных праздников, стоял на позициях их мифологического происхождения (Буслаев, 1861, 1872, 1873, 1887). Имеют большое научное значение и в наши дни труды A.A. Потебни «О мифическом значении некоторых поверий и обрядов» (Потебня, 1865), «Объяснение малорусских и сродных народных песен» (Потебня, 1883). Анализ обрядовых песен A.A. Потебня строил на детальном и скрупулезном изучении материалов, но при этом, следуя тому же направлению, что и А. Н. Афанасьев, в народных обрядах всюду видел отражение солнечной религии.

Позднее господство мифологической школы сменяется господством так называемой школы заимствования, ярким представителем которой был А. Н. Веселовский. Труды А. Н. Веселовского построены на богатом сравнительном материале. Изучая фольклорные тексты (в частности, тексты колядок), А. Н. Веселовский вывел народное творчество из рамок национальной замкнутости (Веселовский, 1879−1891). Но не все доказательства ученого убедительны, а выводы бесспорны. В. Я. Пропп писал об исследовании А. Н. Веселовского «Румынские, славянские, греческие колядки»: «Тексты колядок изучаются очень детально. Однако из их сходства делается вывод, что русские святки представляют собой не что иное, как римские сатурналии, перешедшие через мимов к скоморохам и переданные через их посредство из Византии к румынам и русским. Заимствования не исключаются, как не исключается и роль скоморохов в культурном обмене между народами, но не здесь кроются истоки русских аграрных празднеств» (Пропп, 2000, с. 12).

В 1903 году вышел капитальный труд Е. А. Аничкова «Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян», где был представлен богатейший сравнительный материал (славянский и западноевропейский) по календарному фольклору (Аничков, 1903). В теоретическом плане Е. А. Аничков стоял на позициях своего учителя А. Н. Веселовского и сходство русских праздников с праздниками других народов Европы объяснял заимствованием культов.

С 1889 г. в Москве начинает выходить журнал «Этнографическое обозрение», а с 1902 г. в Петербурге — «Живая старина». Эти научно-популярные журналы стали центром сбора и публикации этнографических сведений о различных обрядах. Именно здесь публиковались наиболее интересные сообщения «с мест» о традиционных народных календарных обрядах.

Ценные сведения по календарным обрядам, обрядовому фольклору содержатся в трудах П. В. Шейна, C.B. Максимова, Д. К. Зеленина. В капитальном труде П. В. Шейна «Великоросс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказаниях, легендах и т. п.» даются тексты около 250 обрядовых песен, а в некоторых случаях и контексты их исполнения (описание обрядов) (Шейн, 1898). Работы Д. К. Зеленина имеют огромное значение не только в плане накопления этнографического материала, но и в теоретическом аспекте: для изучения народных традиций ученый-этнограф предлагал и успешно практиковал в своих исследованиях методы синхронно-типологический и историко-генетический.

В Тамбовской губернии собирательская деятельность на рубеже веков велась недостаточно хорошо. В сводных трудах по духовной культуре русских тамбовские обрядовые материалы практически не фигурируют. Чрезвычайно редко упоминается о них в работах И. М. Снегирева, А. Н. Афанасьева, Д. К. Зеленина. Местные печатные издания мало интересовались описаниями обрядов и обычаев, что отразилось в малочисленности и фрагментарности публикаций о традициях тамбовских крестьян.

Значительный вклад в собирание сведений по народным традициям Тамбовщины внесли известный краевед И. И. Дубасов (Дубасов, 1883−1897), этнографы Б. Бондарко (Бондарко, 1890), В. Н. Бондаренко (Бонда-ренко, 1890).

В первые годы советской эпохи интерес к народным традициям заметно упал. Возрождение внимания к этой теме связано с деятельностью В. И. Чичерова и В .Я. Проппа.

В 1957 году был опубликован труд В. И. Чичерова «Зимний период русского земледельческого календаря ХУ1-Х1Х веков: (Очерки по истории народных верований)» (Чичеров, 1957). Рассмотрев весь комплекс зимней обрядности у русских в связи с их хозяйственной деятельностью и историей мировоззрения, В. И. Чичеров делает вывод об аграрном происхождении праздников. Теория аграрного происхождения праздников в отечественной науке стала фундаментом для дальнейшего развития вопроса о происхождении календарных праздников.

Принципиальное значение для изучения календарной обрядности имеют труды и другого крупного отечественного ученого — В. Я. Проппа. В. Я. Пропп полагал, что понять смысл отдельных праздников можно лишь тогда, когда будет изучен весь годовой цикл. «Если изучить весь годовой цикл, — писал В. Я. Пропп во вступительной статье к работе „Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования)“, — то сразу бросается в глаза, что между основными праздниками, при всех их отличиях, имеется ясно ощутимое сходство. Частично они состоят из одинаковых слагаемых, иногда различно оформленных, а иногда и просто тождественных. Эти составные части необходимо определить, выделить и сопоставить» (Пропп, 2000, с. 15). В качестве общих и наиболее важных элементов исследователь рассматривал поминовение усопших, обрядовую еду, культ растений, поздравительно-заклинательные песни, обрядовые игрища и увеселения. В работе «Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки» В. Я. Пропп показал, как в ходе анализа исходного материала (сказки) путем сравнения (в частности, с обрядом) можно реконструировать историческую действительность прошлого, таким образом предоставив современным исследователям фольклорных текстов методологическое орудие в форме методов структурного, генетического и исторического анализа (Пропп, 1998).

В 1950;1970 гг. исследования по календарной обрядности носили в основном описательный характер, наиболее интересные их них публиковались на страницах научных и научно-популярных изданий («Советская этнография», «Этнографическое обозрение» и др.).

С середины 70-х годов изучение явлений духовной культуры выходит на качественно более высокий уровень. Ученые стали больше внимания уделять вопросам происхождения народных праздников (Носова, 1975; Велецкая, 1978), проблемам значения обрядов и обрядовых элементов (Са-вушкина, 1976), ареалам бытования явлений духовной культуры (Носова, 1969). Стали появляться работы междисциплинарного характера. С привлечением археологических данных исследовали славянские древности филологи В. В. Иванов, В. Н. Топоров (Иванов, Топоров, 1965, 1967, 1974). На стыке фольклористики и этнографии были созданы серии научных сборников «Фольклор и этнография», «Обряды и обрядовый фольклор». Значительный вклад в теоретическое изучение календарной обрядности внес коллектив авторов (во главе с С.А. Токаревым) в серии сборников о календарных обычаях и обрядах народов зарубежной Европы (КОО1,1973, 1977, 1978, 1983).

Сегодня изучением календарных обрядов и обычаев плодотворно занимаются сотрудники Института этнологии и антропологии им. H.H. Мик-лухо-Маклая РАН, Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого, Института славяноведения (и балканистики) РАН. Вопросам праздничной культуры русских, начиная с X в. и до наших дней, эволюции этих форм культуры посвящена одна из последних книг Н. С. Полищук, JI.A. Тульце-вой, И. В. Власовой (отв. редактор) «Русские: народная культура (история и современность). Общественный быт. Праздничная культура» (Русские: народная культура., 2000). Календарные обряды не раз были предметом рассмотрения в трудах А. К. Байбурина (Байбурин, 1989, 1993), Т. А. Бернштам (1977, 1981, 1983).

Принципиально новое направление к вопросам происхождения календарных праздников разрабатывается в трудах профессора В. Г. Руделева. Противопоставив догмату о славянском язычестве теорию изначального христианства у славян, В. Г. Руделев выводит народные праздники из древних народнохристианских обрядов, бытовавших задолго до X века. Свои рассуждения ученый выстраивает на фактах из истории, этнографии, иконографии, археологии, но главным хранителем ценнейшей информации о представлениях, верования славян, устройстве общества считает язык. Первоначальный смысл ритуальных терминов исследователь реконструирует на основе выяснения паронимических связей слов (Руделев, 1992, 1994, 1996; Руделев, Поповичева, 1999).

Изучению народных праздников и их терминологии посвящены исследования, выполненные в русле этнолингвистики. В. А. Звегенцев охарактеризовал этнолингвистику как «направление, сосредоточивающее свое.

1 Список используемых в работе сокращений см. с. 146. внимание на изучении связей языка с культурой, народными обычаями, социальной структурой общества или нацией в целом" (Звегенцев, 1965). В отечественной этнолингвистике к настоящему моменту сложилось несколько направлений. Одно из них — этнолингвокультурология, наиболее яркими представителями которой являются Н. И. Толстой, С. М. Толстая и их ученики: JI.H. Виноградова, A.B. Гура, И. А. Морозов, И. А. Седакова, O.A. Седакова, М. М. Валенцова, A.A. Плотникова и др. Их исследования представляют собой образцы интердисциплинарных работ, поскольку совмещают в себе предметы и методы лингвистики, фольклористики, этнографии, культурологии, семиотики.

Календарные праздники славян были предметом изучения этнолин-гвистов не один раз. Зимней календарной обрядности русских посвящена монография JI.H. Виноградовой (Виноградова, 1982), обрядам встречи весны — Т. А. Агапкиной (Агапкина, 2000). Выявлению общеславянских корней календарной обрядности и обрядовых особенностей отдельных групп славянских народов посвящены работы И. А. Седаковой (Седакова И.А., 1984), М. М. Валенцовой (Валенцова, 1996) и др.

Исследования этнолингвистов способствовали росту интереса лингвистов, этнографов к народной духовной культуре, о чем свидетельствует активизация собирательской и исследовательской работы по регионам. Плодотворно в этом направлении работают преподаватели и аспиранты Тамбовского госуниверситета, Ростовского, Орловского, Томского и других вузов страны.

Масленица как один из самых ярких элементов календарной обрядности издавна привлекала внимание этнографов. Более чем за полтора века было собрано и опубликовано немало описаний русской масленицы (Свиньин, 1816- Ширков, 1844- Авдеева, 1849- Забелин, 1850- Кораблев,.

1851- Дерунов, 1870- Дубровский, 1870- Миллер, 1884- Репортер, 1888- blo?, 1895- Бартнев, 1896- Коринфский, 1901; Копаневич, 1903; Огурцов, 1909; Городцов, 1915; Красноженова, 1924; Новиков, 1929; Зернова, 1932; Шереметьева, 1936 и др.). О масленичных увеселениях русских упоминали в своих работах И. М. Снегирев (Снегирев, 1837−1839), И. П. Сахаров (Сахаров, 1849), A.B. Терещенко (Терещенко, 1848), П. В. Шейн (Шейн, 1898), C.B. Максимов (Максимов, 1903), А. Н. Афанасьев (Афанасьев, 1986, 1994), A.A. Потебня (Потебня, 1865, 1883−1887, 1914, 1989). Материалы о масленичных обрядах представлены во всех основных работах по этнографии восточных славян (Громыко, 1991; ЭВС, 1987; Русские, 1997; Украинцы, 2000 и др.), сведения о них включены в учебники по народной культуре, фольклору. О масленице имеются отдельные фрагменты и главы в фундаментальных трудах «Зимний период русского земледельческого календаря XVIXIX веков: (Очерки по истории народных верований)» В.И. Чиче-рова (Чичеров, 1957), «Русские аграрные праздники (Опыт историко-этнографического исследования)» В. Я. Проппа (Пропп, 2000), «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов» В. К. Соколовой (Соколова, 1979). Предметом специального изучения масленичные обряды были в работах В. Ф. Миллера (Миллер, 1884), Г. А. Носовой (Носова, 1969), В. К. Соколовой (Соколова, 1978), H.H. Велецкой (Велецкая, 1978), А. К. Байбурина (Байбурин, 1993), В. Г. Руделева (Руделев, 1999), Т. Н. Золотовой (Золотова, 1997), Г. В. Любимовой (Любимова, 1998) и др.

Однако, несмотря на такое обилие материалов по масленице, многие вопросы, касающиеся происхождения, значения (в частности, значения центрального персонажа масленицы — масленичного чучела), диалектных вариантов масленичных обрядов, нельзя рассматривать как решенные. Так, среди исследователей до сих пор нет единого мнения о том, кого или что олицетворяло масленичное чучело. Во-вторых, последние исследования.

В.Г. Руделева ставят под сомнение ставшее уже догмой мнение о чисто языческом характере праздника. В-третьих, отсутствие основательных работ регионального характера затрудняет общую систематизацию материалов по русской масленице. По поводу этого Г. А. Носова еще в 1969 году писала, что «при попытке проследить границы распространения основных масленичных обрядов <~> возникают трудности, вызванные разнородностью материалов. Одни сообщения, главным образом относящиеся к началу XX в., дают всестороннее описание масленичных обрядов в отдельных областях, другие содержат много интересных фактов, но часто без указания места и времени бытования того или иного масленичного обряда» (Носова, 1965, с. 45). Научные работы, в которых локальные варианты масленичного комплекса будут описаны детально, с точной географической и временной привязкой, не только позволят проследить границы бытования элементов масленичной обрядности, но и помогут решению фундаментальных проблем о сущности их происхождения и значения.

Новизна исследования. В работе впервые обобщается и осмысливается материал по тамбовской масленице, которая не была до этого предметом отдельного исследования. Это касается как этнографической стороны обряда, так и его терминологии. Тамбовский вариант праздника анализируется в контексте других русских вариантов, выявляются его специфические черты, заимствования и предлагаются гипотезы о генезисе обрядов. Был сделан еще один шаг в осмыслении языкового кода ритуалов, обрядовых предметов, персонажей.

Цели и задачи. Основная цель исследования — составить целостное представление о структуре, семантике, терминологическом оформлении тамбовского варианта масленичного обрядового комплекса на общеславянском фоне и таким образом попытаться определить генезис тамбовских обычаев.

Достижение поставленной цели предусматривает решение следующих задач:

1. представить инвариантное описание тамбовской масленицы с инвентаризацией всех ее компонентов;

2. выявить общие и специфические черты тамбовского масленичного обрядового комплекса на фоне общерусского инварианта, общеславянской традиции;

3. через функциональный контекст осмыслить семантику и символику обрядовых единиц масленичного комплекса;

4. проанализировать лексику, обслуживающую масленичные обряды, с точки зрения семантики, грамматики, ареалов ее бытования на исследуемой территории.

Методы исследования. Изучение обрядовой терминологии сопряжено с определенными трудностями. С одной стороны, она является частью национального русского языка, с другой — это специфическая область, теснейшим образом связанная с этнографией, культурой, мировоззрением народа. Вне этих сфер осмыслить обрядовую терминологию невозможно, а для ее исследования только лингвистических методов недостаточно. Поэтому наряду с общенаучными и лингвистическими методами (описательным, структурно-функциональным, сравнительно-сопоставительным, этнолингвистическим, оппозитивным, методом описания по лексико-семантическим группам), в работе используются приемы смежных наук (семиотики, этнографии), в частности приемы семиотического анализа явлений языка и культуры, ретроспективной реконструкции. Основные положения, выносимые на защиту: 1. Тамбовский вариант масленицы (в этнолингвистическом и диалектном планах) принадлежит в основном к южнорусскому типу, но в тамбовской масленице выделяются и севернорусские черты, а также элементы субстратной культуры.

2. В масленичной обрядности присутствуют элементы свадебного, по-хоронно-поминального комплексов и инициацийих включение в масленичную обрядность основано на сходной семантике «перехода», наличествующей у масленицы как праздника, отмечающего «переход» в различных аспектах: темпоральном, социальном, возрастном.

3. Лексика и фразеология масленичных обрядов представляет древнейший пласт общерусской лексики, в большинстве своем восходящей к праславянским корням, что связано с древностью и консервативностью рассматриваемого обряда, формировавшегося вместе с образованием основного лексического состава языка.

4. Тематическая группа «Лексика и фразеология масленичных обрядов» не является однородным образованием, а представляет собой систему, которая отражает структуру самой обрядности. Для этой системы характерно наличие определенных лексико-фразеосемантических групп («Хрононимы», «Названия обрядов и обрядовых действий», «Названия обрядовых реалий», «Названия обрядовых персонажей», «Названия вербальных обрядовых компонентов»).

Источниковедческая база. В диссертации используются источники разного рода: печатные материалы по общевосточнославянской и русской традиции, монографии по русской духовной культуре, местные публикации (газетные и журнальные), но в первую очередь — полевые записи автора работы, а также данные картотеки кафедры русского языка Тамбовского госуниверситета. В качестве сравнительного материала используются первая книга из серии «Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы.» (КОО, 1977), где подробно описано празднование масленицы у других славянских, а также неславянских народов, другие публикации этнографического характера, содержащие сведения по масленице на русских территориях. Кроме этого, среди терминологических источников надо указать словари: диалектные, этимологический, исторический, этнолингвистический (В.И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка», М. Фасмер «Этимологический словарь русского языка», «Словарь русских народных говоров» под редакцией Ф. П. Филина, И. И. Срезневский «Материалы для словаря древнерусского языка по письменным источникам», «Этнолингвистический словарь» под общей редакцией Н.И. Толстого).

Практическое значение работы. Материалы и результаты исследования помогут восполнить пробелы в обрядовой картине русских земель, сформировать целостное представление об ареальном распределении элементов духовной культуры. Лингвистические данные могут быть использованы для составления словарей, в учебном процессе при проведении лекционных и практических занятий со студентами и аспирантами в курсах «Русская диалектология», «Русский язык», «Этнолингвистика», «Лингвистическое краеведение», в спецкурсах по обрядовой культуре, при проведении диалектологических практик, написании курсовых, дипломных работ.

Собранный материал может быть использован также работниками культурно-просветительских учреждений для грамотного воспроизведения масленичных обрядов. Возрождение народных традиций на массовом уровне призвано помочь нашим соотечественникам глубже понять свой народ, его корни, культуру.

Апробация. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов на Международной (г. Ростов-на-Дону, 2000), областных (г. Тамбов, 2000, 2001) конференциях и отражены в следующих публикациях:

1. Одежда в масленичных обрядах на Тамбовщине // V Державинские чтения: Материалы научной конференции молодых ученых. Февраль 2000. / Отв. ред. С. М. Дзюба. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. С. 78.

2. Масленица — древний православный обряд // Филология на рубеже тысячелетий. Материалы Международной научной конференции. Вып. 1. Человек. Действительность. Язык. Ростов-на-Дону: Донской издательский дом, 2000. С. 169−170.

3. Несколько слов о тамбовской масленице // Материалы к лингво-фольклорному атласу Тамбовской области. Вып. 3. Тамбов: Изд-во ТГУ,.

2001. С.48−53.

4. О сожжении соломенной масленицы (на материале одной локальной традиции) // Объединенный научный журнал. Москва: Изд-во «Теза-рус», 2002. № 7 (30). С. 37−38.

5. Межобрядовые параллели в тамбовской масленице // Вестник Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов: Изд-во ТГУ,.

2002. С. 59−65. (В соавторстве с И.В. Поповичевой).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка из 249 наименований, приложений, в которые вошли тексты о праздновании масленицы, записанные от диалектоносителей 1901;1940 гг. рождения, словарь лексики и фразеологии тамбовских масленичных обрядов, карты, рисунки, фотографии. Общий объем диссертации составляет 198 страниц машинописного текста, из них 51 страницу занимают приложения.

Выводы к главе III.

1. Тематическая группа «Лексика и фразеология масленичных обрядов» — это древнейший пласт общенародной лексики, отличающейся большой историчностью. Входящие в состав этой группы единицы сориентированы не столько на современные знания и представления диалекто-носителей, сколько на древнейшее мифопоэтическое понимание природы и места в ней человека.

В рассматриваемую тематическую группу входят слова различных частей речи, а также фразеологизмы. Интегрирующим для них признаком является отнесенность их к одной понятийной зоне. По дефинитивным характеристикам в составе группы различаются культурные термины и нетерминологическая лексика.

2. Тематическая группа «Лексика и фразеология масленичных обрядов» не является однородным образованием, а представляет собой систему, которая отражает структуру самой обрядности. Для этой системы характерно наличие определенных лексико-фразеосемантических групп: 1. «Хрононимы" — 2. «Названия обрядов и обрядовых действий" — 3. «Названия пласту современного русского языка, что не позволяет составить большее количество диалектологических карт. обрядовых реалий" — 4. «Названия обрядовых персонажей" — 5. «Названия вербальных обрядовых компонентов».

Преобладают в этой системе хрононимы, называющие и характеризующие практически каждый день масленичной недели. Основной массив терминов-хрононимов представляют составные наименования. Активное участие в терминообразовании хрононимов принимают прилагательные, большая часть которых относится к общеупотребительному пласту лексики (широкая масленица, разгульная масленица, пестрая масленица и т. п.). Однако терминологизация таких прилагательных влечет за собой некоторые лексико-грамматические и лексико-семантические изменения (утрачиваются признаки качественности, формально отсутствуют степени сравнения). Создавая словосочетания-термины, прилагательные выполняют функцию уточнения, ограничения, выделения характерного признака.

Хрононимы могут отражать наиболее характерное обрядовое действие данного дня {помянущая суббота, прощеный день, Чистый четверг), предписание или запрет определенной пищи в какое-либо время {сырное заговенье, мясное заговенье, сырная неделя, масленишная неделя, мясопуст, блинная неделя).

В лексико-семантической группе «Хрононимы» зафиксированы диалектные {масловищница, следная суббота, соромная неделя и др.), общелитературные названия {широкая масленица, разгульная масленица и др.), а также церковные термины (мясопустная неделя, Вселенская родительская (мясопустная) суббота и др.,) — канонические названия праздника.

Второй по численности является лексико-семантическая группа «Названия обрядов и обрядовых действий». Отличительной особенностью лексики и фразеологии, входящей в ее состав, является их семантическая прозрачность, несимволичность. Они практически находятся между терминами и обрядовой нетерминологической лексикой, во-первых, потому, что широко употребляются в литературном языке, во-вторых, из-за своей неспецифической (ритуально немотивированной) формы. Это в основном глаголы (бороться, драться и т. п.), глагольные словосочетания (идти стенами, обкатывать донца, накатывать скатки, кататься на лошадях и т. п.) и отглагольные существительные (бои, игрища и т. п.), в словообразовательной модели последних продуктивен суффиксючк- (гулючки, кулачки и т. п.).

Лексико-семантические группы «Названия обрядовых реалий», «Названия обрядовых персонажей», «Названия вербальных обрядовых компонентов» немногочисленны. В их состав входят обрядовые термины, специфические (Масленица, масленичные блины, прощенки и др.), межобрядовые (ряженые, пужалки, родители, увачи и др.), и нетерминологические наименования (прибаски, елка, горки, пастух и др.). Самостоятельно и в составе словосочетаний здесь функционируют субстантивы и субстантивные формы. В словосочетаниях маркером терминологичности служат особые эпитеты (помянуший блин, нарядный блин, масленичные блины).

3. В целом лексика и фразеология масленичных обрядов Тамбовщины является исконной, восходит к праславянским корням (заимствованным оказался лишь один термин — увач) и представляет собой общерусский лексический пласт, что, вероятно, связано с древностью и определенной консервативностью рассматриваемого обряда, формировавшегося вместе с образованием основного лексического состава русского языка.

4. Ареальные различия в пределах рассматриваемого региона в номинациях одних и тех же элементов в большинстве случаев несущественны. Терминологические дублеты могут отражать разные ритуалы одного и того же дня (проводы масленицы и прощеный день) — могут основное содержание обряда передавать близкими по значению лексемами или словосочетаниями (кулачки, драчка) нередко термины-дублеты фиксируют особенности обрядовых элементов {масленичная неделя, сырная неделя). Кроме лексических дублетов можно выделить также и словообразовательные дублеты, в которых синонимичны в основном суффиксы (маслецкая неделя, маслениикая неделя, масленичная неделя).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В работе был собран весь доступный материал, касающийся празднования масленицы на Тамбовщине. Проанализированы этнографические описания, губернские и епархиальные ведомости, полевые материалы. В результате было получено инвариантное описание масленичной обрядности с инвентаризацией всех ее компонентов, которое может быть использовано для включения в полные описания русской обрядовой традиции. С другой стороны, общерусский фон, на котором сделано тамбовское описание, служит для определения диалектных, этнографических особенностей как самой Тамбовщины, так и других великорусских областей. Наличие или отсутствие в тамбовских описаниях разных компонентов обрядности может быть использовано для определения исходных пунктов, путей и времени заселения русскими рассматриваемой территории. Именно на общерусском материале выявлена специфическая черта тамбовской масленицы — обрядовое гонение собак, которое имеет субстратное, неславянское происхождение и известно в славянском мире только у болгар, в этногенезе которых, как известно, принимали участие в том числе поволжские народы, попавшие на Балканы вследствие Великого переселения народов в IV в.

Рассмотрение масленичной обрядности как текста подразумевало описание внешнего действия — обрядности как системы акциональных категорийпрочтение смысла обрядов и обрядовых действий — определение их семантикивыявление глубинных связей обрядового текста — символов, аналогий, заимствований, параллелей.

В результате исследования выделены основные акциональные блоки масленицы и определена их семантика. Это встреча и проводы праздника, имеющие значение встречи весны и проводов зимыпоминовение усопших ради их почитания и обеспечения благосклонности к живымряжение. реализующее перевернутое поведение, «бесчинства" — сооружение и уничтожение чучела, имеющее значение прощания с зимой, с праздником, со скоромной едой, с девственностью как состояниемкулачные бои со значением борьбы старого и нового, демонстрации своей силы и энергии, иначе манифестация жизнеспособностижжение костров, имеющее значение прощания со старым (старыми вещами, старыми состояниями) и одновременно очищения, возрождения, плодородиячествование молодоженов с целью стимуляции плодовитости их самих и, благодаря этому, плодородия землиэротическое и матримониальное поведение молодежи ради стимуляции плодотворной энергии природыкатание с ледяных горок ради урожая, в частности, урожая льна, конопликатание на лошадях — также ради плодородия и плодовитостииспользование зеленого деревца со значением маркера переходного периода, нового состояния, роста, вегетацииобильная трапеза, значение которой заключалось в стимуляции обилия во всемзапреты на различные виды работ, как правило, имеющие значение оберега в праздники и переходные периоды.

В результате более глубокого анализа составляющих компонентов масленицы были выявлены семантические оппозиции, концепты, символы, релевантные для данного текста. Среди них оппозиции начало-конец, молодой-старый, новый-старый, свой-чужой, мужской-женский, солома-зелень, символы деревце, прялка, колесо, эротика, верх. Выявленные оппозиции по своей природе как нельзя лучше подходят для описания переходных периодов, переходных состояний, с одной стороны, маркируя конечные точки на оси состояний, а с другой — воплощая непрерывность, взаимообусловленность, переход одной противоположности в другую. Деревце в народной культуре традиционно является вегетативным символом, символом весны, пробуждающихся сил природы. Прялка через соотнесенность с прядением символизирует континуальность жизни, женский аспект существования, фертилъность. Конь — олицетворение солнца, символ плодородия, движения, жизни, медиатор между «тем» и «этим» светом. Колесосимвол круговорота жизни, символ объединения более частных линейных процессов в космический цикл. Эротика и эротическое поведение символизируют воспроизводство, взаимоотношения мужского и женского начал — основу биологической жизни. Жертва символизирует такие абстрактные категории, как взаимообусловленность всего, перераспределение энергии, соотносится также с понятиями доли, дара. Верх — символ возрастания, стремления, объединения земного и небесного. Символы, таким образом, являются философскими категориями, характеризующими мировоззренческую систему этноса.

Масленица предстает как женский праздник, в том смысле, что он связан с женской стороной жизни — способностью рождатьв это время закладывались основы будущего плодородия и урожая: о них молили умерших предков, дрались на кулаках, представляя борьбу Добра со Злом, обнажались, целовались, танцевали, выпивали, наедались и т. п. Видимо, эта яркая «женская» направленность дала основания профессору В. Г. Руделеву выделить в масленичном комплексе символику образа Богородицы, женского образа заступницы и милосердной покровительницы.

Анализ обрядовых блоков масленицы выявил их тождественность с некоторыми обрядовыми действиями свадебного, похоронно-поминального и инициационного циклов. В масленичном комплексе мы наблюдаем параллели с некоторыми обрядовыми действиями свадебного, похоронно-поминального и инициационного циклов. Наибольшее количество соответствий масленица имеет с брачными и предбрачными обрядами (архаическая форма женского сватовства, смотры невест, санкционированное свободное обращение между полами, и др.). Для масленицы характерны и элементы, символы, терминология похоронной обрядности (поминки, изображение похорон). К инициационным обрядам можно отнести кулачные бои как обрядовые состязательные мужские игры, проверка силы, ловкости, а также моральных качеств бойца. Обряды с молодоженами тоже относятся к инициационным, поскольку посредством их «молодые» включаются в возрастную группу взрослых, при этом нередко фиксируется выкуп, угощение, которые по происхождению являются платой за вступление в другую возрастную группу. К элементам родинного обряда мы отнесли обычай посещения молодоженами дома молодой и ночевку там с целью зачать ребенка, а также обычай девушки-невесты делать куколку, выставляемую на масленицу на окно или в красный угол.

Включение элементов из семейных обрядов «перехода» в масленичную обрядность основано на сходной семантике (перехода), наличествующей у масленицы, которая приходилась на пограничное время — окончания зимы и наступления весны. Элементы, символы брачно-свадебной обрядности характерны для масленицы и в связи с важностью для этого праздника семантики плодородия, плодовитости, рождения, а похоронной обрядности — в связи с актуализацией идеи преодоления старого и рождения нового (аналогии умирания и возрождения на границе сезонов), идеей о сезонном посещении земли душами умерших.

Анализ лексики и фразеологии масленичных обрядов показал преобладание в этой системе хрононимов, называющих и характеризующих практически каждый день масленичной недели, большая часть которых оказалась составными терминами. Отмечено также наличие синонимических, вариативных названий дней. В этой ЛСГ зафиксированы и церковные термины (канонические названия праздника) и их народные варианты.

Второй по численности является ЛСГ названий обрядов и обрядовых действий. Отличительной особенностью этой группы лексики является ее неспецифический обрядовый, а порой нетерминологический характер.

Терминология масленицы показала относительную продуктивность семантической и лексико-семантической деривации, использование специфических аффиксов для образования терминов (-учк-, -ючк-ущ-).

В целом обрядовая лексика Тамбовщины является исконной и восходит к праславянским корням. Заимствованным оказался лишь один термин (увач).

Дальнейшие направления исследования — изучение всего календарного цикла Тамбовского края и его терминологии, сопоставление с русской, с восточнославянской традициями, а затем и с обрядностью других славянских народов. Это позволит определить славянские и неславянские черты русского календаря, даст материал для картографирования элементов духовной культуры, поможет решению проблемы этногенеза, путей миграции, контактов, истории русского народа.