Античность и христианство: проблема книжной культуры

В результате изучения данной главы студент должен:

знать

• • о событиях, после которых христианство получило статус государственной религии в Риме;
• • о факторах, определивших процесс становления культуры Средневековья;
• • о сферах средневековой культуры, в которых сохранилось употребление латинского языка;
• • о значении монастырской культуры в сохранении письменной литературной традиции;
• • об изменении содержания и условий образования в Средние века;
• • о роли патристики в становлении средневекового мировоззрения;
• • об изменениях в жанровой системе средневековой поэзии;

уметь

• • обосновывать роль христианства в развитии культуры Средневековья;
• • анализировать художественный текст средневековой христианской литературы в аспекте жанра;
• • определять круг библейских образов и характеризовать их эстетическую роль в произведении;
• • характеризовать принципы перевода, предложенные Иеронимом;

владеть

• понятиями «переходная эпоха», «раннее Средневековье, «Вульгата», «патристика», «догматы», «манихейство», «монастырский устав», «скрипторий», «палимпсест», «тривиум», «квадривиум» .

Античное наследие как фактор развития средневековой культуры

Падение Великой Римской империи многие века было и остается предметом размышления ученых, одной из великих исторических загадок. К настоящему времени очевидно, что сложность ее связана с тем, что падение Рима обусловлено множеством взаимосвязанных проблем: экономических, политических, идеологических, моральных, в ряду которых варварские нашествия выступают лишь одним из факторов. «Рим был побежден не варварским нашествием извне, но ростом внутреннего варварства, — высказывает мнение один из авторитетных современных культурологов Вил Дюрант^[1], характеризуя сущность глубокого внутреннего кризиса, охватившего империю в конце II в. Однако падение империи было не единовременным событием, но процессом, растянувшимся на несколько последующих столетий.

Важная роль в этой исторической драме отводится христианству. В христианской религии нередко усматривали силу, участвовавшую в разрушении римской империи. Так, знаменитый английский историк XVIII в. Э. Гиббон в своем известном труде «История упадка и разрушения Римской империи» представляет христианство главной причиной падения Рима, указывая на то, что оно разрушало древнюю веру, отвращало людей от насущных забот мирской жизни, в том числе от служения государству и несения воинской службы, внушало идею надвигающейся вселенской катастрофы и единственно спасительный путь через веру вместо задачи коллективного спасения через единение сил и др.

Для подобных суждений есть определенные основания. Христианство, наряду с другими восточными культами, действительно вносило смятение в мир религиозной жизни римлян и прошло трудный путь утверждения па римской почве. Этот путь отмечен тысячами жизней мучеников, павших за веру. Однако христианство медленно и верно утверждалось в пределах империи, и предпочтение, отданное христианству, было скорее следствием, чем причиной увядания Рима. Не случайно в конце концов сама императорская власть ухватилась за христианство как за возможную спасительную силу, осознав ее единящий и нравственный потенциал. Важными вехами исторического утверждения христианства стали такие события, как I Вселенский собор христиан в Никее (325), принятие христианства перед смертью императором Константином (337), II Вселенский собор в Константинополе (381), после которого христианство получило статус государственной религии. Безуспешной оказалась попытка императора Юлиана (Юлиана Отступника, 361−363) восстановить язычество. Разумеется, старая религия и культура еще сохраняли своих сторонников, но их круг не разрастался. Победа христианства влекла за собой полную переориентацию всех духовных устремлений тогдашнего культурного мира и утверждение новых мировоззренческих основ.

Переходный период от Античности к Средневековью, как всякий переходный период, лишен однозначности и внутренней цельности. Новое мучительно «прорастает» из недр старого, борясь с ним и одновременно им питаясь. Это видно на материале самых разных форм и явлений. Так, римская базилика стала архитектурным основанием для христианского храма, а управленческая структура языческой церкви, титул и облачение великого понтифика (лат. pontifex maximus) были использованы утверждающимся институтом папства. Церковная фресковая живопись, как свидетельствуют о том убедительно фрески римских катакомб, формируется с опорой на традиции античной настенной росписи и т. д.

Можно сказать, что именно через христианство побежденный Рим по-своему покорил победителя. Армия государства была заменена христианскими миссионерами, устремившимися из Рима по всем направлениям. Земли и государства, отпавшие от Рима, признавая христианство, тем самым вновь признавали верховную власть Рима. Благодаря утвердившемуся в Риме институту папства авторитет древней столицы в известном смысле сохранился. В период раннего Средневековья это отчетливым образом видно на примере сложившейся традиции коронации варварских королей из рук папы.

Сама церковная догматика, как видно из трудов Отцов Церкви (Амвросия Медиоланского, Августина, Иеронима, Григория Великого и др.), формировалась с опорой на язык римской философии и риторики. Так, к примеру, термины «единосущий» (гр. ???), выражающий отношение Христа к Богу Отцу, и термин " ипостась" (гр. ???), соотносящий бытие Отца, Сына и Святого Духа внутри единства Троицы, отсутствовали в библейских текстах, но имели хождение в греческом философском дискурсе. Аналогичная ситуация с термином " догмат" , воспринятом из лексики античных философских школ. Известно, что свои догматы были у пифагорейцев, стоиков и др. Греческим словом ??? обозначались также законоположения римского сената. Смысл догматики, к созданию которой обратились отцы Церкви, заключался в формировании вероучения, которое представило бы библейские истины в виде системы доктринальных тезисов. Догматика, как ее развивали Отцы Церкви, опиралась на античное понимание системности, сложившееся в античной философской культуре и римском праве, на античный риторический строй речи.

Сама история жизни Отцов Церкви есть пример непрерывного на протяжении одной жизни и закономерно обусловленного перехода из лона языческой культуры в сферу христианской духовной деятельности. Не имея опыта античного знания, они не смогли бы справиться со своей задачей. Чтобы увидеть это, достаточно проследить отдельные вехи и события, к примеру, из жизни Амвросия Медиоланского (340−397). Знатное происхождение (отец Амвросия был префектом Галлии, включавшей тогда Испанию и Британию) обеспечило ему хорошее образование в Риме и ранний доступ к государственной карьере. Уже в 30 лет (370) Амвросий становится правителем Верхней Италии с резиденцией в г. Медиолане (Милане). Молодой правитель славится своей образованностью, знанием римских классиков, особенно Вергилия, ораторским даром и, что особенно располагало жителей Медиолана к нему, — нравственным образом жизни. Поэтому не случайно через четыре года он был избран епископом г. Медиолана. Переход от гражданской службы к духовной деятельности не стал противоестественным для Амвросия. Как государственный правитель он выступал за усовершенствование законов, протестовал против насилия, боролся за улучшение нравов. Получив духовный сан, он отстаивал те же идеи как проповедник и церковный деятель. Дипломатический талант позволил Амвросию не только отстоять независимость церкви от государства, но и продуктивным образом влиять на политику императоров: Грациана, его преемников и самого Феодосия Великого. Сочинения Амвросия отмечены преимущественным интересом к моральным проблемам. Так, большую известность приобрел его трактат в духе стоического рационализма «Об обязанностях церковнослужителей», который не только заглавием, но и принципами организации материала напоминал трактат Цицерона «Об обязанностях» .

Встречу двух эпох в одном человеке, личное признание значимости для себя старых основ, философских и риторических, на пути обретения новой веры мы достаточно наглядно ощущаем в жизни и трудах Аврелия Августина (354−430). Он родился от отца-язычника и матери-христианки, обучался риторике и преподавал ее. «Исповедь» Августина передает сложный путь автора к христианской вере через увлечение Цицероном, неоплатониками и т. д. Следствие усвоения этих идей сказались в метафизике Августина. Его доктрина о Боге как абсолютном бытии следует неоплатоническим парадигмам, в частности Марию Викторину. Что же касается художественного своеобразия «Исповеди», то особенности ее повествовательного стиля в значительной мере связаны с традицией гимнографии, как библейской, так и языческой. Таким образом, и у этого, одного из наиболее авторитетных Отцов Церкви, мы наблюдаем развитие и оформление новых идей с опорой на языческие традиции.

Яркие признания своих метаний между привязанностью к языческой античной культуре и христианским идеалам оставил Иероним (ок. 347−420), христианский мыслитель, переводчик Библии на латинский язык, автор многочисленных талантливых сочинений на христианские темы. «Когда много лет тому назад, — признавался он в одном из писем, — я отсек от себя ради царствия небесного дом, родителей, сестру, близких и, что было еще труднее, привычку к изысканному столу, когда я отправился в Иерусалим как ратоборец духовный, от библиотеки, которую я собрал себе в Риме ценою великих трудов и затрат, я никак не мог отказаться. И вот я, злосчастный, постился, чтобы читать Цицерона. После еженощных молитвенных бодрствований, после рыданий, исторгаемых из самых недр души моей памятью о свершенных грехах, руки мои раскрывали Плавта! Если же, возвращаясь к самому себе, я понуждал себя читать пророков, меня отталкивал необработанный язык: слепыми своими глазами я не мог видеть свет и винил в этом не глаза, а солнце»^[2]. Как и другие Отцы Церкви, Иероним преодолел в себе притяжение к языческой словесности, но и не расстался с нею полностью. Его произведения насыщены следами чтения античных авторов, их отличает выразительный стиль, свидетельствующий о тонком чувстве латинской речи, воспитанном на чтении античных авторов. Филологическая образованность автора в сочетании с его верой и сделали из него идеальную фигуру для миссии переводчика Библии на латинский язык.

Отдавая должное деятельности Отцов Церкви, развивающих на новых основах латинскую письменную культуру, нельзя не отметить в целом оскудение культурной традиции. В переходную эпоху крушения римской цивилизации разрушались города, исчезали библиотеки, книжные собрания, сама грамотность, особенно знание греческого, стремительно оскудевала. Известно, что замысел создания публичной библиотеки впервые возник у Цезаря. Со времени I в. до н.э. к царствованию Константина в Риме великий город насчитывал 28 публичных библиотек. В этих хранилищах было собрано обширное культурное наследие. Войны, разрушения, идеологические конфликты привели к огромным культурным утратам. Для примера можно указать, что нам известны названия 3 тыс. греческих комедий и трагедий, но до нас дошли в целости только тексты 44 драм, и главные потери античного книжного наследия приходятся именно на Средние века. Эти потери связаны в значительной мере с распространением практики выскабливания на пергаменте старого текста и нанесения поверх него нового, созданием в итог так называемого палимпсеста. Так текст рукописи трактата Цицерона «О республике» перекрыт комментариями к псалмам Авгусина Блаженного VIII в. н.э. Приведем показательную цитату некоего монаха Альберта, занимающегося стиранием текстов Иордана из Борго Сан-Донико: «И ни одной буквы из посланий его не осталось на свете: все его книги я вытер собственной рукою…»^[3]. А сочинения папы Григория Великого были записаны поверх рукописи Вергилия и Евклида. Однако «с расцветом классического Средневековья начинают множиться обратные случаи. В библиотеке Гроттаферраты, состоявшей больше чем на половину из палимпсестов, монахи XIII в. переписывают „Илиаду“ на коринфские послания апостола Павла и Софокла — на библейский текст»^[4].

Заслуживают особого упоминания подвижники, несмотря на все идеологические перемены и сопутствующие им препятствия, стремящиеся сохранить античное литературное и научное наследие. В этом ряду первым может быть названо имя Аниция Манлия Торквата Северина Боэция (ок. 480−524), принадлежащего к одному из наиболее знатных и состоятельных римских родов. Он получил прекрасное образование в Риме и Афинах и предпринял обширный труд переводить и комментировать греческих авторов на латинский язык с тем, чтобы сохранить для латинского мира достижения греческой науки. Современник Боэция Кассиодор, составивший от имени остготского короля Теодориха торжественное послание Боэцию, перечисляет в этом послании переведенные Боэцием труды и дает его деятельности восхищенную оценку: «Ты передал потомкам Ромула все замечательное, что даровали миру потомки Кекропа. Благодаря твоим переводам италийцы читают музыканта Пифагора и астронома Птолемея, сыны Авсонии внимают знатоку арифметики Никомаху и геометру Евклиду, теолог Платон и логик Аристотель спорят на языке Квирина, и механика Архимеда ты вернул сицилийцам в облимин римлянина. Какие бы науки и искусства ни создала силами своих мужей красноречивая Греция, все их от тебя одного Рим принял на родном своем наречии. Всех их ты сделал ясными посредством отменных слов, прозрачными — посредством точной речи, так что они предпочли бы твое произведение своему, если бы имели возможность сравнить свой труд с твоим»^[5]. Переводы и комментарии Боэция в течение многих столетий оставались для средневековой Европы главным источником знаний из области указанных наук. Учебники Боэция по логике были основой преподавания в средневековых школах. Именно Боэций разработал систему знаний, следующую после «тривиума» (три науки о Слове: грамматика, риторика, диалектика): «квадривиум», включающий арифметику, геометрию, музыку и астрономию, т. е. четыре науки о Числе, составившие впоследствии оплот средневековой учености, семь свободных искусств («artes liberales»). Оценивая деятельность Боэция как философа и просветителя, следует усматривать в ней осуществление синтеза между неоплатонизмом и христианством, отразившее стремление целого поколения полуязыческих и полухристианских мыслителей переходной эпохи.

Первоначально благоволящий к Боэцию Теодорих приблизил его к своему двору. Однако пребывание на посту министра варварского короля закончилось для Боэция трагически. Завидующие возвышению ученого мужа подданные Теодориха внушили королю мысль о виновности Боэция в государственной измене. Последовавшие затем трагические события — заточение и казнь — оборвали подвижническую деятельность Боэция. Однако талант и сила духа ученого мужа, преклонение Боэция перед силой знания и мудростью в полной мере проявились в последнем его произведении, созданном в тюрьме, — в «Утешении Философией». Книга Боэция, составившая его главную посмертную славу, помимо вечной мудрости и красоты, заключенных в ней, представляет собой яркое свидетельство трагического мироощущения человека переходной эпохи, отмеченной большими культурными и нравственными утратами. В «Утешении Философией» видны следы чтения многих античных авторов (от Анакреонта до Сенеки); Боэций утешает себя, вспоминая горестные события из жизни таких философов, как Сократ, Платон, Зенон и др. Но, хотя в книге нет ссылок па Священное Писание, она близка к христианской морали: сознанием непрочности земного счастья, поиском внутренней опоры в жизненной мудрости и добродетели. Не случайно впоследствии Боэций был канонизирован Католической Церковью как мученик под именем Северина.

Марку Аврелию Кассиодору (489−575), младшему современнику Боэция, знавшему и глубоко почитавшему его, благодаря своей дипломатической гибкости, удалось уцелеть при дворе Теодориха и его преемников. Занимая высокие государственные должности, в том числе обязанности начальника королевской канцелярии, почти три десятилетия Кассиодор сочинял от имени полуграмотных королей послания и государственные акты на отменной латыни, опираясь на традиции римского имперского делопроизводства. Взяв себе за образец Тацита, Кассиодор написал также пространную историю готского народа, дошедшую правда в краткой переработке, знаменательной, однако, тем, что она еще при жизни Кассиодора была осуществлена готом Иорданом и, таким образом, явилась первой латинской книгой, написанной автором германского происхождения. Труды Кассиодора вдохновлялись мечтой о создании итало-готского имперского государства по римскому образцу, но, в конце концов, он осознал тщету своих надежд на поприще служения варварским королям и уже в 50-летнем возрасте направил свою энергию в иное русло.

Кассиодор удалился в свое загородное имение на юге Италии и основал там монастырскую обитель, получившую название Вивариум. Это не был первый в Западной Европе монастырь, однако именно этому монастырю было суждено сыграть важную роль в истории западноевропейского монастырского движения. Ко времени основания Вивариума (540) важный вклад в упорядочение форм монастырской жизни на Западе внес создатель устава монастырской жизни Бенедикт Нурсийский (480−543). Однако этот «отец западного монашества», наряду с формами аскетической молитвенной жизни, рекомендовал монахам прежде всего физический труд, допуская известную долю внимания преимущественно к книгам христианского содержания. Взгляд Кассиодора на книжное наследие, отраженный в его сочинении «Об изучении наук божественных и человеческих», был более широким и терпимым. Он вменял в обязанность монашества заботу о своем умственном и духовном развитии, предполагающую обращение, в том числе к книгам светского содержания. Самым полезным занятием для монаха Кассиодор считал переписывание книг. Его усилиями при Вивариуме был создан скрипторий — мастерская по переписыванию книг, и в скором времени скрипторий и библиотека стали обязательной частью структуры средневекового монастыря. Сложилась даже поговорка: «Claustrum sine armario est quasi castrum sine armamentario» («Монастырь без книжного шкафа — как крепость без арсенала»).

Не случайно монах Алкуин, эрудит и зачинатель Каролингского возрождения, о котором речь пойдет ниже, оставил стихотворную надпись на помещении для переписывания книг:

Пусть в этой келье сидят переписчики Божьего слова И сочинений святых достопочтенных отцов;

Пусть берегу тся они предерзко вносить добавленья, Дерзкой небрежностью пусть не погрешает рука.

Верную рукопись пусть поищут себе поприлежней, Где по неложной тропе шло неизменно перо.

Точкою иль запятой пусть смысл пояснят без ошибки, Знак пренинанья любой ставят на месте своем, Чтобы чтецу не пришлось сбиваться иль смолкнуть нежданно, Братье читая честной или толпе прихожан.

Нет благородней труда, чем работать над книгой святою, И переписчик свою будет награду иметь.

Лучше книги писать, чем растить виноградные лозы:

Трудиться ради души первый, для чрева — второй.

Мудрости древней и новой учителем сведущим станет, Кто сочиненья прочтет достопочтенных отцов.

(Пер. С. С. Аверинцева) Страсть Кассиодора к собиранию рукописей — он разыскивал их не только в Италии, но и в Африке, не скупясь на расходы, — позволила собрать в Вивариумс обширное книжное наследие, включающее не только богословскую литературу, но и труды античных авторов, а также учебники по истории, грамматике, космографии, медицине, астрономии и т. д. В результате Вивариум превратился в важный центр книжной культуры раннего Средневековья. Кассиодор уговорил папу Агапита (535−536) создать духовную академию для клира в Риме, но осуществлению этой идеи помешали события византийско-готской войны, а затем волна лангобардского нашествия.

Однако, несмотря на усилия отдельных богословов и культурных деятелей, судьба античного наследия, культуры и образования в целом оставалась катастрофической. Вплоть до VIII в. можно говорить лишь об отдельных мерцающих очагах культуры. Уже в последние годы римской империи христианская церковь начала борьбу с наследием языческих писателей. В 325 г. на Никейском соборе был утвержден первый список запрещенных книг (лат. Index librorum prohibitorum), ставший началом процесса отторжения языческого наследия. Так, пользуясь эдиктом императора Феодосия о закрытии языческих храмов, архиепископ Феофил стал проповедовать уничтожение языческих книг и, в частности, собрания знаменитой Александрийской библиотеки, и добился своего. В дальнейшем эта линия на отторжение языческого знания была продолжена церковью. Первый печатный индекс запрещенных книг был опубликован в 1559 г. при папе Павле IV.

Круг античных книг, допущенных к образованию, был строго ограничен авторами, из которых можно было извлечь полезные, с точки зрения церкви, исторические сведения и назидательные идеи. В этот круг входили Вергилий, Тацит, Тит Ливий, Саллюстий и некоторые другие авторы. При этом церковь, вплоть до возникновения светских университетов обладающая монополией на образование, прилагала все усилия к тому, чтобы античная книга не получила широкого распространения в миру. Положение это нарушалось лишь изредка при инициативе светской королевской власти в отдельных областях средневекового мира. Такова была деятельность дворцовых академий короля франков Карла Великого (768−814), вошедшая в историю средневековой культуры под именем «Каролингского возрождения», и германского императора Отгона I (962−973), вдохновителя «Оттоновского возрождения». Однако таких просвещенных монархов было немного, и указанные периоды культурного подъема сменялись ослаблением интереса к книге и книжному знанию, в том числе античному. По-настоящему положение стало меняться в XII в. вместе с ростом городов и формирующихся в них светских образовательных учреждений.

Христианство, пользующееся преобладающим воздействием на развитие культуры в период раннего Средневековья, обусловило и кардинальные изменения в системе культивируемых в указанный период жанров, выдвинув на первый план такие сочинения духовного содержания, как исповедь, видение, житие, послание, трактат и др.

Круг понятий и проблем

Термины: Единосущий, ипостась, догмат.

Проблемы: сохранение книжной культуры, образовательная роль монастырей.

Задания для самоконтроля

• 1. Расскажите о монастырской культуре, используя следующие термины: Вивариум, скрипторий, палимпсест.
• 2. Расскажите о событиях: I Вселенский собор в 325 г., принятие христианства императором Константином в 337 г., традиции коронации варварских королей из рук папы.

• [1] Дюрант В. Почему пал Рим // Цезарь и Христос. М., 1995. С. 71.
• [2] Иероним. Письмо к Евстохии // Памятники средневековой латинской литературы IV—VII вв. М., 1998. С. 138−139.
• [3] Добиаш-Рождественская О. А. История письма в Средние века. М., 1987. С. 38.
• [4] Там же. С. 39.
• [5] Боэций // Памятники средневековой латинской литературы IV- VII вв. С. 342.