Примерная периодизация историографии истории науки

История науки и техники — самостоятельная, институционно оформившаяся отрасль исторической науки. Если рассмотреть процесс формирования сообщества историков науки, можно выделить определенные этапы его становления и развития.

Первые подступы к истории науки (Античность: IV в. до н.э. — VI в. н.э.). Первые историки науки, если их так можно назвать, существовали уже в Античности, примерно в IV в. до н.э. Довольно сложно определить место этих ученых в древнегреческом социуме. Единственное, что мы можем сделать, — это найти отличия их работ от работ современников. Л. Я. Жмудь, специалист по истории античной науки, пишет: «Если из Евклида мы узнаем, что было открыто за это время, то Евдем (Родосский) сообщает, кем и когда были сделаны эти открытия, а заодно и пополняет их список тем, что не вошло в Начала»¹. Небольшая группа античных ученых, которых Л. Я. Жмудь причисляет к историкам науки, принадлежала к ученикам Аристотеля, группировавшимся вокруг Ликея. Описание познавательного опыта предшественников в эту эпоху чаще всего является частью натурфилософского трактата. Собственно, первую историографию науки дал сам Аристотель, проанализировав в «Физике» и «Метафизике» работы тех, кто до него задавался вопросами о природе вещей. Но уже в III в. до н.э. ученых, которых можно было бы отнести к историкам науки, не осталось^[1][2]. Кратковременный «историко-научный всплеск» в IV в. до н.э., по-видимому, не имел устойчивых социокультурных предпосылок. Следующую волну историко-научных работ представляют компиляционные сборники времен поздней Античности, которые являют собой фактически первые хрестоматии по истории знаний. В этот же период появляются и первые истории отдельных отраслей знания: нельзя не упомянуть груд Пайна Александрийского по истории математики и сочинение Страбона, но истории географии. Основной принцип изложения в этих работах — хронологический (биографический): последовательное перечисление событий, не подразумевающее поиск внутренних связей и логики.

Средневековье: возникновение традиции воспроизводить научные достижения предшествующих культур — античной, византийской, арабской (до VII в.). Обращение к греческим и латинским авторам составляет естественную часть средневековых культур: изучение далеких предшественников было нормой для средневековых адептов науки. Например, арабский философ и врач Ибн Рушд (1126—1198) вошел в европейскую историю науки под именем Аверроэса, как комментатор и толкователь учения Аристотеля^[3]. Его труд на латыни стал достоянием европейских ученых после смерти автора.

Появление специальных работ по истории отдельных отраслей науки.

(XVII — 2-я половина XVIII в.). Становление экспериментальной науки в условиях зарождающейся эпохи Просвещения вызвало увеличение интереса к прошлому и привело к появлению работ энциклопедического характера по отдельным отраслям науки. Среди таких работ можно назвать труд итальянского астронома Д. Риччиоли «Новый Альмагест», вышедший в 1651 г. и являвшийся полной энциклопедией астрономических знаний того времени. В него вошли даже протоколы судебного процесса над Г. Галилеем и лунная карта, на которой кратеры впервые были обозначены именами известных в то время астрономов¹. В эго время появляются и специальные исследования, прослеживающие возникновение и развитие отдельных научных направлений. Например, в трактате датского ученого Олафа Борха (латинизированное имя — Боррихиус), опубликованном в 1668 г., рассматривался алхимический этап истории химии^[4][5].

Появление в рамках научных дисциплинарных сообществ ученых, занимающихся историей своих наук (2-я половина XVIII — 40-е гг. XIX в.). Со 2-й половины XVIII в. идет активный процесс формирования дисциплинарных сообществ в естественных науках и математике. К тому же научное мировоззрение проникает в технику и медицину, а это приводит к тому, что инженеры, технологи, врачи и фармацевты начинают осознавать себя представителями прикладного направления науки, имеющего свои собственные когнитивные, идеологические и институциональные особенности, которые требуют социального сплочения в рамках определенных профессиональных групп. Поэтому в это время отмечается резкий «всплеск» количества работ по истории отдельных фундаментальных и прикладных наук, отражающих рефлексию специалистов в когнитивноинституциональном пространстве их деятельности.

Появление работ, интегрирующих истории отдельных наук (40-е гг. XIX — 20-е гг. XX в.). Наряду с развитием историко-научных исследований дисциплинарного характера в этот период происходит философское осмысление феномена науки с точки зрения анализа развития человеческой мысли. Это особенно способствовало созданию трудов историкофилософского направления. Заметным событием в истории науки стали работы английского ученого У. Уэвелла. Его труды History of the Inductive Sciences, from the Earliest to the Present Time («История индуктивных наук», 1837) и The Philosophy of the Inductive Sciences, Founded Upon Their History («Философия индуктивных наук», 1840) дали мощный толчок для рассмотрения истории отдельных наук с единых методологических позиций^[6]. Хронологический метод сменяется историческим (генетическим). Поиск основ преемственности научного исследования складывается в индуктивистскую концепцию науки. Основные представители данной программы — У. Уэвелл, Д. Гершель, Д. С. Миль. Такое представление о ходе познавательного процесса нашло свое воплощение в названии кафедр учебных заведений (например, кафедра истории индуктивных наук в Венском университете).

Этому периоду соответствует также модель дифференцированного роста (кумулятивная модель) знаний в частных областях естествознания. Исследования по истории науки в этой сфере носят узкодисциплинарную направленность: «История механики» и «История оптики» Э. Маха,.

«История физики» Г. Розенбергера, «История естествознания» Ф. Даннемана. Индуктивистская модель соседствует с конвенционалистской методологией, основная задача которой — построение непротиворечивой теоретической системы.

Как мы уже выяснили, историография истории науки — это довольно сложная исследовательская система, включающая в себя такие уровни, как инфраструктура (институты, кафедры, сообщества, коммуникации и т. д.), описание и анализ деятельности, работ и концепций отдельных историков науки, описание и анализ исторических текстов, а также текстов, созданных самими историками науки. Особое место в историографии истории науки (которую даже выделяют в самостоятельную исследовательскую дисциплину) принадлежит источниковедению, представляющему собой сложную многоплановую систему, в рамках которой анализируются виды и типы различных историко-научных источников, методы и приемы их верификации, трактовок, сравнительного анализа и т. д. При этом подходы к анализу источников рассматриваются во взаимосвязи с собственно историко-научными концепциями, а те в свою очередь с общенаучными и мировоззренческими концепциями отдельных исторических периодов. В связи с этим существенный интерес представляет позиция одного из первых и крупнейших французских теоретиков истории науки П. Дюгема (1861−1916).

С П. Дюгемом связывают попытку построить историю науки на позитивистских, чисто «текстовых» началах — попытку, парадоксальным образом явившую собой переход к преодолению позитивизма в историконаучной литературе XX в. Дюгем сформулировал свое понятие историконаучного источника, отождествил источниковую реальность с набором текстов и на этой основе создал ряд крупных историко-научных работ, в частности первым «реабилитировал» науку западноевропейского Средневековья. Дюгемовская попытка интерпретировать историю науки как цепь текстов оказалась — если говорить о крупных и влиятельных опытах построения всеобщей истории науки — по существу последней, причем она уже не вполне согласовывалась с классическим позитивистским отказом от метафизики. Роль метафизического элемента в этой попытке играло обращение к христианскому наследию и осмысление на его основе научных и историко-научных данных с акцентом на их этических и эстетических аспектах. Согласно Дюгему, цель науки — не объяснять, а «экономно» (в махистском смысле данного термина) описывать явления. Источниками этого описания служат как прямой опыт ученого, так и книги его предшественников. Характерен подзаголовок работы Дюгема «Этюды о Леонардо да Винчи»: «Те, кого он читал, и те, которые читали его». Вся эта преемственность описывается Дюгемом как кумулятивное развитие: даже научная революция XVII в. произошла в результате непрерывной последовательности мелких добавлений из доктрин средневековых схоластов.

Впоследствии, в XX — начале XXI вв., проблема соотношения непрерывности и «перерывов непрерывности» в истории науки и проблема поиска и анализа (трактовки) соответствующих источников останутся одними из ведущих в историко-научных исследованиях. Не стоит забывать, что эмпирические и теоретические достижения в этой сфере связаны с важнейшей концептуальной и практической проблемой научных революций.

Интенсификация историко-научной деятельности приводит постепенно к формированию истории науки как особой дисциплины, к ее дифференциации от родственных наук — общей истории культуры и истории философии. В конце века история науки появляется в учебных планах некоторых университетов. В 1892 г. во Франции организуется первая кафедра по истории науки; П. Таннери обосновывает для программы по общей истории науки мировоззренческие и дидактические цели, задачи, содержание, разбирает взаимоотношения новой науки с «родственными» дисциплинами (философией науки). Исследовательская и организационная работа ученого Дж. Сартона позволила направить усилия историков науки на создание своих журналов, университетских кафедр и общества истории науки.

В СССР для институционализации истории науки много сделал В. И. Вернадский (1863—1945), по инициативе которого в 1921 г. при Академии наук была создана Комиссия истории знаний. Курс общей истории науки, прочитанный в Московском университете В. И. Вернадским, состоял из двенадцати лекций и охватывал период до XVII в.; позднее он был опубликован под названием «Очерки по истории современного научного мировоззрения». В дальнейшем проводились организации и реорганизации академического Института истории науки и техники и различных историко-научных и историко-технических комиссий. В университетах Москвы и Ленинграда, а также при аспирантуре АН СССР читались различные курсы, но истории математики, естествознания и техники^[7]. Как у нас в стране, гак и за рубежом появились ученые, для которых история науки стала основным занятием.

С 20-х гг. XX в. происходит размежевание философии науки и истории науки. Основные темы истории науки — структура научной теории, ее генезис и развитие. Бурная интеллектуальная жизнь на сопредельных территориях (физике, математике, философии) приводит к появлению веера новых направлений в историко-научных исследованиях. Пионерские работы этого периода — книги А. Н. Уайтхеда «Приключения идей» (1932) и А. Лавджоя «Великая цепь бытия» (1936), сочинения Дж. Бернала, А. Тойнби — отражают задачу истории науки, сформулированную А. Эйнштейном: «история науки — не драма людей, а драма идей».

Новый методолого-теоретический уровень историко-научной проблематики задают работы А. Койре, Т. Куна, К. Поппера, И. Лакатоса, П. Фейерабенда. На смену конвенционалистской методологии истории науки приходят различные фальсификационистские модели (проблематистская модель, модель сменяющихся парадигм, модель научно-исследовательских программ), связанные с идеей необходимости и возможности проведения опровергающего эксперимента для считающей себя научной теории.

В СССР в это время учебные курсы общей истории науки практически отсутствуют, зато увеличивается количество программ по частным историям отдельных наук и, но истории прикладных технических устройств. Исследования в области истории науки (особенно древней) как наименее идеологизированной части истории стали способом интеллектуального выживания для многих советских историков. В некоторых институтах были открыты профильные кафедры (например, истории медицины) и организованы музеи исторической научно-технической направленности или музеи, посвященные выдающимся ученым-естествоиспытателям. Создается Институт истории естествознания и техники (ИИЕТ) как подразделение Академии наук СССР.

Развитие истории науки в контексте взаимодействия с другими науковедческими дисциплинами (2-я половина — 80-е rr. XX в.). После Второй мировой войны изучение науки приобрело комплексный характер, что стало стимулом к взаимодействию историков науки с представителями других наук, в первую очередь — с философами, социологами, психологами, экономистами и юристами, рассматривавшими науку как социальный институт. В СССР при ИИЕТ АН был организован отдел науковедения, где историки науки и специалисты в области науковедения тесно сотрудничали друг с другом.

Формирование истории науки как профессии (80-е гг. XX в. — настоящее время). Сегодня собственная инфраструктура истории науки как дисциплины (в виде целевых институтов, кафедр, профессиональных сообществ и периодических изданий) достаточно развита: в мире насчитывается около ста историко-научных кафедр, несколько десятков НИИ. Учебные курсы по истории науки можно прослушать и в России, и во Франции, и в Великобритании, и в США. Специалисты по истории науки, как правило, совмещают свои исследования либо с преподавательской, либо с музейной деятельностью.

В 80-е гг. XX в. начали складываться национальные профессиональные группы историков науки, взаимодействующие друг с другом на международном уровне. Наиболее многочисленным и продуктивным в настоящее время является сообщество американских историков науки. Национальные университеты США готовят бакалавров, магистров и докторов по специальности «история науки». Эти выпускники учебных заведений находят себе применение не только в науке и образовании, но и в различных государственных структурах и частных фирмах, которым требуются специалисты, обладающие историко-научным мышлением и умением работать с литературными и архивными источниками^[8].

• [1] Жмудь Л. Я. Зарождение истории науки в античности. СПб.: Изд-во РХГИ, 2002. С. 9.
• [2] Там же. С. 27.
• [3] Ибн Рушд. МЕГА. Энциклопедия Кирилла и Мефодия [Электронный ресурс]. URL: http://www.megabook.ru/Article.asp/AID=633 979 (дата обращения: 14.07.2015).
• [4] Берри А. Краткая история астрономии. М.; Л.: ОГИЗ, 1946.
• [5] Крицман В. А., Быков Г. В. Герман Коп. 1817—1892. М.: Наука, 1978. С. 93.
• [6] Snyder L.J. Renovating the Novum Organum: Bacon, Whewell and Induction // Studies inHistory and Philosophy of Science. N 30.1999. P. 531—557.
• [7] Кирсанов В. С. Возвратиться к истокам (Заметки об Институте истории науки и техники АП СССР, 1932;1938 гг.) // ВИЕТ. 1994. № 1. С. 3−19.
• [8] Kaiser D. Training and the Generalists Visijn in the History of Science // ISIS/V/96/2005.P. 244−250.