Советский Союз перестал существовать, а вместе с ним закончилось и искусство андеграунда. Разумеется, мастера продолжали работать, но поскольку ушло то, по отношению к чему они были «нонконформистами», им пришлось перейти в новое качество, заново искать свое место в изменившемся мире. О том, как это происходило историки искусства, вероятно, смогут написать чуть позже.
Как же подвести итог нашему обзору? Илья Кабаков как-то говорил об официальном искусстве и самовосприятии советских мастеров: «Они чувствовали себя единственными жрецами […] алтаря искусства, поруганного и русским авангардом, и развитием мирового искусства. Вокруг них был полный мрак, а они несли светоч искусства прямо от Леонардо да Винчи, от Рафаэля»[1], т. е. опираясь на все старое искусство. Нонконформисты, заметим, ощущали примерно то же самое. Они полагали себя хранителями внутренней творческой свободы, теми, кто следует естественной и правильной логике развития искусства. Подтверждение этому они постоянно находили на Западе, совершая «параллельные» западным открытия поп-арта, оп-арта и других новейших направлений. Приписывая себе подобные миссии хранителей истины, отечественные мастера, как официальные, так и неофициальные, попадали в ловушку. Острота социального конфликта между ними была такова, что сковывала художественные силы с обеих сторон. Официальные мастера были связаны идеологией, нонконформисты — обязательством этой идеологии противостоять. Это была жестокая к искусству, ко всему художественному ситуация, и то, что с обеих сторон возникали все же прекрасные и глубокие произведения, интересные художественные идеи, можно объяснить лишь чудом творческого гения, способного переживать самые тяжелые времена.
- [1] Кабаков И., Гройс Б. Диалоги. С. 31.
