Перевоссоздание итальянской сказки в русской культурной атмосфере

Перевоссоздание сказки Коллоди А. Н. Толстым указывает и на принципиальное в русском менталитете, и на особенности культурного стиля эпохи, который стилизуется писателем в русской сказке. Одушевленность и одухотворенность для русских людей обретается соборностью, которая на свой лад проявляется в театральном действе. Не случайно и дверь к счастью, но мнению русского сказочника, находится за нарисованным очагом (очаг в славянской мифологической традиции — священное место, охраняемое божественными силами; нарисованный камин у Коллоди не обладает смыслами, столь важными для русского писателя). Вся сказка также не копирует сюжет Коллоди. У А. Н. Толстого путь героя от сотворения («отцом» Буратино оказывается Карло, папа Карло (Карл — Король — Царь), в отличие от Коллоди, у которого куклу из дерева начинает вырубать мастер Антонио по прозвищу Вишня, а продолжает его друг Джеппетто) ко времени, когда он, пройдя через «уроки», между прочим, пародирующие зачастую уроки, преподносимые детям взрослыми (у Коллоди это серьезные уроки, которые дает деревянному человечку мир для того, чтобы в конце концов он выстрадал возможность стать настоящим живым мальчиком, живым, а не деревянным, человеком), оказывается артистом среди артистов. Так мыслил Серебряный век человека, который способен взять беды и страдания мира, переплавить в своей душе и вернуть ему гармонической песнью. Как бы то ни было, диалог К. Коллоди и А. Н. Толстого продолжается и сегодня (табл. 4.1).

Таблица 4.1

«Приключения Пиноккио» и «Приключения Буратино сходство и различия.

Мы привели три примера, позволяющие судить об особенности работы А. Н. Толстого по перевоссозданию итальянской сказки для русской культурной детской среды. Во-первых, налицо стремление автора к краткости, точности и основательности формулировок. Конечно, мы сравниваем довольно точный перевод произведения на русский язык и толстовское оригинальное произведение. Конечно, по-русски «кусок дерева» — нонсенс, по-русски так не говорят о дереве. Толстой органично и точно называет этот «кусок дерева» по-русски: «полено», которое может быть истолковано как-то, что приготовлено для пламени, чтобы спалить, сжечь. И это «полено» говорит у Толстого человеческим голосом.

Автор снимает своеобразное «посредничество сравнения», наличествующее у Коллоди: «как ребенок». Читателю-ребенку этот параллелизм может быть не особенно приятен, поскольку сравнение с деревяшкой ему не льстит.

Следующий пример еще более выразителен. Морализаторство, утверждение: «злые дети не любят, когда им делает замечание…» — обидно для ребенка, потому что нет прямой зависимости между характеристикой «злые» и нелюбовью слушать замечания. Взрослые большие мастера судить обо всем прямолинейно, «припечатать», не предоставляя возможности исправиться. У Толстого та же самая, по сути, глава называется коротко, просто и побудительно для принятия советов и следования им. «Сверчок дает мудрый совет». В мудром совете нет ничего обидного, но с детьми случается, что они вовремя не понимают, что этот совет — мудрый, допускают ошибки, за которые приходится отвечать, т. е. справляться самому с бедой, в которую попал.

Стоит проследить за названиями глав далее, чтобы убедиться: А. Н. Толстой обращается в своем произведении к русским девочкам и мальчикам, хотя герой — деревянный шалунишка Буратино, названный по-итальянски. Писатель не русифицирует персонажа, даже не пытается создать русский балаганно-кукольный мир, поскольку русский Петрушка отсылает хотя и к русской, но не детской системе координат. Более того, автор предваряет сказку обращением к детям, которое снимает всякий психологический барьер, поскольку в его обращении говорится, что в детстве ему читали эту увлекательную сказку и потому он хотел бы пересказать ее другим детям. Уже в этом незначительном, казалось бы, эпизоде усилена интрига, наличествующая в названии. Безымянные Кот и Лиса Коллоди у Толстого получают звучные имена — хотя кот Базилио мог бы быть просто Васькой по-русски, обольстительная лиса именуется Алисой. Эти персонажи становятся героями-идеями, героями-аллегориями и одновременно узнаваемыми шаржами. Впрочем, А. Н. Толстой шаржирует и взрослые увлечения современников: и театр масок, и вообще театр, и моду на европейское, в том числе на итальянское, он реализует этот прием даже в названии спектакля: «Девочка с голубыми волосами, или Тридцать три подзатыльника» (шуточная аналогия неоромантических названий, в которых демонстративно характерное для этого стиля двоемирие). Именно туда направляется Буратино, сменяв букварь на билет в театр. Обязательный атрибут такой пьесы — танец. Он тоже наделен символическими и одновременно шуточными смыслами, потому что называется нонсенсно: полька «Карабас».

При переводе, конечно, важно сохранять имена персонажей, но русский писатель переназывает хозяина кукольного театра Манджафокко Карабасом-Барабасом, давая ему имя, скорее напоминающее дразнилку. Кукольная девочка Пульчинелла исчезает, ее место занимает Мальвина — девочка с голубыми волосами. Так автор соединяет двух персонажей в одном, травестируя патетически-возвышенное и морализаторское одновременно, наличествующее в Фее с голубыми волосами. Мальвина — кукла-девочка — воспринимается просто и естественно, наверное, потому, что маленькие девочки, во-первых, стремятся быть похожими на куколок, а, во-вторых, любят поучать и воспитывать… своих кукол и думают, что делают это наилучшим образом. Тут уместно вспомнить реакцию четырехлетнего мальчика Георгия, объясняющего, что он запомнил в фильме «Золотой ключик». На вопрос, понравился ли фильм, он, сосредоточившись, ответил: «А Мальвина — дура!» Изумленные родители всплеснули было руками: как можно говорить такие слова! Но малыш уверенно сказал: «Если бы она не лезла со своим воспитанием, то все было бы хорошо». Перечитайте эпизод и ответьте сами себе на вопрос, прав ли ребенок, анализирующий сюжетную коллизию.