Поиск духовных ценностей на войне

В начале 30-х годов для Хемингуэя закончился напряженный творческий период, когда он, работая сосредоточенно и упорно, выпустил за четыре года (1925;1929) четыре прогремевшие книги. Внешне кризис даже как бы не затронул его жизни, но на самом деле отбросил свою густую тень на его творчество. Ведь кризис был повсюду — и в США, и в Европе, и в нем самом.

Хемингуэю уже не сиделось в Европе. Ему, видевшему Рим и Рур еще в годы зарождения фашизма, Европа рисовалась жертвой Гитлера и Муссолини, а позднее Франко и Лаваля, Блюма и Невиля Чемберлена. Она делалась Европой оголтелого натиска фашизма и лицемерных уступок, закончившихся Мюнхеном и второй мировой войной. Для Хемингуэя это было отвратительно, и после «Прощай, оружие!» он, распрощавшись с Европой, в 1929 году обосновался во Флориде. После десятилетней внешней эмиграции, он, по сути дела, оказался внутренним эмигрантом, мало связанным с американской действительностью — «в своей стране был словно иностранец» .

Поиск человеком незыблемых ценностей в этом враждебном мире, где смерть подстерегает на каждом шагу, продолжал волновать Хемингуэя и получил своеобразное отражение в рассказе «В чужой стране» (1926). Итальянский майор в разговоре с героем рассказа говорит ему, что человек не должен жениться: «Если уж человеку суждено все терять, он не должен еще и это ставить на карту. Он должен найти то, чего нельзя потерять». Потом герой узнает, что у майора неожиданно от воспаления легких умерла жена, на которой он женился только после того, как был окончательно признан негодным для военной службы.

В романе «Прощай, оружие!» (1929) Хемингуэй вводит ненавистную ему категорию больших чисел, которой оперируют политики. В экспозиции романа возникает образ дождя — предвестника несчастья, — и панорамный показ завершается таким фрагментом: «С приходом зимы начались сплошные дожди, а с дождями началась холера. Но ей не дали распространиться, и в армии за все время умерло от нее только семь тысяч человек Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристал» 2001, стр. 516 «.

Тема зыбкости человеческого счастья становится центральной темой романа «Прощай, оружие!». Но на сей раз, эта тема решалась писателем не камерно, а на фоне события огромного исторического масштаба — первой мировой воины.

Роман «Прощай, оружие!» — истории любви на уровне отдельно взятых судеб, но также и повествование о поиске смысла и уверенности в мире. Эту книгу можно считать до определенной степени религиозной, и хотя она и не дает религиозного истолкования событий, навеяна явно религиозной проблематикой.

Уже во второй главе романа Фредерик Генри упоминает о человеке, который Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристал» 2001, стр. 486 отличается от большинства своим нетипичным поведением, словно является представителем какого-то другого человечества:

«Вечером, спустившись в город, я сидел у окна публичного дома, того, что для офицеров в обществе приятеля и двух стаканов за бутылкой асти… Мой приятель увидел на улице нашего полкового священника, осторожно ступавшего по слякоти, и стал стучать по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Священник поднял голову. Он увидел нас и улыбнулся. Мой приятель поманил его пальцем. Священник покачал головой и прошел мимо».

Простое на первый взгляд описание на самом деле символично. Слякоть, по которой осторожно ступает полковой священник, — это война, в буквальном смысле, противная человеческой природе. Вынужденный принимать в ней участие, как военнообязанный, он пытается отгородиться от любых других соприкосновений с неприятным для него образом жизни, и всей душой стремится домой в Абруцци, где, по его выражению, и Хемингуэй неоднократно повторяет это, всегда «ясно и сухо».

В первой книге главный герой живет в мире случайных и бессмысленных связей, приходя к выводу, «что больше ничего нет». Хемигуэй снова подчеркивает его мировоззренческую незрелость, противопоставляя ей мировосприятие священника, который даже моложе Фредерика. Кстати, в книге священник ни разу не назван по имени, тем самым подчеркивается, что это фигура символическая. Речь идет о войне в широком смысле этого слова, не только между представителями разных государств или какой-то одной страны, а о вечной войне между добром и злом для религиозного человека, о вечной войне человека и природы, стихии внутри естественнонаучного мира для неверующего, смотря, кто и что выбирает.

В этот роман Хемингуэй вложил всю свою ненависть к бессмысленной и жестокой войне, где «жертвы очень напоминали чикагские бойни, только мясо здесь просто зарывали в землю». И бесчеловечность, антигуманность этой бойни становится особенно рельефной, когда в атмосфере крови, страданий, гибели тысяч людей расцветает светлое чувство любви между американским лейтенантом Фредериком Генри и медицинской сестрой англичанкой Кэтрин Баркли. Их любовь пронизана ощущением трагизма. Кэтрин признается своему возлюбленному; «Мне кажется, с нами случится все самое ужасное». Их только двое в этом мире, и весь мир против них. Кэтрин так и говорит. «Ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире. Если что-нибудь встанет между нами, мы пропали, они нас схватят Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: „Литература“ СПб „Кристал“ 2001 стр.532». Ощущением трагедии охвачены и другие герои романа. Фронтовой друг Генри, военный врач итальянец Рииальди, человек, обороняющийся от этого мира Цинизмом, говорит о воине; «Так нельзя. Говорят вам: так нельзя. Мрак и пустота, и больше ничего нет. Больше ничего нет, слышите?» Ими всеми владеет сознание безумия, охватившего мир. Рииальди высказывает эту мысль наиболее ярко — имея в виду сифилис, он говорит: «Это у всего мира».

И если в начале романа Генри не очень задумывается над смыслом войны, — Хемингуэй показывает, что итальянские шоферы, служащие с ним в одной части, понимают этот смысл гораздо лучше его, — то последующие события — разгром итальянской армии под Капоретто, расстрел ни в чем неповинных людей — убеждают его, он не хочет оказаться жертвой бессмысленного, ничем не оправданного убийства. Он не знает за собой вины и не желает отвечать своей жизнью за глупость других. «Я ни к кому не питал злобы. Просто я с этим покончил». У героя романа нет никаких политических идей, он не становится убежденным противником войны, человеком действия, готовым бороться за своп убеждения. Нет, он индивидуалист и думает только о себе, о своей любимой женщине. Остальное человечество его не волнует. И лейтенант Генри заключает «сепаратный мир», он дезертирует и бежит с Кэтрин в нейтральную Швейцарию. Они живут там в горах, наслаждаясь тишиной и покоем. Кэтрин ждет ребенка. Но ведь еще раньше в романе было сказано: «Когда люди столько мужества приносят в этот мир, мир должен убить их, чтобы сломить, и поэтому он их и убивает. Мир ломает каждого, и многие потом только крепче на изломе. Но тех, кто не хочет сломиться, он убивает. Он убивает самых добрых, и самых нежных, и самых храбрых без разбора. А если ты ни то, ни другое, ни третье, можешь быть уверен, что и тебя убьют, только без особой спешки Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: „Литература“ СПб „Кристал“ 2001 стр.521».

Но ни сам Фредерик, ни его подчиненные так и не осознали собственного долга по отношению к войне вообще, не увидели в ней смысла. Их сплачивает лишь чувство локтя и подлинное взаимоуважение. Поэтому, оставшись один, главный герой утрачивает понятие о воинском долге. И с этого момента его подлинным долгом становится верность Кэтрин.

А пока Хемингуэй аккуратно нагнетает предчувствие будущей трагедии, предчувствие обреченности. Неслучайно, когда Генри приходит в себя после успешно проведенной операции, и все, казалось бы, хорошо складывается, между ним и медсестрой Фергюссон, подругой Кэтрин, происходит следующий разговор:

" - Придете к нам на свадьбу, Ферджи? — спросил я ее как-то.

• — Вы никогда не женитесь.
• — Женимся.
• — Нет, не женитесь.
• — Почему?
• — Поссоритесь до свадьбы.
• — Мы никогда не ссоримся.
• — Еще успеете.
• — Мы никогда не будем ссориться.
• — Значит, умрете. Поссоритесь или умрете. Так всегда бывает. И никто не женится Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристал» 2001 стр.548″.

Ожидание худшего и пессимизм молодой медсестры можно объяснить тем, что ее лишила надежды война, разметавшая по свету ее братьев. Во всяком случае, в благополучный исход она не верит и, как, подтвердится в последующих главах, предвидит печальный исход романа Фредерика и Кэтрин.

В третьей книге все отчетливее становится противопоставление тех, кто не отдает себе отчета в происходящем вокруг, теряет голову от высокопарных лозунгов и не обладает внутренней дисциплиной, персонажам, которые заслуживают уважение автора. Первые — ведомые марионетки, живущие в плену жизненной суматохи, подверженные иллюзии вещей, другие, например, Фредерик, стремятся к самопознанию.

Мир толкает человека к личной самодисциплине, к способности выстоять. Именно в третьей книге Фредерику предстоит отторгнуть себя от толпы, от хаоса мироздания. Война, как явление ненормальное, заполняет страницы собой.

Люди действуют полуосознанно, исходя из обстоятельств, ни в коей мере не соизмеряя свои поступки с постулатами церкви. Она сама по себе, а жизнь вносит свои коррективы. Нет никакого трепета перед таинством исповеди, ничего святого нет.

Беспорядочное отступление итальянской армии символизирует отсутствие гармонии в мире. Чтобы избежать расстрела по нелепому приговору, нацарапанному равнодушной рукой в карманном блокноте, Фредерик предпринимает попытку спастись бегством. Ему это удается. Но как говорилось выше, Хемингуэй не просто своей авторской волей одаривает его везением. Бегство Фредерика — это решение выйти из игры, разорвать нелепые связи с обществом.

А в финале романа Хемингуэй оставит читателя один на один с умирающей Кэтрин Баркли и рассказчиком лейтенантом Фредериком Генри, знающим, что Кэтрин умрет, и все-таки повторяющим в который раз, как молитву: «Не дай ей умереть. Господи, Господи, не дай ей умереть. Я все исполню, что ты велишь, только не дай ей умереть. Нет, нет, нет, милый Господи, не дай ей умереть…» Монолог распадается диалогом. Один голос — голос действующего лица, того Фредерика Генри, который еще надеялся на чудо и продолжал молить Творца о том, чтобы Он даровал Кэтрин жизнь. Другой голос принадлежит нынешнему рассказчику, тому Фредерику Генри, который точно знает, что Кэтрин умрет, и для которого жизнь кончилась в тот момент, когда он под дождем покидал здание больницы.

Оболочка еще жива, но душа отлетела вместе с душой Кэтрин Баркли. Потому в повествовании нет настоящего времени, а есть только воспоминание о том, как состоялось это прощание с оружием, с войной и с любящими руками, что тебя обнимали тогда.

В истории героя рассказа «Снега Килиманджаро» (1936), писателя Гарри, мы узнаем штрихи биографии самого Хемингуэя — умирающий Гарри вспоминает многое из того, что пришлось пережить самому Хемингуэю: Париж 20-х годов, поездку на Ближний Восток во время греко-турецкой воины, — но в главном Гарри не похож на Хемингуэя, который дал герою, если можно так сказать, свою антибиографию — он воссоздал свою жизнь такой, какой она могла оказаться, если бы он продал свой талант, изменил ему. Если в художественных произведениях Хемингуэй не касался в те годы острых политических и социальных проблем, то в своих статьях, которые он регулярно печатал в журнале «Эсквайр», он показал себя прозорливым политиком, активным противником войны и фашизма. Так, в 1935 году в журнале появилась его статья «Заметки о будущей войне», где он предсказывал, что в 1937 или 1938 году начнется вторая мировая война, которую развяжут гитлеровская Германия и Италия Муссолини. В январе 1936 года он откликнулся на агрессию Италии против Абиссинии статьей «Крылья над Африкой».

Живя в осажденном Мадриде, в отеле «Флорида», в который то и дело попадали снаряды фашистской артиллерии, Хемингуэй написал пьесу «Пятая колонна». Он никогда не считал себя драматургом, эта пьеса оказалась единственной, которую он написал за свою жизнь, в ней чувствуется и известный недостаток мастерства, и следы торопливости. И все же «Пятая колонна» значительный этап в творчестве Хемингуэя, так как в ной впервые воплотились новые тенденции творчества Хемингуэя, рожденные антифашистской войной в Испании Злобин Г. По ту сторону мечты. Три дня и вся жизнь. М.: «Художественная литература» 1985, с. 159.

Это новое проявилось, прежде всего, и главным образом в фигуре главного героя — американца Филиппа Ролингса, добровольца, работающего в контрразведке республиканской Испании. Ролингс, бесспорно, новый герой в творчестве Хемингуэя. Или, правильнее сказать, не новый герой, а все тот же старый герой его романов и рассказов, но выросший вместе с автором и вместе с ним перешагнувший в некое новое качество, Хемингуэй даже подчеркивает преемственность Филиппа Ролингса, но отношению к героям своих предшествующих произведений, показывает, что Филипп еще многими нитями связан с той беззаботной и богатой жизнью, которой жил, например, писатель Гарри в рассказе «Снега Килиманджаро». На это. в частности, намекает перечисление фешенебельных курортов в разных уголках мира, где бывал Филипп. И порой Филипп тоскует по привычной и благоустроенной жизни, к которой зовет его вернуться любимая им женщина Дороти Бриджес. Она олицетворяет собой все то, о чем тоскует Филипп. Недаром в предисловии к пьесе Хемингуэй писал, что в ней «есть девушка, зовут ее Дороти, но ее можно было бы назвать и Ностальгией)». Но когда Дороти зовет Филиппа к этой старой жизни, он отвечает ей: «Ты можешь ехать. А я уже был во всех этих местах, все это уже осталось позади. Туда, куда я поеду теперь, я поеду один пли с теми, кто едет туда за тем же, за чем и я».

Жизнь нового героя Хемингуэя обретает смысл — он вступает в борьбу с фашизмом. Филипп прямо заявляет: «Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на весь срок. Не помню, когда именно, но я подписал». Вот какой долгий и далекий путь проделал новый герой Хемингуэя от позиции Фредерика Генри в романе «Прощай, оружие!», который проклял войну и заключил свой собственный «сепаратный мир».

Следующим значительным этапом в творчестве Хемингуэя, развивающим и углубляющим тенденции, проявившиеся в «Пятой колонне», явился роман «По ком звонит колокол» (1940). Этот роман также посвящен гражданской войне в Испании, и герой его тоже молодой американец, добровольно приехавший в Испанию сражаться с фашизмом.

Сюжет романа несложен. Его герой Роберт Джордан получает задание перейти линию фронта и, когда начнется наступление республиканской армии, с помощью партизанского отряда взорвать мост в тылу у фашистов, чтобы помешать им подбросить подкрепления. Казалось бы, сюжет слишком прост и незамысловат для большого романа, но Хемингуэй в этом романе решал ряд нравственных проблем, решал их для себя по-новому. И в первую очередь это была проблема ценности человеческой жизни в соотнесении с нравственным долгом, добровольно на себя принятым во имя высокой идеи.

Роман пронизан ощущением трагедии. С этим ощущением живет его герой Роберт Джордан. Угроза смерти витает над всем партизанским отрядом то в виде фашистских самолетов, то в облике фашистских патрулей, появляющихся в расположении отряда. Но это не трагедия беспомощности и обреченности перед лицом смерти, какой она была в романе «Прощай, оружие!».

Понимая, что выполнение задания может кончиться гибелью и для него и для проводника, старика Ансельмо, Джордан, тем не менее, утверждает, что каждый должен выполнять свой долг н от выполнения долга зависит многое — судьба войны, а может быть, и больше. «Стыдно так думать, сказал он себе, разве ты какой-нибудь особенный, разве есть вообще особенные люди, с которыми ничего не должно случаться?.. Дан приказ, приказ необходимый, и не тобой он выдуман, и есть мост, и этот мост может оказаться стержнем, вокруг которого повернется судьба человечества. И все. что происходит в эту войну, может оказаться таким стержнем. У тебя есть одна задача, и ее ты должен выполнить». Так на смену индивидуализму Фредерика Генри, думающему только о том. чтобы сохранить свою жизнь и свою любовь, у нового героя Хемингуэя в условиях ивой воины, не империалистической, а революционной, главным оказывается чувство долга перед человечеством, перед высокой идеей борьбы за свободу. Да и любовь в романе «По ком звонит колокол» поднимается до иных высот, сплетаясь с идеей общественного долга. Роберт Джордан говорит девушке Марии; «Я люблю тебя так, как я люблю все то, за что мы боремся. Я люблю тебя так, как я люблю свободу и человеческое достоинство и право каждого работать и не голодать. Я люблю тебя, как я люблю Мадрид, который мы защищали, и как я люблю всех моих товарищей, которые погибли в этой войне. А их много погибло. Много. Ты даже не знаешь, как много. Но я люблю тебя так, как я люблю то, что я больше всего люблю на свете, и даже сильнее. Я очень сильно люблю тебя, зайчонок. Сильнее, чем можно рассказать».

Роман «По ком звонит колокол» Хемингуэй писал тогда, когда республиканская армия в Испании потерпела поражение и страна истекала кровью. Писатель вновь и вновь решал для себя вопросы, обострившиеся в годы войны: что есть человек? Цель он или средство для достижения высокой цели? Какое право имею я распоряжаться жизнью другого человека?

Вопросы, приковавшие Хемингуэя к столу, множились, уходили от автора к читателю, который далеко не сразу принял авторский взгляд на врага не только как на живую мишень, но и как на того же крестьянина, который сражается на этой стороне. В гражданской войне победителя не бывает, и участие интернациональных бригад не могло спасти положение, потому что это была всего лишь трагическая попытка перескочить через национальный барьер и решить сугубо внутренние проблемы с помощью иностранных добровольцев.

Не случайно поэтому, что Хемингуэй строит роман по системе концентрических кругов, в центре которых мост. Объект, который должен уничтожить подрывник американец Роберт Джордан, — и мост, который каждый интербригадовец должен был сначала навести, чтобы выполнить задание штаба республиканской армии. Пабло и Роберт Джордан — антагонисты, хотя формально они сражаются на одной стороне. Испанский крестьянин не заметил, как сломался и из храброго командира партизанского отряда превратился в человека, живущего по законам лисы, а она, как известно, никогда не охотится там, где обитает. В центре противостояния двух персонажей все тот же спор о человеке: одинок ли он, обособлен, замкнут в себе, как Пабло, или един со всем человечеством, в чем убежден Роберт Джордан, специально взявший отпуск и приехавший помогать республиканской армии в Испании справиться с врагом. Всем ходом повествования Хемингуэй убеждает читателя в правоте того выбора, который делает Роберт Джордан.

Писатель показал, как незаметно происходит превращение партизан-героев в обыкновенных убийц, испытывающих наслаждение от унижения себе подобных. Поэтому рассказ Пилар о том, как и когда сломался Пабло, занимает центральное место в структуре романа.

В романе «По ком звонит колокол» в творчестве Хемингуэя появился новый герой. Интеллигент в третьем поколении, преподаватель испанского языка в одном из американских колледжей, автор одной правдивой книги об Испании, мечтающий, если повезет и он выживет, написать правдивую книгу об испанской трагедии в нынешней войне, Роберт Джордан устанавливает для себя непреложное правило: сражаясь на этой стороне, видеть и запоминать все.

Идея долга перед людьми пронизывает все произведение. И если в романе «Прощай, оружие!» Хемингуэй устами своего город отрицал «высокие» слова, — «Меня всегда приводят в смущение слова „священный“, „славный“, „жертва“ и выражение „совершилось“.. Было много таких слов, которые уже противно было слушать», — то в применении к войне в Испании эти слова вновь обретают свою первородную ценность. Вспоминая о штабе Интернациональных бригад и штабе 5-го полка, созданного н руководимого коммунистами, Джордан думает: «В тех обоих штабах ты чувствовал себя участником крестового, исхода. Это единственное подходящее слово, хотя оно до того истаскано и затрепано, что истинный смысл его уже давно стерся… Это было чувство долга, принятого на себя перед всеми угнетенными мира… Оно определило свое место в чем-то, во что ты верил безоговорочно и безоглядно и чему ты обязан был ощущением братской близости со всеми теми, кто участвовал в нем так же, как и ты».

Трагическое звучание романа получает свое завершение в эпилоге — Джордан выполняет задание, мост взорван, но сам он получает тяжелое ранение. И вновь звучит тема долга каждого человека. Джордан говорит себе: «Каждый делает, что может. Ты ничего уже не можешь сделать для себя, но, может быть, ты сможешь что-нибудь сделать для других». Он остается на верную смерть, решая прикрыть отступление своих товарищей. Глядя в глаза смерти, Джордан подводит итог прожитого. И итог этот оказывается жизнеутверждающим; «Почти год я дрался за то, во что верил. Если мы победим здесь, мы победим везде. Мир — хорошее место, и за него стоит драться, и мне очень не хочется его покидать. И тебе повезло, сказал он себе, у тебя была очень хорошая жизнь… У тебя была жизнь лучше, чем у всех, потому что в ней были эти последние дни. Не тебе жаловаться».

Таким светлым аккордом Хемингуэй заканчивал роман «По ком звонит колокол». Эпиграфом к роману он взял строки английского поэта XVII века Джона Донна, очень точно выражающие гуманистическую направленность романа, строки, говорящие о непреходящей ценности каждой человеческой жизни, о слитности каждого человека с судьбами всего человечества: «Нет человека, который был бы, как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши… смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, но ком звонит колокол: он звонит по Тебе Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: „Литература“ СПб „Кристал“ 2001, стр. 203».

В послевоенный годы Хемингуэй испытывал потребность осмыслить и художественно закрепить свои впечатления от только недавно закончившейся войны. Ради этого он отложил большое произведение, условно названное им «Большой книгой» о войне, и написал роман «За рекой, в тени деревьев».

На выборе героя и сюжетной ситуации сказалась и тяжелая травма, полученная Хемингуэем па охоте в Италии, которая грозила ему потерей зрения и, как считали, может быть, даже смертью, и болезни, одолевавшие его, и ощущение подступающей старости. Героем романа стал пожилой полковник американской армии Кантуэлл, человек, прошедший через многие войны, не раз тяжело раненный, в том числе и в первую мировую войну, в том же районе Северной Италии, где был ранен и восемнадцатилетний Хемингуэй. Смерть, подобно неизбежному року, витает над Кантуэллом — он перенес уже два сердечных приступа, и врачи предупредили его. что третий приступ будет для него смертельным. Незримым присутствием смерти окрашена и последняя любовь Кантуэлла. горькая и прекрасная, к девятнадцатилетней девушке Ренате, его прощание с любимым городом Венецией, Сюжетная канва позволяет Хемингуэю устами полковника Кантуэлла рассказать о прошедшей войне. Рассказать отрывочно, не рисуя широкого реалистического полотна. Кантуэлл в разговорах с любимой то и дело возвращается к войне — вспоминает о друзьях, погибших на фронте, с презрением говорит о бездарных генералах-политиках, бросавших людей на убой по своей военной неграмотности, глупости, бездушию, не скрывает, что для американского командования война была прежде всего большим бизнесом. Герой романа, полковник Кантуэлл — прирожденный воин — воплощает в себе всех воинов от античности до ХХ века. Даже его глаза серые, «как старый боевой клинок», а сломанный нос — «как у гладиатора на какой-нибудь древней скульптуре». Он знает, что война никогда не кончится и остановить ее он не может, разве что расстанется с жизнью. Но и тогда прекратится только его война, благородная и открытая, — рукопашная схватка лицом к лицу. На смену ей приходит безжалостная война машин. Шлем легионера преобразился в танк, меч — в самолет. Не из танка, не из самолета нельзя увидеть лица противника. Античный шлемоблещущий Гектор бессилен перед гремящей военной техникой нового времени.

Уставшему от огня воину — заходящему Солнцу является молодая Луна венецианка Рената. По ее следам на город наступает вода, усмиряя огонь Льва. Именно в Венеции находится площадь Святого Марка, который изображается в виде льва. У нее профиль, от которого «щемит сердце» — профиль Марии-Антуанетты, казненной королевы. Ее голос напоминает виолончель Пабло Казальса, а имя начинается с ноты ре, но «ре» (re) по-итальянски означает также «король». Рената окружена всеобщим восхищением, даже поклонением, потому что «моложе и древнее самой преисподней». Королева смерти награждает своего воина любовью:

— Я буду любить тебя, чего бы это мне не стоило… я буду любить тебя, пока мы живы и даже после.

Но в любви полковник так же честен, как в своем ремесле:

— Я не уверен, что можно любить после того, как умрешь.

Однако на самом деле он уже там — на той стороне. Он попрощался с жизнью еще до того, как въехал в Венецию, на месте своего первого ранения. «Я хочу быть тобой», — говорит Рената. Она хочет не просто принять исповедь, она хочет почувствовать все то, что пережил ее возлюбленный, очистить его душу от всего грубого, тяжелого, земного, армейского и воспарить вместе с ним в тот мир алхимические чистым веществом — любовью. Она не считает ремесло воина грязным: «Это самое древнее и самое лучшее ремесло, хотя большинство из тех, кто им занимается, — ничтожные люди». Безмолвная лодка скользит по прибывающей воде, проносится под мостами, где не может пройти лодка обычная. «Не будь грубым», — постоянно напоминает девушка, принимая исповедь воина, ибо сказано в «Изумрудной скрижали: «С тобой я буду способен преодолеть все вещи и превратить все тонкое и все грубое». Целуя ее, полковник чувствует, как из его души уходит даже горечь. Она говорит: «Вот теперь я — это ты… Я только что взяла город Париж,» — так античные богини участвовали в земных битвах. Но исповедь подразумевает раскаяния и прощение. Мало того, ему предлагается сделать выбор. Перед ним два варианта. Первый — оставить все, как есть, и уйти в неизвестность непобежденным воином. Второй — раскаяться и прожить еще одну жизнь — после смерти — с любимой женщиной и пятью сыновьями, которых она ему родит. Полковник принимает свое решение. За минуту до кончины он вспоминает слова генерала Томаса Джексона, который перед смертью приказал готовиться к атаке, потом начал бредить и сказал: «Нет, нет, давайте переправимся и отдохнем там, в тени деревьев». Полковник Кантуэлл понял, что любовь — это великое чудо, которое не делится на «здесь» и «там», но и здесь и там за него надо идти в атаку. Так прочитал Эрнст Хемингуэй «изумрудную скрижаль» любви: встреча — пятница, расставание — суббота, смерть — воскресение.

Герои Хемингуэя противостоит трагическому миру, принимая его удары с достоинством и надеясь только на себя. Война за чужие интересы отняла у них здоровье, лишила психического равновесия, вместо прежних идеалов дала травмы и ночные кошмары; тревожная, сотрясаемая инфляцией и кризисом жизнь послевоенного Запада укрепляла в душе мучительную опустошенность и болезненную надломленность. Интеллигенты Хемингуэя не видят перед собой ни надежды, ни ясной цели, они носят в себе страшный опыт фронта до конца своих дней. Они отчуждены от семьи, от дома, куда не могут вернуться душой, от стереотипов прежней жизни Старцев А. От Уитмена до Хемингуэя. М, 1972, с. 182. Удел почти всех героев Э. Хемингуэя — душевный надлом, одиночество. Что придает смысл их жизни — любовь и ощущение справедливости борьбы. Герои его до конца не сдаются — и в этом удивительный, покоряющий гуманизм автора, пишущего о трагедии войны.