Книга «Прощай оружие» 1-4 главы

В конце лета того года мы жили в домике в деревне, откуда были видны река, равнины и горы. Русло реки было наполнено щебнем и галькой, сухими и белыми от солнца, а вода была чистая, быстротечная и голубая в каналах. Войска прошли по дороге мимо домика, поднимая пыль, которая оседала на листьях деревьев. Стволы деревьев тоже были пыльными. Листья начали опадать рано в том году, и мы смотрели на солдат, марширующих по дороге и поднимающих пыль, листья, подхваченные ветром, снова падали. Солдаты маршировали, и после них дорога стала пустой и белой, не считая опавших листьев.

Равнина была богата зерновыми культурами; было много садов с фруктовыми деревьями и за пределами равнины были горы коричневые и голые. В горах было сражение, а ночью мы могли видеть вспышки от взрывавшихся снарядов. В темноте это было как зарницы, только ночи были прохладными, и не чувствовалось приближения бури.

Иногда в темноте мы слышали, как маршируют войска под окном, и тягачи провозят мимо нас оружие. Особенно в ночное время на дорогах было большое движение, шло множество мулов с ящиками боеприпасов по обе стороны от их вьючного седла, серые грузовики везли солдат, и другие машины, с грузами покрытые брезентом, двигались медленнее остальных. Днём так же тягачи провозили артиллерийское орудие, длинные стволы которых были покрыты зелеными ветками, а сами тягачи укрывали зеленые лиственные ветви и виноградные лозы. С севера от нас была долина, и были видны леса с каштановыми деревьями, а за ними другая гора, с этой стороны реки. За эту гору тоже сражались, но безуспешно, и осенью, когда начались дожди, с каштанов облетели все листья, на ветках не осталось ни одного листка и стволы почернели от дождя. Виноградники поредели и с их ветвей тоже опали все листья, и всё вокруг было мокрым и коричневым, и по-осеннему мёртвым. Над рекой собирались туманы, а над горами облака. Грузовики разбрызгивали грязь на дороге, и солдаты были грязными и мокрыми в своих плащах; их винтовки также были мокрыми. Под плащами у них было по две кожаные патронные сумки на поясе, серые кожаные сумки с тяжелыми обоймами с тонкими, длинными 6,5 мм. патронами, выпирали спереди из-под плащей и казалось, что солдаты, идущие по дороге, находятся на 6 месяце беременности.

Проезжали маленькие серые легковые автомобили, которые ехали очень быстро; обычно рядом с водителем сидел офицер, другие офицеры сидели на заднем сиденье. От этих машин было больше грязи, чем от грузовиков. Один из офицеров был невысокого роста и, сидел между двумя генералами, он был так мал, что невозможно было увидеть его лицо, только верх кепи и узкую спину, и если машина шла особенно быстро — это, вероятно, был Король. Он жил в Удине и почти каждый день ездил этой дорогой, чтобы посмотреть, как идут дела, а дела шли очень плохо.

С началом зимы пришли постоянные дожди, а с дождём пришла холера. Но с ней справились и, в конце концов, от неё умерло только семь тысяч человек.

В следующем году было много побед. Была захвачена гора, которая находилась за долиной и склон этой горы, где росли каштановые леса, и на плато к югу от равнины тоже были победы. Мы пересекли реку в августе и остановились в доме в Гориции. В обнесенном оградой саду был фонтан и много густых тенистых деревьев, и стена дома была увита пурпурной глицинией. Сейчас бои шли в ближайших горах, менее чем за 1.5 километра от нас. Город был очень красив, а наш дом был очень хорош. Позади нас была река, и город был захвачен довольно легко, но горы за ним не смогли взять. Я был очень рад тому, что австрийцы, казалось, хотят вернуться в город на некоторое время, если закончиться война, потому что они не бомбардировали его настолько интенсивно, чтобы превратить его в руины, а только немного в военных целях. Люди жили в городе и были в нём больницы, кафе, орудия в переулках и два публичных дома — один для солдат, второй для офицеров. С окончанием лета ночи стали прохладным. Бои в горах за городом, разрушенный железнодорожный мост и туннель у реки, где шли бои, деревья вокруг площади и длинная аллея из деревьев, которая ведёт на площадь, девушки в городе, Король проезжающий мимо на своей машине, сейчас иногда можно было увидеть его лицо и маленькое тело, с длинной шеей и седой бородой пучком, как у козла, неожиданный внутренний вид домов, стены которых были разрушены во время обстрела, штукатурка и щебень в садах, а иногда и на улице, и то, что на Карсо всё было хорошо, — это всё сильно отличало эту осень от прошлой, когда мы были в городе. Война тоже была другой.

Дубового леса на горе за городом больше не было. Лес был зеленый летом, когда мы приехали в город, а теперь здесь были пни, сломанные стволы деревьев и земля была разворочена, и однажды, в конце осени, когда я был в этом дубовом лесу, я увидел облако над горой. Оно двигалось очень быстро, и солнце стало бледным, а затем все стало серым, небо затянуло и облако опустилось на гору, и мы неожиданно оказались в нём, и пошёл снег. Снег падал косо по ветру, голая земля была вся в снегу, только пни деревьев виднелись, снег был на оружии и в снегу были тропинки к отхожим местам за окопами.

Позже, в городе, я наблюдал за падающим снегом из окна публичного дома для офицеров, где я сидел с другом и двумя стаканами за бутылкой Асти. И смотря, как медленно и тяжело падает снег, мы понимали, что на этот год все было окончено. Горы над рекой не были взяты, и ни одна из гор за рекой тоже не была взята. Это всё осталось на следующий год. Мой друг увидел нашего священника на улице, осторожно идущего по слякоти, и стал стучать по окну, чтобы привлечь его внимание. Священник поднял голову. Он увидел нас и улыбнулся. Мой друг предложил ему зайти. Священник отрицательно помотал головой и пошел дальше. В тот вечер в столовой после спагетти, которые каждый ел очень быстро и серьезно, наматывая спагетти на вилку, так, чтобы концы висели, и можно было положить их в рот, либо постоянно поднимая и всасывая их, запивая при этом вином из плетёной фляжки. Фляжка качалась на металлической опоре и при помощи указательного пальца можно вытащить колбу и вино, ярко-красное и приятное, польется в стакан, поддерживаемый той же рукой. Конечно, после этого капитан начал придираться к священнику.

Священник был молод и легко краснел и носил такую же форму, как и все остальные, но с крестом из темно-красного бархата над левым нагрудным карманом своего серого кителя. Капитан говорил на ломаном итальянском ради меня, считая, что так я смогу лучше понять и ничего не упустить.

" Священник сегодня был с девушками", сказал капитан, глядя то на священника, то на меня. Священник улыбнулся, покраснел и покачал головой. Капитан часто его дразнил.

" Не так? — спросил капитан. — Сегодня я видел священника с девушками" .

" Нет", сказал священник. Остальных офицеров забавляла эта ситуация.

" Священник не был с девушками", продолжал капитан. «Священник никогда не был с девушками», объяснил он мне. Он взял мой стакан и наполнил его, глядя мне в глаза все время, но не теряя из виду священника.

" Священник каждую ночь один". За столом все засмеялись. «Вы понимаете? Священник каждую ночь один». Он показал жест и громко рассмеялся. Священник принял это за шутку.

" Священник хочет, чтобы австрийцы выиграли войну, — сказал майор. — Он любит Франца-Иосифа. Вот откуда у австрийцев деньги. Я — атеист" .

" Вы когда-нибудь читали Черную свинью? — спросил лейтенант. — Я дам Вам её. Она ослабила мою веру" .

" Это грязная и низкая книга, — сказал священник. — Вам она не может нравиться" .

" Она очень ценна, — сказал лейтенант. — Она расскажет Вам о священниках всё. Вам понравится". Я улыбнулся священнику, и он улыбнулся в ответ из-за пламени свечи… «Не читайте её», сказал он.

" Я Вам достану книгу", сказал лейтенант.

" Все мыслящие люди — атеисты", сказал майор. «Как бы то ни было, во франкмасонов я тоже не верю» .

" Я верю во франкмасонов", сказал лейтенант. «Это благородная организация». Кто-то вошёл, так как открылась дверь, и я увидел падающий снег.

" Наступлений больше не будет, так как пошёл снег", сказал я.

" Конечно, нет, — сказал майор. — Вам следует поехать в отпуск. Езжайте в Рим, Неаполь, Сицилию…" .

" Он должен посетить Амальфи, — сказал лейтенант. — Я напишу письмо моей семьей в Амальфи. Они полюбят Вас, как сына" .

" Езжайте в Палермо" .

" Он должен поехать на Капри" .

" Мне бы хотелось, чтобы Вы увидели Абруцци и навестили мою семью в Капракотта", сказал священник.

" Не слушайте, о чём он говорит. Там больше снега, чем здесь. Он не хочет видеть крестьян. Ему лучше поехать в центр культуры и цивилизации" .

" Туда, где есть прекрасные девушки. Я дам Вам адреса в Неаполе. Очаровательные молодые девушки — в сопровождении мамочек. Ха-ха-ха!" Капитан развернул руку, поднял большой палец вверх и растопырил пальцы, так делают, когда хотят увидеть тень на стене. От его руки падала тень на стену. Он снова заговорил на ломаном итальянском. «Вы уедите вот таким, — он указал на большой палец, — а вернётесь — вот таким», он коснулся мизинца. Все смеялись.

" Смотрите", сказал капитан. Он развернул руку еще раз. Снова на стене опять появилась тень от его руки. Он начал с большого и назвал по порядку все пять пальцев, «Младший лейтенант (большой палец), лейтенант (указательный), капитан (средний), майор (безымянный) и подполковник (мизинец). Вы уезжаете младшим лейтенантом! А возвращаетесь подполковником!» Все смеялись. Капитан был принят на «ура». Он посмотрел на священника и прокричал: «Каждую ночь священник один!» Все они опять засмеялись.

" Вы должны поехать в отпуск сейчас же", сказал майор.

" Я бы хотел поехать с Вами и всё вам показать", сказал лейтенант.

" Когда вы вернетесь, привезите граммофон" .

" Привезите хороших оперных пластинок" .

" Привезите Карузо" .

" Не привозите Карузо. Он вопит" .

" Может вы так повопите?" .

" Он вопит. Говорю вам, он вопит!" .

" Мне бы хотелось бы Вы поехали в Абруцци", сказал священник. Все остальные кричали. «Там отличная охота. У нас замечательные люди, и хотя там холодно, но ясно и сухо. Вы могли бы остаться с моей семьей. Мой отец известный охотник» .

" Давайте, — сказал капитан. — Пойдём в публичный дом, прежде чем он закроется" .

" Спокойной ночи", пожелал я священнику.

" Спокойной ночи", ответил он.

Когда я вернулся на фронт, мы все еще жили в городе. В окрестностях было теперь гораздо больше артиллерии, и уже наступила весна. Поля стали зелеными и на лозах были маленькие зеленые побеги, на деревьях вдоль дороги появились маленькие листочки и с моря дул ветер. Я увидел город с холмом и старый замок на холме, а дальше горы, коричневые горы, немного позеленевшие на склонах. В городе было больше оружия, появились новые госпитали, на улицах можно было встретить англичан, иногда англичанок, и еще несколько домов пострадало от обстрела. Было тепло, как весной, и я шел по окруженной деревьями улочке, нагретой от солнца, и обнаружил, что мы жили в том же доме, и ничего не изменилось, с тех пор как я уехал. Дверь была открыта, солдат сидел на скамейке на солнце, скорая помощь ждала у боковой двери и, войдя внутрь, я почувствовал запах мраморных полов и больницы. Все осталось прежним, только наступила весна. Я заглянул в дверь большой комнаты и увидел майора, сидящего за столом. Окно было открыто и, солнечный свет попадал в комнату. Он не видел меня, Он не видел меня, и я не знал, зайти ли мне и отчитаться или сначала пойти наверх и почиститься. Я решил пойти наверх.

Комната, которую я разделял с лейтенантом Ринальди, выходила во двор. Окно было открыто, моя кровать была накрыта одеялами и мои вещи висели на стене, противогаз в продолговатом жестяном футляре, стальная каска на том же гвозде. У подножья кровати был плоский сундук, а на нём мои зимние кожаные ботинки, блестящие от жира. Моя австрийская снайперская винтовка с восьмиугольным вороненым стволом с красивым, темно-ореховым прикладом, висела между двумя кроватями. Я вспомнил, что прицел к нему заперли в сундуке. Лейтенант, Ринальди, спал на другой кровати. Он проснулся, когда услышал меня в комнате и встал.

" Чао! — сказал он. — Как провели время?" .

" Великолепно" .

Мы пожали друг другу руки, он обнял меня за шею и поцеловал.

" Вы грязный, — сказал он. — Вам следует вымыться. Где вы были и чем занимались? Расскажите мне всё" .

" Я был везде. Милан, Флоренция, Рим, Неаполь, Вилла-Сан-Джованни, Мессина, Таормина…" .

" Вы словно справочник. Были ли у Вас захватывающие приключения?" .

" Да" .

" Где?" .

" Милан, Флоренция, Рим, Неаполь…" .

" Достаточно. Скажите мне, где было самое захватывающее" .

" В Милане" .

" Это потому, что оно было первым. Где Вы ее встретил? В «Cova»? Куда вы ходили? Расскажите мне всё. Вы оставались на ночь?" .

" Да" .

" Это ничего. Теперь у нас тоже есть красивые девушки. До этого новые девушки никогда не были на фронте" .

" Отлично" .

" Вы мне не верите? Днём всё увидите сами. А в городе появились хорошенькие молодые англичанки. Я теперь влюблен в мисс Баркли. Я вас познакомлю. Я, вероятно, женюсь на мисс Баркли" .

" Я должен умыться и доложить о прибытии. Сейчас вообще работа есть?" .

" После вашего отъезда работы не было, кроме как отмороженые конечности, желтуха, триппер, умышленное членовредительство, воспаление легких, разные виды язв… Каждую неделю кто-то получает ранение от обломков скалы. Есть несколько серьёзных ранений. Со следующей недели война опять начинается. Возможно, по крайней мере, так говорят. Как вы думаете, стоит ли мне жениться на мисс Баркли — после войны, конечно? «.

" Безусловно", сказал я и налил воду в таз.

" Сегодня вечером вы мне все расскажет, — сказал Ринальди. — Теперь я должен снова вздремнуть, чтобы быть свежим и красивым для мисс Баркли" .

Я снял китель и рубашку и умылся холодной водой из таза. Пока я вытирался полотенцем, я оглядел комнату. Ринальди лежал с закрытыми глазами на кровати. Он был хорош собой, моего возраста, родом из Амальфи. Он любил свою работу хирурга, и мы были хорошими друзьями. Пока я смотрел на него, он открыл глаза.

" Есть ли у Вас деньги?" .

" Да" .

" Займите мне пятьдесят лир" .

Я вытер руки и достал кошелёк из внутреннего кармана кителя, висящего на стене. Ринальди взял бумажку, сложил ее, не вставая с постели и сунул её в карман штанов. Он улыбнулся: «Я должен произвести на мисс Баркли впечатление достаточно обеспеченного человека. Вы мой большой и хороший друг, финансовый покровитель» .

" Идите к черту", сказал я.

В ту ночь в столовой я сидел рядом со священником, и его очень огорчило и неожиданно обидело, что я не был в Абруцци. Он писал отцу, что я приеду, и они готовились. Я сам жалел об этом не меньше, чем он, и мне было непонятно, почему я не поехал. Я хотел это сделать, и я попытался объяснить, что одно накладывалось на другое и, в конце концов, он понял и поверил, что мне действительно хотелось поехать, и все почти наладилось. Я выпил много вина, а после кофе со стрега, и опьянённый, пытался объяснить, почему мы не делаем то, что мы хотим делать; никогда не получается.

Мы разговаривали, в то время как другие спорили. Я хотел поехать в Абруцци. Но я не поехал в места, где дороги обледенелые и твердые, как железо, где было ясно и сухо в холод, и снег сухой и рыхлый, и заячьи следы на снегу, и крестьяне снимают шапки и зовут вас Господин, и где хорошая охота. Я поехал в такие места, где дымные кафе и по ночам, когда комната идет кругом, и вам нужно смотреть на стену, чтобы остановить её. Пьяные ночи в постели, когда вы понимаете, что это все, что у вас есть, и странное волнение, когда просыпаешься и не знаешь, кто рядом с тобой. В темноте мир так нереален и такой волнующий, а вы должны начать всё с начала, не раздумывая и не волнуясь в ночи, убедившись, что больше ничего нет. Вдруг задумаешься очень сильно и уснёшь, а утром проснёшься и все то, что было ушло, и все так чётко и ясно, а иногда споры о стоимости. Иногда всё ещё приятно, нежно и тепло, и завтрак и обед. А иногда ничего приятного не остаётся, и рад выйти на улицу, но наступает следующий день, а за ним ночь. Я попытался рассказать о ночи, и разнице между ночью и днем??, и почему ночь была лучше, а день был ясным и холодным, и я не смог про это рассказать; так же, как я не могу и сейчас. Но если у вас это было, вы понимаете. У него не было, но он понял, что я действительно хотел поехать в Абруцци, но не поехал, и мы по-прежнему друзья, во многом похожие, но такие разные. Он всегда знал то, чего не знал я, и когда я узнавал это, то всегда мог забыть. Но я этого не знал, но узнал об этом позже. В то же время мы все ещё были в столовой, с едой было покончено, но спор продолжался. Мы оба замолчали и капитан крикнул: «Священник несчастен. Священник несчастен без девушек» .

" Я счастлив", сказал священник.

" Священник несчастен. Он хочет, чтобы австрийцы выиграли войну", сказал капитан. Остальные слушали. Священник покачал головой.

" Нет", сказал он.

" Священник не хочет, чтобы мы атаковали. Разве вы не хотите, чтобы мы не атаковали?" .

" Нет. Если идёт война, я полагаю, нам следует наступать" .

" Должны! И будем!" .

Священник кивнул.

" Оставьте его в покое, — сказал майор. — С ним всё в порядке" .

" В любом случае, он помочь ничем не может", сказал капитан. Мы все встали, и вышли из-за стола.

Сутра я проснулся от батареи в саду, я увидел, как солнце светит сквозь окно и встал с постели. Я подошел к окну и выглянул наружу. Гравийные дорожки были влажными, и трава была мокрой от росы. Батареи выстрелила дважды, и воздух каждый раз сотрясался, и дрожало окно и колыхались полы моей пижамы. Я не видел орудий, но они, очевидно, стреляли прямо над нами. Было неприятно, что они здесь, но подбадривало то, что они были не самые большие. Глядя на сад, я услышал мотор грузовика, выезжавшего на дорогу. Я оделся, спустился вниз, выпил кофе на кухне и пошел в гараж.

Десять машин выстроились рядом друг с другом под длинным навесом. Это были огромные, тупоносые машины скорой помощи, выкрашенные в серый цвет, и по строению напоминающие фургоны. Механики работали во дворе над одной из них. Трое других были в горах на перевязочных пунктах.

" Они когда-нибудь обстреливали эту батарею?" .

" Нет, Сеньор Лейтенант. Она защищена небольшим холмом" .

" Как вообще дела?" .

" Не так уж плохо. Эта машина не пригодна, но другие на ходу, — Он перестал работать и улыбнулся. — Были ли вы в отпуске?" .

" Да" .

Он вытер руки о свой?? свитер и ухмыльнулся. «Вы хорошо провели время?» Остальные тоже улыбнулись.

" Хорошо, — сказал я. — Что случилось с этой машиной?" .

" Она никуда не пригодна. Ломается то одно, то другое" .

" И в чём проблема сейчас?" .

" Новые кольца" .

Я оставил их работать над машиной, которая казалась опозоренной и пустой, из-за того, что мотор был открыт и части разбросаны по скамье, а сам вошел под навес и осмотрел все машины. Они были довольно чистые, одни недавно вымытые, другие покрылись пылью. Я тщательно осмотрел шины, ища порезы или ушибы от камней. Казалось, все в хорошем состоянии. Очевидно, не имело значения, был ли я здесь, чтобы заботиться обо всём или нет. Я представлял себе, что состояние автомобилей, возможность доставать те или иные вещи, бесперебойное перевозка раненых и больных из перевязочных пунктов, доставка их обратно с гор на эвакуационный пункт, а затем размещение по госпиталям, указанным в документах, в значительной степени зависят от меня. Но, очевидно, не имело значения, был ли я там или нет.

" Были ли проблемы при получении частей?" спросил я у старшего механика.

" Нет, Сеньор Лейтенант" .

" И где теперь хранится бензин?" .

" На том же месте" .

" Хорошо", сказал я, вернулся в дом и выпил еще чашу кофе за обеденным столом. Кофе был светло-серый и сладкий, со сгущенным молоком. За окном было прекрасное весеннее утро. Появилось чувство сухости в носу, которое означает, что день будет жарким. Этим же днём я объехал посты в горах и вернулся в город в конце дня.

Дела, казалось, стали лучше, за время, пока меня не было. Я слышал, что наступление начнется снова. Дивизия, с которой мы работали, собиралась напасть в верховье реки, и майор сказал мне, чтобы я присмотрел за постами на время атаки. Атакующие будут пересекать реку над ущельем и займут склон горы. Посты для автомобилей должны быть как можно ближе к реке и защищены. Посты, конечно, должна была выбрать пехота, но это доверили нам. Это одно из тех действий, которое даёт вам ложное чувство участия в войне.

Я был в пыли и грязи и пошел к себе в комнату, чтобы вымыться. Ринальди сидел на кровати с английской грамматикой Гюго. Он был одет, в черных ботинках, а волосы блестели.

" Великолепно, — сказал он, когда он увидел меня. — Вы пойдёте со мной, чтобы увидеть мисс Баркли" .

" Нет". «Нет, Вы пойдёте со мной и поможете мне произвести хорошее впечатление на нее» .

" Ладно. Подождите, пока я приведу себя в порядок". «Вымойтесь и идите как есть». Я вымылся, расчесал волосы, и мы приготовились выйти. «Подождите минуту», сказал Ринальди. «Возможно, нам нужно выпить» .

Он открыл свой сундук и вынул бутылку.

" Только не Стрега," сказал я.

" Нет Граппа". «Тогда ладно» .

Он налил два стакана, и мы чокнулись. Граппа была очень крепкая.

" Ещё?" .

" Давай", сказал я. Мы ещё раз выпили, Ринальди убрал бутылку, и мы спустились вниз. Было жарко идти по городу, но солнце начинало садиться, и было очень приятно. Английская больница располагалась в большой вилле, которая была построена немцами еще до войны. Мисс Баркли была в саду. С ней была другая медсестра. Мы увидели их белую униформу через деревья, и пошли к ним. Ринальди отдал честь. Я отдал честь тоже, но более сдержано.

" Как дела? — спросила Мисс Баркли. — Вы же не итальянец?" .

" О, нет" .

Ринальди разговаривал с другой медсестрой. Они смеялись.

" Как странно — быть в итальянской армии" .

" Это на самом деле не армия. Это только больница" .

" И всё-таки странно. Почему вы это сделали?" .

" Я не знаю, — ответил я. — Мы не всегда можем всё объяснить" .

" Разве? А меня учили, что всё" .

" Это ужасно мило" .

" Неужели мы должны и дальше разговаривать таким образом?" .

" Нет", сказал я.

" Так лучше" .

" Что это у вас за трость?" спросил я. Мисс Баркли была довольно высокой. Она была одета во что-то, что я принял за униформу медсестры, она была блондинка со смуглой кожей и серыми глазами. Я считаю, что она очень красива. У нее была тонкая ротанговая трость, нечто вроде игрушечного стека в кожаном переплете.

" Он принадлежал парню, который был убит в прошлом году" .

" Мне ужасно жаль" .

" Он был очень хороший парнем. Он собирался жениться на мне, но был убит в Сомме.

" Это было ужасная битва «.

" Вы там были?" .

" Нет «.

" Я слышала о ней", сказала она. «Здесь война не такая. Они прислали мне трость. Его мать отправила. Они вернулись её вместе с его вещами» .

" Вы давно были помолвлены?" .

" Восемь лет. Мы росли вместе" .

" А почему вы до этого не поженились?" .

" Я не знаю", сказала она. «Было глупо с моей стороны. Я бы могла это для него сделать, в любом случае. Но я думала, что так будет хуже для него» .

" Понимаю" .

" Вы когда-нибудь любили?" .

" Нет", сказал я.

Мы сели на скамейку, и я посмотрел на нее.

" У Вас красивые волосы", сказал я.

" Вам они нравятся?" .

" Очень" .

" Я собиралась отрезать их, когда он умер" .

" Нет" .

" Я хотела что-нибудь для него сделать. Вы понимаете, я не придавала значения другим вещам, а у него бы могло всё это быть. Если бы я знала, то он мог иметь всё, что захотел бы. Я бы вышла за него замуж. Только сейчас я всё это поняла. Но тогда он хотел пойти на войну, а я ничего не понимала" .

Я ничего не ответил.

" Я тогда ничего не понимала. Я думала, что так будет хуже для него. Я думала, что возможно, он не вынесет этого. Потом его убили, и с этим было покончено" .

" Может быть" .

" О, да", сказала она. «Это конец» .

Мы смотрели на Ринальди, который разговаривал с другой медсестрой.

" Как ее зовут?" .

" Фергюсон. Хелен Фергюсон. Ваш друг врач, не так ли?" .

" Да. Он мастер своего дела" .

" Это прекрасно. Так редко можно встретить хорошего врача на фронте. Это же фронт?" .

" Конечно" .

" Дурацкий фронт", сказала она. «Но здесь очень красиво. Они собираются наступать?» .

" Да" .

" Тогда у нас будет работа. Сейчас работы нет «.

" Вы давно работаете медсестрой?" .

" С конца пятнадцатого года. Я начала тогда же, когда и он. Помню, у меня была дурацкая мысль, что он может попасть в ту же больницу, в которой я работаю, с раной от сабли, и повязкой на голове. Или с простреленным плечом. Что-нибудь живописное" .

" Да, фронт это живописно", сказал я.

" Да", сказала она. «Люди не могут понять, на что похожа Франция. Если бы они могли, то не допустили бы всего этого. У него не было бы ранения от сабли. Они разорвали его на куски» .

Я промолчал.

" Как вы думаете, так будет всегда?" .

" Нет «.

" Что сможет её остановить?" .

" Где-нибудь не выдержат" .

" Мы не выдержим. Мы не выдержим во Франции. Нельзя устраивать такие вещи, как на Сомме, и не сломиться" .

" Они не будут сломлены", сказал я.

" Вы думаете?" .

" Да, они очень хорошо держались прошлым летом" .

" Они могут не выдержать, — сказала она. — Не каждый выдержит" .

" И немцы тоже" .

" Нет, — сказала она. — Я думаю, нет" .

Мы подошли к Ринальди и мисс Фергюсон.

" Вы любите Италию?" спросил Ринальди мисс Фергюсон на английском языке.

" Здесь довольно хорошо" .

" Не понимаю", Ринальди покачал головой.

" Abbastanza bene «, перевел я на итальянский.

Он покачал головой.

" Это не хорошо. Вы любите Англию?" .

" Не очень. Я, видите ли, шотландка" .

Ринальди вопросительно посмотрел на меня.

" Она шотландка, и поэтому больше Англии любит Шотландию", я сказал по-итальянски.

" Но Шотландия — это Англия" .

Я перевел мисс Фергюсон.

" Ещё нет «, сказала мисс Фергюсон по-французски.

" Еще нет?" .

" И не будет. Мы не любим англичан" .

" Не любите англичан? Не любите мисс Баркли?" .

" О, это другое дело. Вы не должны воспринимать все так буквально" .

Немного погодя мы простились и ушли. По дороге домой Ринальди сказал, «Вы понравились мисс Баркли больше, чем я. Это очевидно. Но та шотландка тоже очень мила» .

" Очень", сказал я. Я не обратил на нее внимания. «Она вам нравится?» .

" Нет", сказал Ринальди.