); В этом имени — осенний Смольный, Балтика, «Аврора», Петроград. Это имя той железной воли, О которой гимном говорят (Берг.); - Стой! Идут за мною, Ищут (Твард.); в объявлениях: Просят не курить; Здесь продают билеты на концерты.
Контекст может сообщать неопределенно-личному употреблению оттенок всеобщности; этим неопределенно-личное употребление сближается с обобщенно-личным: Цыплят по осени считают (посл.); По платью встречают, по уму провожают (посл.); А ведь ворон не жарят, не варят (Крыл.).
Особым случаем употребления форм 1 л. ед. ч. и, реже, форм 3 л. ед. и мн. ч. является их употребление во фразеологизированных конструкциях типа.
Я тебе поспорю!; И тебе погуляю!; Он тебе поспорит! Они тебе погуляют! Такие конструкции служат эмоциональной формой запрещения и угрозы: Я тебе поспорю! — означает одновременно «я запрещаю тебе спорить» и (не следует спорить). Они тебе погуляют! — означает «ты не будешь, не посмеешь гулять» и «они не дадут, не позволят тебе гулять». Таким образом, форма 1 л.
по смыслу соотнесена здесь с действием и 1 и 2 лица (соответственно форма 3 л. — с действием 3 и 2 лица).
Категориальными значениями личных форм повелительного наклонения являются:
для формы 2 л. ед. ч. — обращенность побуждения к собеседнику (второму лицу): (ты) говори, иди, учись, читай, кинь;
2 л. мн. ч. — обращенность побуждения к ряду лиц: (вы) говорите, идите, учитесь, читайте, киньте. Для форм совместного действия категориальным является значение побуждения к действию, отнесенного не только к собеседнику (собеседникам), но и к самому говорящему: пойдем (те) вместе куда-нибудь; давайте говорить о деле; Давай, старик, поедем! — предложил мой друг (Ю. Казак.); Давай не будем разводиться. Может быть, все еще наладится (Нагиб.).
Формы совместного действия могут употребляться при выражении побуждения не делать чего-либо. При этом из контекста может быть очевидно, что такое побуждение не распространяется на говорящего: Давайте не будем рыдать, гражданка, — спокойно сказал первый (Булг.).
Формы 2 л. ед. ч. повелительного наклонения выступают в обобщенно-личном употреблении, особенно часто — во фразеологизированных сочетаниях, в пословицах: как ни вертись; что ни говори; куда ни сунься; хоть убей; хоть брось; Говори, да не заговаривайся; Хлеб-соль ешь, а правду режь (посл.). Обобщенно-личное употребление возможно и вне фразеологических сочетаний: [Хлестаков:] И я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уважение, уважение и преданность (Гоголь); [Астров:] Ну я допускаю, руби леса из нужды, но зачем истреблять их? (Чех.).
Второе лицо, выступающее в обобщенно-личном употреблении, в условиях контекста может представлять самого говорящего: [Царь:] Безумец я! чего ж я испугался? На призрак сей подуй — и нет его (Пушк.); [Медведенко:] Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись (Чех.).
Обобщенно-личное употребление форм 2 л. ед. ч. повелительного наклонения возможно также в тех случаях, когда эти формы выражают не побуждение, а долженствование, пожелание, допущение, возможность или невозможность, вынужденность: Доктора напрописывают всяких лекарств, а больные пей (разг. речь); Все гуляют, а я учись.
Таким образом, формы 1, 2 и 3-го лица, употребляясь в речи, помимо основных могут выражать дополнительные оттенки значений.
2.3 Роль грамматической категории лица в художественном тексте Вопрос о когнитивных процессах и их реализации в языке рассматривается в современной лингвистической науке по-прежнему в качестве одного из важнейших. Особенность художественного произведения, заключающаяся в том, что он в большей степени, чем любой другой тип текста, несет на себе «печать» личности познающего мир субъекта, ставит художественный текст в фокус исследования данной диссертационной работы. Ментальная деятельность, в ходе которой учитываются такие факторы коммуникации как ее участники, наличествующие объекты, прагматический контекст и отношения между участниками, состояния (события, действия), модальности (время, возможные миры, обязательства), положена в основу интерпретации, которая пронизывает все сферы активного отношения человека к миру. Интерпретация художественного текста как текстоментальная процедура усматривания в картине видения данного текста черт иной картины видения вносит значительный вклад в ментальное освоение мира.
Человек, как известно, постоянно взаимодействует с окружающей средой, в результате чего происходит обмен знаниями и личным опытом. Таким образом, межличностная интеракция наполняется дискурсивной информацией личностного характера и превращается в источник познания. Анализ категории лица с означенных выше позиций в художественных произведениях как текстах, несущих на себе печать личности познающего мир человека, позволил раскрыть многообразие информативных спектров, репрезентируемых исследуемой категорией. Было установлено, что, располагая богатой палитрой средств, категория лица эксплицирует сведения о внешнем, социокультурном пространстве познающей личности, представляющем собой образ жизни, привычки, традиции, мировоззрение, менталитет, систему ценностей социума; о внутреннем мире личности, проявляющемся в личностных характеристиках, познавательных процессах, характере, деятельности. Особое внимание уделяется эмоциональной составляющей индивидуального мира, что объясняется особым значением эмоций в жизнедеятельности человека: они не только являются проявлениями внутреннего мира, но и формирующим его фактором.
Однако важно отметить, что четких границ, разделяющих внешний и внутренний миры, не существует. Они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Человек воспринимает тот или иной предмет с позиций своего внутреннего мира, включая его в этот мир, устанавливая отношения с другими элементами этого мира, и в этом процессе созидаются знание предмета, его значение и личностный смысл. Проявления внутреннего мира направлены во внешний мир и именно во внешнем мире приобретают свою ценность.
С усилением интереса к человеческому фактору в языке вырастает и интерес исследователей к такому неотъемлемому от этого фактора явлению как культура, что подтверждается появлением и развитием новых научных отраслей (лингвокультурологии, антропологической культурологии, психологической антропологии).
Социокультурная среда познающего субъекта, представляющая собой мир способов и результатов познания, интеллектуальных и образных отражений действительности и ее практического преобразования, обязательно эксплицитно или имплицитно репрезентируется в художественном тексте, представляющем собой результат социально ориентированной и социально обусловленной коммуникативной деятельности. При этом способы преломления внешних условий жизнедеятельности в личностном сознании обусловлены типом индивидуального менталитета, ценностными ориентациями и установками, личностными прогнозами и ожиданиями. Общественное и индивидуальное знание взаимно обогащаются, что становится возможным в условиях общения.
Индивидуальность внутреннего мира человека объясняется тем, что он детерминирован всем жизненным путем индивидуума, наследственностью, характером отношений с другими людьми, различными видами деятельности, которые реализует человек, воспитанием и обучением. По образному выражению, это своего рода светящаяся сфера, в которой человек видит себя и мир. С нашей точки зрения, релевантность категории лица как репрезентанта внутреннего мира личности заключается в том, что она позволяет эксплицировать информацию о разных формах человеческих отношений, основанных на внутренних мирах людей и репрезентирующих их миропостижение. Формирование внутреннего мира, а также происходящие в нем изменения обусловлены многочисленными социальными контактами, интеллектуальной нагрузкой и стрессовыми ситуациями, профессиональной деятельностью, высокой ответственностью и самостоятельностью. Кроме того, внутренний мир ребенка отличается от внутреннего мира взрослого, поскольку детское восприятие более непосредственно и менее связано социальными нормами. Различаются также и ценностные ориентиры представителей этих миров.
Проведенный Г. И. Бойко анализ категории лица, «погруженной» в художественный дискурс, свидетельствует о том, что она пронизывает все человеческое существование, высвечивая наиболее важные для него события, явления, характеристики и т. д. Обширный лингвистический спектр эксплицирует реакцию человека на объекты окружающего мира, заключающуюся в том, что знания, получаемые в результате соприкосновения с ним, перерабатываются в индивидуальном сознании, превращаясь в глубинные познавательные структуры. Кроме того, богатая палитра языковых средств, которыми выражены проявления внутреннего мира, подтверждает мысль о многогранности языка, являющегося не только орудием общения, но и орудием формирования и выражения мысли, а также индивидуального знания о познаваемом действительном мире.
Заключение
Современное рассмотрение категории лица подготовлено обширным лингвистическим опытом представителей разных школ и научных воззрений. Основы ее широкой трактовки были заложены уже в античном языкознании, когда внимание исследователей было нацелено на соотношение грамматических лиц и коммуникативных ролей. Актуализация межличностных отношений в языковой интеракции возводит категорию лица, рассматриваемую вне узких формально-грамматических рамок, в статус коммуникативной базисной категории. Подход к категории лица не только как к грамматической категории, но и как к понятийной обусловлен тем, что эта категория присуща всем языкам и свойственна одновременно и языку, и мышлению. Отсюда следует вывод ученых о том, что исследуемая категория выражается не только через парадигму глагола и местоимения, но и другими языковыми средствами.
Не всегда тип отношений между компонентами грамматической категории может быть определен однозначно. Встречаются переходные случаи, когда в одном и том же отношении между компонентами категории можно констатировать признаки как оппозиции, так и неоппозитивного различия. В частности, в категории лица в русском языке (и не только в русском) таково отношение 3-го лица к 1-му и 2-му. Формы 3-го лица, с одной стороны, соотнесены с формами 1-го и 2-го лица как выражающие отнесенность действия к лицу, не являющемуся ни говорящим, ни собеседником (в этом проявляется однородность признаков 1-го, 2-го и 3-го лица, единство принципа членения), а с другой стороны, обнаруживают особое свойство — способность выражать отнесенность действия к неодушевленному предмету. Таким образом, значение 3-го лица выходит за пределы оппозитивного отношения.
Собственно оппозитивные отношения в структуре категории лица осложняются также безличной функцией формы 3-го лица ед. числа (Светает), неопределенно-личной функцией форм 3-го лица мн. числа (Его здесь любят) и обобщенно-личной функцией формы 2-го лица ед. числа (Тебя не поймешь). Указанные значения относятся к семантике лица, однако они не составляют одного ряда с отнесенностью действия к 1-му, 2-му и 3-му лицу.
Современный подход к изучению категории лица характеризуется расширением и углублением представленных точек зрения, что приводит к сдвигам в понимании этой категории. Повышенный исследовательский интерес к познающему человеку, к постижению тайн человеческого разума, исследованию роли языка в становлении человека и в процессах осуществляемого им познания мира явился предпосылкой более глубокого изучения категории лица, в результате которого была выявлена роль рассматриваемой категории в оценочном познании мира, в понимании природы личности, ее места в обществе, ее интеллектуального и творческого потенциала, в более глубоком осмыслении себя.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
1. Бойко, Г. И. Категория лица как лингвопрагматический феномен в оценочном познании мира / Г. И. Бойко: Автореф. дис… канд. фил. н. — М., 2008.
2. Бондарко, А.В. О структуре грамматических категорий / А. В. Бондарко // Вопросы языкознания. — 1981. — № 6. — С. 17−27.
3. Бондарко, А. В. Семантика лица / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991.
4. Бондарко, А. В. Теория морфологических категорий и аспектологические исследования / А. В. Бондарко. — М., 2005.
5. Бондарко, А. В. Теория предикативности В. В. Виноградова и вопрос о языковом представлении времени / А. В. Бондарко // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. — 1995. — № 4.
— С. 105−111.
6. Бондарко, А. В. Теория функциональной грамматики: итоги и перспективы / А. В. Бондарко // Теоретические проблемы функциональной грамматики: Материалы Всероссийской науч. конференции (СПб., 26−28 сент. 2001 г.) / Отв. ред. А. В. Бондарко.
СПб.: Наука, 2001. — С. 7−8.
7. Виноградов, В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике / В. В. Виноградов. — М., 1975.
8. Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. — 3-е изд., испр. — М., 1986.
9. Востоков, В.В. О трех аспектах категории синтаксического лица / В. В. Востоков // Лингвистический сборник. — Вып. 9. — М., 1977. — С. 131−139.
10. Горак, Г. Глагольные категории лица, времени, наклонения и их использование (в словацком языке) / Г. Горак // Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература, — 1995, — № 2. — С. 79−81.
11. Гухман, М. М. Понятийные категории, языковые универсалии и типология / М. М. Гухман // Вопросы языкознания. — 1985. — № 3. — С. 3−12.
12. Ильенко, С. Г. Персонализация как важнейшая сторона категории предикативности / С. Г. Ильенко // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков / Отв. ред. В. Г. Адмони. — Л., 1975. — С. 154−159.
13. Исаченко, А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Ч. II / А. В. Исаченко. — Братислава, 1960.
14. Маслов, Ю.С.
Введение
в языкознание / Ю. С. Маслов. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 1987.
15. Мещанинов, И. И. Глагол / И. И. Мещанинов. — Л., 1982.
16. Мещанинов, И. И. Члены предложения и части речи / И. И. Мещанинов. — М.; Л., 1945.
17. Никитевич, В. М. Грамматические категории имени и глагола в русском языке / В. М. Никитевич. — Алма-Ата, 1962.
18. Николаева, Т. М. Теория функциональной грамматики как представление языковой данности (на материале четырех выпусков кн. «Теория функциональной грамматики») / Т. М. Николаева // Вопросы языкознания. — 1995. № 1. — С. 68−79.
19. Овсянико-Куликовский, Д. Н. Синтаксис русского языка / Д.Н. Овсяннико-Куликовский. — СПб., 1902.
20. Осипова, Е.Н. К вопросу о специфике категории синтаксического лица: На материале односоставных глагольно-личных предложений / Е. Н. Осипова // Ученые записки ЛГПИ. Т. 423. — Л., 1969. — С. 63−70.
21. Пешковский, А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский.- 7-е изд. — M., 1956.
22. Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I-II / А. А. Потебня. — M., 1958.
23. Русская грамматика. В 2-х т. — М., 1980. — Т. 1.
24. Русская грамматика. Т. I-II. — Praha, 1979.
25. Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 20.
26. Шахматов, А. А. Очерк современного русского литературного языка / А. А. Шахматов. — 4-е изд. — M., 1941.
27. Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. — 2-е изд. — Л., 1941.
28. Шмелев, Д. Н. Стилистическое употребление форм лица в современном русском языке / Д. Н. Шмелев // Вопросы культуры речи. — Вып 3. М., 1961.
29. Щепин, А.Г. Лексико-грамматическое поле лица в современном русском языке / А. Г. Щепин // Вопросы стилистики русского языка. — Иркутск, 1973.
30. Щерба, Л. В. Избранные работы по русскому языку / Л. В. Щерба. — М., 1957. — С. 65.
31. Юдин, А. А. Категория лица глагола в современном русском языке (семантика лица глагола) / А. А. Юдин. — Рязань, 1976.
Бондарко А. В. Теория функциональной грамматики: итоги и перспективы / А. В. Бондарко // Теоретические проблемы функциональной грамматики: Материалы Всероссийской науч. конференции (СПб., 26−28 сент. 2001 г.) / Отв. ред. А. В. Бондарко.
СПб.: Наука, 2001. С. 7−8.
Бондарко, А.В. О структуре грамматических категорий / А. В. Бондарко // Вопросы языкознания. — 1981. — № 6. — С. 17−27.
Русская грамматика. В 2-х т. — М., 1980. — Т. 1.
— С. 636.
Овсянико-Куликовский, Д. Н. Синтаксис русского языка / Д.Н. Овсяннико-Куликовский. — СПб., 1902. — С. 38.
Овсянико-Куликовский, Д. Н. Синтаксис русского языка / Д.Н. Овсяннико-Куликовский. — СПб., 1902. — С. 100.
Пешковский, А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский.- 7-е изд. — M., 1956. — С. 342−343.
Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. — 2-е изд. — Л., 1941. — С. 460−461.
Шахматов, А. А. Очерк современного русского литературного языка / А. А. Шахматов. — 4-е изд. — M., 1941. — С. 175.
Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. — 2-е изд. — Л., 1941. — С. 462−467.
Потебня, А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I-II / А. А. Потебня. — M., 1958. — С. 92.
Гухман, М. М. Понятийные категории, языковые универсалии и типология / М. М. Гухман // Вопросы языкознания. — 1985. — № 3. — С. 3−12.
Мещанинов, И. И. Глагол / И. И. Мещанинов. — Л., 1982. — С. 230.
Мещанинов, И. И. Члены предложения и части речи / И. И. Мещанинов. — М.; Л., 1945. — С. 245−248.
Щерба, Л. В. Избранные работы по русскому языку / Л. В. Щерба. — М., 1957. — С. 65.
Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. — 3-е изд., испр. — М., 1986. — С. 373−377.
Маслов, Ю.С.
Введение
в языкознание / Ю. С. Маслов. — 2-е изд., перераб. и доп. — М., 1987. — С. 163.
Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. — 3-е изд., испр. — М., 1986. — С. 376−382.
Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. — 3-е изд., испр. — М., 1986. — С. 374.
Исаченко, А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Ч. II / А. В. Исаченко. ;
Братислава, 1960. — С. 20.
Никитевич, В. М. Грамматические категории имени и глагола в русском языке / В. М. Никитевич. — Алма-Ата, 1962. — С. 277−278.
Юдин, А. А. Категория лица глагола в современном русском языке (семантика лица глагола) / А. А. Юдин. — Рязань, 1976. — С. 59−75.
Юдин, А. А. Категория лица глагола в современном русском языке (семантика лица глагола) / А. А. Юдин. — Рязань, 1976. — С. 64−65, 149.
Виноградов, В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике / В. В. Виноградов. — М., 1975. — С. 254−294.
Горак, Г. Глагольные категории лица, времени, наклонения и их использование (в словацком языке) / Г. Горак // Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература, — 1995, — № 2. — С. 79−81.
Осипова, Е.Н. К вопросу о специфике категории синтаксического лица: На материале односоставных глагольно-личных предложений / Е. Н. Осипова // Ученые записки ЛГПИ. Т. 423. — Л., 1969. — С. 63−70.
Юдин, А. А. Категория лица глагола в современном русском языке (семантика лица глагола) / А. А. Юдин. — Рязань, 1976. — С. 75.
Русская грамматика. Т. I-II. — Praha, 1979. — С. 160.
Востоков, В.В. О трех аспектах категории синтаксического лица / В. В. Востоков // Лингвистический сборник. — Вып. 9. — М., 1977. — С. 131−139.
Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов. — 2-е изд. — Л., 1941. — С. 175.
Виноградов, В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове) / В. В. Виноградов. — 3-е изд., испр. — М., 1986.
Русская грамматика. В 2-х т. — М., 1980. — Т.
1. — С. 636.
Виноградов, В. В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике / В. В. Виноградов. — М., 1975. — С. 266−270.
Бондарко, А. В. Теория предикативности В. В. Виноградова и вопрос о языковом представлении времени / А. В. Бондарко // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. -.
1995. — № 4. — С. 105−111.
Бондарко, А. В. Семантика лица / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 5−40.
Бондарко, А. В. Семантика лица / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 5.
Николаева, Т. М. Теория функциональной грамматики как представление языковой данности (на материале четырех выпусков кн. «Теория функциональной грамматики») / Т. М. Николаева // Вопросы языкознания. — 1995. № 1. — С. 68−79.
Бондарко, А. В. Семантика лица / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 19.
Николаева, Т. М. Теория функциональной грамматики как представление языковой данности (на материале четырех выпусков кн. «Теория функциональной грамматики») / Т. М. Николаева // Вопросы языкознания. — 1995. № 1. — С. 70.
Бондарко, А. В. Семантика лица / А. В. Бондарко // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 6.
Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. — СПб., 1991. — С. 20.
Ильенко, С. Г. Персонализация как важнейшая сторона категории предикативности / С. Г. Ильенко // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков / Отв. ред. В. Г. Адмони. — Л., 1975. — С. 154−159.
Бойко, Г. И. Категория лица как лингвопрагматический феномен в оценочном познании мира / Г. И. Бойко: Автореф. дис… канд. фил. н. — М., 2008. — С. 7.
Русская грамматика. В 2-х т. — М., 1980.
— Т. 1. — С.
636.
Бойко, Г. И. Категория лица как лингвопрагматический феномен в оценочном познании мира / Г. И. Бойко: Автореф. дис… канд. фил. н. — М., 2008. — С. 9−14.
