Особенности перевода специальных текстов в художественных произведениях

If you want to give the evidence the street remember tell the truth.

Если хочешь давать свидетельские показания, не забудь что нужно говорить правду.

Утвердительное по форме предложение переведено отрицательным, так как в русском языке глагол помнить не сочетается с инфинитивом.

Перевести же эту фразу без антонима нельзя по стилистическим соображениям. Стилистические нормы русского языка не допускают такой тяжеловесной, инородной конструкции.

I did not belive it until I saw it with my own eyes.

Я поверил этому только, когда увидел это своими глазами.

Отрицательное по форме предложение с союзом until переведено утвердительным. Разумеется, здесь возможен перевод глаголом в отрицательной форме. Однако этот вариант более громоздкий.

He was a trifle excited — but that is not unusual with him.

Он был несколько взволнован, но он почти всегда такой.

Здесь мы имеем литоту — утвердительное высказывание в отрицательной форме. Литота очень распространена в английском языке благодаря большому количеству отрицательных префиксов. Она не всегда поддается дословному переводу, так как в русском языке совпадают по звучанию отрицание не и отрицательный префикс не-.

Слова с приставкой нередко сочетаются в русском языке с отрицательной частицей не ввиду неблагозвучности такого сочетания.

Приём компенсации применяется в том случае, когда-то или иное языковое явление не может само по себе быть передано в языке перевода. В этом случае, компенсируя потерю, возникающую оттого, что та или иная единица исходного языка осталась непереведённой адекватно, переводчик передаёт ту же самую информацию каким-либо другим средством, причем не обязательно в том же самом месте текста, что в подлиннике.

Компенсация используется особенно часто там, где необходимо передать чисто языковые особенности подлинника — диалектизмы, индивидуальные особенности речи, неправильные языковые формы, каламбур, игру слов и т. п., которые не всегда имеют непосредственные соответствия в языке перевода. Например:

…О: Часа за три до того, как солнцу садиться, прискакал ихний слуга и распорядился насчет покоев и угощения. А то, говорит, ровно и не обедали, с голоду в дороге животы подвело…

…О: Фартинг. Потом он отправился за своими господами, а часу этак в седьмом они пожаловали, как он и обещал.

При переводе неправильной речи, переводчик не должен быть связан применением именно той категории средств, какими пользуется иностранный автор. Переводчик имеет право заменять одни языковые средства другими — грамматическиелексическими, фонетическиеграмматическими и т. д. в соответствии с нормами русской речи. Так, если в подлиннике передается речь иностранца, то можно воспользоваться традиционными способами передачи такой речи в русском языке.

Приём компенсации показателен тем, что он четко иллюстрирует одно из положений теории перевода — адекватно переводятся не отдельные элементы текста, а весь текст в целом. Иными словами существуют непереводимые частности, но нет непереводимых текстов.

Прием смыслового развития при переводе заключается в том, что в переводе используется слово или словосочетание, значение которого является логическим развитием значения переводимой единицы.

Необходимо иметь в виду, что смысловое развитие всегда относится не к одному отдельно взятому слову, а, по меньшей мере, к словосочетанию или смысловой группе. Наиболее часто значения таких слов и словосочетаний в подлиннике и в переводе бывают связаны причинно-следственными отношениями.

Например:

And he noticed with sour disfavour that June had left her wine-glass full of wine.

И он с раздражением заметил, что Джун не прикоснулась к вину.

Переводчик заменяет следствие причиной и делает это на том основании, что дословный перевод «оставила свой бокал полным вина» неприемлем по стилистическим соображениям. Бокал остался полным потому, что Джун не прикоснулась к вину. В переводе найдена контекстуальная замена при помощи использования приёма смыслового развития.

В процессе перевода, если это диктуется контекстом, могут заменяться предмет, процесс или признак, выраженные определённым английским словом или сочетанием слов, другим предметом, процессом или признаком, логически связанным с заменяемым. Эти замены сопряжены с заменой грамматических категорий, то есть одновременно с грамматической трансформацией. Однако в основе каждой грамматической трансформации лежит необходимость или целесообразность отхода от лексического словарного соответствия, то есть нецелесообразность дословного перевода.

Когда при переводе словосочетания, смысловой группы или предложения не представляется возможным оттолкнуться от словарных соответствий или контекстуальных значений отдельных слов, но необходимо понять смысловое значение всего переводимого целого и выразить его по-русски словами, иногда очень далёкими от слов подлинника, мы прибегаем к приёму целостного переосмысления.

Самое широкое применение этот приём находит при переводе фразеологии, которая отражает специфику английского живого разговорного языка.

Например, help yourself, please говорят англичане, а мы переводим: угощайтесь.

Английское For Good’s sake! в качестве эмоционального восклицания, понятно, не будет просто «для спасения Бога», а будет заменено русской идиомой «Ради Бога»

В приёме целостного переосмысления выделяются две стадии. Сначала смысл английского выражения уясняется посредством истолкования, описательно, а затем путём нахождения русского образного соответствия.

Новые тенденции при переводе В рассмотренных нами работах русских исследователей по теории перевода встречается большое количество ссылок на проблему одноязычной коммуникации. В этой связи нас особо интересными мы считаем работы великого русского литературного критика М. М. Бахтина, в основном его труды по вопросам речевого общения и определения смысла текста как высказывания в рамках одноязычной коммуникации.

По мнению Бахтина, текст как высказывание есть «субъективное отражение объективного мира — выражение сознания, что-то отражающего» и, как таковой, текст является «исходной точкой всякой гуманитарной дисциплины».

М. Бахтин подчеркивает, что текст как высказывание является отправным моментом любого исследования в гуманитарных науках. Многие дисциплины, среди которых ученый называет филологию и лингвистику, опираются, прежде всего, на тексты, рассматривают их с различных сторон, делая акцент на изучении истории, общества, литературы и т. д. В гуманитарных науках исследователь имеет дело исключительно с текстами: он изучает «конкретные формы текстов и конкретные условия жизни текстов, их взаимоотношения и взаимодействия».

Специфику текста как высказывания составляют две его стороны — система языка и «неповторимое событие текста». Между этими двумя реальными и очевидными полюсами «располагаются все возможные гуманитарные дисциплины, исходящие из первичной данности текста» (3, 285). Поэтому высказывание, согласно Бахтину, должно изучаться «в пограничных сферах», на стыках и пересечениях лингвистики, филологии и литературоведения, а работа исследователя не может ограничиваться анализом в рамках только одной из этих дисциплин. Именно с этих позиций нужно разрабатывать «теорию текста» как высказывания, представляющего собой в широком смысле «связный знаковый комплекс», который можно сравнить с произведением искусства, с которым имеет дело искусствоведение — музыковедение, теория и история изобразительных искусств.

Согласно Бахтину чисто лингвистический анализ высказывания неэффективен, так как «текст не вещь, а поэтому второе сознание, сознание воспринимающего, никак нельзя элиминировать или нейтрализовать» (3, 477). «Всякий текст имеет субъекта, автора (говорящего пишущего)», даже если лингвистический анализ может в известных пределах и вовсе отвлечься от авторства (3, 474). Бахтин понимает высказывание (речевое произведение) как «неповторимое, исторически единственное индивидуальное целое».

Высказывание в концепции Бахтина выступает реальной единицей речевого общения. Высказывания могут иметь разный объем, но характеризующие их признаки остаются неизменными. «Как ни различны высказывания по своему объему, по своему содержанию, по своему композиционному построению, они обладают как единицы речевого общения общими структурными особенностями, и прежде всего совершенно четкими границами». Важнейшей характеристикой высказывания является «смена речевых субъектов»: «Границы каждого конкретного высказывания как единицы речевого общения определяются сменой речевых субъектов, то есть сменой говорящих. Всякое высказывание — от короткой (однословной) реплики бытового диалога и до большого романа или научного трактата — имеет, так сказать, абсолютное начало и абсолютный конец: до его начала — высказывания других, после его окончания — ответные высказывания других (или хотя бы молчаливое активно ответное понимание другого, или, наконец, ответное действие, основанное на таком понимании)» (3, 441).

Бахтин рассматривает высказывание как коммуникативную единицу, отличную от единиц языка — слов и предложений. ИТП считает перевод коммуникативным актом, который осуществляется на уровне всего текста (высказывания), а не на уровне языка, т. е. значений составляющих его слов. В отличие от слов, характеризующихся значением, высказывание характеризуется смыслом, подчеркивает Бахтин. Аналогично ИТП считает смысл основной характеристикой как устного, так и письменного одноязычного высказывания (оригинала, подлежащего переводу), поэтому перевод текста заключается в передаче смысла, а не языковых значений его составных элементов.

Смысл высказывания в одноязычной коммуникации определяется, по Бахтину, как результат взаимодействия 2входящих в его состав лингвистических форм2 и невербальных элементов коммуникативной ситуации («внесловесных моментов ситуации»). По Бахтину, одноязычная коммуникация («речевое взаимодействие») — это процесс «словесного творчества», в ходе которого создаются «индивидуальные, единственные и неповторимые» тексты-высказывания. Интерпретативная теория рассматривает процесс перевода как творческий процесс создания текстовых эквивалентов (единичных, нестандартных соответствий) на языке перевода. В аспекте одноязычной коммуникации Бахтин подчеркивает, что формальные элементы языка представляют собой языковой материал, техническое средство, необходимое, но недостаточное для творческого одноязычного акта коммуникации. В свою очередь, ИТП, применительно к двуязычному акту (переводу) предлагает в качестве необходимого этапа вычленения смысла высказывания, его девербализацию, т. е. отвлечение от вербальных форм исходного языка (языка оригинала). Бахтин, со своей стороны, подчеркивая неразрывное единство формы и содержания художественного произведения, считает, что языковой «материал» (слова, фонемы, морфемы, предложения) не является составной частью его содержания (3, 67−68).

Бахтин особо отмечает значимость активного диалогического понимания одноязычного текста. В свою очередь, ИТП подчеркивает важность как установки на адресата, так и полнейшего учета коммуникативной ситуации в процессе перевода. Невозможно, указывает Бахтин, понять высказывание, без учета несловесных моментов ситуации, так как акт понимания не сводится к «узнанию примененной формы», к простой идентификации формальных элементов языка. (4, 404). В интерпретативной модели перевода наличие «когнитивных дополнений» (экстралингвистических знаний) также считается непреложным условием понимания смысла текста в процессе нормального, а не «машинного» перевода.

Отмечая важнейшую роль экстралингвистических элементов в создании смысла текста, Бахтин ставит под сомнение эффективность чисто лингвистических методов при анализе высказывания.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследовав теоретический и практический материал, мы достигли следующих результатов:

дано определение текста;

рассмотрены различные классификации текста, в частности Франсиско Айялы, Петера Бранга, Федорова, О. Каде, Р. В. Юмпельта, Дж. Касагранде, Эльза Таберниг де Пуккиарелли и др.;

подавляющее большинство авторов, занимающихся проблемами текста, делят все тексты на нехудожественные и художественные;

рассмотрены приемы и тактики переводчика;

изучены новые тенденции при переводе, а именно — концепция Бахтина М.

1. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М. — 1981.

2. Бабенко Л. Г., Васильев И. Е., Казарин Ю. В. Лингвистический анализ художественного текста. Екатеринбург. — 2000.

3. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература. — 1986. — 543 с.

4. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — M.: Искусство. — 1979. — 424 с.

5. Комиссаров В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты) / Учебники и сборники упражнений по грамматике английского языка. М. — 1987. — 337 с.

6. Кубрякова Е. С. Текст. Структура и семантика. Т. 1.

— М. — 2001. ;

С. 72−81.

7. Петер Бранг. Советские ученые о проблемах перевода // Проблемы перевода. Ред. Г. Штёрига. — М. — 2004.

8. Франсиско Айяла. Problemas de la traduccion. Madrid, 1965, S. 23 ff.

9. Эльза Таберниг де Пуккиарелли. Aspectos tecnicos у literarios de la traduccion. Boletin de Estudios germanicos. Mendoza, 1964, S. 144 ff.

10. Jumpelt R. W. Die Ubersetzung naturwissenschaftlicher and technischer Literatur. Bd. 1, Berlin-Schoneberg, 1961, SS. 24−26.

11. F ranzosische und deutsche Ubersetzungskunst. T

ubingen. — 1958. S prachtheorie, S.

28.

12. Oettwger A.G. Automatic language translation. Cambridge. Mass.- 1960.

Кубрякова Е. С. Текст. Структура и семантика. Т. 1.

— М. — 2001. ;

С. 72−81.

Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. — С.

18.

Kade, O. Die Sprachmittling als gesellschaftliche Erscheinung u-nd Gegenstand wissenschaftlicher Untersuchung. Leipzig. — 1980.

Casagrande J. Aims of translation // International Journal of American Linguistics. — 1954. — USA.

Oettwger A.G. Automatic language translation. Cambridge. Mass.- 1960. — С. 104.

Oettwger A.G. Automatic language translation. Cambridge. Mass.- 1960. — С.

109.

Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература. — 1986. — С. 484.

Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1986. — С. 485.

Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1986. — С. 440.