В качестве сочинения на соискание учёной степени кандидата филологических наук предлагаются разыскания в области старофранцузского языка, историко-лингвистическое исследование произведений древнейшей французской художественной словесности.
В отечественной науке о языке под термином «филологические или историко-лингвистические разыскания» традиционно подразумеваются исследования старых, трудных для понимания и истолкования текстов. Акад. Е. Э. Бертельс называл старые тексты «первоначально главным объектом филологии» [iIO, с. 12], а акад. Н. И. Конрад подчёркивал, что *3з своём исконном, исторически сложив—шемся смысле" филология — это. «наука о письменных памятникахцредмет филологической работы. — письменные памятники минувших времён,. содержание работы — изучение этих памятников». [l47, с.7−8]. Акад. В. В. Виноградов писал, что «понимание и истолкование литературного текста — основа филологии и вместе с тем основа исследования духовной, а отчасти. и материальной культуры» [l22, с. б]. Более того, акад. Л. В. Щерба, выступая на заседании, посвящённом чествованию акад. В. Ф. Шишмарёва, обращал внимание на методическую ценность и воспитательное значение, работы со старыми текстами. «Основа филологии, — говорил Л. В. Щерба, — это отличное понимание текстов-. мы учимся на старых языках, на старых текстах особеннона них мы учимся тонкому пониманию языка» [l86, с.21в].. .
Предметом и материалом предлагаемого исследования послужили произведения старофранцузской агиографии, тексты французского эпоса и куртуазного романа и первые образцы древне-француз-ской лирикив целом эти сочинения представляют начальный, древнейший этап сложения и развития французской художественной словесности, охватывающий период Х-ХШ (нач. Х1У) веков.
Изучение древнейших произведений словесно-художественного творчества средневековой Франции является не только важным и необходимым, но и Актуятьш^м: они лежат у истоков национальной традиции французской речевой культуры и обладают рядом особенных смысловых отличий. Своеобразие старофранцузских текстов состоит в том, что они не относятся к классическим письменным языкам, но не принадлежат и к национальным языкам. Если поставить старо-французский язык и возникшие на нём сочинения в связь с предшествующей языковой традицией — латинской, то старофранцузский будет отнесён к новым литературным донациональным языкам, к которым, по традиции, применяется название «вульгарные» языки. Латинский язык в его лингвистической форме лёг в основу старофранцузского языка, а литературная традиция сочинений, возникших на старофранцузском, непосредственно соединялась с литературной традицией сочинений на латинском языке.
Но если мы сопоставим старофранцузский язык со старославянским, то увидим, что у первого языка форма соединения с литературной традицией соответствувдего классического языка — латинского — будет принципиально иной, чем характер соединения с греческой литературной традицией у второго языка: в случае старославянского языка наблюдается «переводная преемственность уподобления», в случае старофранцузского — «непереводная преемственность расподобления». Проф. Ю. В. Рождественский, предложивший эти два термина, пишет: «Переводная преемственность состоит в том, что новый литературный язык начинается переводом некоторых важнейших сочинений с одного из классических языков. Непереводная форма преемственности состоит в том, что новые литературные донациональные языки родственны классическим по устной форме речи, но их письменно-литературная традиция начинается не с переводов, а заново, путём создания новых сочинений. Таков, например, старофранцузский язык, который в момент своего образования в устной форме был одним из вариантов средневековой вульгарной латыни. На этом языке была написана новая этическая, духовная, развлекательная литература и создана деловая письменность» [171, с. 125−126].
Таким образом, старофранцузские тексты относятся к новым литературным донациональным языкам, не являются переводными, но оказываются новыми сочинениями, смысл и строй которых не характерен для сочинений на классических языках. Памятники старофранцузской литературы содержат самостоятельную систему мысли и ее словесно-художественного воплощения.
Это положение определило задачу работы — исследование семантики произведений средневековой французской словесности. Для предлагаемого диссертационного сочинения была выбрана начальная и простейшая форма подобного исследования — изучение содержания старофранцузских текстов через анализ поэтических фигур речи, поскольку эти тексты относятся к области художественной словесности.
Минимальным языковым контекстом в художественной речи является атрибутивная группа — существительное с его определением, выраженным, как правило, прилагательным. «Существительное требует определения на основе своей семантики и позиции в высказывании, — пишет Е. М. Вольф, — иными словами оно имеет открытую семантическую валентность на качественный определитель, которая и может быть заполнена прилагательным» [l29, с, 125]. Следовательно, возникают две взаимосвязанные и взаимообусловленные цели исследования: первая — анализ характеристических определений и эпитетов старофранцузского поэтического языка (ибо в синтаксическом отношении эпитет есть не что иное, как определение, однако не всякое определение может быть названо эпитетом) как в аспекте их функционального назначения, так и в плане их семантики.
Система художественных определений и эпитетов средневековых текстов, как показывают предшествующие исследования в этой области [например: 195, 202, 214], отличается известной стандартностью и служит обязательным элементом создания «украшенной», поэтической речи. Украшение же речи в средневековых текстах требовало соблюдения определённых закономерностей в построении смысла атрибутивных сочетаний слов в стихах и прозе. Поэтому представляется, что изучение определений и эпитетов может выявить их своеобразную систему, характерную для средневековых французских текстов, может дать картину типичных образных структур в семантике этих текстов.
Вторая цель исследования — описание основных смысловых классов имён существительных старофранцузского поэтического языка, к которым старофранцузские авторы присовокупляли определения и эпитеты. Метод исследования в двуединстве его целей был подсказан прекрасной и плодотворной мыслью Ф. И. Буслаева, который в книге «0 преподавании отечественного языка» написал о том, что «полезно бы собрать все постоянные эпитеты для того, чтобы определить, в какие предметы преимущественно вдумывался русский человек и какие понятия присоединял к оным» [па, с.18з]. Mutatis mutandis в цредлагаемой работе была сделана попытка решить эту задачу на материале старофранцузской литературной традиции.
Характеристической разработке в художественном тексте подвергаются те имена, называющие различные предметы и явления, которые составляют объект преимущественной поэтизации в той или иной словесно-худсжественной традиции. Существительные, к которым старофранцузские авторы присоединяли определения и эпитеты, есть, следовательно, те предметы мысли, которые преимущественно поэтизировались старофранцузским словесно-худо-, жественным мышлением, поскольку функциональное назначение характеристических определений — служить усилению художественной изобразительности речи.
Основные смысловые классы имён существительных, систематизированные в работе, были выделены, таким образом, по составу относящихся к ним определений и эпитетов (т.е. по их «валентности на качественный определитель*)*. Это — существительные поэтического языка, потому что они сопровождаются устойчивой, постоянной для данной словесно-художественной традиции фигурой поэтической речи. Такой фигурой, позволяющей, с одной стороны, систематизировать имена поэтической речи как они мыслились старофранцузским авторством, а с другой — получить совокупное представление о семантике древних французских текстов, и является эпитет (или — шире — художественное определение).
Описанные выше цели исследования определили структуру диссертационного сочинения: оно состоит из трёх глав, в первой из которых на базе исторического анализа представлений об эпитете выводятся основания к построению его общей теорий, о необходимости которой так настоятельно писали и А.Н.Веселов-ский, и Б. В. Томашевский, и А. Г. Горнфельд, и В. М. Жирмунский, и Н. И. Кравцов, и составители «Словаря эпитетов русского литературного языка» К. С. Горбачевич и Е. П. Хабло. Способом самопроверки правильности выделения предлагаемых к защите положений послужило соответствие между этапами истории эпитета, описанными А. Н. Веселовским в его классической статье «Из истории элитета» [12о|, и приводимыми в I главе данной диссертационной работы основаниями к построению общей теории эпитета.
Во второй главе исследования а) различаются типы определений по их функционированию в старофранцузских художественных текстах и б) выясняются и описываются условия, при которых в старофранцузской художественной словесности реализуется эпитетарное употребление прилагательных. В целом задача, поставленная в этой главе, может быть определена как анализ конструктивных элементов и специфических качеств поэтической старофранцузской речи и условий, при которых прилагательное (в составе атрибутивной группы, сочетания) функционирует как лексический «поэтизм» .
По второй главе работы на защиту выносятся классификация функциональных разновидностей художественных определений в старофранцузских текстах и описание некоторых важнейших конструктивных черт старофранцузской поэтической, «украшенной» речи.
В третьей главе предлагаемого диссертационного сочинения выделяются основные смысловые классы имён существительных, являющихся в старофранцузском языке именами поэтической речи, по составу относящихся к ним определений и эпитетов. На защиту по третьей главе может быть вынесен метод систематизации имён в художественных текстах на старофранцузском языке.
Материал, изложенный во второй и третьей главах диссертации, может служить характеристикой становления семантики старофранпузс-кого языка, в частности — типов смысловых сцеплений и взаимодействий определяемого и определяющего в атрибутивных (или аппозитивных) словосочетаниях. Подобные типы смысловых сцеплений можно назвать рабочим термином «фразеологические единства» старофранцузской художественной речи, в отличие от идиоматических единиц (включающих имя + его определение), вторая часть которых утрачивает мотивацию и, следовательно, не функционирует как художественное определение. Фразеологические единства оказываются наиболее близкими к тематическому и стилистическому делению корпуса старофранцузских текстов и появляются в них как отображение стилистических усилий старофранцузского авторства. Процесс формирования литературной старофранцузской фразеологии устанавливается ещё и потому, что он представлен в текстах серией переходных форм. Тематический анализ предметов речи, выраженных основным составом существительных, показывает, что определения и эпитеты, относимые к ним, регулярно воспроизводятся, однако в этом устойчивом воспроизведении обнаруживается разная мера семантической стандартизации и смыслового обесцвечивания определений и эпитетов.
Ступени фразеологизации и типы смысловых сцеплений, наблюдаемые в старофранцузских художественных текстах, описываются в заключении к диссертации. Они и выносятся на защиту как теоретическое обобщение материала исследования.
Теоретическое значение работы состоит в разработке как общих оснований теории эпитета, так и её конкретного приложения к материалу одного из романских донациональных литературных языковв постановке проблемы систематизации имён в художественных текстах через фигуры поэтической речи, в частности путём анализа определений и эпитетовв разграничении функциональных разновидностей определи ний и эпитетов в старофранцузском языкев установлении типов смысловых сцеплений (фразеологизации), принятых в старофранцузском литературном каноне.
Новизна работы заключается в том, что в диссертации даны основания к построению общей теории эпитетапредложена классификация художественных определении старофранцузского языка и намечены типы семантических взаимодействии определяемого и определяющего, созданные стилем старофранцузской художественной речи.
Практическая ценность работы состоит в том, что её результаты могут способствовать развитию исследовании как по общей лексикологии и стилистике, так и по исторической лексикологии и стилистике французского языка, а её материалы могут быть использованы при чтении курса истории французского языка, а также и в дальнейших разработках по теории поэтической речи.
ГЛАВА ОСНОВАНИЯ К ПОСТРОЕНИЮ <
Об эпитете сказано немало. Между тем многие филологи шсали и пишут о трудности его изучения. Н. И. Кравцов видел эту трудность в том, что «в теоретической литературе нет устоявшегося оцределения эпитета» [l49, с. б]- А. Г. Горнфельд отмечал, что «содержание этого термина недостаточно устойчиво и ясно, несмотря на его употребительность» [l33, с.34о]- В. М. Жирмунский обращал внимание на то, что «конкретный анализ поэтических текстов. •• всегда обнаруживает, что самое понятие „эпитет“ является в высшей степени зыбким и неустойчивым» [l42, с. 355^- авторы «Словаря эпитетов русского литературного языка» К. С .Горбачевич и Е. П. Хабло пишут об отсутствии «законченной и общепринятой теории эпитета», связывая недостаточную разработанность такой теории с «малым количеством собранного материала» и «с самим изменением словоупотребления, с эволюцией поэтического стиля» [73, 0.5].
Из приведённых суждений, которые легко умножить, с очевидностью следует, что изучение эпитетов в цроизведениях различных авторов, в текстах различных словесно-художественных традиций затруднено отсутствием общей теории эпитета. Вместе с тем предпосылки к созданию такой теории есть. Рассуждения о свойствах эпитетов, об их употреблении и злоупотреблении ими, замечания о способах создания эпитетов содержатся уже в сочинениях античных авторов, в частности у Аристотеля, Гермогена, Деметрия, Квинти-лиана. В средневековых поэтических трактатах находим подробные описания фигур орнаментики речи, среди которых существенное место отводится эпитету. В ХУ111 веке М. В. Ломоносов, рассуждая об «умножительном распространении» слов от разных «риторических мест», описывает в «Риторике» источники возникновения эпитетов [l56, с. 131−132]. Французская филологическая мысль эпохи Просвещения, отразившаяся в «Энциклопедии» Дидро и д’Аламбера [96 ] (а затем в «Методической энциклопедии» [97]), даёт строгое различение видов эпитетов. В русской филологической традиции XIXXX веков об эпитете писали Ф. И. Буслаев, А. А. Потебня, А. Н. Веселовский, В. М. Жирмунский, Б. В. Томашевский, Р. А. Будагов, А.П.Ев-геньева. Эпитету посвящено много книг, статей и частных замечаний, рассыпанных в монографиях по истории литературных языков, стилистике и поэтике (например, в трудах В. В. Виноградова, Д.С.Лихачёва). Об эпитете сказано в учебных пособиях по теории словесности [l52, I8l], по теории литературы [l74, 17б] и во многих специальных справочных изданиях, таких как словари лингвистических и литературоведческих терминов [90, 94, 95,98], лингвистические энциклопедии [93 ], словари эпитетов русского языка [73,75].
Исторический анализ работ и мыслей об эпитете позволит приступить к построению его общей теории, и первым шагом на этом пути может стать описание оснований, необходимых для создания такой теории.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Материал, изложенный во второй и третьей главах диссертации, может служить характеристикой становления старофранцузского литературного языка. Язык старофранцузской письменности отображён в документахисследования показывают [напр., 22l], что между языком старофранцузских художественных и документально-деловых текстов существует довольно значительное расхсвдение в орфографии, словопроизводстве, лексике и фразеологии. Сравнение этих двух разновидностей старофранцузского языка обнаруживает, что ведущим различием между ними является прежде всего фразеология, а точнее — начатки фразеологии 1.
23) Термин «фразеология» по отношению к младописьменным языкам Европы понимается не как совокупность идиоматических единиц, а как тип построения словосочетаний. В III главе работы был описан перечень определений и эпитетов, относящихся к существительным некоторых семантических разрядов, каждый из которых объединяет в себе, как было показано, преимущественно слова поэтического языка. Большая же часть этих слов имеет свою группу определений и эпитетов. В свою очередь каждый круг определений и эпитетов характеризует соответственно и некоторый семантический разряд имён существительных. Эта общая связь мезду составом существительных и характеристических определений даёт представление о фразеологии поэтического старофранцузского языка. По этим характерным сочетаниям существительного с прилагательным как бы опознаётся поэтическая речь, независимо от того, содержит ли она ассонансы, ритм и т. п. Самый же тип речи, в котором используются особенные приёмы построения словосочетаний, позволяет относить его к разряду поэтического.
Несходство предметов речи и характера её исполнения в литературе и письменности, по-видимому, обуславливает тот факт, что различие фразеологии является главным признаком дифференциации литературно-письменных языков Европы на начальной стадии их разболее близкой к тематическому и стилистическому делению текстов на старофранцузском языке. Так как в диссертации исследовались ранние образцы старофранцузского словесно-художественного творчества, материал, представленный в работе, позволяет сделать определённые выводы о становлении старофранцузской фразеологии, формировании фразеологических единиц и характере фразеологической стилистики.
Материал исследования показывает, что фразеология появляется в текстах как отображение стилистических усилий старофранцузского авторства, которое формирует своеобразный литературный каюн. Этот канон складывался средневековыми авторами как нормативная поэтика. Фразеология составляла часть литературного канона, который воспринимался из чтения и слушания предшественников и воспроизводился с теми или иными вариациями у разных авторов, подчиняясь требованиям стилистического норматива эпохи. Поэтому можно рассматривать становление фразеологии старофранцузской литературы в её первых образцах и традицию перехода этой фразеологии от одного автора к другому как своеобразную часть литературного этикета.
Процесс формирования старофранцузской литературной фразеологии представлен в исследованных текстах серией переходных форм. Тематический анализ предметов речи, выраженных основным составом существительных, показал, что определения и эпитеты, относимые к тем или иным именам, регулярно воспроизводятся, однако, в этом регулярном воспроизведении обнаруживается разная степень семантической стандартизации и смыслового обесцвечивания определении вития.
Фразеология как часть лексики оказывается наии эпитетов. Наиболее устойчивыми фразеологическими единствами оказываются сочетания (атрибутивные или аппозитивные), содержащие эпитеты и определения поэтического языкаэто — сочетания, в которых конкретное значение прилагательных воспринимается как высшая мера обобщённого качества, либо положительного, либо отрицательного. Например, vin sabelin (доел." соболье вино"), где прилагательное характеризует не собственно драгоценный мех, а превосходную степень качества вина — «драгоценнейшее, наилучшее вино» (см. стр. 133). К этой же группе фразеологизмов можно отнести И такие сочетания, как acier vianeis, helme sarraguzeis, espiet valentineis (см. Ill гл., § 5), в которых относительные по своей природе прилагательные в поэтическом контексте приобретают значение качества первоначально, вероятно, особо ценимого в конкретном предмете, а затем (в силу устойчивости употребления подобных сочетаний в художественной речи) обобщённого до обозначения превосходной степени этого качества и утратившего изначальную соотнесённость с конкретными предметами.
Примером высшей степени отрицательного качества может служить обозначение всякого врага определением palen «язычник» (или gent palenie «языческий люд»), чем выражается крайне негативное отношение к «врагу», независимо от его происхождения и вероисповедания. Довольно пёстрая по своему этническому и религиозному составу армия «врагов Карла», врагов эпического императора франков, непременно характеризуется в старофранцузском эпосе как «языческая» .
Это семантическое расширение значения прилагательного, приводящее к его смысловому обесцвечиванию, представляет собой как бы крайнюю степень фразеологизации, принятую в старофранцузском литературном каноне.
Ко второй ступени фразеологизации могут быть отнесены сочетания, в состав которых входят постоянные эпитеты и постоянные определения поэтического языка, сохраняющие своё предметное значение в том же объёме, что и в свободном употреблении. Однако в силу регулярности их воспроизведения в художественных текстах и тесной связи признаков определяемого и определяющего прилагательные-эпитеты, входящие в подобные сочетания, становятся как бы семантически излишними для выражения предметного или образного смысла словосочетания и представляют собой только литературную формулу, украшение стиля, каковы, например, эпитеты brun и blanc применительно к оружию и предметам воинского снаряжения (см. III гл. § 5).
Третьей ступенью формирования фразеологизмов являются сочетания, составленные из синонимических и антонимических определений к одному и тому же существительномуподобные фразеологические единства имеют противоположный оценочный характер и не раскрывают конкретного образа определяемой вещи или лица, давая лишь канонизированное словесно-художественным мышлением эпохи представление об определяемой вещи или человеке. Таковы, например, многочисленные определения поэтического языка, характеризующие лвдей: смуглость и чернота кожи обозначают низкое происхождение человека, тогда как белизна кожи и белокурость волос — высокое (см. § 4 второй главы, § I третьей главы) — стройности) и сораз-мерноствостана и черт лица наделяются «благородные» персонажи, уродливость фигуры и лица — удел презренныхсм. о Николетте: ele avoit. les dens blans et menus, Auc. XII — «зубы у неё были белые и мелкие» — об Окассенеil avoit. la face clere et traitice et le nes haut et bien assis, Auc. II — «HOC у него был выступающий и правильный (хорошо посаженный)». Ср. теперь с описанием внешности мужлана: avoit plus de pleine paume entre deus ieus, et avoit unes grandes joes et un grandisme nes plat et unes grans narines lees et unes grosses levres plus rouges df une carbounee et uns grans dens Jaunes et lals, Аис. ХИУ — «переносица у него была больше целой ладони, большие щеки и большущий плоский нос, и большие широкие ноздри, и толстые губы, краснее, чем мясо, и большие жёлтые и уродливые зубы» (см.§-1 Ш-йхлД.
То же и о трапезе: сочетание alt disner «почётная трапеза» заключает социальную характеристику и указывает на благородство её участников, тогда как сочетание disner povre et guaste «бедная и скудная трапеза» характеризует не только скудность самой пищи, но и указывает на низкое социальное положение лвдей, довольствующихся такой трапезой.
В такого рода сочетаниях коннотативное значение определения становится как бы главным (но при этом не утрачивается и прямое или переносное значения), оно возникает и выдвигается на первый план вследствие регулярности употребления такого типа сочетаний, что и обуславливает, как показывает материал, высокую степень «стандартизации», устойчивости коннотативного значения.
Четвёртой ступенью фразеологизации является традиционное использование качественных слов с различными разрядами имён существительных, называющих людей, вещи, животных, стихии и т. п. Этосочетания, включающие определения поэтического языка, и определения общего языка, заимствованные в поэтическую речьэто — широкий круг описательной лексики, используемой, как правило, в прямом значении. Однако сам выбор определений, их обычная повторяе-иость служат для создания в художественной речи смыслового эффекта описания прекрасного или безобразного, хорошего или дурного. К таким фразеологизмам относится, например, название костюма (robe) в сочетании с определениями envoisie «красивое (платье) яркого цвета (ибо социальное разграничение в костюме касалось прек-де всего его цвета), chiere «дорогое», povre и vile «бедное и подлое». Подобные определения символизируют или богатство людей, или ценность костюма, принадлежащего богатым людям (envoisie, смете), и наоборот, характеризуют бедность (povre, vile), будучи соотнесёнными с описаниями людей бедных (см.§- 4 Ш-ей гл.).
Наиболее ярким примером этой группы фразеологизмов могут служить сочетания с прилагательным Ъоп «добрый, хороший». Так, в исследованных старофранцузских художественных текстах Ъоп, с одной стороны, функционирует как оценочное слово, характеризующее положительную степень качества в тех контекстах, где употребляется: а) с названиями предметов пользования: Ъопе espee, Rol. 984 -" добрый меч", les buens vins, Tr. 1201 — «добрые вина» и др. и б) при существительных, обозначающих абстрактные понятия (например, чувства, поступки и деяния человека): quel?" par cestui avroms Ъоп adjutorie, Al. 504 = (совр.франц.) salutaire, avanta-geux, efficacecom bone peine, Deus, e com Ъоп servisie / Fist cil sainz om en ceste mortel vide, ib. 611—2 = remarquable, excellentgrand, considerablebone volentet, ib. 159, 54−1- bona fiet, Sleger, 53, 24- bone foi, Tr. 102, 414 = salutaire, so-lideЪоп cuer, Mgr. A, 46, 630- ainc n’en sot mot quant bone amor l’atise, Ch. de toile, B. Aigl.- Tr. 1365, 2327 = Ъоп, noble, elev&, sincereЪоп gret, Al. 28 = cordial, devoueЪопе repentance, Tr. 2348 = sincere.
С другой стороны, Ъоп функционирует как слово, совокупно характеризующее достоинства человека, отвечающие (или не отвечающие) этическому нормативу эпохи в целом и художественно-этическому нормативу определённого жанра. Так, например, в агиографических текстах прилагательное Ъоп: а) выражает совокупную оценку достоинств человека, святого или божества в человеческом облике: Ъиопа pulcella fut Eulalia, Eul. 1- lo bons Jesus, P. 149/5) может быть определением, соотнесённым с одним из достоинств: Jesus lo bons per sa pietad, P. 105- CM. SLeger 39−40 = хороший, добрый, благой, милосердный = (совр. франц.) bon, charitable, clementв) может быть определением, ввделяющим характеристическое качество: li bons pedre ad escole le mist, Al. 33- la bone medre s’en prist a dementer, ib. 129 = (совр. франц.) qui a de la bont&- noble, distin^ufeli bons serjanz qu’il serveit volentiers, ib. 336 = devoue, fidelee со sai dire qu’il fut bons crestiiens, ib. 340 = honnete, vertueuxavant la tent ad un bon clerc e savie, ib. 375 = avise, sage, instruit, habile en la matiere, savantciel Laudebert fura buons om, SLeger 197 = honnete, vertueux, juste, droitг) может употребляться в качестве аффективного СЛОВа (часто В обращении): tot te donrai, bons om, quant que m’as quis, Al. 224 — «добрый, хороший, МИЛЫЙ, благой». ЭТИ же разграничения можно провести и для эпоса и куртуазных повестей. Однако необходимо учесть изменение этического норматива: «добрым, хорошимблагим» (bon) будет назван человек, обладающий лучшими рыцарскими качествамихарактер совокупной оценки будет близок к понятию «доблестный» .
Итак, из этого краткого анализа следует, что прилагательное bon сочетает в себе двоякие функции: оно может быть во всех случаях атрибутивного употребления эпитетом, ибо не вносит ничего нового в значение (и образный смысл) атрибутивной группы, и не эпитетом (качественным словом поэтического языка или определением с усилительным значением), ибо обладает неограниченной сочетаемостью. Таким образом, в синтагмах bon + сущ. наблюдается нейтрализация эпитетно-атрибутивных отношений: это и эпитет и не эпитет одновременно. Подобная функциональная двойственность объясняет и появление многочисленных фразеологизмов (и идиоматических единиц), образуемых сочетаниями предлогов с синтагмами ъоп + существительное.
И, наконец, пятым разрядом фразеологизмов, соприкасающимся, по сути дела, со свободным употреблением прилагательных-определений, как правило, общего языка, являются широкие круги атрибутивной лексики, привлекаемой в поэтические контексты в качестве обычных определений к самым различным именам. Например: lait chalt «горячее молоко», pierre alise «гладкий камень», une grant Pierre lee «большой широкий камень» — сюда же могут быть отнесены и цветовые определения, не связанные с геральдической символикой, например, о мраморе: bis «чёрный», bioi «голубой», liois «белый», vert «зелёный». Подобный тип атрибутивных словосочетаний является одним из самых распространённых в исследованных текстах.
За пределами различённых выше пяти ступеней литературной фразеологизации в старофранцузском языке существуют свободные сочетания определений и определяемых слов, которых оказалось довольно много в текстах, привлечённых к исследованию. В подобных сочетаниях, по-видимому, в самой большой мере проявляется «авторская свобода» художника слова в условиях средневекового типа сло-весно-худояественного мышления. Естественно предположить, что пять степеней фразеологизации, отмеченных нами в старофранцузском литературном каноне, представляют собой как бы постепенный переход от свободных сочетаний слов к жёстко закреплённым фразеологическим единицам (на базе которых формируется старофранцузо-кая идиоматика, как например: chier tans «голод, неурожай»).Каждый тип фразеологизма отмечен качественно разными способами сочетаемости слов.
Б.А.Ларин, рассматривая художественную речь [Х5Х], писало том, что в её составе центральной смысловой категорией является контекст. Слова в художественной речи, будучи поставленными в контекст художественного произведения, утрачивают полноту своего словарного значения и реализуют его лишь частичночасто в этих словах формируется некоторое дополнительное значение. В. В. Виноградов, изучая стили художественной речи [l25- 126- 127], приходит к сходным выводам, но предлагает другие термины: символ и композиция. Под словом «символ» В. В. Виноградов понимает лексическую единицу в составе словесно-художественного произведения, а под термином «композиция» — выстраивание символов (таким образом, чтобы их значения, соприкасаясь друг с друтом, взаимодействовали и сцеплялись).
Термины Б. А. Ларина «слово» и «контекст» и термины В.В.Вшог-радова «символ» и «композиция» указывают, по сути дела, на одно и то же, но с различных точек зрения. Б. А. Ларин подходит к анализу семантики художественного текста с позиции его восприятия читателем, а В. В. Виноградов объяснял свои термины, как реконструкцию действий автора над словом. Работы этих замечательных советских филологов ясно показывают, что художник слова может контекстом произведения семантически обесцветить одни и те же слова или дать им новые значения, но при этом выявляются различные формы авторской работы над смыслом, которые даны виноградовским рядом терминов, объясняющих композицию символов: сцепление, взаимодействие, взаимообусловленность и др. Этот ряд слов у В. В. Виноградова постоянно повторяется, однако их смысл как терминов ни в одной работе В. В. Виноградова не был определён. Мы читаем эти ряды слов, понимая их различие, но всё же без ясного усмотрения того, каково разграничение между ними.
Попытаемся на нашем материале (опираясь на данное выше описание пяти разновидностей фразеологических единиц) наметить типы смысловых сцеплений, созданные стилем старофранцузской художественной речи, и некоторые признаки, характеризующие особенности основных смысловых взаимодействий определения и определяемого слова. Воспользуемся для краткости и наглядности конкретными примерами, типичными для каждого вида фразеологических сочетаний.
I тип (vin sabelin): предметное значение прилагательного-эпитета исчезает, формируется переносное, метафорическое значение: «дорогое, как соболий мех > царственноедрагоценнейшеенаилучшее» (вино). Метафора может быть как ясной, так и отдалённой, не понятной вне контекста литературного произведения. Таким образом, первый тип смыслового взаимодействия состоит в формировании метафоры, часто отдалённой и принадлежащей к определённому жанровому, литературно-художественному стилю и не понятной в ином стилистическом окружении. Назовём этот тип смыслового сцепления определяемого и определяющего метафоризацией.
II тип (armes brunes): метафора отсутствует, характеризуется, по сути дела, потенциальное качество (в данном случае оружия из воронёной стали). В контексте художественного произведения подобные определения семантически не развиваются (brunоб оружии-обозначает просто род отделки мечей, копий или стали). При регулярном воспроизведении в художественной речи такие определения вместе с определяемым словом представляют собой устойчивые сочетания, как бы единые лексемы-символы, части которых не вступают в идиоматические отношения, но воспринимаются как клише поэтической речи, как «терминологизированные единицы поэтического языка». Назовём этот тип терминологизацией фразеологических единств поэтической речи.
III тип (blond = noble): оценочное значение преобладает над прямым, становится центральным, но не реализует семантического переноса по метафорическому, метонимическому типу или какому-либо иному тропу. Это новое смысловое напластование представляет собой коннотативное значение. Так, в конкретном примере blond (белокурый герой или героиня) прямое значение прилагательного — цветовое, но во фразеологическом сочетании cheveus blons использование предметного значения как оценочного создаёт дополнительное, коннотативное значение. Таким образом, в этом типе смысловых взаимодействий существительного и прилагательного в художественном контексте расширение значения определяющего слова реализуется как бы по пословичному типу [l70], коэда коннотативное значение становится центром иносказания. Назовём этот тип коннотативным.
IV тип семантических сцеплений определяемого и определяющего основан на широкой сочетаемости качественных слов (например, Ъоп) и художественных определений с усилительным значением с различными пластами поэтического словаря имён существительных. Такие словосочетания являются орнаментальными по своему значению и назначению в художественном тексте. Орнаментальная лексика может, как показывает материал, содержать фигуры гиперболы, литоты, но эти фигуры стиля осознаются и воспринимаются лишь на фоне обс* щей нереальности, вымышленноети художественного повествования. Это, как правило, гипербола прекрасного или литота безобразного в целом. 1у тип семантических сцеплений — это собственно качественная характеризация. не расширяющая семантики прилагательного и не содержащая образности. Ведущим признаком этого типа является нейтрализация эпитетно-атрибутивных отношений на основе широкой смысловой сочетаемости определяемого и определяющего.
У тип (lait chalt): определяемое и определяющее максимально полно реализуют в тексте своё основное, прямое значение. Между ними существует прямая синтаксическая связь. Тропы, терминологизация атрибутивных отношений, коннотативное значение отсутствуют, смысловые отношения в функциональном плане не нейтрализуются. Принцип создания подобных семантических сцеплений состоит в выборе лексем из имеющихся в общем словаре языка синонимов.
Таким образом, как мы попытались показать, в старофранцузском поэтическом языке существуют различные формы смысловых отношений определяемого и определяющего в составе атрибутивного словосочетания. Более того, эти разнообразные типы смысловых сцеплений, различные ступени фразеологизации, как показывает материал, соотнесены в старофранцузской словесности с различными функциональными разновидностями художественных определений (§ 2 II-й гл.).
Характерным является то, что в старофранцузском языке не происходит «отбрасывания» в той или иной мере части значений слсв. Старофранцузские авторы или делают выбор, заимствуют слово в поэтический контекст, либо добавляют коннотативное значение, либо по-разному используют слово в стилистических фигурах орнаментального характера, либо придают ему характер поэтического клише. Лишь в редких случаях, когда налицо глубокая метафора, можно наблвдать как бы отпадение основного значения определяющего и становление его нового значения в составе поэтического фразеологизма.
Следовательно, во-первых, термины, предложенные В. В. Виноградовым, скорее относятся к литературе нового времени, в которой активные процессы фразеологизации оцениваются как недостатки стиля, а фразеологизм (в случае, если он не переходит в идиоматическую единицу) употребляется как литературная цитата.
Старофранцузский автор, по-видимому, не думал об истирании образов, а, напротив, старался как можно полнее отобразить основное лексическое значение в поэтическом тексте, старался закрепить языковую норму в поэтическом произведении, а поэтический язык тем самым служил образцом использования словаря в наилучшем употреблении.
Во-вторых, что касается определяемого В. В. Виноградовым места символа в композиционно-синтаксической иерархии, то, как показывает материал, в старофранцузской литературе это место определялось, по преимуществу, жанром и темой произведения как целого или содержанием части словесного произведения, в котором употребляются те или иные символы. Что касается приёмов функционального использования символов или одного из потенциальных свойств символа, его эстетической оформленноети, то в старофранцузской литературе наблюдается однородная система средств эстетического оформления художественной речи. Оно состоит в том, что авторы эпических, лиро-эпических, агиографических сочинений стараются выразить характеры героев и дать описание ситуаций в крайнем воплощении пафоса произведения, который проявляется ясно и однонаправленно. Осуждение или восхищение, выражаемое автором, вполне определённо, и поэтому в старофранцузской художественной словесности наблюдается определённая тенденция к стандартизации символических средств словесно-художественного воплощения темы произведений. Однако эти символические средства не следует смешивать с «лексемно-диалектной» (Виноградов) трактовкой значений слов. Определённость пафоса произведений и тенденция к стандартизации символики не предполагает отождествления символического и лексемного значений потому, что помимо стандартизованных фразеологических сочетаний, те же самые слова вступают в текстах и в иные, не стандартизованные сочетания, в которых реализуются их «лексемные» (по В.В.Виноградову) значения.
Представляется, что описанные выше пять типов фразеологизации исчерпывают основные, базовые способы символизации языковых значений в старофранцузской художественной словесности. Что же касается свободных атрибутивных словосочетаний, то и они в поэтической речи не являются простым соединением, соположением «чистых» лексем, ибо характер атрибутивной сочетаемости в художественном контексте донационального литературного языка объясняется движением сюжета повествований и канонизированными словесно-художественным мышлением эпохи способами характеризации лиц и предметов в описании. Сравнение этих средств художественной выразительности с последующими явлениями в развитии французского художественного слова показывает, с одной стороны, известную стабилизацию описанных выше приёмов формирования языковой символики как основных и с другой — их развитие в направлении большей индивидуализации авторского стиля, что выражается, в частности, в создании сложных атрибутивных символов, состоящих более чем из двух слов.
И в заключение хотелось бы привести ещё два общих суждения. I) Содержание понятия «эпитет» в работах многих современных авторов настолько широко, что при ближайшем рассмотрении рассыпается на сотни субъективных концепций, зависящих от направления предпринимаемых исследований и материала, которым оперирует тот или иной автор. Подходить же к построению общей теории эпитета, на наш взгляд, следует, учитывая, с одной стороны, подвижность самого понятия «эпитет», а с другой — его историческую изменчивость: в разные эпохи своего развития и в разных национально-речевых традициях эпитет будет разным как по своим функциям в художественной речи, так и по своей соотнесённости со словесно-художественным мышлением эпохи и народа, ибо различны сами закономерности и принципы построения и развития поэтической речи.
Герберт Спенсер в своей знаменитой работе «Философия стиля» [[21зЗ видел в эпитете фигуру компрессии речи. Действительно, эпитет позволяет выявлять в предмете речи основное, характерное его качество и закреплять его в языке. Но это лишь одна сторона проблемыдругая, на наш взгляд, заключается в том, что эпитет в своей эволюции позволяет обнаружить закономерности исторического движения и развития самой речи, ибо речь по своей природе исторична.
II) Метод классификации имён художественных текстов по основным смысловым классам через фигуры поэтической речи есть своеобразная семантическая реконструкция поэтического словаря той или иной эпохи.
Старофранцузские тексты дошли до нас далеко не в полном составе, а некоторые из сохранившихся текстов представляют собой лишь фрагменты более крупных сочинений. Принимая во внимание это обстоятельство и учитывая отдалённость эпохи, не представляется возможным всегда понять полностью содержание старофранцузских текстов путём их непосредственного чтениямы не знаем, чему радовался рыцарь и владетель замка, крестьянин и наёмный воин. Часто мы раскрываем семантику старофранцузских сочинений, исходя из нашего современного языкового сознания. Подобное занятие опасно, как охота на единорога.
В языковом сознании члена средневекового французского общества слово обладало семантической отдельностью, ибо в ту эпоху развития науки о языке не существовало систематизации имён через привычную нам форму словаря и грамматики, т. е. через общенациональный нормативкак бы не было и самого норматива, общепринятого всем языковым коллективом феодальной Франции. Однако несомненно то, что стилевые качества старофранцузских определений и эпитетов и способы их сочетания с именами в художественных текстах были данью литературной моде, или «литературного этикета» (по терминологии Д.С.Лихачёва), но слово и его сочетание с характеристическими определениями воплощало определённую конструкцию смысла.
Таким образом, систематизация имён художественных старофранцузских текстов через фигуры поэтического стиля позволяет раскрывать содержание этих текстов, стоящее за конструкцией этого стиля.
Круг этих категорий и понятий, а также вопросы изучения исторических изменений и трансформаций в сфере поэтического словотворчества мало исследованы, а вместе с тем они являются важнейшими и сложнейшими задачами в обширной историко-лингвистичес-кой и общеязыковой проблематике. Попытка внести вклад в разработку этих проблем на материале старофранцузского языка и была сделана в предлагаемом диссертационном сочинении.
СПИСОК условных обозначений и сокращений.
Этот список содержит условные сокращения названий старофранцузских текстов, привлеченных к исследованию, и условные обозначения хрестоматий и справочных изданий, которые цитируются в работе. Такие общепринятые аббревиатуры, как сокращения названий языков: лат., = латинский, к.лат. =. классический латинский, ст"фр. = старофранцузский, совр.фр. = современный французский и др., а также распространенные сокращения грамматических категорий и терминов: ед.ч. = единственное число, м.р. = мужской род и т. п. не включаются в приводимый список.
Чтобы не повторять полностью выходные данные тех или иных текстов или словарей, после условного их обозначения дается в квадратных скобках соответствующий номер го библиографии, следующей за данным списком.
Дв. «[46] Сour. Louis -[12].
Щ*Кн. «И D. -[64].
ИГ.Сл. -[52] Db.cl. -[65].
D.G. -&7].
А. А. -I>] В .E. -[10].
А1. -M E.-M. -И.
Aspr. Eul. -[20].
Auc. G. -[57].
B.-W. -Г29] Gfr.
Bl.-Wr. G.H. -П.
Ch.N. G.I. -И.
Ch. de toile Henry -[30].
CI. -[9] Jeu d’Adam.
L. -[бв] Регс.
Mgr. -[24] Rol.
M. de Fr. -[17] Rose.
P. —[is] SLeger.
P.Ch. -[l9l Tr.
1] € 4.
