Эволюция романтического героя в поэмах Николауса Ленау «Фауст» и «Дон Жуан»

Драматические поэмы «Фауст» и «Дон Жуан» — две важнейшие вехи в творчестве великого австрийского поэта Николауса Ленау. Если первая поэма отмечена печатью зрелости и концентрирует в себе сложнейшую проблематику, вошедшую в немецкую литературу, начиная с Гете, творчество которого стало отправной точкой для Ленау, то вторая знаменует завершение поэтической жизни автора, оборвавшейся на взлете, и открывает путь в будущее уже оформившихся в ней идей, ставших проблемами литературы уже второй половины ХЕХ века. Вальтер Дице совершенно справедливо включил Ленау в ряд поэтов «мировой скорби»: Байрон, Леопарди, Лермонтов, Мюссе, частично Гейне, Платен. Тем самым очень точно был очерчен историко-литературный контекст. Это европейская литература, и бесспорно поэзия Ленау выходит за рамки национальной литературы и является частью литературы европейской как по своей тематике, широта которой неоспорима, так и по художественному воплощению тем, волновавших европейскую мысль этого времени.

Обращаясь в своем исследовании к творчеству Николауса Ленау, мы видим свою цель в том, чтобы проследить эволюцию романтического героя в драматических поэмах «Фауст» и «Дон Жуан» и определить ее взаимосвязи с философско-мировоззренческой эволюцией взглядов самого поэта. Для этого мы считаем необходимым показать, каким образом освещаются философские и экзистенциальные проблемы, темы богоборчества и необходимости и свободы в поэмах «Фауст» и «Дон Жуан».

Драматическая поэма «Фауст», впервые изданная в 1837 г., стала первой из четырех больших поэм Ленау. Этот ряд замыкает оставшаяся неоконченной поэма «Дон Жуан», работу над которой Ленау прекращает в 1844 г. Место, которые занимают оба эти произведения в творчестве поэта, позволяет нам сделать попытку связать и объяснить реализацию поэтического замысла в связи с изменениями его философских взглядов и мировоззрения и наметить линию их развития от философии Спинозы и мистических учений немецких философов к сенсуалистской антропологии JI. Фейербаха и далее к Кьеркегору и Ницше.

Спиноза и немецкие мистики оказали серьезное влияние на ранние произведения Ленау, а также на его поэму «Фауст" — в «Фаусте» им были предугаданы некоторые положения философских учений Шопенгауэра и Ницше. Намного позже поэт обращается к философским трудам JL Фейербаха, его философия частично найдет свое отражение в поэме «Дон Жуан». Параллельно с изменением философско-мировоззренческих позиций автора развивается и изменяется его герой, и именно это развитие должно стать предметом данного исследования.

Поэмы «Фауст» и «Дон Жуан» образуют два полюса в творчестве Н. Ленау в связи с их философской проблематикой. Кроме того, построение обоих произведений схоже: это две большие драматические поэмы с романтическим героем в центре повествования, вокруг которого развивается действие и который несет в себе всю экзистенциальную проблематику, а это мировая скорбь, пессимизм, метафизическое разочарование. В основе обоих поэм — мифологический материал, то есть мировые сюжеты и мировые образы, выбранные поэтом не случайно. История Фауста, как и история Дон Жуана, — это история личности, противостоящей обществу, одинокой и гениальной, что, несомненно, как нельзя более лучше вписывается в романтическую концепцию. В других больших драматических поэмах «Савонарола» и «Альбигойцы» Ленау опирается на историю еретических учений, которая в «Альбигойцах» интерпретируется к тому же в свете гегельянской философии, рассматривающей не отдельного человека, а историю человечества в целом — все это позволяет нам исключить данные произведения из сферы нашего исследования и сосредоточить свое внимание на поэмах «Фауст» и «Дон Жуан».

Произведений такого масштаба и значимости, с постановкой экзистенциальных проблем, носителем которых становится главный герой, в австрийской литературе того времени еще не было. Следует отметить также и то, что романтизм не был чисто австрийским явлением. В Австрии он появляется вместе с немецкими романтиками и их произведениями, в основном театральными пьесами (JI. Тик, 3. Вернер, Т. Кернер). Ф. Грильпарцер, творчество которого высоко ценил Байрон, — пожалуй, единственная крупная величина в литературном мире Австрии той эпохи, но романтиком Грильпарцер был только как автор драмы рока «Праматерь», и после нее романтические мотивы полностью исчезли из его творчества. Собственно австрийская литература была представлена произведениями к* писателей второго ряда — это И. А. Гляйх, К. Майзль, потом Ф. Раймунд и И. Н. Нестрой, творчество которых традиционно относят к «высокому бидермайеру». Их излюбленные жанры — это либо венская народная пьеса, либо поэтические или прозаические произведения на исторические темы.

В отличие от литературы Германии, в Австрии в эпоху Реставрации наряду с ярко выраженным течением бидермайера не наблюдалось предмартовского течения, сходного с немецкой «предмартовской поэзией». Оппозиционная направленность литературы по отношению к существующим реалиям представлено тем не менее, пусть и не в таком масштабе, как в Германии, творчеством А. Грюна, Ч. Зилсфилда и частично Н. Ленау. Однако эмоционально-художественные комплексы мировой скорби и метафизического разочарования роднят Ленау с поздним европейским романтизмом, в частности с Д. Г. Байроном и Дж. Леопарди. Это многократно усиливает роль Н. Ленау в австрийской литературе, поскольку он является фактически единственным крупным романтическим поэтом Австрии.

Поскольку нам предстоит детально исследовать мировоззрение самого поэта и сложный философский план его произведений, к которым не могут быть применены схематические или какие-либо формальные методы, метод данного исследования — герменевтический — представляется нам наиболее релевантным для реализации поставленной цели. Поэзия Н. Ленау, и прежде всего его драматические поэмы, — это ярко выраженная мировоззренческая поэзия, ставящая кардинальные проблемы человеческого бытия, делающая своим центром личность, которая особым образом является носителем мировоззрения. Действительно, выбор материала, тем, как и формальные моменты его поэзии, понимание важнейших онтологических категорий бытия, как пространство и время, религиозных категорий, как Бог и Человек, этических понятий, — все это предполагает крайне напряженную мировоззренческую насыщенность поэм Ленау. Его поэзия обусловлена идеями, на различных этапах его творчества противоречивыми. Уже сам факт обращения поэта к мировым образам — Фауст, Дон Жуан, выбор в качестве героев поэм исторических личностей — Савонарола, Лоренцо ди Медичи, Ян Жижка, личностей, сыгравших важную роль в истории Прованса Х1П века, говорит о том, что мы имеем дело с поэтом, мировоззрение которого можно сопоставить с развитыми в тематическом отношении философскими учениями его времени. Поэтому мы будем стремиться анализировать поэзию Ленау в русле философского литературоведения, которое сочетает в себе герменевтический подход с выходом в духовную культуру, обусловившую мировоззрение Ленау. Понимание этого мировоззрения предполагает очень широкий культурно-философский контекст, так как мы имеем дело с поздним романтизмом, то есть той стадией романтической культуры, когда основные романтические идеи приобрели ярко выраженный облик, когда отличительной чертой романтического мировоззрения стала его многослойность, причудливое сочетание мотивов и тем, вошедших в творчество Ленау из раннеромантической эпохи, даже из предромантизма (Л. Тик), и одновременно романтических тем не немецкого происхождения (в частности, байронический герой). То, что исторический мир обрел в поэзии Ленау свои неповторимые черты, естественно не могло произойти без влияния гейдельбергского романтизма, но решающим здесь, конечно, был более широкий взгляд на историю, выход поэта за пределы истории национальной. Наряду с методом герменевтического анализа нами будут привлекаться элементы биографического и исторического подходов, поскольку творчество Ленау неразрывно связано с фактами его биографии и в некоторых случаях определяется историческими и политическими событиями в Европе первой пол. XIX века.

Во введении к данной работе будет исследована история вопроса, выполнен обзор и классификация литературоведческих работ по тематическим группам, объединяющим опирающиеся на свидетельства современников Ленау ранние работы биографического характера, исследования, отображающие начальный период рецепции творчества поэта вне Германии и Австрии, литературоведческие исследования общего характера и работы, посвященные различного рода периодизациям творчества Ленау и определяющие его место в мировой и европейской литературе. Кроме того, во введении будет сделан биографический обзор, дающий возможность проследить взаимосвязи некоторых фактов биографии Ленау с изменениями в его мировоззрении.

В первой главе («Философские проблемы мировоззрения Н. Ленау») мы подробно остановимся на мировоззрении поэта, которое обычно трактуется как кризисный период в его творчестве. Это годы напряженной работы над поэмой «Фауст».

Работа над «Фаустом» была начата еще при жизни Гете, за это время созревала антигетевская концепция героя. Это выразилось не только в трансформации фаустовской традиции, идущей от кукольной комедии и народной книги, но и в переосмыслении характера героя в целом. Здесь нам придется останавливаться на той философии, которая оказала влияние на поэта (И. Кант, Ф. Баадер, Г. Шуберт). Анализ «метафизического» плана поэмы в диссертации позволит нам объяснить дальнейшую эволюцию поэтического мировоззрения Ленау, которая завершается в его поэме «Дон Жуан» и которая после «Фауста» представляет собой движение мысли в направлении гегелевской философии и гегельянства с последующим обращением к антропологизму и сенсуализму Л. Фейербаха.

Интерпретация Ленау мистических учений философов позднего романтизма приводит нас к проблеме богоборчества и богооправдания, которая является центральной в поэме «Фауст». В главе «Богоборчество и богооправдание в драматической поэме Н. Ленау „Фауст“. Романтическая традиция и ее обновление у Ленау» мы именно в этом ключе рассмотрим «метафизический» план поэмы. Он представляет большую трудность для исследователя, поскольку сам поэт никогда не распространялся о своих философских пристрастиях и редко объяснял свои произведения.

Мы рассмотрим также влияние Байрона на Ленау, выстраивая линию гетевский «Фауст» — «Каин» и «Манфред» Байрона — «Фауст» Ленау — поэмы, в трех последних из которых тема богоборчества является центральной.

В следующей главе диссертации важной видится нам проблема необходимости и свободы в человеческой жизни, являющаяся ключевой для всего творчества Н. Ленау. В 1831 г. он создает поэму «Марионетки», которая целиком посвящена теме марионеточности человеческого бытия. Свое продолжение эта тема находит и в большой поэме Ленау «Фауст», Именно в ней она станет важнейшим пунктом нашего анализа. На примере этих произведений мы рассмотрим, как метафорический комплекс человек-марионетка эволюционирует от Л. Тика (в его романе «Уильям Ловэлл») и Э. Т. А. Гофмана (в новелле «Песочный человек» и в романе «Эликсиры сатаны») к Н. Ленау.

Заключительная глава данной работы посвящена поэме «Дон Жуан» (1842−1844), которой практически все исследования творчества Ленау отводят, по сравненшо с «Фаустом», второстепенную роль, хотя в ней ставятся не менее важные вопросы. Так, в этой поэме Ленау разворачивает тему жизни и духа, вновь возвращается к теме необходимости и свободы, затрагивает этические проблемы, рассмотрение которых также представляет немалый интерес для исследователя, тем более, что их разработка у Ленау предвосхищает развитие некоторых направлений философии 2-ой пол. XIX t века. В связи с этим мы будем говорить о рецепции творчества Ленау философией преэкзистенциализма С. Кьеркегора и философией жизни Ф. Ницше, опираясь на обнаруженные в них сходства.

Приходится отметить, что большая часть работ, посвященных творчеству Ленау, публикуется в Германии, Австрии, Венгрии, Болгарии, Франции и других европейских странах. В России таких исследований очень мало, в основном они включены в работы общего характера, посвященные позднему романтизму в Австрии. Они посвящены, главным образом, творчеству Раймунда, Нестроя и Грильпарцера и формируют уже ставшее традиционным направление исследований. Однако это не означает, что в России не было интереса к творчеству поэта. Еще в конце XIX — начале XX в. появилось несколько переводов «Фауста»: среди них переводы Н. А-нской, А. Анютина, Г. Гинецинского и Д. Холодковского. На русском языке опубликованы поэмы «Дон Жуан» (пер. М. Карп), «Жижка» (пер. В. Левика) и «Савонарола» (пер. В. Колесникова и С. Орловой) и большое количество лирических стихотворений в переводах Ф. Тютчева, В. Брюсова, К. Бальмонта, А. Апухтина, В. Левика.

Творчеством поэта интересовались русские символисты, а революционные деятели считали его одним из идеологов революции духа1. В последнее время в отечественном литературоведении вновь наблюдается усиление интереса к творчеству Ленау: за последние несколько лет вышел ряд статей и докладов в рамках Пуришеских чтений. В этой связи данная работа могла бы продолжить ряд посвященных Н. Ленау исследований в сфере интерпретации текстов.

1 См. об этом подробнее: Луначарский А. В. Н. Ленау и его философские поэмы // Луначарский А. В. Собрание соч.: в 8 т. Т. 5. Западно-европейские литературы: статьи, доклады, предисловия рецензии (1904;1931). М.: Художеств, лит., 1965.

Заключение

.

Романтическая культура уделяет мифу особое внимание, и это связано не только с ее интересом к фольклорной традиции и национальному элементу. Античный или средневековый миф приобретает у романтиков статус абсолютной поэзии, поскольку он представляет собой «некий сверхобраз, сверхвыражение того, что содержат природа и история"394- он изображает характер или событие в их максимальном проявлении, зачастую обобщая и гиперболизируя их. Миф проясняет все скрытые позитивные и негативные стороны описываемого в нем явления. При этом реальное и потенциальное могут быть одинаково сильно имплицированы в мифе, и, как правило, потенциальное получает приоритет над реальным: «Миф — усиление внутреннего смысла, заложенного в художественный образ, и смысл при этом доводится или, скажем, возвышается до вымысла"395.

Романтизм пытается возродить миф, чтобы использовать его как инструмент для презентации собственного мировоззрения, которое само делит мир на реальный и возможный, имеющий статус истинного и наделенный качествами первоосновы. Романтики «задумываются, способно ли Новое время возродить миф по-новому, сами делают опыт воссоздания мифа"396.

Попытки романтиков воссоздать миф приводят к появлению новых интерпретаций уже существующих архетипов, требующих изменения и дополнения в соответствии с изменившимся уже сознанием человека новой исторической эпохи. В связи с этим миф зачастую превращается в семиотическое пространство, требующее привнесения новых смыслов.

Фауст" Гете, как полагает Н. Я. Берковский, в большой степени способствовал обращению романтиков к мифу — эта поэма становится для.

394 Берковский Н. Я. Романтйзм в Германии. СПб.: «Азбука-классика», 2001. С. 47.

395 Берковский Н. Я. Указ. соч. С. 47.

396 Берковский Н. Я. Указ. соч. С. 47.

397 Берковский Н. Я. Указ. соч. С. 48. них образцом восстановления связанного с народной традицией мифа с учетом специфики Нового времени.

Миф о Дон Жуане — это миф другой, романской культуры, основанной на ином восприятии мираэто модель другого сознания, иного бытия. Однако ее отличие от фаустовской модели базируется не только и не столько на национальном компоненте, сколько на лежащих в основе этих моделей мировоззренческих принципах. Доказательством этому служат многочисленные интерпретации обоих мифов в рамках других, не родных и не современных им культур.

В современном литературоведении образы Фауста и Дон Жуана традиционно противопоставляются и рассматриваются как воплощение двух типов мировой трагедии. «Духовный эгоизм» Фауста игнорирует феноменальный мир. Как следствие, этот мир недооценивается, его иерархическое качество снижается, так как он отрывается от мира ноуменального. Для человека это может означать внутреннюю дисгармонию или даже распад эмпирической личности. «Эмпирический эгоизм» Дон Жуана, в свою очередь, игнорирует ноуменальный мир и запутывается в «противоречиях феноменальной среды», то есть реального мира, утрачивая.

•JQO свободу независимого развития и волевых проявлений .

Н. Ленау заполняет семиотическое окно традиционного мифа новым философским содержанием. Так, миф о Фаусте, наряду с типично фаустовским мотивом поиска истины, в интерпретации поэта включает в себя и богоборческие мотивы, а также связанную с ними проблему необходимости и свободы.

В «Фаусте» Ленау традиционное фаустовское стремление к истине поддерживается мотивом гордыни, так как Фауст стремится к трансцендентному, отвергая и презирая свою человеческую сущность. Это заставляет его вступить в конфликт с Богом, поскольку христианство не дает.

39S Бердюгина Л. А. Идея Дон Жуана // Мифема «Дон Жуан» в музыкальном искусстве и литературе. Новосибирск, 2002. С. 29. ему выхода к абсолюту, и с природой, поскольку Фауст также не может обратиться к язычеству, к чему его призывает Мефистофель. Таким образом, герой вступает' в конфликт с обеими религиозными системами, которые у Ленау в любом случае монотеистичны, так как Бог в поэме — это одновременно христианский Бог и природа, имеющая существенное сходство с субстанцией Спинозы, а язычество рассматривается не как поклонение нескольким божествам, а как противопоставление христианству.

Следствием этого конфликта становится попытка Фауста утвердить себя в роли верховной инстанции и таким образом добиться цели — абсолютной истины, а также решить или снять все экзистенциальные проблемы, обусловленные его человеческой судьбой (проблемы жизни и смерти, свободы и необходимости, всеобщего и индивидуального).

Мефистофель обращает Фауста к жизни — это действительно могло бы стать указанием верного пути, но дьявол знает, что Фауст не сможет пройти по нему до конца или не совершить фатальных ошибок. Обращение Фауста к жизни может трактоваться как имморализм сверхчеловека, преодолевающего себя в разрушении подвергнутых переоценке ценностей, но это должно быть балансированием на канате над бездной, и Мефистофель уверен, что Фаусту это не удастся, так как на этом пути Фауст выступает и против природы, которая, по Ленау, есть единственная не поддающаяся разрушению вечная ценность, и против себя самого.

Отрекаясь от Бога, он отрекается от своей тварности, но Богу это безразлично, ибо ни один звук не долетает до его мира, где он пребывает в вечной неподвижности, так что вообще непонятно — есть ли он, жив ли он. Своей инертностью он подталкивает человека к мысли о собственной бесполезности, но его место в системе мироздания должно быть заполнено.

Фауст Ленау в определенной мере делает шаг к ницшевскому сверхчеловеку, который, отрицая прежние и декларируя собственные ценности, становится их источником и основанием для самого себя. Но Мефистофель подталкивает его не только к созданию новой ценностной системы, но и к тому, чтобы в дальнейшем Фауст полагал ее единственно верной и неоспоримой для других. Утверждая собственное Я, Фауст борется за свободу, но лишь затем, чтобы потом ограничить ее для всех остальных. Фауст претендует на место и статус божества и делает при этом ставку на силу своего духа.

Природу он тоже отвергает, так как чувствует себя скованным ее рамками: для природы он только биологический материал, с помощью которого она распространяет себя в пространстве и времени. Его духовная сторона для природы не важна, ибо она есть всеобщее, субстанция, растворяющая все индивидуальное.

Дух, стремящийся утвердить себя в функции последней инстанции и абсолютной истины, должен освободиться от навязанных ему ограничений. Поэтому Фауст, как ему кажется, освобождается от плена духовного — от Бога и от природы, которая у Ленау тоже одухотворена. В нем остаются только гордыня и материальное начало, а оно есть начало дьявольское. Так осуществляется план Мефистофеля: теперь Фауст чувствует себя гораздо менее свободным и гораздо более далеким от первоначальной цели, поскольку Мефистофель замыкает его в жизни, в чувственном, материальном.

Освобождение от плена духовного приводит Фауста к распаду собственного Я, к хаосу сознания. В этом контексте самоубийство героя представляет собой попытку вновь обрести целостность по ту сторону жизни, заодно освободившись от материальной оболочкино все это обращается иллюзией.

Для Дон Жуана характерна изначальная ориентация на чувственное, казалось бы, материальное начало. Обращение Дон Жуана к чувственности у Ленау есть обращение к Дионису, к инстинктам человека, к той стороне жизни, которая отрицается и подавляется духом. Фактически это тоже следование плану Мефистофеля, поскольку обращение к материальному означает обращение к дьяволу. Но в «Дон Жуане» это положение снимается, так как чувственная, материальная сторона жизни вкшочена в природу и реабилитирована.

В поэмах Ленау и Фауст, и Дон Жуан зачастую действуют одинаково. К примеру, сходство между ними легко обнаружить, если допустить, что для Дон Жуана важна не женщина, которую он завоевывает, а завоевание само по себе, стремление — а это типично фаустовский мотив, хотя объект стремления героев различается (для Фауста это истина, для Дон Жуана — женщина). Однако Дон Жуан внеморален изначально, а Фауст переступает через мораль и закон под влиянием дьявола, поэтому ему до самого конца не удается избавиться от чувства вины, греховности, которое он надеется преодолеть, утвердив себя в качестве божества, став богоравным, что на самом деле не так. С помощью духа человек не может сравняться с богом, в этом соревновании он будет всегда проигрывать, поскольку архетип Бога, существующий в человеческом сознании, включает в себя первостепенность и превосходство над всем сущим.

Дон Жуан у Ленау ни с кем не соревнуется и не конкурирует, он с радостью признает себя творением, частью природы, существует под ее крылом и поэтому получает от нее все, чем она обладает сама, и в первую очередь — волю к жизни. Он и есть сама жизнь. Признавая свое подчиненное положение по отношению к божеству, медиумом которого является, он получает гораздо больше свободы, чем Фауст, постоянно отвергающий свою подчиненную роль.

По мнению Кьеркегора Фауст — это идея, для которой важна ее связь с индивидом, так как именно в нем сконцентрировано духовно-демоническое начало. Но мыслить чувственное начало в индивидуальном невозможно, поэтому «образ Дон Жуана живет, колеблясь в промежуточном пространстве.

399 тт между идееи, подразумевающей силу, жизнь и индивидом". Ленау во многом удается создать именно такие образы героев. Его Фауст утверждает индивидуальное вместо всеобщего, тогда как в Дон Жуане всеобщее.

399 Кирксгор С. Непосредственные эротические стадии или Музыкально-Эротическое начало. С. 325. проявляет себя в индивидуальном. При этом первый путь, путь Фауста, у Ленау ведет только к катастрофе, но на пути Дон Жуана герой не превращается в полную абстракцию, а сохраняет индивидуальность.

На место умершего или, по меньшей мере, вечно молчащего Бога герой поэмы «Дон Жуан» не претендует, так как ему не нужны истины, которые для него таковыми не являются. Здесь у Ленау целиком и полностью оправдывается жизнь — она не от дьявола. В «Фаусте» поэтом тоже были предприняты попытки снять проклятие с жизни: так, жизнь простых людей, в общем тоже чувственная, природная, в «Фаусте» не осуждается. Осуждается отношение к жизни как к орудию, средству духа расширить собственные границы, сломать их и, отринув ставшую уже ненужной жизнь, воспарить.

В «Дон Жуане» сама жизнь и является высшей ценностью, истинной ценностью, определенной в результате переоценки. И, таким образом, абсолют становится не нужен, пути в трансцендентное более не влекут, так как все сбывается в рамках одной конечной человеческой жизни: опьяненность жизнью, опьяненность Дионисом превращает Дон Жуана в его ипостась. В таком состоянии человек вновь обретает божественную гармонию, только теперь не он находится внутри этого гармонизированного пространства, а оно — в нем. Человек расширяется до природы, рождается и умирает вместе с ней и, максимально наполнив тот отрезок времени, который отводится природой для его индивидуального существования, вновь растворяется во всеобщем.

Сознание Фауста — христианскоедаже в конфликте с Богом оно остается таковым, ибо пытается свергнуть одного Бога и заменить его другим — самим собой. Фауст у Ленау не является положительным персонажем, но не является и отрицательнымэто больное, несчастное сознание, мечущееся в поисках несуществующих истин, в стремлениях к несбыточному счастью и отвергающее то, что ему изначально уже дано. Эволюция романтического героя от Фауста к Дон Жуану в поэмах Ленау — это, несомненно, путь к выздоровлению, в том смысле, что и истина, и счастье для человека становятся близкими и достижимымиконечно, в первую очередь для Дон Жуана — «любимого детища природы"400, но вслед за ним и для других, поскольку он, как уже было сказано, есть проявление всеобщего.

Еще в первой драматической поэме Фауст вдруг обретает некоторые черты Дон Жуана, а в «Дон Жуане» герой сохраняет некоторые черты Фауста, но и различия между ними также усугубляются, и это происходит на основе изменения объекта и способа познания: духовное познание Фауста преобразуется в свойственное Дон Жуану познание чувственное, но одухотворенное природой. В основе эволюции романтического героя у Ленау — смена парадигмы мировосприятия. Прежняя картина мира изменяется так, что ее центр и периферия — трансцендентное и человеческое — меняются местами. При этом в «Дон Жуане» трансцендентное вообще выводится за рамки бытия, а прежняя периферия — человек и его жизнь, в том числе и чувственная, — выдвигается на передний план и приобретает первостепенное значение. Человека более не мучает собственное починенное положение, дух примиряется с телом, и обретенная гармония уничтожает понятия о вине, грехе, наказании, и смерть перестает быть ужасом перед распадом сознания и тлением тела или вечной карой, а обращается логическим концом индивидуальной жизни, которая, исчерпав себя, гаснет, чтобы когда-нибудь воспрянуть с новой силой. Поэтому трагедия Фауста состоит в том, что он, получив фактическое бессмертие в дьявольском круге, все-таки гибнет, и не трагична судьба Дон Жуана, так как смерть внесла последний смысл в его индивидуальное существование и стала заключительным и одновременно отправным пунктом всеобщей глобальной игры в жизнь, которая не имеет конца.

Ленау создавал драматические поэмы «Фауст» и «Дон Жуан», обладающие не подлежащей сомнению художественной ценностью, в дискуссии с уже существующей философской традицией, он также воспринял и интерпретировал философские идеи своего времени и предвидел.

400 Гофман Э. Т. А. Указ. соч. С. 21. новые пути в развитии философии, поэтому эволюцию романтического героя от Фауста к Дон Жуану в его творчестве можно рассматривать как эволюцию европейского сознания, осуществлявшуюся на протяжении нескольких столетий. При этом Ленау удалось остаться в художественных рамках романтизма: неромантический фаустовский сюжет он разрабатывает как романтический, обостряя типичные для романтизма конфликты, а популярный в романтической культуре образ Дон Жуана — на не вполне романтический манер, привлекая уже витавшие в воздухе, но еще требующие словесного оформления идеи преэкзистенциализма и философии жизни. «Фауст» и «Дон Жуан» представляют собой гармоничное сочетание сложного и актуального философского содержания и великолепного поэтического воплощения, что открывает многочисленные возможности не только для лингво-текстологического или поэтологического анализа, но и для герменевтических или философских исследований.