Календарные праздники и обряды в русской аграрной среде в конце XIX — начале XX века

АКТУАЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ.

В теоретической этнографии утвердилась идея системного подхода к изучению этноса и его структурных компонентов. Эта концепция делает необходимым тщательное и глубокое исследование последних в их динамике и взаимосвязях. Элементы традиционной праздничной и обрядовой культуры представляют собой один из таких структурных компонентов этноса. Их изменение. в сложной опосредованности связано с функционированием этноса как динамической системы.

Традиционная обрядность и система праздников играла и продолжает играть важную роль в быту любого этноса. Обрядность, получив семиотическое осмысление и ритуализованные формы в соответствии со всей системой мировоззрения, мифологией и картиной мира, оформляла ключевые моменты человеческого бытия и в конечном счёте участвовала в обеспечении репродукции данной этнической группы и её традиционной народной культуры. Это обстоятельство делает анализ традиционной праздничной культуры неотъемлемой частью комплексного изучения этнических общностей, поскольку без такого анализа невозможно создать представление о бытовой культуре этноса в целом. Традиционные праздничные обряды — это не только один из основных компонентов духовной жизни социума, но и сложный комплекс, объединяющий и духовную, и материальную стороны традиционного быта — традиционную народную культуру в целом.

Длительное время материальная и духовная литература в этнографии изучались отдельно, причём материальная культура стала предметом изучения позже, чем духовная. В последнее время в этнографии, как и в других гуманитарных науках, изучающих этнос (лингвистика, фольклористика, социология, этнолингвистика, этнопсихология, антропология, культурология и т. п.) проводятся комплексные исследования, меняется подход к материалу, требующий параллельного, точнее одновременного и единосущного рассмотрения материальных и духовных компонентов культуры этноса.

На современном этапе наибольший интерес представляют исследования явлений традиционной народной культуры, находящиеся на пересечении материального и духовного. В работах советских/российских исследователей1 наблюдается тенденция изучения объективированных форм культуры в системе традиционного обряда, который, как известно, входит как составная часть в праздник.

Особенности мирового развития на исходе XX в. и II тысячелетии сфокусировали большой интерес на этнологической науке, от которой общество требует ответа на целый ряд остроактуальных вопросов.

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ

.

Основной целью диссертационного исследования является комплексный анализ традиционной народной культуры на примере календарных праздников и обрядов, приуроченных к ним в конце XIX — начале XX в.

Тема диссертации, её научная и практическая значимость определяют следующие исследовательские цели и задачи:

1 Токарев С. А. К методике этнографических исследований // СЭ, 1970, № 4, с. 3−17- Гуревич А. Я. Проблемы средневековой культуры. М., 1981; Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982; Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов, XIX — начало XX в. М., 1979; Толстой Н. И. О предмете этнолингвистики и её роли в изучении языка и этноса / / Ареальные исследования в языкознании и этнографии. Язык и этнос. Л., 1983, с. 181−190- Его же. Этногенетический аспект исследования древней славянской духовной культуры / / Комплексные проблемы истории и культуры народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1979, с. 308−326 и др.

1. разработка принципиально новых и отвечающих современным научным требованиям концептуальных подходов к изучению явления традиционной народной культуры;

2. выявление и оценка факторов и причин, влиявших на формирование тех или иных праздничных обрядов;

3. анализ состава праздничного календаря русских, традиционных обрядов и календарных циклов;

4. выявление изменений и трансформаций, происходящих в традиционных народных праздниках в результате их интеграции с православием;

5. выявление эволюции традиционной народной культуры;

6.

введение

в научный оборот ранее неизвестных, новых материалов и результатов исследования;

7. выявление функций обрядовых символов, культурного значения традиционного обряда и реалий;

8. выявление ритуальной, символической, знаковой функции обряда, предметов, лиц, пространства, времени и т. д.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ И ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Методологической основой данной диссертации является историко-системный, комплексный анализ проблем, учитывающий взаимодействие всего спектра факторовмировоззренческих, мифологических, фольклорных, и семиотических.

При исследовании поставленных проблем проводится научная разработка темы в этнографическом и фольклорном ракурсе, прослеживается развитие определённых процессов, выявляются основные тенденции, наиболее важные факторы (бинарные оппозиции, бинарные корреляции), делаются целесообразные выводы.

В теоретической основе исследования лежит представление о традиционном праздничном обряде как о семиотически осмысленной и ритуализованной форме традиционной народной культуры.

Традиционный обряд представляет собой синтетическое культурное явление, включающее в себя элементы, принадлежащие разным кодам: акциональному (обрядпоследовательность определённых ритуальных действий), р е, а л ь ному или предметному (в обряде производятся действия с некоторыми обыденными предметами или со специально изготовленными ритуальными предметами), верба л ь н о м у (обряд содержит словесные формулы, приговоры, благопожелания и т. п., сюда же относятся терминология и имена), а также персональному (ритуальные действия совершаются определёнными исполнителями и могут быть адресованы определённым лицам или персонажам), локатив ному (действия приурочены к ритуально значимым элементам внешнего или внутреннего пространства или вообще пространственно ориентированы — вверх, вниз, внутрь, вглубь и т. д.), темпоральному (действия, как правило, производятся в определённое время года, суток, до или после какого-нибудь события семейного или социального и т. п.), муз ыкальному (в сочетании со словом или независимо), и з о б разительному (изобразительные символы ритуальных предметов, пищи, одежды, утвари и т. п.) и т. д.2.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА.

Научная новизна диссертационной работы видится в системном анализе русских аграрных праздников и традиционных обрядов, приуроченных к ним. В этой связи в диссертации.

2 Толстой Н. И. Некоторые проблемы и перспективы славянской и общей этнолингвистики // Известия АНСССР. Серия литературы и языка. М., 1982, т. 60, № 5, с. 397−405. а) исследованы различные варианты традиционных обрядов, приуроченных как к праздникам осенне-зимнего, так и весенне-летнего циклаб) проанализирован ряд бинарных оппозиций, бинарных корреляций, составляющих основу календарный праздников и традиционных обрядовв) представлен авторский концепт вариантов описания календарных праздников, традиционных обрядов и их компонентов с учетом степени семиотизации и ритуализацииг) предложены рекомендации для изучения явлений традиционной народной культуры в интердисциплинарном ракурсе.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Практическая значимость работы определяется теоретически обоснованными и практически реализуемыми рекомендациями по изучению механизма семиотизации и ритуализации календарных праздников и обрядов в русской традиционной народной культуре.

Материалы и выводы диссертации могут найти применение при чтении спецкурсов, проведении спецсеминаров по этнографии, этнологии, фольклористике и другим дисциплинам, изучающим этнос и традиционную народную культуру. Материалы и выводы диссертации могут найти применение в дальнейшем исследовании различных культурных контекстов этноса.

АПРОБАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ.

Основные результаты исследования изложены автором в выступлениях на кафедре этнографии исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, а также на I международной конференции молодых учёных гуманитарных факультетов МГУ им. М. В. Ломоносова, состоявшейся 25−26 марта 1999 г.

Значительная часть выводов и результатов отражена в публикациях автора по теме диссертации.3.

ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР.

Проблеме праздников и праздничных традиций русского народа посвятило свои работы не одно поколение исследователей. В дореволюционной и советской историографии накоплены десятки концепций, трактовок, посвященных данным вопросам.

Изучение традиционной культуры славянских народов продолжается боле двух веков. Только в XVIII — первой трети XIX в. появилось не менее полутора сотен исследований по различным сферам народной культуры. В конце и в начале этого потока можно выделить две энциклопедии: книгу журналиста и издателя М. Чулкова «Абевега русских суеверий» и фундаментальный, но, к сожалению, так и оставшийся незавершённым словарь «Славянские древности» под редакцией академика Н. И. Толстого (1923;1996).4.

Между этими трудами простирается огромная временная дистанция, отражающая не простую эволюцию взглядов на русскую народную культуру. До середины XIX в. традиционную народную культуру считали чем-то низменным, грубым, нелепым, недостойным внимания образованных людей. В последующем она становилась объектом не только объектом восторженного поклонения, но и объектом науки (с середины XIX в.).

Всё это время шла неустанная, кропотливая, внешне не заметная работа по собиранию, фиксации и изучению сохранившихся памятников традиционной народной культуры. Процесс накопления материала отражался в появлении.

3 Ли Кон Ук. Русская пасхальная обрядность в конце 19 — начале 20 в. // Актуальные проблемы социологии, экономики и политологии на исходе XX века. Материалы 1-ой международной конференции молодых учёных гуманитарных факультетов МГУ им. М. В. Ломоносова (Отв. ред. В. В. Каверина, А. И. Изотов). М., 1990. С. 70−73.

4 Вышли только два тома «Славянских древностей»: Т. 1 (А-Г, М., 1995) и Т. 2 СД-К, М., 1999). значительных научных трудов. Среди которых необходимо выделить Афанасьева, Веселовского, Потебни, Зеленина, Проппа, Богатырева, Аничкова и многих других.

В дореволюционной историографии изучение русских праздников как части традиционной народной культуры начинается с 1830-ых гг. Первый опыт русской «еортологии» принадлежит члену Московского общества истории и древностей российских И. М. Снегиреву, работа которого интересна прежде всего как обширное собрание материалов по народным праздникам5. Несомненную ценность для науки того времени имело определение праздника, который И. М. Снегирев, первым из русских ученых, охарактеризовал следующим образом- «Самое слово 'праздник' выражает упразднение, свободу от будничных трудов, соединенную с веселием и радостью.». Считая праздники одним из средств «к сближению людей и народов», а также «источником „к познанию внешней и внутренней жизни каждого народа“, И. М. Снегирев отметил особенности праздничного времени, когда частное становится общим, прошедшее и будущее обращается в сладостное настоящее».6 И. М. Снегиревым была предпринята первая в истории российской науки попытка классификации праздников по сезонам, что легло впоследствии в основу цикловой теории праздника, так или иначе присутствовавшей в большинстве работ русских историков, фольклористов и этнографов XIX в. И. М. Снегирев впервые выделил сельские и городские праздники, определил особенности их проведения. Работа И. М. Снегирева явилась также первой попыткой определить место праздников в реальной исторической обстановке первой половины XIX в. Народные праздники И. М. Снегирев представлял как один из устоев патриархального быта, который он всячески идеализировал, что вполне отвечало духу времени с его официальной теорией «православие, самодержавие, народность».

5 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. М., 1837−1839. Вып. 1−4.

6 Там же. С. 2−5.

Увлечение патриархальной стариной русского народа отличает и работу И. П. Сахарова «Сказания русского народа о семейной жизни своих предков», третье, наиболее известное издание которой вышло в 1841 г. 7 Седьмая книга второго тома называлась «Русская народная годовщина» и содержала две части «Народный дневник» и «Народные праздники и обычаи». Оценивая деятельность И. П. Сахарова, можно назвать эти два сборника едва ли не самым важным из всего, что было опубликовано ученым. Этнографический материал, собранный Сахаровым, можно использовать сегодня как свод материалов о народном быте. Однако при этом необходимо учитывать тот факт, что бытовая жизнь, нравы старины у Сахарова «изображаются аркадской идиллией».8.

Патриархально-романтическая точка зрения на народный быт нашла своего сторонника и в лице А. В. Терещенко9, который в своей работе использовал материалы И. М. Снегирева и И. П. Сахарова. Несмотря на существенные недостатки, книга А. В. Терещенко «Быт русского народа» содержала немало серьёзных положений. Главным достоинством этой книги была попытка систематизации данных, если не по всем, то по большинству вопросов быта русского народа. Заслугой А. В. Терещенко можно считать и то, что автор призвал образованную часть общества систематически собирать сведения о народе и его культуре стационарным методом.

Таким образом, труды И. М. Снегирева, И. П, Сахарова и А. В. Терещенко являются первыми попытками собирания материалов по народным праздникам, вызванные романтическим интересом к русской старине, традиционной народной культуре. Основные недостатки работ И. М. Снегирева, И. П. Сахарова и А. В. Терещенко были отмечены ещё в дореволюционной историографии — отсутствие научной точки зрения на предмет и.

7 Сахаров И. П. Сказания русского народа о семейной жизни своих предков 3-е изд. СПб., 1841−1849. Т. 1−2, Кн. 1−8.

8 Пыпин А. Н. История русской этнографии. СПб., 1890. Т. 1. С. 312.

9 Терещенко А. В. Быт русского народа. СПб., 1848. Ч. 1−7. научной концепции исследования. Однако несомненной заслугой их трудов является само обращение к праздникам и приуроченным к ним обрядам, верованиям, как части традиционной народной культуры.

Создание общей теории праздника было предпринято в России во второй половине XIX в. представителями мифологической школы. Солярная концепция праздника, разработанная ими, в первую очередь связывается с А. Н. Афанасьевым, который считал праздники остатками древней религии поклонения солнцу.10.

Сторонники мифологической школы во главе с А. Н. Афанасьевым предлагали разделить календарный год на зимний и летний циклы, которым подчиняется вся обрядность. С одной стороны, мифологи уделяли большое внимание изучению генезиса праздников, а с другой — сужали представление о них, сводя праздники к кругу языческих пережитков и тем самым архаизируя их. Положительным вкладом в развитие теоретического осмысления праздника было установление зависимости его от быта и образа жизни, признание роли дохристианского пласта духовной культуры в формировании народного праздничного календаря.

С точки зрения сторонников теории заимствования (А. Н. Веселовский, Е. В. Аничков)11, праздники пришли в русскую культуру из античности и западноевропейского средневековья. Например, святки — это видоизменённые сатурналии. В духе идей школы заимствования написана работа В. Ф. Миллера «Русская масленица и западноевропейский карнавал"12 В книге В. Ф. Миллера, с одной стороны, русские традиционные праздники выведены из рамок национальной культуры, а с другой.

10 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. М., 1865−1869. Т. 1−3.

11 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. СПб., 19 031 905. Ч. 1−2- Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха: румынские, славянские и греческие колядки. М., 1883.

12 Миллер В. Ф. Русская масленица и западноевропейский карнавал. М., 1884. существовали довольно грубые натяжки в определении праздников как видоизменения западных влияний, отсутствовали историзм и социальный подход к изучению традиционной народной культуры.

Исходя из вышеизложенного, становится очевидным, что во второй половине XIX в. в России появились первые разработки теоретических концепций народных праздников. Вслед за вышеуказанными работами, в конце XIX — начале XX в. появилось немало публикаций описательного характера13. Как правило, они писались в основном на базе фактического материала, опубликованного этнографами-собирателями первой половины и середины XIX в, такими, как И. М. Снегирев, И. П. Сахаров, А. В. Терещенко, и не содержали принципиально новых мнений, концепций или трактовок.

Дореволюционная историография оставила нам лишь отдельные труды, касающиеся некоторых сторон праздничной традиционной народной культуры. К сожалению, в этот период не появилось ни одной обобщающей работы, посвященной празднику и праздничному обряду как этнокультурному явлению.

После Октябрьской революции этнографическая наука стала развиваться под влиянием марксистско-ленинской методологии. В первые послереволюционные годы советские этнографы занимались главным образом изучением общих проблем послереволюционной деревни. Участники экспедиций, организованных Академией наук, ставили своей задачей собрать.

13 Напр.: Ермолов А. С. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах. СПб., 1901. Т. 1: Всенародный месяцесловВолков Н. Русская масленица и исторические данные о ней. Владикавказ, 1897- Забылин М. Русский народ: Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1880- Копаневич И. К. Как проводится масленица в Псковской губернии. Псков, 1903; Его же. Рождественские святки и сопровождающие их народные игры и развлечения в Псковской губернии. Псков, 1896- Любецкий С. М. Старина Москвы и русского народа в историческом отношении с бытовою жизнью русских: С описанием русского народного быта в прошедшем и начале нынешнего столетия, нравов, обычаев, преданий, гульбищ, увеселений и проч. М., 1872- Степанов Н. Народные праздники на святой Руси. СПб., 1899- Селиванов В. В. Год русского земледельца // Сочинения В. В. Селиванова. Владимир, 1902. Т. 2. материал, характеризующий этнографические особенности краяглавное внимание уделялось материальному быту крестьян.14 Тем не менее, программа, которой руководствовались участники этих экспедиций, содержала ряд вопросов по праздничному быту.15.

Сбор полевых материалов был организован не только Академией наук, но и рядом вузов СССР. Так, с 1923 г. студенты-этнографы Ленинградского университета работали по специальным программам, предполагавшим изучение материальной и духовной культуры, нового быта деревни.16 Программы содержали вопросы, близкие к интересующей нас теме: так, предлагалось выяснять особенности праздничного стола, обрядовых блюд, в том числе старых обрядовых, переделывавшихся на новый лад (напр., кулич с изображением серпа и молота).

В середине 1920;х гг. общественными деятелями был поднят вопрос о необходимости создания новой, безрелигиозной обрядности как средстве воспитания нового человека17. Праздник признавался важнейшей частью быта, ставилась задача его перестройки и освобождения от религиозной оболочки. Тогда же были напечатаны первые описания новых обрядов и рекомендации по их проведению.18.

В конце 1920;х гг. впервые был поставлен вопрос о необходимости изучения этнографии города. Так, в работе А. Д. Александрова «Изучение быта народов» было отмечено, что.

14 Золотарев Д. А. Этнографические наблюдения в деревне РСФСР, 1919;1925. А., 1926. С. 143−167- Его же. Работа этнологической экспедиции в Тверской и Рыбинской губерниях // Известия Госуд. академии истории материальной культуры. Л., 1924. Т. 3. С. 1−33- Его же. Верхневолжская этнологическая экспедиция: 1921;1925 // Этнография. 1926. № 1−2. С. 278−279- Его же. Исследовательская работа среди великороссов и финнов / / Государственный Русский музей. Этнографические экспедиции 1924 и 1925 гг. Л., 1926. С. 7−21.

15 Программа для собирания материалов по народным говорам, местному словарю и бытовым названиям Тверской и Рыбинской губерний. 2 изд. Б.м., б.г. С. 19−20.

16 Макарьев С. А. Полевая этнография: краткое руководство для сбора материалов в СССР. Л., 1928.

17 Вересаев В. В. Об обрядах старых и новых: К художественному оформлению быта. М., 1926. С. З, 5, 25.

18 Марков В. Д. Красная свадьба в деревне. М., 1927. уяснить ряд новых факторов в бытовом укладе деревни и своеобразного их преломления в формах старого быта возможно лишь после изучения новых явлений в быту города.19 Автор считал, что традиционные праздники и сопровождающие их развлечения продолжают играть значительную роль в жизни народа: «но иногда под старой внешней оболочкой начинает свивать себе гнездо новое содержание20». Отмечая, что праздники в массе носят старую «церковную основу21» и новое в эту сферу проникает с большим трудом, автор приводил свидетельства о ростках нового в календарных праздниках.

К концу 1930;ых гг. деятельность в этом направлении практически замерла, а усилия этнографов сосредоточились на архаике. Возродившись в конце 1940;ых гг., этнографическое изучение современной культуры и быта народов СССР первоначально носило описательный характер. Но уже к концу 1950;ых — началу 1960;ых гг. эти исследования приобрели значительный размах и стали отличаться более глубоким анализом проблем. Постепенно начали расширяться рамки исследований: наряду с исследованием культуры и быта современного советского крестьянства была поставлена задача изучения рабочих, а затем всего городского населения.

В конце 1950;ых — начале 1960;ых гг. появляются труды, в которых делаются попытки глубокого научного осмысления народной праздничной культуры, теоретического изучения праздников как части духовной жизни народа. Это время ознаменовалось появлением работ, авторы которых рассматривают праздники в городе и деревне как антитезу будней, исследуют сложную структуру праздника, его функции в прошлом и настоящем. Качественно новый этап изучения праздничной культуры был открыт работами В. И. Чичерова, В. Я. Проппа, М. М. Бахтина.

В 1957 г. было опубликовано исследование В. И. Чичерова.

19 Александров А. Д. Изучение быта народов. Л., 1926. С. б.

20 Там же. С. 27.

21 Там же. С. 28.

Зимний период русского земледельческого календаря XVI — XIX вв.: очерки по истории народных верований22″. Этот труд открыл новую страницу в изучении русских календарных праздников. В. И. Чичеров впервые обратился к изучению обрядов в связи с трудом крестьянина-земледельца и на этой основе предложил новую теоретическую концепцию праздника. Исходя из идей так называемой трудовой теории, В. И. Чичерову удалось осветить многие содержательные аспекты русских земледельческих праздников. Рассмотрение вопросов о различии между обрядом религиозным и обрядом бытовым, о функционировании в крестьянской среде «бытовых святцев», о параллелизме аграрных и семейных обрядовых действий позволили автору сделать вывод о необходимости изучения народной культуры с учетом конкретной действительности крестьянского быта. Несмотря на то, что его работа была посвящена изучению обрядов и не ставила целью исследование праздника во всей его многофункциональности, она позволяет полнее охарактеризовать и некоторые аспекты крестьянских праздников.

Важное место в изучении традиционных праздников русских принадлежит работе «Русские аграрные праздники» известного советского фольклориста В. Я. Проппа23. Концепция В. Я. Проппа являет собой разновидность «трудовой» теории праздника, предложенной В. И. Чичеровым. В основе этой более общей теории лежит общественно-трудовая деятельность человека, которая, в свою очередь, рассматривается как основной и единственный источник праздника, его календаря и обрядово-зрелищных форм. Праздник «вырос на основе конкретных наблюдений над процессами умирания и оживления природы, а не на основе отмеченных теоретических схем. может быть понят как созданный на ранних этапах земледелия свод указаний для практической деятельности человека. Продуцирующие и.

22 Чичеров В. И. «Зимний период русского земледельческого календаря 16−19 вв.: очерки по истории народных верований». М., 1957.

23 Пропп В. Я. «Русские аграрные праздники: опыт историко-этнографического исследования». Л. 1963., М., 2000. предохранительные магические действа совершались с целью вызвать желаемый результат" 24.

Значительно продвинулось вперед изучение интересующих нас проблем в работе М. М. Бахтина, исследовавшего народную культуру средневековья и крестьянскую праздничную культуру как часть ее. Исследователь внес принципиальные изменения в прежнее представление о народной праздничной культуре. Ему принадлежит заслуга введения в научный обиход понятия «народной смеховой культуры» .25 Не ставя вопрос о ее этнических особенностях, ученый назвал три основные формы проявления народной смеховой культуры: обрядово-зрелищную, словесную смеховую и разных форм и жанров фамильярно-площадную речь26. Принципиальное значение для развития теории праздника имело выдвинутое М. М. Бахтиным положение о том, что всякое празднество есть важная первичная форма человеческой культуры. Он полагал, что неотъемлемой частью народной культуры является праздничный смех. Анализируя смех, М. М. Бахтин сформулировал положение о главных его особенностях, выделив всенародность, универсальность, миросозерцательность, амбивалентность27. Несколько в ином плане, чем В. И. Чичеров и В. Я. Пропп, этот автор трактовал место праздника в истории человеческой культуры. Его концепция праздника основывается на том, что праздник провозглашает народный идеал жизни, с которым он связан изначально. Ученый оценивал праздник как феномен человеческой культуры, находящийся на границе условного и реального, и с этим нельзя не согласиться.

Праздник как социально-художественное явление стал предметом исследования в труде А. И. Мазаева. В монографии ученого праздник рассматривает как «свободная жизнедеятельность, протекающая в чувственно обозримых.

24 Там же. С. 84.

25 Кожинов В., Конкин С., Бахтин М. М. Краткий очерк жизни и деятельности: проблемы поэтики и истории литературы. Саранск, 1973. С. 12.

26 Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1966. С. 6−7.

27 Там же. С. 15. границах места и времени и посредством живого контакта людей, собравшихся добровольно" .28 Вневременной подход к празднику можно проследить в следующем высказывании: «Если история есть непрерывное движение, то праздник в этом именно его выражении как бы противостоит истории, во всяком случае, вносит в нее элемент повторяемости, что само по себе уже есть признак стабильности» .29 Праздник, будучи одним из факторов поддержания равновесия социальной жизни, при всем том играл в реальной истории и прямо противоположную роль, реализуя свою собственную идею обновления жизни и внося в тот или иной общественный строй деструктивные усилия.

Рассматривая социальную сущность праздника в контексте общения, а сам праздник как социально-художественное явление через эстетический анализ, А. И. Мазаев заведомо обедняет ракурс анализа такого сложного и полифункционального феномена. Вместе с тем, автор избрал реальный путь анализа практики, а также воззрений, формировавшихся в ходе эволюционного развития праздника, так как они отражали в той или иной мере теоретические и практические проблемы своего периода и позволяли извлечь теорию праздника из самой его истории, а не из абстрактных формул и общих рассуждений.

Характеризуя советскую историографию по интересующей нас проблеме, следует остановиться также на кратком обзоре работ, появившихся в 1970;х — 1980;х гг. и посвященных календарной обрядности. В советской науке прочно укрепилось понятие о народных календарных обычаях и верованиях, как о едином комплексе, о динамической системе взаимосвязанных частей, древних ритуалов и поверий, позднейших религиозных наслоений. Но первоначальной основной всего этого комплекса советские этнографы считают трудовую практику древних земледельцев. Календарные обряды и праздники народов Зарубежной Европы были исследованы в четырех коллективных.

28 Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. М., 1978. С.

11.

29 Там же. С. 32. сборниках, опубликованных в 1973 — 1983 гг.30 Объектом исследования в них стали история возникновения обрядности, ее классовая сущность, формирование обрядов с древнейших времен до начала XX в. учеными выявлены конкретные и общие черты обрядов населения Зарубежной Европы. Заключительный том вызывает особенный интерес, т.к. он обобщает огромный фактический материал, приведенный в предыдущих выпусках. Несмотря на ряд спорных положений, содержащихся в названных сборниках, можно разделить мнение А. Я. Гуревича, оценившего этот труд как значительное событие в советской этнографической науке.31.

В. К. Соколова посвятила монографию исследованию весенне-летней календарной обрядности восточных славян. Ее работа, опубликованная в 1979 г., основана на огромном архивном материале и представляет большую научную ценность32. Выясняя происхождение и состояние обрядов календарного цикла, В. К. Соколова, подобно В. И. Чичерову и В. Я. Проппу, указала на их аграрно-магический характер. Принципиально новую оценку, по сравнению с дореволюционной историографией, получают в труде В. К. Соколовой первомайские гуляния, имевшие под собой давнюю традицию и сохранявшие характерные особенности встречи лета. Анализ большого количества архивного материала и публикаций позволил автору сделать выводы об архаичности календарных обрядов, приуроченных к святцам. Исключительную ценность представляет мнение В. К. Соколовой о том, что многое из народных развлечений и праздников может и должно быть использовано в соответствующей обработке при проведении современных массовых праздников33.

Значительно усилился интерес к народной праздничной.

30 «Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы 19 — начало 20вЛ 4 т. М., 1973 — 1983.

31 Гуревича А. Я. «Праздник, календарный обряд и обычай в зарубежных странах Европы». СЭ. 1985. ?. 3. С.140−147.

32 Соколова В. К. «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов». М., 1979.

33 Там же. С. 4. культуре в связи с поисками оптимальных форм современного праздника. Специфике обрядов и праздников как социального явления посвящен сборник «Место массового праздника в духовной жизни социалистического общества34». В нем подчеркивается особое значение массового праздника в коммунистическом воспитании и всесторонне рассматриваются основные направления в развитии советского массового праздника и обряда. Большая работа по изучению советских праздников и обрядов была проведена А. А. Тульцевой35. Выявлению атеистического потенциала новой обрядности посвятили свои труды В. А. Зоц36 и Д. М. Угринович37. Соотношение обычаев, традиций, обрядов и праздников стало предметом внимания таких исследователей, как Н. М. Битенева38, К. Исмаилов39, И. В. Суханов40. Идейное содержание и социальные функции новой обрядности рассматриваются в работах В. А. Руднева41, Я. В. Белоусова42, в коллективных трудах «наши праздники» 43, «традиции, обряды, современность» 44. Исследование региональных и национальных аспектов праздников стало объектом внимания А. Джикиева45, Г. Н. Симакова46, Н. П. Лобачевой47.

Достаточно полный анализ праздничной культуры.

34 «Место массового праздника в духовной жизни социалистического общества». Л. 1981.

35 Тульцева А. А. «Современные праздники и обряды народов СССР». М. 1985.

36 Зоц В. А. «Духовная культура и атеистическое воспитание». М. 1978.

37 Угринович Д. М. «Обряды: за и против». М., 1975.

38 Битенева Н. М. «Общесоветские традиции». Алма-Ата, 1974.

39 Измаилов К. «Об общесоветских традициях: победа социализма — источник развития общесоветских традиций». Фрунзе, 1970.

40 Суханов И. В. «Обычаи, традиции и преемственность поколений». М. 1976.

41 Руднев В. А. «Советские обычаи и обряды». А., 1974.

42 Белоусов Я. П. «Праздники старые и новые: некоторые философские аспекты проблемы празднования». Алма-Ата, 1974.,.

43 «Наши праздники». М., 1977.

44 «Традиции, обряды, современность». Киев, 1983.

45 Джикиев А. «Традиционные туркменские праздники, развлечения, игры: на материалах Южного и Восточного Туркменистана». Ашхабад, 1983.

46 Симаков Г. Н. «Общественные функции киргизских народных развлечений в конце 19 — начале 20 в.» А., 1984.

47 Лобачева Н. П. «Общесоветское и национально-специфическое в новой обрядности: традиционные и новые обряды в быту народов СССР». М., 1981. социалистического общества дает болгарский философ Н. М. Мизов. Исследователь обращает внимание на этноинтегрирующую и этнодифференцирурующую роль праздника как относительно самостоятельного явления в духовной жизни общества48.

Говоря о проблемах современных исследований, приходится отметить, что парадоксальность ситуации в современной науке заключается в том, что с освобождением от влияний и воздействия идеологической догмы истмата в российской этнографической/этнологической теории возник вакуум.49.

Специфика этнологических исследований на современном этапе состоит в их расширении, в проведении многостороннего изучения проблемы путем объединения этнографии, фольклористики, лингвистики, психологии, социологии, культурологии и т. п.50 Затем, ведутся острые дискуссии, нужна ли этнологии постмодернистская методология?51 В настоящее время в этнологии возникает множество новых подходов и направлений. В современной науке наблюдается тенденция «широкого» изучения традиционной народной культуры с применением одновременно нескольких подходов — этнографического, фольклорного, лингвистического, социологического, социокультурного, этносоциологического и т. д.

В связи с «широким» и «узким» пониманием этнологии, этнографии, этнолингвистики и фольклора уместно вспомнить контроверзы и дискуссии, проходившие ещё полвека тому назад и раннее в среде фольклористов, этнографов, филологов и историков. Одним фольклор представлялся наукой о народе, о его.

48 Мизов Н. М. «Праздники, обряды, ритуалы». София, 1980.

49 Карлов В. В. Этнонациональная рефлексия и предмет этнологии (к проблеме самосознания науки) // ЭО, 2000, 4, с. 9.

50 Так, например, в России в середине 1990;ых годов появилась новая специальность — «социальная антропология», госстандарт специальности 20 500. (См. более подробно, напр.: Велик А. А. Культурная (социальная) антропологияобласть научных исследований и учебная дисциплина // ЭО, 2000, № б, С. 314).

51 Шандыбин С. А. Постмодернистская антропология и сфера применения её культурной модели // ЭО, 1998, № 1, с. 14−30. прошлом, его жизни, его воззрениях, иные ставили знак равенства между фольклором (фольклористикой) и антропологией, считая его наукой о человечестве вообще (при этом и антропология понималась очень широко), некоторые почти отождествляли фольклор с этнографией, народоведением, определяли его как науку о народе и его традициях. Это сказалось и в терминологии, в названиях фольклора (фольклористики) у разных европейских народов: русск. — народное творчество, фольклор, устное народное творчество, народная словесность, немецк. — Volkskunde, Volkstumskunde, Volkslehre, Folklore, франц. — traditions populaires, demologie, demopsychologie, folklore, итал. Tradizioni popolari, letteratura popolare, il folklore, demologia, demopsicologia, scienza demica, etnografia, испанск. — tradiciones populares, demologia, demodofia, demotecnografia, el folklore, saber popular и т. п. Ряд ученых видел в фольклоре более специальную и целенаправленную дисциплину.

Ю. М. Соколов называл фольклор «сегментом этнографии» и в то же время утверждал, что фольклористику нельзя оторвать от литературоведения так же, как нельзя оторвать от этнографии.52 Е. Г. Кагаров указывал на две основные оси, вокруг которых неизменно должны будут вращаться фольклористические изучения — филология и социология, и предложил следующую схему соотношения наук: литературоведение языковедение теория и история особенно искусства диалектология) фольклористика история культуры этнография народная психология социология.

52 Соколов Ю. М. Очередные задачи изучения русского фольклора // Художественный фольклор, 1926, вып. 1, с. 6,7.

53 Кагаров Е. Г. Что такое фольклор? // Художественный фольклор, 1929, вып. 4−5, с. 3−8.

В то же время данные научные дисциплины (лингвистика, социология, фольклористика и т. д.) не конкурируют с этнографией, с культурологией, не вытесняют их, а являются самостоятельными отраслями знания, комплексными пограничными науками, стоящими на грани перечисленных наук, опирающимися во многом на их источники и достижения и пользующимися, как и многие другие современные науки, комплексными методами.

Этнолингвистика — один из ярких примеров экспансии и проникновения лингвистической методологии в соседние дисциплины, в данном случае в этнографию, — экспансии, о которой в последнее время много говорят и пишут и которая уже приносит свои благодатные плоды.

Связь народного менталитета и языка признаётся всемиво многих случаях он даже подчёркивается, но вместе с тем мало изучается из-за разного понимания слова «менталитет» и сущности этого явления. К нему нередко обращаются этимологи, без него не обходятся фольклористы, его описывают этнографы и этнопсихологи. Но подобно тому, как определение этноса вообще и конкретного этноса в особенности не может быть дано по одному параметру, а требует учета всех имеющихся параметров, во многом неравноценных и неравносильных, определение менталитета и особенно его основных компонентов без объединённых и одновременных усилий разных научных дисциплин — фольклористики, этнографии (этнопсихологии), лингвистики, социологии. В этом случае вновь, как и в предшествующих, важно не объединение разных научных дисциплин, их временный союз или временное обращение к их предмету и к некоторым результатам их развития, а создание интердисциплинарной отрасли науки, самостоятельной по своим задачам, методу и объекту исследования. Это положение относится ко всей этнографии, этнопсихологии и этнолингвистике в целом.

Приведенные положения не претендуют на новизну.

Однако их изложение оказалось необходимым хотя бы потому, что все они применимы не только к языковому материалу, но и к материалу народной духовной культуры, который издавна принято считать этнографическим или фольклорным. Более того, для определения генезиса и истории народной культуры предложенная выше методика необходима в ещё большей мере, чем для решения историко-лингвистических задач. Это прежде всего относится к такой базисной сфере древних народных культур, как мифология.

ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ.

Источниковой базой данного диссертационного исследования служит выявленный корпус источников, освещающих проблемы этнографии XIX—XX вв.

Планомерное и целенаправленное собирание материалов по этнографии началось в России в конце 1840-ых гг. Отделением этнографии Русского Императорского географического общества, организованного в 1845 г. РГО ставило перед собой задачу изучения «наречий, нравов, обычаев разных народностей и в особенности [.] бытовых сторон русского народа"54. Важное значение для активизации местной общественности по сбору материалов имела программа-наставление для собирания этнографического материала, составленная в 1847 г. 55.

В 1853 г. было выпущено второе издание программы, которое рассылалось в основном по двум каналам: церковного управления и народного образования. Прибегнув к такому.

54 Титова 3. Д. Этнографическая библиография в изданиях РГО, 1845−1919. // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. М., 1982. Вып. 9. С. 34.

55 Токарев С. А. История русской этнографии. М., 1966. С. 216- Рабинович М. Г. Ответы на программу Русского Географического общества как источник для изучения этнографии города / / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. М., 1982. С. 37- Громыко М. М. Этнографические и фольклорные источники в исследовании общественного сознания крестьян Сибири XVIII—XIX вв. / / Источниковедение отечественной истории. М., 1977. С. 101. способу рассылки программы, РГО стремилось обеспечить сбор материалов людьми, близко знакомыми с жизнью народаприходскими священниками и учителями в первую очередь.56 К 1853 г. число полученных с мест рукописей достигло двух тысяч. В том же году началась публикация «лучших из присланных описаний» в виде серии «Этнографический сборник».57.

Часть материалов, присланных с мест, печаталась в других изданиях — «Записки РГО» (1846−1859), «Вестник РГО» (1851−1864), «Известия РГО» (1865). Неопубликованные материалы хранились в архиве РГО.

Описание рукописей РГО сделал Д. К. Зеленин.58 Ряд работ опубликован региональными отделами и подотделами РГО (Приамурским отделом РГО, Красноярским подотделом Восточносибирского отделения РГО и др.).59.

Важная роль в деле собирания этнографических сведений принадлежала Обществу любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОАЕАЭ) при Московском императорском университете, созданному в 1964 г. «желая по мере сил своих содействовать успеху изучения родной старины"60,.

Общество (ОАЕАЭ) в 1887 г. составило и разослало на места две программы — «Программу для собирания сведений об юридических обычаях» и «Программу для собирания этнографических сведений».

Много этнографических материалов, в том числе касающихся темы данной диссертации, публиковались в конце.

56 Титова 3. Д. Этнографическая библиография в изданиях РГО. С. 34.

57 В 1853—1864 гг. вышло шесть выпусков «Этнографических сборников».

58 Зеленин Д. К. Описание рукописей архива Императорского Русского Географического общества. Пг., 1914;1916. Вып. 1−3.

59 Логиновский К. Д. Свадебные песни и обычаи казаков Восточного Забайкалья // Записки Приамурского отдела РГО, 18 989. Т. 5. Вып. 2- Курасноженова М. В. Из народных обычаев крестьян деревни Покровки (Томской губернии) / / Известия Красноярского подотдела Восточносибирского отделения РГО. 1914. Т. 2. Вып. 6- Белослюдов А. Свадебный ритуал «каменыциков» (материалы по этнографии Бухтарминской долины) / / Записки Семипалатинского подотдела Западносибирского отдела РГО. 1913. Вып. 7 и др.

60 Программа для собирания этнографических сведений, составленная при этнографическом отделе Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1887.

XIX — начале XX в. в специальных этнографических журналах, издаваемых Российским географическим обществом (Санкт-Петербург) и Обществом любителей естествознания, антропологии и этнографии (Москва) — «Этнографическое обозрение», «Живая старина».

Среди напечатанных в журналах материалов имеются описания народных поверий, праздников, обрядов, записи фольклорных текстов и т. п.61.

Разнообразные историко-этнографические материалы содержатся в публикациях краеведов. Авторами этих публикаций, как правило, были не профессиональные историки, а учителя, земские врачи и т. п., деятельность которых с конца XIX в. была активизирована созданием местных научных обществ и периодическим изданием их трудов.62.

Со второй половины XIX в. в большинстве губернских городов начали издаваться сборники статистических комитетов,.

61 Напр.: Костоловский И. В. Бытовые пережитки старины на покосе // ЭО,.

1901, № 1, с. 47−48- Его же. Вознесеньев день в Ярославской губернии // ЭО, 1903, № 3, с. 156−157- Его же. «Родительские сухарики» // ЭО, 1901, № 4, с. 137- Огурцов Н. Масляница в Пошехонском уезде: деревня Кладово Давыдковской волости // ЭО, 1901, № 1, с. 63−73- Боцяновский В. Ф. Веснянки, Петривки и купальные песни // Живая старина. 1894. № 1- Добровольский В. Н. Данные для народного календаря Смоленской губернии в связи с народными верованиями / / Живая старина. 1898. Вып. 3−4- Его же. Егорьев день в Смоленской губернии // Живая старина. 1908. Вып. 2- Его же. Некоторые поверья, песни и обряды Орловской и Калужской губерний / / Живая старина.

1902. Вып. 2- Иваненко Н. П. Этнографические материалы из Орловской губернии // Живая старина. 1910. Вып. 4- Иванидкий Н. А. Сольвычегодский крестьянин, его обстановка и деятельность // Живая старина. 1898. Вып. 1- Ильинский Я. Коледа во Владимирской губернии Вязниковского уезда / / Живая старина. 1898. Вып. 3−4 и др.

62 Артынов А. А. Село Угодичи Ростовского уезда Ярославской губернии: Историко-этнографический очерк. Ярославль, 1889- Ивановский В. И. Святочные обычаи «ряженье» и «гаданье» в Вощажниковской волости Ростовского уезда Ярославской губернии. М., 1902; Поздняков Т. Народные обычаи в Александровском уезде Владимирской губернии. Владимир, 1902; Преображенский В. Описание Тверской губернии в сельскохозяйственном отношении. СПб., 1854- Субботин А. П. Губернский город Владимир в 1877 г. / / Ежегодник Владимирского государственного статистического комитета, Владимир, 1880. Т. 3. С. 93−187- Материалы для истории Императорского общества истории и древностей российских: Переписка действительных членов общества. М., 1887- Шевяков А. Этнографический альбом г. Галича Костромской губернии. СПб., 1870. земств, местных научных обществони также содержат интересные сведения по народному быту.63.

С 1884 г. в России начали создаваться на основе «Положения об учреждении губернских исторических архивов и ученых комиссий» губернские ученые архивные комиссии с целью собирания и приведения в порядок архивных дел и документов. Как известно, губернские ученые архивные комиссии были единственными в дореволюционной России учреждениями, ведавшими архивным делом на местах. Ими было опубликовано немало документальных материалов часто первостепенных по.

64 своей значимости, отсутствующих в центральных архивах.

Большой интерес в плане исследования народной культуры конца XIX — нач. XX в. представляет «Программа этнографических сведений о крестьянах Центральной России», составленная князем В. Н. Тенишевым. И хотя автор ставил своей целью изучение жизни различных социальных групп населения «для более рационального управления», 65 в ответах на «Программу» содержаться весьма ценные сведения, в частности, о народных праздниках. Для сбора этнографических материалов В. Н. Тенишев в Петербурге основал собственное Этнографическое бюро, немногочисленные штатные сотрудники которого опирались в своей работе на 348 корреспондентов из двадцати губерний.66.

В рамках настоящего диссертационного исследования уделено внимание вербальным компонентам праздничного обряда.

63 Владимирский сборник. Владимир, 1857- Ежегодник Владимирского губернского статистического комитета, Владимир, 1868, 1875, 1880 и др.- Ярославский губернский статистический комитет, 1866, 1871- Шадрин А. Летние и зимние гулянья шенкурского народа и окологородных крестьян / / Труды Архангельского статистического комитета за 1865 год. Архангельск, 1866.

64 Шведова О. И. Указатель «Трудов» губернских ученых архивных комиссий и отдельных их изданий // Археографический ежегодник за 1957 г. М., 1958. С. 378.

65 Рабинович М. Г. Этнографическое изучение города в России в конце XIXначале XX в: Программа В. Н. Тенишева / / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. М., 1968, вып. 4, с. 62.

66 Начинкин Н. Материалы «Этнографического бюро» В. Н. Тенишева в научном архиве ГМЭ народов СССР // СЭ. 1955. № 1. С. 161.

ВЫВОДЫ.

1. Традиционный календарный обряд темпорально ограничен, производится в определенное время года и включает в себя: а) определенные ритуальные действия, б) обыденные предметы или специально изготовленные предметы, в) текст (словесные формулы, песни, приговоры, заговоры, молитвы, благопожелания и др.), г) исполнителей, а также определенных лиц или персонажей, которым адресован обряд и д) изобразительные символы, предметы, пишу, одежду, утварь и т. п.

Каждый элемент обряда семиотически маркирован по отношению к своему «природному» прототипу: предмет или действие выступает в обряде не в своем обиходном, практическом значении, а в ритуальной, символической, знаковой функции. Это вторичное, культурное значение реалии, дополнительная знаковая характеристика может быть весьма сложной и далеко отстоящей от природных свойств и функций реалии, ибо она отражает многообразные связи данного элемента с другими знаковыми элементами и вхождение его в различные культурные контексты.

Если речь идет о предметах, то такими свойствами, мотивирующими их знаковые функции, могут быть форма, цвет, материал, способ приготовления, повседневные функции мира. М., 1982. Т. 2. С. 452, 453. и способы применения и т. д. Так возникает ритуальная значимость перекрестка дорог, раздвоенного ствола дерева, острых орудий (иглы, ножа, серпа, косы, плуга и т. п.), металлических предметов, плетеных, мсвязанных или витых изделий, орудий, утвари и т. п.

2. Семиотизация и ритуализация пищи является универсальным механизмом традиционной народной культуры. Пища получает семиотическое осмысление и ритуализованные формы в соответствии со всей сисстемой мировоззрения, мифологией, картиной мира в семейных, сельскохозяйственных, календарных и др. обрядах. Пища как составной элемент традиционного календарного обряда представляет собой один из наиболее стойких и консервативных компонентов культуры, обладающих тесной зависимостью от этнических традиций. Среди факторов, способствующих ее стабильности, можно выделить различные направления хозяйственной деятельности людей, тесно связанные с особенностями естественно-географических природных условий территории, на которой они проживают.

Еда в обрядах имеет мифологический аспект, категорию специальной, сакральной и т. п. пищи. С мифологическим аспектом еды сопоставимы известные в сказках случаи, когда какой-нибудь вид еды (хлеб, каша, творог, молоко, мёд, яблоко, пасхальное крашеное яйцо, горох и т. п.) выступает как волшебный (чудесный) предмет.

Изделия из печеного теста, жаворонки, ватрушки, болгарская боговица, сербская чесница и т. п., мясные блюда (поросёнок, гусь и т. п. на праздниках новогоднего типа) -типичные примеры ритуально и магически отмеченной пищи.

Обрядовая пища не отличалась сложностью приготовления, что было связано с её архаическим происхождением, и обладала относительной стойкостью.

Традиционная аграрная основа пищи сохранялась на протяжении всего изучаемого периода. В XIX в. календарная приуроченность многих видов обрядовой еды оказывается размытой, происходит постепенная утрата ее магических функций, замена этих функций игровой и усиление последней.

3. Оформление пространства традиционного календарного обряда относится к локативным элементам традиционного календарного обряда. Действия приурочены к ритуально значимым элементам внешнего или внутреннего пространства или вообще пространственной ориентации — вверх, вниз, вглубь и т. д.

В результате семиотизации и ритуализации ряд календарных и окказиональных обрядов связан с наделением дома как жилого пространства человека благополучием и богатством.

4. Ритуальные действия в традиционных календарных обрядах совершаются определенными исполнителями и могут быть адресованы определенным лицам или персонажам. Мифологический символ пола исполнителя ритуальных действий традиционного календарного обряда связан с бинарной оппозицией «мужчина — женщина».

Дифференциальный признак «мужское — женское» может относиться как к человеку/персонажу, так и к мужским/женским началам. Метафорика мужских и женских начал содержит в себе значение эротики, плодородия, рождения, жизни, материнского лона и чрева, святости и ритуальной чистоты, брачного союза неба как мужского начала с землёй и т. п.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Праздничный календарь русских на протяжении их многовековой истории не был стабильным, раз и навсегда данным. Каждая историческая эпоха накладывала на него свой отпечаток, внося в праздничный быт народа что-то новое, своё.

Приняв христианство в X в., русский народ не торопился расставаться со своими исконными, русскими праздниками, сопровождавшимися разнообразными обрядами и увеселениямииграми, хороводами, песнями, плясками, ряжением, игрой на сопелках и дуделках, зажиганием костров и другими занятиями.

Понадобилось не одно столетие, чтобы православные праздники, сформировавшиеся на чуждой русским этнокультурной почве, вобрав в себя различные элементы как древнерусских, так и древнеславянских/общеславянских дохристианских празднеств, переосмысленных православной церковью, приобрели новую окраску и стали доминирующими в праздничной культуре русского народа.

Однако вытеснить из народной памяти древние обычаи, обряды и верования церковь так и не смогла, хотя в борьбе с ними она использовала достаточно широкий набор средств — от «обличительных слов» до физической расправы с участниками «бесовских игр и гульбищ"500.

Даже в конце 1860-ых гг., т. е. спустя почти девять веков после крещения Руси, по свидетельствам современников, народ в э0° Рождественский Н. В. К истории борьбы с церковными беспорядками, отголосками язычества и пороками в русском быту XVII в. // ЧОИДР. М., 1902. Кн. 1. С. 24−27- Белкин А. А. Русские скоморохи. М., 1975. С. 56, 74, 79, 88−91, 94−98. некоторые дни часто наряду с церковными совершал и свои «заветные празднества, сопровождая их особенными обрядами, основания и мысль которых противоречили христианскому мировоззрению501. Отдельные реликты древнерусских празднеств сохранились в народном праздничном быту и до наших дней.

Период XIX — начала XX в. соединил в этнокультурном развитии русской деревни старое и новое, традиции и новации, далеко опередив по размаху и степени воздействия новаций на традиционные культурные ценности век предшествующий. Особенно выделяется в этом отношении пореформенный период. Однако процессы происходили при сохранении традиционной основы крестьянской культуры.

Опыт предшествовавших поколений и эпох, закреплённый традицией, лежал в основе традиционной народной праздничной/обрядовой культуре.

Современное осмысление реального состояния празднично-обрядовой культуры русской деревни XIX — начала XX в. не может быть достаточно полным без более глубокого изучения роли православия в духовной жизни крестьянства. Влияние православия на традиционную народную культуру было значительным в семейно-брачных отношениях, этических нормах, различных видах взаимопомощи. Однако, в целом, несмотря на преимущественную роль православия, в мировоззрении русского крестьянства в XIX — начале XX в. сохранились пережитки дохристианских, архаических, аграрно-магических и языческих культов и обрядов, которые под влиянием христианства трансформировались, но не исчезли полностью.

Социальное и культурное творчество крестьянства XIXначала XX в. было связано с сельской общиной. Выработанный в рамках сельского сообщества социальный и духовный опыт.

501 Поспелов П. Русские народные праздники с их обрядами / / Руководство для сельских пастырей. 1870. Т. III, № 45. С. 337. крестьянства заключал в себе представления и ценности, отражавшие сложившиеся общественные взаимоотношения, семейные и личные связи, религиозно-нравственные идеалы. Пребывание в общине — это сохранение системы устойчивых (традиционных) этнокультурных ценностей.

Изменение общественного климата, социально-экономических отношений в результате реформы 1861 г. продемонстрировали жизнеспособность крестьянской общины, в том числе жизнеспособность традиционной народной празднично-обрядовой культуры, универсальность её как формы сохранения этноса.

Продолжая основные тенденции XVIII в., сохранялся непрофессиональный характер крестьянской духовной культуры, тесно связанный с традиционными институтами деревни — семьёй и общиной. При их посредстве осуществлялись как воспроизводство традиций, так и выработка новых, отвечающих запросам времени форм культурного творчества.

Процесс формирования праздников и приуроченных к ним обрядов шел эволюционным путём.

Если в древней и средневековой Руси культура, в том числе праздничная/обрядовая культура, господ и простолюдинов, города и села, развивалась в одном русле, и различия между ними не имели принципиального характера, то с переходом от сословно-представительной монархии к абсолютизму они всё более отдалялись друг от друга.

К концу XIX в. хранителем традиционной праздничной культуры оставалось преимущественно крестьянство, хотя и у него она в XVIII и, особенно, в XIX — начале XX в. перетерпела некоторые изменения. К началу XX в. в традиционной праздничной культуре стали наблюдаться новые элементызаимствования из урбанизованной культуры горожан (украшать ёлку, в качестве праздничной пищи и питья использовать наряду с «народными» пивом и квасом вино-водочные изделия и т. п.).

Сколько дней у Бога в году, столько святых в раю, а мы, грешные, их празднуем", «У Бога всегда праздник. У Бога что ни день, то праздник» — говорили в народе502. Однако в реальной жизни в XIX — начале XX в. отмечались далеко не все церковные праздники. И отношение к ним не всегда определялось их местом в церковной иерархии.503 Царские праздники как светские также не нашли своего распространения в крестьянской среде- «Царский.

S04 день не наш день, а государев" , — по всей видимости, не случайно в народе говорили.

В XIX — начале XX в. крестьяне оставались верными традиционному народному календарю, ежегодно повторяющемуся кругу праздников, связанных с циклическим развитием природы. Проанализированный в данной диссертации материал показывает, что древний, аграрный годовой отсчет времени и праздников сохранился в крестьянской среде вплоть до XIXначала XX в.

Совместившись, традиционный народный, общеславянский/древнерусский и заимствованный (христианский) календарь своеобразно дополняли друг друга. С христианскими названиями тех или иных дней связывалось начало различных сельскохозяйственных работ и мероприятий. Праздник пророка Иеремии (1/14 мая), к которому приурочивали начало весеннего сева, получил народное название «Еремий-подними сетево». Некоторых святых стали воспринимать и как небесных покровителей определённых видов работ. Так, 5/18 мая.

502 Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1957. С. 779, 821. э03 Так, например, на некоторых фабриках Московской губернии в 1880-ых годах в число праздничных дней не входили даже Рождество Пресвятой Богородицы (8/21 сентября), Введение во храм Пресвятой Богородицы (21 ноября / 4 декабря) и Рождество Иоанна Предтечи (24 июня / 7 июля). -Источник: Янжул И. И. Фабричный быт Московской губернии. Отчёт за 18 821 883 гг. СПб., 1884. С. 47.

504 Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1957. С. 821. отмечался день святой великомученицы Иринынарод назвал её «Ириной-рассадницей» (в диалектах «Ариной-рассадницей»), потому что в это время начинается высадка на гряды рассады огородных культур и т. п.

Праздники и традиционные обряды как элементы традиционной народной культуры семиотически маркированы по отношению к непраздничным дням/периодам года. Т. е., каждый празднык и приуроченные к нему обряды выступают в жизни этноса в ритуальной, символической, знаковой функции.

Праздник и приуроченные к нему традиционные обряды представляют собой не только сумму социальных отношений, но имеют также разработанный «внешний», знаковый облик, выраженный системой компонентов (акциональный, вербальный, локативный, темпоральный, пространствнный, персональный, изобразительный), рассмотрение которых стало одним из направлений в изучении темы.

Таковы, в основном, итоги наблюдений по теме данного исследования.

Дальнейшее изучение праздничных традиций народа и перспективы исследования видятся нам как составная часть проблемы культуры этноса в целом. В то же время в будущих исследованиях, по всей видимости, необходимо больше опираться на прикладные аспекты этнографии, на источники, методологию и достижения вспомогательных этнографических/этнологических дисциплин — этнолингвистики, этнопсихологии, этносоциологии, культурологии, антропологии, социологии, фольклористики.