Интертекстуальные включения как средство языковой игры в тексте советского газетного фельетона: На материале центр. 
газет с 1970 по 1991 гг

Предлагаемое исследование посвящено изучению игрооб-разующих интертекстуальных включений (ИИВ) как особой разновидности использования цитируемой речи, выступающей в качестве средства языковой игры (ЯИ) в газетном фельетоне:

Прекрасен город Бендеры! Зелен, наряден. И Днестр тут тоже чуден при тихой погоде" (В.Прохоров. Любимое бревно. Пр. 01.10.78);

Понимаете ли, в руководителе всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли, и персональный автомобиль" (Э.Графов. О, закрой свои бледные шпалы! СК, 08.03.89).

Материалом исследования являются фельетоны 19 701 991гг., опубликованные в пяти центральных газетах этого времени: «Известиях», «Правде», «Советской культуре», «Труде», «Комсомольской правде» .

Основа газетного фельетона — не вымысел, а реальный факт. Документальность и достоверность информации в нем передается главным образом непосредственным цитированием (письмо, приказ, объявление, фрагмент протокола собрания и др.), а также различными приемами чужой речи (ЧР).Благодаря ЧР создается экспрессия многоголосия, расширяется диапазон языковой игры. ЧР становится, таким образом, одним из тек-стообразующих факторов газетного фельетона.

Проблематика чужой речи смыкается с теорией интертекстуальности, внимание к которой заметно возросло в последнее десятилетие в отечественной филологии (С.Р.Абрамов (1), И. В. Арнольд (7), И. М. Михалева (116), И. П. Смирнов (146), А. К. Устин (157)).

Об интертекстуальности можно говорить в широком и узком смысле слова. В первом случае интертекстуальность рассматривается как слагаемое широкого родового понятия наряду с гипертекстуальностью, паратекстуальностью, метатекстуаль-ностью и т. д. На это указывает И. П. Смирнов, определяя интертекстуальность следующим образом: «.смысл художественного произведения полностью или частично формируется посредством ссылки на иной текст, который отыскивается в творчестве того же автора, в смежном искусстве, в смежном дискурсе или в предшествующей литературе» (146, с. 11).

Узкая трактовка интертекстуальности связана с сужением объекта исследования. Отсюда разное понимание интертекстуальности в культурологии, литературоведении и лингвистике.

В русистике узкое понимание интертекстуальности, чаще всего выступающее в формулировке «текст в тексте» (Ю.М.Лотман, И. В. Арнольд и др.), связывается с лингво-композиционными приемами вовлечения в «свой» текст компонентов «чужого» текста, будь то цитирование значительных по объему фрагментов или отдельных элементов высказывания.

В лингвистических исследованиях интертекстуальность нередко отождествляли с цитацией. Уже в начале 70-х годов отечественные исследователи заговорили о цитации как о включении элемента «чужого» текста в «свой» с последующим модифицированием семантики данного текста. На вторичное преобразование с обновленным смыслом любого чужого высказывания в процессе диалога культур указывал М. М. Бахтин, с именем которого связывают возникновение теории интертекстуальности: «Нет ни первого, ни последнего слова и нет границ диалогическому контексту (он уходит в безграничное прошлое и безграничное будущее). Даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершенными, конченными) — они всегда будут меняться (обновляясь)в процессе последующего, будущего развития диалога (21, с. 373). В 70-е годы были отмечены кроме обычного типа цитирования — прямого повторения фрагментов чужого текста — и другие виды диалогических отношений с источником, так называемое непрямое цитирование (Р.Тименчик, Г. Левинтон).

Изучение интертекстуальных связей художественного текста привело к появлению новых терминов, наряду с уже традиционными лотмановским определением «текст в тексте», «интекст», который трактуется в духе многоголосия М. М. Бахтина (П.Х.Тороп), «интертекстуальные включения» (И.В.Арнольд), «интертекстема» (К.П.Сидоренко)", «реминисценция» (З.Г.Минц) и др.

В диссертации под интертекстуальными включениями понимаются так или иначе преобразованные (трансформированные) цитаты.

Интертекстуальные включения и цитата — это единицы одного родового понятия — чужого высказывания. Но если цитата точно передает не только содержание, но и саму форму ЧР, ее лексический состав и грамматическую организацию, то ИВ — это не «цитатный повтор», а интерпретация цитаты. В диссертации, таким образом, рассматривается особый вид цитации в тексте газетного фельетона, который, во-первых, является прецедентным текстом, хорошо известным носителю языка, и, во-вторых, осложнен приемами языковой игры.

О том, что игра свойственна любой ситуации, когда она обозначается как проблема «текст в тексте», писал еще в 1981 г. Ю. М. Лотман (ст. «Текст в тексте»). В начале 80-х годов проблемой разработки ЯИ в отечественной филологии занимались Е. А. Земская, М. В. Китайгородская и Н. Н. Розанова (135). Задачи — выявить и охарактеризовать приемы ЯИ, описать языковые средства ее выражения — решались лишь частично (см. работы: Т. А. Гридина 1996, А. М. Люксембург, Г. Ф. Рахимкулова 1996). Общей теории ЯИ в отечественной лингвистике до сих пор нет. В настоящее время при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований начата разработка проекта «Языковая игра и структура языка».

Сам термин «языковая игра» также не универсален. Используется и другая терминология: «преобразование» (И.М.Абрамович, Г. Е.Крейдлин), «трансформация» (Н.Н.Кохтев, М.С.Хар-лицкий), «переосмысление» (Г.С.Покрасс), «варьирование» (В.Т.Бондаренко). И хотя дело, конечно, не в названии, но этим обстоятельством значительно усложняется задача собрать воедино все, что накоплено в исследованиях по проблеме языковой игры.

Назначение ЯИ может быть сведено к следующему: «Она, прежде всего, обусловлена необходимостью избавления от языковых штампов, оставшихся в наследство от тоталитарной системы, обновления языка, его «освобождения» .

Тем не менее, игра с языком не является только проявлением отрицания отжившей идеологии. Она представляется также средством создания новых смыслов, новых ассоциативных связей между смыслами слов и новых образов" (Т.Д.Брайнина, с. 276).

В советском газетном фельетоне интертекстуальные включения, осложненные ЯИ, многочисленны и разнообразны. Их источником могут быть, например: пословицы: «Век живи, век учись, аспирантом помрешь» (У.Малапагин, Ужин в Домжуре. СК, 28.03.80), ср.: Век живи, век учись (а дураком помрешь) — 4Ж, 66- лозунги: «Семисотлетию битвы при Калке — семьсот дней безвозмездного труда», «Планы Павлова — планы народа!» (О.Жадан. Гляди в оба на цену гроба. Тр., 11.04.91) — названия картин художников (подобные обозначения С. Г. Шулежкова относит к крылатым выражениям): «Палехская шкатулка «Девочка с персиками на Центральном рынке», высокохудожественная картина неизвестного художника «Арест пропагандиста Продовольственной программы в 2000 году», ср. название картин В. А. Серова — «Девочка с персиками», И. Е. Репина — «Арест пропагандиста» .

Интертекстуальные включения — это те «полускрытые и скрытые чужие слова разной степени чуждости», на которые в 50-е годы указывал М. М. Бахтин (21, с. 273).

Противопоставление «своего» и «чужого» в языке как основополагающее понятие в теории чужих речений, т. е. репрезен-тологии, имеет глубоко философское значение. Чем являются для нас с самого раннего детства заученные новые слова, если не чужими словами, которые присваиваются всеми носителями языка (естественно, без каких бы то ни было угрызений совести). И не есть ли это самый невинный, ненаказуемый, а, наоборот, поощряемый взрослыми детский плагиат? Бахтин обозначил процесс «присвоения» чужих слов трехступенчатой схемой: вначале слова других людей — «чужие слова», затем они приобретают в процессе диалога статус «своих-чужих слов», и, наконец, на третьем этапе они «утрачивают кавычки», т. е. маркируются как «свои слова» (21, с. 365−366).

И только обогатив себя знаниями, став языковой личностью — а «человек обладает родовой способностью быть языковой личностью» (Г.И.Богин, с. 3), — которую нужно понимать в данном случае как «совокупность» (и результат реализации) способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности и в) определенной целевой направленностью" (Ю.Н.Караулов 1992, с. 245), каждый индивид приобретает представление о коммуникативной ответственности за собственное высказывание, умышленно разграничивая в одной ситуации общения и не разграничивая в другой свою и чужую речь.

Трудно переоценить значение чужого слова в формировании языковой личности, учитывая, что вся «наша языковая деятельность осуществляется как непрерывный поток „цитации“, черпаемой из конгломерата нашей языковой памяти» (Б.М.Гаспаров, с. 14).

Не менее важно и взаимодействие «своего» и «чужого» для развития всех аспектов языка, на которое указывает Н. Д. Арутюнова: «Оно стимулирует такие процессы, как образование экспрессивных и оценочных коннотаций, монтаж синтаксических структур, базой которого служит явление цитации, развитие дифференцированной системы диалогических модальностей, порождаемых отношением к чужому слову, преобразование объективной информации (или запроса об информации) в модальную (например, частного вопроса в модальную реакцию), развитие диалогической тактики» (9, с. 64).

Нельзя игнорировать и предположение, что характерной чертой для русского языка в семантико-типологическом сопоставлении с другими языками является приоритет «чужого» перед «своим», т. е. «чужое» оказывается «выше, ценнее, интереснее своего» (Ю.Н.Караулов 1996, с. 237). На наш взгляд, отечественная лингвистика преждевременно пытается закрыть одну из своих страниц, относясь к чужой речи как к трюизму современного синтаксиса, отдавая приоритет диалогу. Не случайно еще в 20-е годы М. М. Бахтин высказывался за продуктивное изучение диалога, которое, по его мнению, ведет к глубокому исследованию ЧР (41, с. 333). А между тем достижения в развитии русистики конца XX века наметили новые подходы и ориентиры в изучении чужого слова, причем особую роль здесь играет тот факт, что в настоящее время, как считает Е. С. Кубрякова, в центре грамматики оказались не фонология и морфология, как это было двадцать лет назад, а синтаксис и синтаксические отношения (94, с. 175).

Актуальность диссертации определяется ее обращенностью к анализу языковых процессов, происходящих в средствах массовой информации, являющихся, по общему признанию, не только наиболее значимым регистратором современного языкотворчества, но и влиятельным пропагандистом языкового употребления. Тема «русский язык на газетной полосе» (В.Г.Костомаров) не только не утратила своей важности, но и еще более актуализировалась, поскольку органично влилась в проблематику демократизации русского языка, характерной для конца XX столетия (Е.А.Земская). Симптоматично, что тема предложенного исследования пересекается с такими фундаментальными направлениями современного языкознания, как прагматика, речевая культура, лингвистическая герменевтика. Важным моментом явилась интеграция таких понятий, как «языковая игра» и «интертекстуальность» .

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые проведено системное исследование интертекстуальных включений, осложненных ЯИ, в тексте фельетона, которые будут именоваться в дальнейшем как игрообразующие интертекстуальные включения (ИИВ). ИИВ рассматриваются, с точки зрения собственно интертекстуальности, как «текст в тексте», как фактор создания ЯИ, а также, с точки зрения репре-зентологии, как повторная цитация.

Данная работа является попыткой дальнейшего развития теории языковой игры.

Практическая ценность работы: собранный и систематизированный в диссертации материал может быть использован при чтении соответствующих разделов курса «Современный русский язык», «Русская речевая культура», «Риторика» и «Стилистика», а также при обучении русскому языку иностранцев (для изучения средств выражения иронии и юмора, особенностей языка советской эпохи «на газетной полосе»). Научные результаты диссертации могут быть использованы и в лексикографической практике.

Исследуемый материал собран методом сплошной выборки из более чем трех тысяч самостоятельных текстов. Картотека насчитывает 1356 интертекстуальных включений.

Основными методами исследования являются метод системно-аналитического описания, метод статистического анализа для установления определенных количественных характеристик изучаемых ИИВ, метод сравнения и аналогии.

Цель диссертации — выявить общие тенденции в функционировании игрообразующих интертекстуальных включений — интертекстуальных включений, осложненных ЯИ, — в тексте газетного фельетона.

Названная цель обусловливает следующие задачи:

— конкретизировать термин «игрообразующие интертекстуальные включения», отграничив его от явления цитации;

— представить тематическую и функциональную классификацию ИИВ;

— выявить типичные приемы ЯИ с интертекстуальными включениями в газетном фельетоне;

— проанализировать особенности прагматической ситуации в использовании ИИВ.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литератлфы, а также трех приложений, включающих алфавитный перечень пословиц, поговорок, фразеологизмов, песен (с указанием цитат), которые являются источником ИИВ в газетном фельетоне.

Выводы по главе III.

Классификация описанных приёмов языковой игры в интертекстуальных включениях советского газетного фельетона не является исчерпывающей и статистически закрытой. Возможно, что исследование ИИВ в фельетонах другого временного отрезка позволит выделить новые приёмы ЯИ и разные способы их выражения.

Анализ фельетонов с 1970 по 1991 гг. подтверждает, что у фельетонистов есть и излюбленные приёмы ЯИ (субституция, вставки, свободное цитирование, усечение), и специфические (игровое моделирование, псевдоцитация, тематическое цитирование), и редко встречающиеся (контаминация, цитатное обрамление) .

Одно бесспорно: все приёмы ЯИ в интертекстуальных включениях направлены прежде всего на привлечение внимания читателей. Удивить, озадачить, вызвать улыбку — в этом предназначение ЯИ в газетном фельетоне. «Суть творчества, разумеется, не состоит в поисках аномалии. Удивить не значит произвести эстетический эффект. Величайшие вершины словесности находятся в согласии и с нормами жизни, и с языковыми правилами», — утверждает Н. Д. Арутюнова (11, с. 151).

На наш взгляд, газетный фельетон живёт именно в таком согласии благодаря использованию фельетонистами разнообразных приёмов языковой игры в интертекстуальных включениях.

Заключение

.

Все слова для каждого человека делятся на свои и чужие, но границы между ними могут смещаться, и на этих границах происходит напряжённая диалогическая борьба" (М.М.Бахтин 1979, с. 348).

Диалогическая борьба между своим и чужим словом на страницах газетного фельетона обретает конкретное языковое воплощение в интертекстуальных включениях, представляющих своеобразный сплав прецедентного текста (цитаты) и не знающей границ творческой фантазии фельетониста.

Для обозначения подобного рода интертекстуальных включений в диссертации введён термин «игрообразующие интертекстуальные включения», поясняющий суть трансформированных или преобразованных цитат типа «Человек создан для счастья, как птица для жаркого».

Таким образом, ИИВ — это интеграция двух ключевых понятий: «языковой игры» и «интертекстуальных включений», основу которых составляет известная цитата. Широкое (бахтин-ское) понимание «чужого слова» позволяет отнести к цитации в её расширительном толковании, кроме собственно цитат, также пословицы, поговорки, фразеологизмы, лозунги, выступающие в качестве анонимных прецедентных текстов.

В диссертации предлагается разграничить ЯИ и каламбур. С нашей точки зрения, ЯИ как категория общелингвистическая выступает родовым понятием по отношению к каламбуру и ИИВ. Иначе, языковыми средствами реализации ЯИ выступают каламбур на всех уровнях языка и игрообразующие интертекстуальные включения как категория преимущественно тексто-образующая.

На первый взгляд, может показаться, что газетный фельетон — это игровое текстовое поле, где правит бал лишь игровая стихия. На самом деле, использование фельетонистами интертекстуальных включений, осложнённых языковой игрой, является не только специфическим проявлением творческого — индивидуального — начала автора: языковая игра подчиняется определённым строгим правилам. Подтверждением вышесказанного служит классификация приёмов ЯИ с интертекстуальными включениями, разработанная в диссертации:

1) на уровне отдельно взятого предложения (усечение, субституция, контаминация, вставка);

2) на уровне ССЦ или всего текста фельетона (последовательное усечение цитаты в тексте, псев до цитация, цитатное обрамление, свободное цитирование, игровое моделирование, тематическое цитирование).

Предложенное в диссертации разграничение всех игрообразующих интертекстуальных включений на идеологизированные ИИВ и неидеологизированные ИИВ подчёркивает зависимость характера проявления ЯИ не только от лингвистических, но и экстралингвистических факторов. Так, идеологизированные ИИВ начинают активно использоваться фельетонистами после 1985 г. (в связи с началом перестройки). Появление иронически звучащих ИИВ, построенных на основе трафаретных схем лозунгов, на страницах газетных фельетонов 70-х годов было бы невозможным из-за идеологической цензуры: «Над толпой реяли лозунги и транспаранты: «Позор колорадскому жуку — врагу трудящихся всего мира!», «К ответу хлебного жукакузьку!», «Дадим по рукам плодожорке картофельной!» (О.Жадан. Наймит капитала — щелкун полосатый. Тр., 09.10.90).

Функциональная систематизация ИИВ неразрывно связана с их тематической классификацией. Для идеологизированных ИВ преимущественными оказываются волюнтативная и ироническая функции, для неидеологизированных характерна в первую очередь экспрессивная функция.

Независимо от тематического разграничения ИИВ в газетном фельетоне свойственна делимитационная функция (цитатное обрамление, свободное цитирование, последовательное усечение цитаты в тексте).

Активное использование игрообразующих интертекстуальных включений (ИИВ) в газетном фельетоне, создающее для читателя речевой комфорт, подтверждает их определённую жан-рово-стилистическую закреплённость.

Всестороннее изучение ИИВ позволяет расширить представления о национальном характере юмора в диахроническом и синхроническом аспектах, так как именно средства массовой информации первыми активно отражают изменения, происходящие в общественной жизни, а следовательно, и в лингвокреа-тивном сознании людей.