Хроника Иоанна Зонары и ее источники. 
Методы работы Зонары-историографа

Иоанн Зонара — видный византийский историк и канонист начала XII столетия. Его «Сокращенная история» — это всемирная хроника, охватывающая историю ойкумены от Сотворения мира до смерти императора Алексея I Комнина в 1118 году. Хроника Зонары хорошо известна византинистам — о ней существует обширная научная литература. Однако большинство из научных работ о Зонаре носят чисто источниковедческий характер. Попытки оценить идейные позиции средневекового писателя или, тем более, художественную природу его труда предпринимались крайне редко. Такая лакуна вполне объяснима: «Сокращенную историю» долгое время считали примитивной монашеской хроникой — заурядным компилятивным сочинением1. Так, К. Крумбахер пренебрежительно характеризует труд Зонары как типичную Monchsarbeit2. Г. Хунгер соглашается с К. Крумбахером: «Называя «Сокращенную историю» Зонары «монашеской хроникой», Крумбахер вдвойне прав: с одной стороны, насколько нам известно из его предисловия, Зонара писал этот труд, когда уже был монахом. С другой стороны, он писал вполне в духе византийской «монашеской хроники». Ведь все особенности Trivialliteratur обнаруживаются в его сочинении столь же явственно, сколь и полно"3.

Хроника Зонары интересовала исследователей исключительно как источник исторических сведений, которые писатель заимствовал из не дошедших до нас сочинений. В этом отношении показательны слова Шмидта, немецкого ученого XIX века, автора одного из первых источниковедческих исследований хроники Зонары: «Зонара что-то значит для историка только потому, что он ничего не значит как историк. Его заслугаэто отсутствие заслуг. Его ценность случайна: если бы многочисленные источники, которыми Зонара пользовался, сохранились полностью, рукописи его хроники — за исключением немногих листов последнего раздела, где Зонара пишет как очевидец и поэтому его рассказ имеет самостоятельную ценность — никого бы вообще не интересовали. Работа издателя хроники была бы тогда напрасной тратой времени"4.

Первая характеристика метода работы Зонары-историографа принадлежит Т. Бюттнер-Вобсту. В своей работе об источниках 1-Х книг хроники ученый приходит к.

1 Наиболее полный перечень работ о хронике Зонары приводит Г. Моравчик. См.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Vol. I. Aufl. Berlin, 1958. S. 347 — 348.

2 Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Litteratur. Muenchen, 1897. S. 374.

3 Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Bd. 1. Muenchen, 1978. S. 418.

4 Schmidt W.A. Uber die Quellen des Zonaras II Zonar. P. V следующему выводу: «Даже те немногие источники, которые оказываются в распоряжении Зонары, хронист не подвергает подобающей переработке. У него простой принцип работы над источником: он берет за основу один источник и сочетает его с.

7у~ другим только в том случае, когда сходство этих двух текстов настолько велико, что иу контаминация не составляет большого труда"5. Таким образом, в характеристике Бюттнер-Вобста Зонара предстает как поверхностный и небрежный компилятор. В известной степени исследователь прав: Зонара действительно не проводил критического анализа всех своих источников и не отмечал все расхождения между ними. (Впрочем, писатель сам признается в этом в своем предисловии — см. ниже, с. 22). Однако каковы причины подобной небрежности? Быть может, хронист ставил перед собой иные цели, для которых критический научный подход к сочинениям предшественников совсем не обязателен? Таких вопросов немецкий ученый не ставит, а потому и вывод его носит односторонний характер.

По-новому взглянуть на хронику Зонары позволила статья П. Магдалино Aspects of twelfth century Byzantine Kaiserkritik6. Ученый показал, что хронист далеко не всегда так зависим от своих источников, как это кажется на первый взгляд. Пересказывая источник, Зонара не скрывает собственных взглядов, нередко вносит исправления, снабжает текст комментарием. Таким образом, было доказано, что хроника — не примитивная компиляция, а самостоятельное историческое сочинение.

Вслед за статьей П. Магдалино была опубликована работа отечественного исследователя Д. Е. Афиногенова «Some Observations on Genres of Byzantine Historiography» 7. Ученый сопоставляет и анализирует предисловия (prooimia) двух византийских всемирных хроник: Георгия Амартола и Иоанна Зонары. Особое внимание Д. Е. Афиногенов уделяет тому, что Зонара подвергает критике в предшествующей историографии и что он считает недостатком своего собственного труда. В результате исследователь приходит к заключению, что от всемирной хроники и, в первую очередь, от своего собственного труда Зонара требует двух вещей: во-первых, тематического единства и во-вторых, стилистического единообразия. Эти два качества, как верно отмечает Д. Е. Афиногенов, для хронистики не характерны. Это отличительные особенности античной исторической прозы.

5 Buttner-Wobst Th. Die Abhaengigkeit des Geschichtsschreibers Zonaras von der erhaltenen Quellen // Commentationes Fleckisenienses. Leipzig, 1890 S. 169.

6 Magdalino P. Aspects of twelfth century Byzantine Kaiserkritik // Speculum. 58.1983. P. 326 — 346.

7 AfinogetiofD. E. Some Observations on Genres of Byzantine Historiography //Byzantion. 72.1992. P. 13—33.

Наконец, уже совсем недавно, в 1998 году, была опубликована монография о покойного греческого исследователя И. Григориадиса. Книга Григориадиса — первая монография, посвященная творчеству Иоанна Зонары. Уже само название этой работы указывает на ее новаторский характер. Стилистического анализа хроники Иоанна Зонары, а тем более других его сочинений, еще никто не проводил.

Главная задача, которую ставит перед собой И. Григориадис — «реабилитировать» хрониста, которого незаслуженно считают заурядным «монашеским» автором, показать, что Зонара обладает ярким литературным талантом и стиль его исторического труда не лишен риторического изящества. Каким же образом греческий ученый строит апологию средневекового автора?

Труд Григориадиса включает три раздела. В первом исследователь анализирует ргоопшоп хроники и сопоставляет его с предисловиями других византийских исторических сочинений того же времени. Анализ убеждает ученого, что проэмий Зонары отличается заметной оригинальностью. Во-первых, необычно то, что хронист просит прощения за «неоднородность» стиля своего труда — этот мотив для других историков не характерен. Во-вторых, повторяя общие места византийских проэмиев, Зонара находит редкие слова и неожиданные метафоры.

Во втором разделе И. Григориадис характеризует язык «Сокращенной истории» и сопоставляет стиль Зонары и некоторых других авторов XI — XII столетий. Это исследование приводит к ряду интересных выводов. Оказывается, хроника Зонары написана изысканным и даже усложненным «аттическим» языком. Немалое внимание хронист уделяет лексике: он тщательно избегает простонародных слов, не соответствующих аттической норме, употребляет множество синонимов для обозначения одного понятия, проявляет немалый интерес к этимологии. Синтаксический строй хроники тоже подвержен влиянию аттической нормы. Для Зонары характерны длинные периоды, сложноподчиненные предложения, пассивные конструкции. В некоторых случаях И. Григориадис анализирует и метод работы Зонары над источниками. Сопоставление текстов приводит его к выводу, что, заимствуя материал у предшественников, хронограф проявляет заметную самостоятельность. Ученый полагает, что следует говорить не о влиянии источников на Зонару, а об отсутствии такого влияния.

Третий раздел посвящен иронии, юмору и словесной игре. Исследователь ставит своей целью показать, что Зонара был весьма склонен к иронии и не лишен чувства юмора, и анализирует ряд пассажей «Сокращенной истории», в которых можно усмотреть.

8 Grigoriadis I. Linguistic and Literary Studies in the Epitome Historion of John Zonaras. 6ecjc7aoviKr|, 1998. иронию или шутку. Далее ученый обращается к словесной игре. Оказывается, стиль Зонары не лишен риторического изящества. Созвучие (т.е. парономасия), антитеза, хиазм, оксюморон, метафоры, сравнения — все это весьма характерно для «Сокращенной истории». Зонара нередко вводит в повествование разного рода пословицы. Исследователь приводит ряд идиоматических выражений, встречающихся в тексте хроники, и анализирует эволюцию каждого из них.

На основании своих исследований И. Григориадис приходит к следующему заключению: исторический труд Зонары не следует оценивать исключительно как исторический источник или копию древних образцов. Наш автор — не только Шега1и5, в совершенстве овладевший аттическим стилем, но и самостоятельный писатель, наделенный незаурядным литературным талантом. Это утверждение становится лейтмотивом монографии. Однако удается ли Григориадису убедить нас, что это и вправду так?

Для доказательства своих выводов И. Григориадис, бесспорно, собирает богатейший материал, однако при исследовании этого обширного материала он, на наш взгляд, допускает методологическую ошибку. Хроника Зонары — сочинение почти полностью компилятивное. Чтобы оценить степень самостоятельности Зонары как писателя, необходимо рассматривать его труд в связи с его источниками, а И. Григориадис делает это далеко не всегда. Потому и его утверждения о независимости хрониста и самостоятельной ценности его творения недостаточно обоснованны. Примеров можно было бы привести немало, но мы ограничимся тремя.

Ученый стремится показать, что хронист виртуозно владеет техникой словесной игры, и приводит шестьдесят фраз из хроники, содержащих разнообразные риторические фигуры9. Однако для большинства из этих примеров исследователь не уточняет, были ли эти тропы введены самим Зонарой или заимствованы из источников. У читателя невольно возникает вопрос: может быть, риторический блеск хроники Зонары — заслуга не его самого, а его предшественников? Если это так, то ни о каком мастерстве или литературном таланте Зонары речи уже нет.

Характеризуя стиль писателя, И. Григориадис показывает, что Зонара проявляет пристальное внимание к лексике и нередко выражает одно и то же понятие разнообразными способами. В подтверждение ученый приводит перечень синонимов, ю которые в хронике Зонары обозначают три понятия: «знать», «жена» и «заговор». Однако и здесь «придирчивый» читатель сомневается: а вдруг пестрота лексики.

9 Ор.си. Р. 148−160.

10 Ор.сй. Р. 126−127 объясняется по-просту многообразием источников? Если бы хронист многократно встречал в источнике один и тот же термин и каждый раз подыскивал для него все новые синонимы (а так в действительности и происходит, см. ниже, с. 97−99) — только в этом случае можно было бы говорить о сознательном стилистическом приеме писателя.

И. Григориадис утверждает, что хронист педантично соблюдает точность в терминологии и, как правило, употребляет слова в их правильном значении, учитывая все семантические оттенки. Так, слово аХХоьсость? обозначает изменение к худшему, а цетароХт] - наоборот, к лучшему, и исследователь показывает, что Зонара почти всегда соблюдает эти нюансы11. Однако и здесь встает все тот же вопрос: быть может, правильные термины содержались уже в источниках хроники, и «заслуга» Зонары ограничивается тем, что он их позаимствовал? Было бы необходимо проследить, исправляет ли Зонара своих предшественников, если они ошибаются, а этого И. Григориадис, к сожалению, не делает.

Подведем итог. И. Григориадис детально, в нюансах анализирует стиль хроники. Его наблюдения весьма ценны, однако его труд никак нельзя назвать исчерпывающим. Во-первых, Григориадис исследует лишь «стиль» в самом узком смысле этого словакомпозиция хроники и, тем более, идейные позиции и мировоззрение автора остаются вне сферы его внимания. Во-вторых, ученый далеко не всегда различает, что хронист в готовом виде скопировал из источника, а что сознательно внес от себя. Не следует забывать, что Зонара — компилятор, и единственная «нехитрая» задача, которая стояла перед ним — так или иначе пересказать ряд текстов, нарративных исторических источников. Индивидуальность, художественные принципы компилятора запечатлелись именно в том, как он это делал. Следовательно, для того, чтобы оценить художественную природу такого труда, необходимо в первую очередь определить, как его автор работал над источниками. Методы, приемы Зонары, с помощью которых он пересказывал труды своих предшественников, и станут основной темой данной диссертации.

Как Зонара обходился со своими источниками? Как он перерабатывал заимствованный материал? Исследование метода Зонары даст нам возможность судить о том, как писалась хроника, «проникнуть в творческий процесс"13 средневекового писателя. Заглянув в кабинет Зонары-историка (или в мастерскую художника?), мы сможем вынести нашему герою окончательный вердикт: кто же он в самом деле.

11 Ор.ск. Р. 81−82- 130.

12 Некоторые частные замечания о книге И. Григориадиса см. ниже, с. 94, 113−114.

13 Любарский Я. Н. Феофан Исповедник и источники его «Хронографии» // Византийские историки и писатели. СПб, 1999. С. 32 небрежный компилятор или самостоятельный автор, ученый историк или литератор? Насколько подходы Зонары типичны для хронистики? Эти вопросы актуальны, пожалуй, для каждой компилятивной хроники. Не менее важна и другая цель такого анализа: поймать Зонару на слове, узнать о нем что-то такое, о чем он сам не говорит — перед нами не Пселл, многословно и самовлюбленно излагающий свои взгляды. Наш автор куда менее словоохотлив: он эксплицитно формулирует лишь политическую позицию, а, например, о своих историко-философских воззрениях ни разу не рассуждает.

Целесообразность подобного рода исследований не нуждается в обосновании. Ученые уже анализировали метод другого византийского хрониста — Феофана Исповедника. Первые работы, посвященные этой теме, принадлежат И. С. Чичурову. Вместо традиционного вопроса источниковедческих работ: что хронист заимствовал из того или иного источника, исследователь впервые сформулировал иную проблему: как он это делал. Детальное изучение текста «Хронографии» Феофана и его сопоставление с некоторыми его источниками позволило И. С. Чичурову сделать ряд существенных выводов о мировоззрении и идеологических установках византийского писателя14. О методе работы Феофана Исповедника пишет также Я. Н. Любарский15. В своей статье ученый уделяет внимание не столько идейным позициям, сколько эстетическим принципам средневекового хрониста. Это делает его работу особенно ценной для исследователей византийской литературы. Я. Н. Любарский перечисляет ряд характерных для Феофана приемов. Кроме того, он приходит к важному выводу, что Феофан не всегда четко следует изначально заданному методу. Нередко хронист пользуется своими собственными писательскими приемами, и «строгость правила смягчается большим числом исключений».

Итак, основная цель нашей работы — охарактеризовать методы работы Зонары над источниками. Единственный путь решения такой задачи — внимательное, пословное сопоставление текстов. Этот путь заключается в том, чтобы, сравнивая хронику и ее источники, фиксировать любые, даже едва заметные расхождения — если компилятор как-то преобразовал текст источника, то у него, вероятно, были какие-то особые причины, чтобы так поступить. Следует учитывать, что наш автор добавляет от себя, а что опускает,.

14 Наблюдения И. С. Чичурова изложены в следующих работах: Чичуров И. С. Феофан — компилятор Феофилакта Симокатты //АДСВ. 10. 1973. С. 201−207- Его же. Феофан Исповедник — компилятор Прокопия // ВВ. 37. 1976. С. 63−73- Его же. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской исторической традиции // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год. М, 1983. С. 41 и след.

15 Любарский Я. Н. Феофан Исповедник. где сокращает, а где распространяет, где вносит какие-либо иные изменения, наконец, как он контаминирует свидетельства разных авторов. Необходимо, впрочем, помнить, что избранный нами путь, как и всякий другой, таит подводные камни. Небольшие изменения объясняются порой ошибкой переписчика. Автор мог пользоваться неизвестной рукописью, копировать глоссы, которые он находил на полях. Все эти опасности призывают нас к большей осторожности в выводах.

Помимо введения и заключения наша диссертация состоит из четырех разделов. Первый раздел носит вводный характер. Во-первых, он включает краткие очерки о двух остальных хронистах XII столетия — Константине Манасси и Михаиле Глике. Цель этих очерков — кратко охарактеризовать художественную природу двух хроник. Особое внимание уделяется проблеме авторского самовыражения в компилятивном сочинении. Во-вторых, раздел содержит сведения, по необходимости скудные, о жизни Зонары и перечень дошедших от него сочинений.

Как уже говорилось, наша задача — сопоставить хронику Зонары с ее источниками. Однако, прежде чем приступить к этому делу, необходимо ответить еще на один вопрос: какие сочинения послужили источниками для хроники? Этот вопрос уже многократно ставился в научной литературе, но работы, посвященные этой теме, в большинстве своем безнадежно устарели, и их выводы нуждаются в пересмотре. Эта потребность и определила тему второго раздела, который в основном посвящен источниковедческим вопросам. Однако к ответу на традиционный вопрос — ОшЬиэ е йэпШэиз? — содержание раздела не сводится. Назвав предполагаемые источники хроники Зонары, мы попытаемся определить, насколько они типичны для всемирных хроник, насколько наш автор оригинален в подборе источников.

Определив, насколько это возможно, источники труда Зонары, мы закономерно обратимся к основной теме нашей работы — анализу методов работы хрониста. Этот анализ и составит содержание третьего раздела. Раздел включает пять глав. В первой говорится о тех преобразованиях источников, которые отражают идейные позиции хрониста. Вторая глава посвящена стилистической правке сочинений предшественников. В третьей главе говорится о том, как под пером Зонары пересказ источников обретает иронический оттенок. Четвертая посвящена тому, как Зонара преобразует композицию источников. Наконец, в пятой рассматривается то, как наш автор сочетает в своем рассказе свидетельства разных авторов.

В четвертом разделе делается попытка охарактеризовать историческую концепцию Иоанна Зонары — в чем хронист усматривает движущие силы исторического процесса. Как уже говорилось выше, мы не можем узнать об этом из уст самого автора.

Ответить на этот вопрос можно лишь путем сопоставления хроники с ее источниками. Таким образом, в центре внимания вновь, как и в предшествующем разделе, окажется метод работы хрониста над трудами его предшественников. Однако следует учесть одно принципиальное различие. В третьем разделе анализ писательских приемов Зонары был самодовлеющей целью, а в четвертом он обратится в инструмент исследования. Нас будет интересовать уже не метод Зонары как таковой, а историко-философские взгляды хрониста, о которых мы будем судить исходя из его метода. Историческая концепция Зонары будет сопоставлена с историко-философскими воззрениями его современников, других историков и хронистов XII столетия.

В своем историческом труде Зонара нередко выстунает как публицист. Летописец.

видит древность сквозь призму современности, нереосмысляет историю исходя из своих.

нолитических взглядов и щедро насьщает ее новым злободневным содержанием. 3.

некоторых случаях он непосредственно вмешивается в повествование и вставляет.

эмоционально-злободневный комментарий. Однако позиция Зонары далеко не всегда.

формулируется эксплицитно, в прямых авторских репликах. Чаще, соблюдая исконкую.

анонимность жанра, автор выражает свои взгляды иными, косвенными путями: проявляет.

тенденциозность в отборе материала, преобразует (как правило, распространяет) текст.

источника. В результате его повествование обретает новый, актуальный смысл, которого у.

предшественников не было. Наиболее интересны те случаи, когда Зонара «незаметно».

приписывает свои воззрения наиболее авторитетным историческим героям. Так, явно.

злободневные намеки вкладываются в уста двух традиционно справедливых императоров.

— Юстина II Младшего и Феофила. Критика не всегда облекается в форму прямого.

осуждения, но кое-где окрашена в тона горькой иронии. Нередко Зонара подвергает источники последовательной и целенаправленной.

идеологической правке. Так, подбирая и умело компонуя свидетельства разных авторов,.

хронист беспощадно разоблачает наиболее похвальные деяния Юстиниана I. Образ этого.

императора явно «актуализирован»: его портрет, написанный черной краской,.

подозрительно напоминает портрет современника автора Алексея Комнина. Та же.

тенденция проявляется и в изображении Юлия Цезаря: в античных источниках образ.

диктатора неоднозначен и противоречив, а Зонара, свободно обращаясь с источниками,.

создает образ надменного тирана, презревшего древние законы и павшего жертвой.

собственной гордыни. Под пером Зонары текст источника претерпевает не только идеологическую, но з.

стилистическую правку. Зонара неизменно заботится об аттической чистоте языка и.

последовательно архаизирует текст источника. «Привычные» грамматические формы.

заменяются более редкими: вместо множественного числа вводится двойственное, вместо.

аориста — перфект. Архаизация касается и лексики: нейтральные, общеупотребительные.

слова порой заменяются замысловатыми синонимами из лексикона гомеровских поэм. Излишне говорить, что Зонара избавляется от всех элементов разговорного языка и.

латинских терминов, наводняющих и «загрязняющих», по мнению языкового пуриста,.

иные византийские летописи. Не терпит хронист и скучного повторения однообразньж.

клише, каждый раз измышляя для одного и того же нонятия все новые синонимы. Зонара.

неустанно трудится над риторической отделкой источника — особенно если перед ним.

безыскуспо-нростой рассказ Феофана или иного подобного автора. Причудливые созвучия.

(Eeufipou — Ktjpoi) — ае|За)У — курш), гомеотелевты (семь периодов с рифмованными.

окончаниями), метафоры и сравнения — вот основные элементы риторического декора,.

которым автор украшает свое творение. Стилистическая правка источников касается и синтаксиса. В особенности это.

заметно в тех случаях, когда наш автор перелагает византийские хроники. Такие авторы.

как Феофан или Скилица нередко строят рассказ из длинных запутанных предложений.

(«канцелярский стиль» по Хорроксу), содержащих одну личную форму и бесконечный ряд.

причастных оборотов. Зонара преобразует причастия в личные формы, и повествованке.

приобретает ясность и динамичность. Яркость и выразительность повествования достигается не одними лишь.

риторическими прикрасами. Зонара домысливает образные детали, вдыхающие жизнь в.

суховатый рассказ источника. Иногда удается обнаружить, под чьим влиянием в тексте.

хроники появилась отсутствующая в источниках «рельефная» подробность. Так, новые.

нюансы в сцене укрощения Василием Македонянином строптивого коня явно привнесены.

из знаменитого эпизода «Жизнеонисания Александра» Плутарха. Источник распространяется не только за счет образных деталей. Нередко Зонара.

выступает и как комментатор. Когда хронист видит в источнике неясность и.

недосказанность, он распространяет и разъясняет его. Если Феофан ограничивается.

констатацией факта, то Зонара нередко додумывает возможное объяснение, мотивировку. Почему, например, аварский хаган все вновь и вновь требовал у Маврикия увеличения.

дани? Зонара нредлагает две версии: может быть, причиной стала его жадность, а может,.

варвар искал повода к войне. Пересказывая византийские хроники, Зонара заметно преобразует их композицию. В хрониках повествование, как правило, лишено тематической цельности. Материал.

распределяется по ячейкам, каждая из которых соответствует одному году или нравлению.

одного императора. Границы между ячейками жестки и непреодолимы. Если эпизод не.

вмеш, ается в одну ячейку, например, длится два года, летописцу остается кишь.

«препарировать» его и должным образом разместить по ячейкам его части. Внутри ячейка.

разрозненные сообщения, как правило, свободно нримыкают одно к другому. Зонара.

отходит от этой традиции. Он не склонен нодчинять повествование какой-либо жесткой.

схеме, а, напротив, стремится достичь тематического единства и ненрерывности рассказа. Такая установка определяет и его метод. Зонара изменяет норядок изложения и.

группирует эпизоды по тематическому принципу, смешивая хронологический порядок. Если переход не может быть обусловлен логически, Зонара чаш-е всего вводит фразы связки, содержаш: ие конструкцию fiev — 8е, но иногда иснользует и другие, совсем.

неожиданные для хрониста приемы: эксилицитно уведомляет читателя о перемене темы, а.

иногда даже устанавливает между эпизодами словесно-ассоциативные связи. Зонара далеко не всегда ограничивается пересказом одного источника. Весьмг^.

часто хронист одновременно обраш: ается сразу к двум или даже трем сочинениям. Зонгра.

сопоставляет разные версии и педантично отмечает различия в мелочах. Есть и такие.

случаи, когда автор не только сообщает о разногласиях среди нредшественников, но и.

оказывает предпочтение одной из версий как наиболее вероятной. Создается впечатление,.

что Зонара — не бездумный обладатель клея и ножниц, а ученый историк, без конца.

сомневающийся и ищущий истину. И такое впечатление вполне правомерно — по крайней.

мере по сравнению с другими византийскими летописцами, паш автор песравненно ближе.

подходит к критическому анализу источников, от которого, впрочем, остается еще.

бесконечно далек. В отношении Зонары можно говорить, разумеется, только об элементах.

критического подхода. Впрочем, Зопара далеко не всегда указывает на разногласия в источниках. Ближе к.

концу своей хроники хронист обращается с источниками все более раскованно. Имея з.

расноряжении совершенно разные и нередко нротиворечивые свидетельства, Зонара.

произвольно контаминирует их, «нримиряет» между собой и сплетает свою собственную.

версию, не соответствующую ни одному из источников. Подобный метод наиболее часто.

применяется в истории XI столетия, когда Зонара сочетает свидетельства Пселла и.

Скилицы. Такое обращение с трудами нредшественников можно объяснить небрежностью.

автора (paQiifita, в которой он сам признается в предисловии), можно предположит^.

lapsum memoriae, если хронист воспроизводил источники по памяти. Однако есть и еще.

одно объяснение: формируя новую версию, Зонара нередко ускоряет ход событий,.

«сгущает краски». Вполне возможно, что он так поступает намеренно, чтобы сделать.

рассказ более динамичным, драматически напряженным. Зонара выступает здесь уже не.

как ученый историк, а как рассказчик, который не прочь кое-где и преувеличить или.

приукрасить — чтоб только люди затаив дыхание слушали его басни. Методы Зонары для автора всемирной хроники неожиданны. Предшественники.

нашего хрониста, как нравило, нроделывают над источниками обратную работу. Например, Скилица нередко «сжимает» несколько фраз в одну, бесконечно длинную,.

содержапдую одну личную форму и вереницу нричастных оборотов, а Зонара, наоборот,.

избавляется от таких громоздких конструкций, «разворачивая» причастные обороты з.

отдельные нредложения. Феофан Исповедник стремится соблюдать в изложении.

временной норядок, разрушая тематическое единство, а Зонара, наоборот, жертвует.

хронологической последовательностью ради связности и композиционной стройности. Хронисты нишут «на грани анонимности» и осознанно устраняются из повествования, а.

наш автор, напротив, нередко вмешивается в него и добавляет свой собственный.

злободневный комментарий. В отличие от своих нредшественников, Зонара стремится: в.

первую очередь не к хронологической точности (к ней наш автор равнодушен), а к.

занимательности — именно поэтому он связывает disjecta membra в ненрерывныи связный.

рассказ, избавляется от громоздких запутанных фраз, избегает монотонности в лексике,.

расцвечивает повествование образными деталями, сравнениями, метафорами и мишурно блестящим риторическим декором. Все это делается для того, чтобы благосклонный.

читатель с интересом переворачивал страницы его труда. Увлекательность в хронике.

Зонары нередко сочетается со скрунулезностью историка и элементами критического.

подхода к источникам, хотя ближе к концу рассказчик все же одерживает верх над.

ученым, и Зонара отказывается от фактической точности ради драматической.

нанряженности. Методы работы Зонары-историографа отдаляют его труд от лоскутных.

комнилятивных хроник прошлых столетий и, в какой-то степени, сближают его с.

образцами «высокой» исторической нрозы — «Историей» Льва Диакона, «Хронографией».

Михаила Пселла, «Алексиадой» Анны. Однако было бы онрометчиво нротивоноставлять.

сочинение Зонары остальным хроникам — такая антитеза была бы искусственной и.

схематичной. Тенденции, в нолной мере раскрывшиеся в хронике Зонары, в меньшей.

степени отражены и у его предшественников. Так, стремление к связности рассказа.

нроявляется уже в хронике Симеона Логофета (X век), а затем, более явственно, з.

«Краткой истории» Михаила Пселла. Летоиисцы X — XII столетий все чаще пишут.

вонреки жанровым канонам всемирной хроники. Исследование историко-философских воззрений Зонары тоже привело к.

неожиданным результатам. Оказывается, хронист не чужд светских рационалистических.

тенденций. Бог нринимает непосредственное участие только в ветхозаветной и иудейской.

истории. Повествуя же о римско-византийской истории, хронист не склонен говорить о.

прямых вторжениях Всевышнего — его внимание сосредоточено на естественных,.

логических причинах событий. Ромеи побеждают агарян не Божией благодатью, а.

греческим огнем. Лед, сковавший Евксинский Понт, треснул и распался на огромные.

айсберги не, но воле Божией, а оттого что нотеплел воздух. Показательно, что в Житии.

Сильвестра и в хронике Зонара дает одному и тому же событию — болезни КонстантИхЧа.

Великого — совершенно разное объяснение. В житии недуг предстает как часть.

спасительного «нлана» Всевышнего, а в светской хронике причиной болезни становятся.

дурные соки в теле самодержца. Когда Зонара упоминает о вмешательствах сверхъестественных сил, в его словах.

нередко звучит сомнение, напрочь отсутствуюш-ее в источниках. Людям казалось, что.

солнце номеркло из-за ослепления Константина VI, но, быть может, это было простое.

совпадение, кто знает? — теряется в догадках наш автор. Если Зонара и вводит.

трансцендентные силы в историю, то нредпочитает говорить не о конкретном личностном.

Боге, а об отвлеченном Промысле или обезличенном Правосудии. Тенденция к.

абстрактизации представлений о Провидении очевидна. Другая же трансцендентная сила,.

Тиха-судьба, не сходящая с уст иных авторов той эпохи, в хронике не фигурирует ;

Зонара избегает этого нехристианского, эллинского понятия. Историческая концепция Зонары не характерна для его предшественников хронистов. «Философия истории» большинства из них сводилась к концепции «наивного».

христианского прагматизма, а в голосе Зонары звучат ненривычные для Moenchsarbeli.

скептические и рационалистические нотки. Взгляды Зонары разделяют отнюдь не все.

византийские авторы его времени. Историографы занимают порой противоположные.

позиции и ведут между собой скрытую полемику. Спор ведется, во-первых, о роли.

судьбы, необходимости, случайности в историческом нроцессе и, во-вторых, о мере.

вмешательства трансцендентных сил в земные события. Иаш автор, безусловно, вовлечен.

в этот снор и занимает в нем онределенную позицию. Таковы специфические особенности хроники Иоанна Зонары. В заключение.

следует сказать несколько слов о судьбах жанра Weltchronik в XII столетии. Зонара — не единственный автор XII века, который решительно отходит от.

традиционных канонов хронистики. Еще большим новатором становится его младший.

современник Константин Манасси. Это первый автор, который пишет хронику в стихах. Стихотворная форма определяет и стиль этого сочинения, цветисто-риторический,.

совершенно нетипичный для жанра. И содержание и слог хроники приличны скорее не.

для «благочестивой» летописи, а для фривольного любовного романа. Манасси.

демонстрирует полное равнодушие к хронологии — даже указания на время правления.

императоров и то, как оказалось, были вставлены позднейшим редактором. Хронист стихотворец не стремится к анонимности — его повествование ярко окрашено в.

индивидуальные тона. Историческая конценция Манасси тоже неожиданна для летописца:

всемогуш-ая Тиха онределяет все — даже смену господствуюш-их царств на сцене.

«всемирного театра». Третий хронограф той эпохи, Михаил Глика, казалось бы, возвращается к.

традиционной хронике: решительно отстаивает концепцию божественного воздаяния,.

уделяет немало внимания природным явлениям, которые нредстают как знамения воли.

Всевышнего. Глика нередко сохраняет структуру императорской хроники и изъясняется.

нростым полуразговорным языком, без претензии на риторическую изящность Е.

аттическую чистоту. Однако типичной хроникой труд Глики тоже не назвать: автор

слишком часто отвлекается от исторической канвы и предпринимает пространные.

богословские, экзегетические, натурфилософские экскурсы, и читатель успевает «забыть».

о том, что перед ним хроника. Заметно и то, что Глика не выдерживает безучастно анонимного стиля летописи, сухо фиксирующей события, и нередко «сбивается» на ток.

теплой поучительной беседы, живого диалога отца с сыном. Таким образом, в XII столетии всемирная хроника переживает упадок. Авторы не.

связывают себя традиционными канонами этого жанра и создают самобытные.

новаторские произведения, которые совсем не похожи на хроники. Единственное, что.

позволяет назвать их всемирными хрониками, это формальные временные рамки — аЬ Orbe.

condita до современных автору событий. XII век в истории Византии — не только renovatio.

imperii, но и renovatio litterarum. Создаются новые литературные формы, старые.

наполняются новым содержанием и меняются до неузнаваемости. Безлично-обобщенное.

уступает место индивидуальному — авторы открыто пишут о себе и выражают свое.

мнение. В литературе все более преобладают светские тенденции. Задача, стоящая перед.

многими литераторами комниновского времени — уже не столько благочестивое,.

душеспасительное наставление, сколько «суетная» мирская занимательность. Яркие.

краски, неожиданные образы, лихо закрученная любовная интрига — все это весьма.

характерно для византийской словесности этого легкомысленного века. Новые веяния.

оказывают влияние и на консервативный жанр всемирной хроники. Летописцы стремятся.

уже не «разложить» факты по временным «полкам», а завлечь читателей (или.

слушателей?) увлекательным сюжетом. Безликий систематизатор истории окончательно.

уступает место творческой индивидуальности рассказчика.