Объектом исследования в настоящей диссертации явились разноуровневые языковые средства (лексические и грамматические), выражающие семантику пространственной локализации в аваро-андийских языках.
Актуальность исследования. Актуальность данного исследования обусловлена тем, что дагестанские языки, особенно бесписьменные, проявляют тенденцию к сокращению количества указательных слов, то ли под влиянием русского языка, то ли в результате утраты значимости на плоскости реалий, которые были необходимы в условиях горного ландшафта.
Актуальность исследования обусловлена также отсутствием в дагестановедении исследований, посвященных комплексному описанию лексических и грамматических средств выражения семантики пространственной локализации в аваро-андийских языках, как системы разноуровневых языковых средств.
Цель и задачи исследования
Цель данной работы заключается в исследовании и систематизации лексических и грамматических средств выражения семантики локализации ориентира в пространстве, представленных в аваро-андийских языках. Основное внимание в работе уделяется пространственной лексике (указательным местоимениям, наречиям места, местоименным наречиям и указательным частицам) и грамматикализованным языковым средствам выражения пространственных отношений (местным падежам, сложным глаголам и послеложным сочетаниям).
Для достижения данной цели предстояло решить следующие конкретные задачи:
1. Описать и систематизировать основные лексические и грамматические (морфологические и синтаксические) средства выражения семантики пространства и установить их иерархию в аваро-андийских языках.
2. Определить семантический объем пространственных значений, выражаемый пространственной лексикой (указательными местоимениями, наречиями места, местоименными наречиями и указательными частицами) в аваро-андийских языках.
3. Определить семантический объем пространственных значений, выражаемый локативными (семантическими) падежами в аваро-андийских языках.
4. Систематизировать основные именные показатели локализации.
5. Выяснить, какой из способов выражения локализации наиболее употребителен в каждом из исследуемых языков.
6. Определить степень грамматикализации той или иной семантики локализации.
Научная новизна предлагаемой работы состоит в том, что здесь, впервые, на материале аваро-андийских языков системно-комплексному исследованию подвергаются разноуровневые языковые средства (лексические и грамматические), выражающие семантику локализации. Разрабатывается модель ориентирующих значений, реализующаяся при помощи разноуровневых языковых средств. Выявляется степень реализации данной модели в каждом из исследуемых языков. Работа представляет первый опыт системного описания разноуровневых языковых средств (лексических морфологических и синтаксических), выражающих семантику локализации в аваро-андийских языках. Выделяются центральные типы пространственных отношений, кодируемые наиболее грамматикализованными языковыми средствами.
Степень разработанности темы. В дагестанском языкознании на сегодняшний день нет специальных работ, посвященных системнокомплексному исследованию разноуровневых языковых средств (лексических и грамматических), выражающих семантику локализации в аваро-андийских языках. В научных трудах дагестановедов затронуты лишь частные вопросы выражения пространственной семантики в исследуемых языках.
Методологическая основа диссертации определяется важностью изучения языка с учетом межъязыкового взаимодействия, сложной внутренней взаимосвязи различных структурных уровней и элементов языка, его взаимоотношений с другими видами общественной деятельности.
Научной базой диссертации явились теоретические положения общего и кавказского языкознания, выдвинутые в трудах А. С. Чикобава, А. Е. Кибрика, М. Е. Алексеева, В. А. Плунгяна, К. Бюллера, Ч. Филлмора, У. Чейфа, Дж. Лайонза, а также труды по проблемам аваро-андийских языков Т. Е. Гудава, П. Т. Магомедовой, 3. М. Магомедбековой, Ш. И. Микаилова, Г. И. Мадиевой, П. А. Саидовой, 3. М. Маллаевой и др.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в том, что результаты проведенного исследования явятся определенным вкладом в изучение дагестанских языков, в выявление прагматического содержания семантики пространственной локализации. Анализ пространственных функциональных систем аваро-андийских языков имеет важное теоретическое и практическое значение. Он вводит в научный оборот данные по аваро-андийским языкам, расширяет имеющуюся источниковую базу по языковым системам средств выражения пространственных отношений, предлагает возможную модель описания пространственных отношений и средств их выражения в других языках, позволяет провести сопоставление полученных результатов и выработать подходы к типологии пространственных систем.
Основные положения диссертации будут иметь значение при разработке ряда вопросов теоретической грамматики дагестанских языков.
Практическая ценность проведенного исследования заключается в том, что основные положения, выводы и фактический материал работы могут быть использованы при составлении учебных курсов по аваро-андийским языкам, учебно-методических пособий для студентов и учителей, чтения спецкурсов по грамматике. Материал диссертации будет полезен также при составлении сравнительных грамматик по дагестанским языкам.
Методы исследования. В диссертации использован комплекс методов и приемов анализа фактического материала в соответствии с поставленной целью и задачами работы. Ведущим является метод лингвистического описания пространственной лексики и других способов выражения пространственной семантики в аваро-андийских языках. Для установления структурных, семантических и прагматических особенностей пространственных значений использовались также и статистические приемы функционально-семантического анализа.
Материал исследования. Задачи, поставленные в даннойработе, решались на материале аваро-андийских языков. Использован также материал разговорной речи, узуально и территориально ограниченный, который привлекался для сравнения, особенно в случаях семантико-грамматических расхождений диалектных данных с данными литературных языков.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на ежегодных научно-практических конференциях и опубликованы в тематических сборниках в виде научных статей. Результаты исследования докладывались на заседаниях отдела грамматических исследований Института ЯЛИ и отражены в пяти научных публикациях, в том числе и в реферируемом журнале «Вопросы филологии» (М., 2006).
На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:
— Развернутая модель ориентирующих значений включает всевозможные варианты локализации объекта относительно ориентира. Данная модель в полном объеме не реализуется ни в одном из аваро-андийских языковв каждом языке представлен тот или ной ее свернутый вариант.
— Среди аваро-андийских языков наиболее расчлененной системой указательных местоимений располагает каратинский язык. Здесь представлено одиннадцать указательных местоимений, выражающих пространственную локализацию объекта относительно коммуникантов.
— Различное расположение возле участников акта речи в структуре указательных местоимений передается корреляцией гласных: -а- - сфера говорящего- -о-, -и- - сфера слушающего.
— Различная локализация по вертикали передается корреляцией согласных: -д— одинаковый уровень, -ль- — выше, -гъ— ниже участников акта речи.
Несмотря на разное восприятие пространства разными народами, на существование разных средств выражения локативности в разных языках, данная понятийная категория, так или иначе, присутствует в картине мира любого народа.
— Указательные местоимения в аваро-андийских языках занимают центральное место среди всех типов дейктических слов.
— В основе возникновения пространственной лексики лежат указательные частицы, от которых впоследствии возникли указательные местоимения и наречия места.
— Превербно-послеложные средства в аваро-андийских языках имеют возможности для более дифференцированного выражения семантики пространственной локализации. Антропоцентричность пространства в аваро-андийских языках выражается различными эффектами присутствия говорящего и адресата в речевой ситуации и в самом выборе пространственных ориентиров.
При анализе средств выражения пространственной семантики учитывались два аспекта: конкретно-языковой (языковые средства, существующие в инвентаре исследуемых языков, способные передавать идею пространственной локализации) и универсально-понятийный аспект (мыслительная категория пространственной локализации). Поэтому наряду с конкретными языковыми средствами, взаимодействующими на семантической основе, рассматривалась и семантическая зона, к которой относятся охватываемые ею средства не только одного конкретного языка, но и других языков.
0.1. История изучения вопроса.
Исследования в области средств выражения пространственных отношений особенно оживились во второй половине XX века в связи с верификацией так называемой пространственной гипотезы Дж. Лайонза, который все типы отношений, выражаемых в языке, выводил из пространственных [Lyons 1967, 1968], а также в связи со становлением прагматики как отдельной лингвистической дисциплины и изучением проблем референции, темпорального и пространственного дейксиса в языках разных систем [Reichenbach 1947; Buhler 1965; Lyonz 1968, 1977; Brecht 1968; Leech 1969; Jakobson 1971; Clark 1973; Бенвенист 1974; Апресян 1974, 1980, 1986; Fillmore 1975; Wiezbicka 1972; Speech, Place and Action 1982; Here and There 1982; Spatial Orientation 1983; Падучева 1991, 1993, 19 961].
В последнее время особенно активно идут целенаправленные исследования того, как язык структурирует пространство, особое внимание уделяется грамматике пространства, т. е. строевым средствам выражения пространственных отношений [Talmy 1978, 1983]. Была сделана попытка построить типологию грамматических пространственных систем [Svorou.
1993]. Возросший интерес к этой сфере объясняется и ренессансом теории лингвистической относительности, основоположником которой можно считать В. Гумбольдта [1907]- в дальнейшем ее развивали Ф. Боас и Э. Сепир.
Среди языковых средств выражения пространственных отношений Leonard Talmy выделяет средства макроуровня (macroscopic expository level) -открытый класс лексических элементов (существительных, прилагательных, глаголов), выражающих пространственные отношения, и микроуровня (fine-structural level) — закрытый класс грамматикализованных элементов и категорий: морфологических средств, служебных слов, синтаксических структур [Talmy 1983: 225−226].
Класс закрытых элементов как считает Fillmore, нельзя выводить на основании их частеречной принадлежности. В частности, в эту категорию необходимо включать пространственные глаголы типа to lie 'лежать', to sit 'сидеть' и т. п., которые также представляют собой закрытое множество элементов пространственной семантики, четко отграниченное от глаголов других семантических классов [Fillmore 1983: 313−320].
Центральное место среди закрытых, грамматикализованных, средств выражения пространственных отношений, занимают синтаксические локативные конструкции, как наиболее адекватные для раскрытия отношений между двумя участниками пространственных отношений: локализуемого объекта и пространства, служащего в качестве ориентира. Грамматику пространства (в филлморовском понимании этой категории) образуют также средства выражения пространственных отношений более низких языковых уровней (морфологического и, отчасти, лексического), функционирующие в рамках синтаксических конструкций: система локативных предикатов с точки зрения их способности формировать локативные конструкции, система пространственных падежей, семантика и структура послеложно-падежных сочетаний, средства выражения пространственного дейксиса.
В дагестанском языкознании традиционно основное внимание уделялось исследованию формальных свойств языковых единиц. В этом плане различные аспекты структуры и семантики пространственных отношений в аваро-андийских языках освещались в трудах П. К. Услара [1889] Л. И. Жиркова [1924; 1936], Ш. И. Микаилова [1948; 1964], 3. М. Магомедбековой П. Т. Магомедовой [1979], [1967], Г. И. Мадиевой [1981], М. Е. Алексеева [1988], 3. М. Маллаевой [1998], Е. А. Бокарева [1954: 30−46- 1948: 56−68], A.A. Бокарева [1940: 15−47] и А. Е. Кибрика [1970: 110−156], как в общетеоретическом плане, так и в плане исследования типологии пространственных значений в дагестанских языках.
Выражаемые разнообразными языковыми средствами пространственные представления отражают осознание человеком реального физического пространства. Такая постановка проблемы поднимает вопрос о соотношении универсального и идиоэтнического в пространственных системах различных языков.
В последние десятилетия внимание лингвистов сосредоточено на разработке функциональной модели описания языка, согласно которой языковая система понимается как инструмент мысли и коммуникации, как система средств, служащая какой-то определенной цели. При таком подходе основной языковой единицей становится функционально-семантическая категория, которая базируется на общности выполняемой коммуникативной функции. При этом акцент лингвистического анализа смещается с формальных и релятивных свойств языковых единиц на их значение и функционирование в речи. Выражаемые разнообразными языковыми средствами пространственные представления отражают осознание человеком реального физического пространства. Такая постановка проблемы поднимает вопрос о соотношении универсального и идиоэтнического в пространственных системах различных языков.
Исследуя именное словоизменение в дагестанских языках, А. Е. Кибрик писал: «Если ограничиваться только грамматическими падежами, дагестанские языки имеют системы довольно скромного размера, соизмеримые с другими языками Европы. Прославленное богатство падежных систем дагестанских языков обязано многочисленным пространственным формам имени, иногда достигающим трех дюжин. Однако в отличие от грамматических падежей, не имеющих систематических корреляций между формой и функцией, пространственные формы имеют явную внутреннюю структуру и представлены на формальном и семантическом уровне как комбинации единиц. На этом основании применительно к ним желательно расщепить категорию падежа на две категории: собственно падеж как это сделано в предыдущем разделе, и пространственные формы, состоящие из направительных падежей и категории локализации» [Кибрик 2003: 201].
Описывая словоизменительные категории, выражающие пространственно-временные координаты, И. А. Мельчук [1998: 47 — 81] широко привлекает и материал дагестанских языков, «в которых локализация, совместно с ориентацией II, участвует в образовании категории падежа» [Мельчук 1998: 54].
Стройный и обозримый вид системы местных падежей во всех дагестанских языках получили благодаря Л. И. Жиркову, который разделил все это многообразие падежей по сериям. Это существенным образом облегчило дальнейшее исследование падежных систем дагестанских языков.
Аварский язык также располагает многочисленными местными падежами, служащими для передачи разнообразных пространственных отношений. Хотя в научной литературе по аварскому языку вопрос об образовании и функциях местных падежей получил довольно широкое освещение, все же в работах разных исследователей наблюдаются расхождения в вопросах количества местных падежей и их терминологии. Впервые систему склонения в аварском языке описал А. Шифнер [1862: 1619], он выделил всего восемь местных падежей. П. К. Услар [1889: 66−82] обнаруживает в аварском языке 30 местных падежей, которые он делит на п шесть групп в зависимости от выражения ими пространственных отношений по шесть падежей в каждой группе. Л. И. Жирков [1924: 92−93] сначала выделяет 20 местных падежей, которые он делит на 5 серий по 4 падежа в каждой. Затем Л. И. Жирков [1963: 164−165] исключает транслатив из форм местных падежей во всех сериях, а элатив рассматривает как падеж, имеющий две факультативные формы. Последней классификации Л. И. Жиркова придерживается и Г. И. Мадиева (1980, с. 52−56): она делит все местные падежи на 5 серий по 3 падежа в каждой. Г. И. Мадиева не выделяет транслатив как отдельный падеж, а только дает формант транслатива в скобках после элатива. А. А. Бокарев [1949: 177] придерживается того же мнения, что и Л. И. Жирков, но допускает возможность выделения локатива I с частицей — лъун в самостоятельную форму. 3. М. Магомедбекова [1956: ^35−242- 1986: 161−169- 1987: 86−82] выделяет в аварском языке^шесть серий с четырьмя самостоятельными падежами в каждой серии. Такой же классификации придерживаются М. Абдуллаев и Я. Сулейманов [1965: 6869]. Последней классификации придерживается преобладающее большинство исследователей дагестанских языков, мы также будем придерживаться ее в данной работе.
Неизменный интерес у дагестанских языковедов вызвали пространственные значения, выражаемые системой местных падежей имен, Данной теме посвящен ряд статей 3. М. Магомедбековой: «Об одной серии местных падежей в аварском языке» [1956], «О функциональных особенностях локативных серий на, „Г“ и „Ь“ в аварском языке» (1986), «Локативные падежи в аварско-андийских языках» [1987]. В них поднимаются вопросы количества местных падежей и, соответственно, выражаемых ими пространственных отношений и принципы выделения формантов местных падежей. 3. М. Магомедбекова [1987] настаивает на признании наличия в аварском языке (во всяком случае, в диалектах аварского языка) шестой серии местных падежей с семантикой пространственного расположения на горизонтальной поверхности.
Функциональные особенности локативов подробно освещены Ш. И. Микаиловым [1948: 304−322].
Вопросы взаимодействия между грамматическими (аргументными) и местными падежами в дагестанских языках исследованы Б. Комри и М. Полинской [1998: 71−72]. Исследованию всевозможных языковых средств выражения пространственных и временных отношений в дагестанских языках посвящены квалификационные работы С. М. Темирбулатовой [1984] (даргинский язык, хайдакский диалект) 3. М. Маллаевой [1989] (аварский литературный язык), где исследуются средства и способы выражения временных и пространственных отношений в указанных языках, их взаимосвязь и взаимодействие.
Разные аспекты выражения пространственных отношений в дагестанских языках рассматриваются в сборнике «Выражение пространственных отношений в языках Дагестана» [Махачкала 1990]. В данном сборнике подвергаются анализу аффиксальные и лексико-грамматические (в рамках систем словоизменения и словообразования) структуры, выражающие пространственную семантику. Внимание исследователей привлекло, прежде всего, необычайное многообразие и своеобразие местных падежей (Магомедов М. А. «Некоторые вопросы передачи пространственных отношений локативными падежами в аварском языке»).
В данном исследовании мы исходили из известного тезиса А. Е. Кибрика о том, что «типология родственных языков (которую можно назвать, расширяя терминологию Дж. Гринберга [вгеепЬе^ 1969], внутригенетической) является необходимой частью общей типологии. Более того, в отдельных случаях типологическое сравнение в рамках групп родственных языков обладает несомненными методическими преимуществами. <.> Типологические исследования родственных языков являются необходимым компонентом общей типологии. В области синхронической типологии они позволяют дать более полное и адекватное представление о качественных характеристиках языковых параметров, документировать пространство типологических возможностей вариативных, неустойчивых и структурно сложно устроенных параметров, обнаружить редкие параметры» [Кибрик 2003: 191- 195].
Заслуга типологической систематизации всех морфем местных падежей, и выражаемых ими пространственных значений принадлежит А. Е. Кибрику [1970]. Рассматривая типологию пространственных значений местных падежей дагестанских языков, А. Е. Кибрик устанавливает две категории служебных морфем и соответствующих значений: 1) «выражающие реальное или потенциальное пространственное отношение субъекта высказывания к ориентиру (ориентирующее значение)» и 2) «выражающие направление движения или состояние покоя субъекта высказывания по отношению к ориентиру или ориентирам (двигательные значения» [Кибрик 1970: 14].
В сборнике «Именное склонение в дагестанских языках» посвященного вопросам именного склонения в разных аспектах анализируются вопросы падежной системы как письменных, так и бесписьменных языков Дагестана, в том числе и местных падежей. Это статьи П. Т. Магомедовой «Основные вопросы склонения в андийских языках в сравнительном аспекте», Б. Б. Талибова «Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей цахурского языка», Н. Д. Сулейманова «Склонение имен существительных в Керенском диалекте агульского языка» и др. Данные статьи рассматривают пространственные отношения, как прямое отражение реальности, а средства их выражения — как базу, служащую для формирования более абстрактных отношений (темпоральных, каузальных и т. п.). Абстрактные отношения пользуются готовыми пространственными структурами, наполняя их новым содержанием.
В статье Ш. И. Микаилова «К характеристике и истории образования указательных местоимений и наречий места в аварском языке» содержится.
14 довольно обстоятельный анализ структуры и семантики указательных слов аварского языка. Автор статьи уделяет внимание также истории становления указательных местоимений, так Ш. И. Микаилов полагает, что местоимения гъагъаб «то (внизу)», гъалъаб «то (наверху)», гъадаб «то (вдали)» хронологически возникли позднее любого из указательных местоимений. По мнению автора исходным материалом для образования этих местоимений послужили указательные местоимения доб «то (вдали)», гъоб «то (внизу)» и лъоб «то (наверху)» [Микаилов 1972: 29]. По поводу данных указательных слов существует также другая точка зрения, высказанная 3. М. Маллаевой, предполагающая, что местоимения гъагъаб «то (внизу)», гъалъаб «то (наверху)», гъадаб «то (вдали)» «должны были возникнуть раньше. Они указывали на предметы, находящиеся в поле зрительного восприятия. Факт наличия предмета в поле зрения первоначально был необходим для возникновения указательных местоимений. Местоимения доб, гъоб, лъоб вторичны. Они указывают на предмет, не обязательно доступный нашему взору» [Маллаева 1989: 144]. Более адекватной нам представляется точка зрения Ш. И. Микаилова, поскольку в структурном отношении местоимения гъагъаб «то (внизу)», гъалъаб «то (наверху)», гъадаб «то (вдали)» состоят из сочетания указательных частиц гъаи соответствующих первичных местоимений доб, гъоб, лъоб. Исходить из конкретной структуры слова целесообразнее, нежели исходить из гипотетического допущения обязательности пребывания в поле зрения. Тем более что 3. М. Маллаева сама пишет далее, что «местоимения гъагъаб, гъалъаб, гъадаб содержат в себе двойное указание: 1) указательный элемент гъа-, 2) само указательное местоимение. Такая комбинированная форма должна была бы придавать указательным местоимениям большую определенность, но в речевой практике это не всегда проявляется» [Маллаева 1989: 144].
Указательные местоимения андийского языка рассматривает В. А. Плунгян (материал собран автором в с. Анди в 1981 г.) в качестве примера «расширенной» дейктической системы. Все указательные местоимения андийского языка автор делит на три группы: 1) группа со значением «рядом/впереди" — 2) группа со значением «ниже в горахвнизу» и 3) группу со значением «выше в горах, наверху». Классификация В. А. Плунгяна наглядно демонстрирует, что: «внутри каждой пространственной группы андийские местоимения различают от четырех до пяти степеней близостисемантически наиболее дифференцированной является группа со значением локализации на том же вертикальном уровне» [Плунгян 2003: 263−264].
В статье Я. Г. Сулейманова «Система указательно-личных местоимений и парадигма их склонения в аварской нормативной речи» [1979: 148−165] основное внимание уделяется словоизменительной парадигме данных лексем. В данной статье имеется также ряд ценных для нашего исследования наблюдений. В частности, это выделяемый Я. Г. Сулеймановым целый комплекс (около тридцати) смысловых оттенков указательных местоимений и производных от них образований, наблюдаемый в аварской норме речи.
Подробная характеристика дейктической системы чамалинского языка содержится в одноименной статье П. Т. Магомедовой [1990: 100−108]. П. Т. Магомедова правильно отмечает, что «Дейктические функции указательных слов в чамалинском языке переплетаются и с временными». В то же время трудно согласиться с тем, что автор пишет далее: «Однако дифференциация по пространственной ориентации в них не получила широкого развития: она ограничивается указанием на время, упомянутое одним из собеседников (по оппозиции «я — ты») без конкретизации разноплановости направлений. Другими словами, исходными для таких образований являются только два (оппозиционных) количественных наречий (наречного же происхождения): акъоол — окъоолк ним присоединяется суффикслъи, выполняющий и функции аффикса эргативного падежа при склонении атрибутивных имен: акъоол-лъи «столько времени, или за это время, о котором говорил я» — окъоол-лъи «столько времени (или за это время), о котором говоришь ты» [Магомедова 1990: 104].
Семантическую функцию указательных местоимений в выражении пространственного положения в некоторых из аваро-андо-цезских языков рассматривает Б. М. Атаев в статье «Роль указательных местоимений в выражении пространственной ориентации». Автор данной статьи совершенно справедливо отмечает, что «противопоставления по признаку дифференцированной пространственной ориентации могут выражаться в наречиях, прилагательных и местоимениях» [Атаев 1990: 61]. На основе семантического анализа указательных местоимений указанных языков Б. М. Атаев приходит к выводу, высказанному еще 3. С. Гунаевым, о том, что: «основным фактором, оказывающим воздействие на развитие рассмотренных выше средств выражения пространственных отношений, явились специфические условия жизни носителей этих языков, а именно разбросанность населенных пунктов по склонам крутых гор и террасообразное расположение домов в аулах. Постоянное зрительное восприятие такой географической среды способствовало развитию грамматической абстракции в плане дифференцированости пространственной ориентации и появлению соответствующих категориальных форм.
Такое предположение находится в полном соответствии с известным лингвистическим положением о воздействии внеязыковых факторов на структуру языка" [цитируется по Атаев 1990: 66].
Мы придерживаемся мнения тех исследователей, которые полагают, что данный фактор (специфические условия жизни носителей этих языков, а именно разбросанность населенных пунктов по склонам крутых гор и террасообразное расположение домов в аулах), конечно же, следует учитывать, но не в качестве основного, а в качестве сопутствующего фактора.
В сборнике «Местоимение в языках Дагестана» [1983] содержится ряд статей, также представляющих для нас определенный интерес. В статьях Ш. И. Микаилова [1982] и Я. Сулейманова [1979] содержится семантический и функциональный анализ указательных местоимений и наречий места, особое внимание при этом уделяется выражению пространственной семантики.
Как видим, имеющиеся работы по теме нашего исследования носят частный характер и освещают тот или иной аспект данной проблемы. Назрела необходимость обобщающей работы, которая бы выявила типологические особенности аваро-андийских языков в системе средств (лексических и грамматических) выражения категории пространственной локализации. Типология родственных языков или внутригенетическая типология, как известно, является необходимой частью общей типологии. Более того, как утверждает А. Е. Кибрик «в отдельных случаях типологическое сравнение в рамках групп родственных языков обладает несомненными методическими преимуществами.. Типологические исследования родственных языков являются необходимым компонентом общей типологии. В области синхронической типологии они позволяют дать более полное и адекватное представление о качественных характеристиках языковых параметров, документировать пространство типологических возможностей вариативных, неустойчивых и структурно сложно устроенных параметров, обнаружить редкие параметры» [Кибрик 2003: 191- 195].
Объем и структура диссертации. Общий объем исследования 152 страницы машинописного текста. Работа состоит из введения, двух глав с выводами к ним, заключения, списка использованной научной литературы и списка художественных источников иллюстративного материала.
Выводы по 2 главе.
1. Категория локализации представлена в аваро-андийских языках на морфологическом уровне, прежде всего, местными падежами. Местные падежи строятся по серийному принципу. Эссивы (падежи покоя) в аваро-андийских языках не имеют специального показателя, они указывают на то, что ориентируемый объект покоится в пространстве, обозначенном показателем локализации.
2. Наибольшее количество серий местных падежей представлено в каратинском языке — восемь. Семь серий местных падежей — на одну меньше — в андийском, ахвахском, годоберинском, багвалинском, тиндинском языках. Шесть серий местных падежей представлено в чамалинском языке. И наименьшее количество — по пять серий — представлено в ботлихском и аварском языках.
3. Наиболее распространенными являются граммемы пространственной семантики «на, над», «в», «около, рядом», «под». Они представлены во всех аваро-андийских языках.
4. Во всех аваро-андийских языках концепт локализации «внутри ориентира» различает два субконцепта: инэссив и интерэссив. Различное восприятие пространственной локализации объектов в полой и сплошной среде является характерной особенностью аваро-андийских языков, как и дагестанских языков вообще. Здесь актуальна семантика наличияотсутствия контакта. Инэссив предполагает отсутствие контакта. Интерэссив предполагает наличие контакта.
Формантом инэссива в аварском языке является показатель грамматического класса. В андийских языках инэссив располагает нулевым формантом. Некоторые диалекты аварского языка (особенно южного наречия) обнаруживают общность с андийскими языками в оформлении данной серии, т. к. располагают тоже нулевым формантом.
5. Наиболее распространенная система ориентации представлена тремя граммемами: а) отсутствие движенияб) движение к ориентирув) движение к ориентиру. В аварском языке и в некоторых говорах ахвахского языка данная система дополняется семантикой движения «через, сквозь» ориентир (транслатив).
6. Значения направления (латив) и местонахождения (эссив) в большинстве андийских языков выражают одни и те же формы. Совмещение двух функций предполагает учет контекста для разграничения семантики локализации и ориентации. В сочетании с глаголами движения формы эссива/латива приобретают значение направленияв сочетании с глаголами состояния — значение локализации.
7. В аваро-андийских языках наблюдается тенденция к вытеснению местных падежей для выражения пространственной семантики послеложными конструкциями соответствующей семантики.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В лингвистике «пространство» рассматривается как совокупность способов языковой реализации логико-философского и естественнонаучного аспектов данной категории. Наряду с временными отношениями, пространственные отношения формируют базу для восприятия человеком действительности.
Пространство, как известно, относится к фундаментальным понятиям человеческого бытия. Аваро-андийские языки располагают целым набором специфических средств, выражающих это понятие. Чтобы выразить пространственные связи между говорящим и окружающими его объектами в большинстве языков мира употребляются дейктические слова — наречия места, указательные местоимения и указательные частицы — они вместе с другими морфологическими и синтаксическими средствами образуют категорию локализации. Каждый язык в соответствии с особенностями грамматического строя располагает собственной особой категорией локализации.
Пространственные представления по отношению к лексическим единицам, входящим в концептуальную картину мира носителей разных языков, являются не только первичными, но и базисными. Лексические средства выражения категории локализации, как правило, представлены указательными местоимениями, наречиями места и указательными частицами. В плане выражения указательной семантики местоимениями, дагестанские языки представляют большой интерес. Многообразие и своеобразие указательных местоимений давно привлекали внимание языковедов. В лингвистике известны разные мнения, объясняющие этот факт. Наиболее популярной является точка зрения, объясняющая большое количество указательных слов состоянием первобытно-конкретного мышления, бедного общими понятиями и не способного к отвлечению, к абстрактному мышлению. Как полагает А. Фрей «для ранних ступеней развития языков характерны сложные системы указания, для поздних же ступеней развития — простые системы. Сложные системы, естественно, в общем, требуют больше указательных местоименных слов, чем простые, и, следовательно, предполагают дифференцированные и конкретизированные значения.» [цитируется по: Майтинская 1969: 53].
Боле привлекательной, но менее обоснованной нам представляется другая точка зрения, объясняющая многообразие дейктических слов особенностями ойкумены, места проживания носителей языков. Носители аваро-андийских языков, как известно, проживают в горной местности, сильно пресеченной с возвышенностями и впадинами, с разбросанными селами по склонам гор и террасообразным расположением домов в аулах. Этим обстоятельством, пожалуй, можно объяснить пространственную оппозицию по вертикали. Но, вряд ли этим можно объяснить такую же значимость сферы слушающего, как и сферы говорящего, для выражения пространственной локализации объекта. Указывая на тот или иной объект, указательные местоимения фиксируют его пространственную локализацию. Поэтому выражение пространственной локализации является общим свойством указательных местоимений. Но разные языки, даже близкородственные, обнаруживают разнообразие в выражении пространственной ориентации.
Семантической детерминантой указательных местоимений является то, что они характеризуют тот или иной предмет (лицо, объект, событие) по признакам, которыми этот предмет обладает только относительно говорящего, т. е. первого лица, присутствующего в речевой ситуации. То есть, указательные местоимения аварского языка дают пространственную характеристику предмета (лица, объекта, события) относительно первого лица. В этом проявляется в частности антропоцентричность выражения пространства в аварском языке.
Более чем в аварском языке развита дейктическая система андийских языков, в которых каждый уровневый член состоит из ряда.
Ботлихский и годоберинский языки располагают пятичленной системой указательных местоимений, такой же, как и аварский язык. Пятичленная система указательных местоимений в данных языках состоит из трехчленной горизонтальной и двучленной вертикальной. Пространственную ориентацию по горизонтали выражают указательные местоимения, передающие три степени удаленности от говорящего и слушающего: 1) в сфере говорящего: ав., ботл., годоб. гьа-КП / а-КПанд.: гъо-КП / гьоно-КП «этот (рядом)" — 2) в сфере слушающего: ав., ботл., годоб. гъе-КП «этот / тот» (рядом) — 3) в отдаленности как от говорящего, так и от слушающего по горизонтали: ав. до-КП (гъад-КП, гьуду-КП) — годоб. гьада-КП (гъудо-КП) «тот (вдали)».
Пространственную ориентацию по вертикали выражают указательные местоимения, передающие две степени удаленности от коммуникантов, при этом разграничение сферы говорящего и слушающего нерелевантно. Расположение объекта выше уровня коммуникантов передают указательные местоимения: ав.: лъо-КП (гъалъа-КП, гъолъо-КП) «тот (выше)».
Расположение объекта ниже уровня коммуникантов передают указательные местоимения: ав., годоб.: гъо-КП (гьагъа-КП, гъогъо-КП) «тот (ниже)».
Особое место занимает ахвахский язык, поскольку здесь представлена система указательных местоимений отличная от остальных андийских языков и от аварского языка. В ахвахском языке, в отличие от всех аваро-андийских языков, в ауслауте указательных местоимений представлен не классно-числовой показатель, а гласныйе: гьа-КП-е «этот» в сфере 1 лицагъу-КП-е «тот» (в сфере 2 лица) — гъуду-КП-е «тот, дальше» и т. д.
Градация по горизонтали в ахвахском совпадает с аварским, андийским, ботлихским. и годоберинским языками, и представлена тремя указательными местоимениями, т. е. различается сфера 1 лица (гьа-КП-е) — сфера 2 лица (гъу-КП-е) и удаленность от коммуникантов (гьуду-КП-е). Градация по вертикали представлена четырьмя местоимениями и различает сильную и слабую удаленность объекта от коммуникантов вверх и вниз: гъалъе-КП-е тот, наверху" — гъулъу-КП-е «тот, выше" — гьаге-КП-е «тот, внизу», гъугу-КП-е «тот, ниже».
В аваро-андийских языках функционируют сложные системы указательных местоимений (разной емкости), которые весьма дифференцированно выражают пространственную локализацию объекта относительно коммуникантов. Указательные местоимения в аварском и во всех андийских языках располагают всеми грамматическими категориями, свойственными имени — грамматического класса, числа и падежа. Категория грамматического класса и числа выражается единым показателем, расположенным в ауслауте указательного местоимения, например: ав.: до-в (1 гр.кл.) «тот» {дов вас «тот мальчик»), до-й (2 гр.кл.) «та» (дой йас «та девочка»), до-б (3 гр.кл.) «то» (доб росо «то село»), до-л (мн.ч.) «те» (дол лъимал «те дети») — багв.: алгъа-б «тот, выше говорящего» (3 гр.кл.): алгъаб мыса «тот дом" — алгъа-в «тот» (1 гр.кл.): алгъав ваша «тот мальчик" — алгъа-й (2гр.кл.) «та»: алгъай йаша «та девочка» олгьо-б «тот, выше слушающего» (3 гр. кл.): олгъоб беса «та гора», олгъов гъек1ва «тот человек» (2 гр. кл.) — тинд.: а-в (1 гр. кл.), а-й (2 гр. кл.), а-б (3 гр. кл.) а-би (мн.ч. кл. личности), а-р (мн.ч. кл. вещи) «этот, эта, это, эти — в сфере 1 лица" — о-в (1 гр. кл.), о-й (2 гр. кл.), о-б (3 гр. кл.) о-би (мн. ч. кл. личности), о-р (мн. ч. кл. вещи) «этот, эта, это, эти — в сфере 2 лица» и т. д.
На морфологическом уровне аваро-андийских языков категория локализации реализуется, прежде всего, посредством многочисленных местных падежей. Локативный дейксис, выражаемый местными падежами имен, может указывать на статические и динамические пространственные отношения. Локативный дейксис также может указывать на статические и динамические пространственные отношения, соответственно выделяются два вида локативного дейксиса: дейксис места и дейксис направления.
Система местных падежей аваро-андийских языков располагает разнообразными формантами, выражающими два вида локативного дейкиса: дейксис места и дейксис направления.
Дейксис места передается формантами, выражающими определенное место нахождение предмета в пространстве по отношению к другому предмету. Дейксис направления передается формантами, выражающими двигательные состояния относительно ориентира.
Наиболее дифференцированно выражается в аваро-андийских языках семантика локализации объекта на поверхности ориентира. В андийских языках существует целых три серии, дифференцированно передающих семантику локализации объекта на поверхности ориентира: локализация на горизонтальной плоскости, локализация на вертикальной плоскости, локализация просто (без конкретизации) на плоскости ориентира.
В андийских языках семантика локализации «на ориентире», «над ориентиром» выражается посредством трех серий местных падежей — первой, второй и третьей. Две первые серии имеют соответствующие корреляты в близкородственном аварском языке. Третья серия местных падежей (формантч1) представлена только в андийских языках. В большинстве андийских языков данная серия сильно дефектна, лишь в годоберинском языке представлены все четыре падежа данной серии: локатив, направительный падеж, исходный падеж и транслатив или сквозной падеж.
В каратинском языке семантика пребывания «на ориентире» или «над» ориентиром передается посредством двух серий местных падежей: серии с формантомкь1 и серии с формантома. Первая серия специализируется преимущественно на выражении локальных отношений.
В андийском языке локализация на поверхности ориентира также различает два субконцепта (как и в диалектах аварского языка): 1) локализация на над горизонтальной поверхностью (форманткъ1а) — и 2) локализация на вертикальной поверхности (формантч1у).
Противоположная пространственная семантика — расположение под ориентиром — представлена в падежной системе всех аваро-андийских языков и выражается субэссивом.
J Во всех андийских языках семантика расположения под ориентиром передается восьмой серией местных падежей, представленной формантомкь. Форманткь восходит к послелогу гьикьу «внизу».
Этим же формантом передается концепт SUB — локализация «под ориентиром» в аварском языке, только в аварском языке субэссив — это локатив четвертой серии, по принятой в авароведении терминологии.
Субэссив (локатив четвертой серии) отличается от других локативов, которые, наряду с пространственным значением, имеют ряд абстрактных значений, тем, что выражает лишь чисто пространственные значения. Поэтому локатив четвертой серии в аварском языке употребляется сравнительно редко. Данную падежную форму приобретают только слова, обозначающие предметы, под которыми можно находиться: ганч! икъ «под камнем», ц1ц1адакъ «под дождем», х1ат! икъ «под ногами», зодикь «под небом» и некоторые другие.
Семантика расположения внутри полого пространства в аварском языке передается посредством инэссива, который традиционно называется локативом (или эссивом) пятой серии. Особенностью локатива пятой серии в аварском языке является наличие в его форманте меняющегося классного показателя.
О Инэссив (локатив пятой серии) в аварском языке образует также отграниченное количество слов, не выражающих семантику полого пространства.
Исторически предполагается наличие большего числа концептов пространственной локализации в дагестанских языках. На современном этапе в дагестанских языках представлено разное количество концептов. Наибольшее количество концептов пространственной локализации представлено в гигатлинском диалекте чамалинского языка — девять концептовпо семь серий в андийском, каратинском, ахвахском, багвалинском, годоберинском, тиндинском и в гакваринском диалекте чамалинского языка. По шесть концептов представлены в аварском (по диалектам) и ботлихском языках.
В качеств наиболее распространенных серий в дагестанских языках Е. А. Бокарев выделяет следующие: «внутри», «сверху», «внизу». «Кажется, среди дагестанских языков нет ни одного, в котором отсутствовала бы какая-нибудь из этих серий» [Бокарев 1948: 57].
Местные падежи в аваро-андийских языках выражают семантику пребывания и движения в разные стороны от ориентира на его вертикальной и горизонтальной поверхности, от ориентира, из-под ориентира, изнутри полого и сплошного пространства. Для более расчлененного выражения пространственной семантики применяются другие средства языка: послеложные конструкции, сложноподчиненные предложения с придаточными места, различные словосочетания, лексика пространственной семантики. ч.
Системы пространственных падежей аваро-андийских языков находятся в процессе разрушения, который в разной степени охватил разные языки.
Тенденция сконцентрировать выражение пространственной семантики на послеложных конструкциях приводит в аваро-андийских языках к объединению послеложной группы в единую синтетическую форму, которая становится новым элементом категории локализации.
Неравномерно представлена также категория ориентации. Категорию ориентации М. А. Даниэль характеризует как «категорию двигательного падежа». «Двигательные падежи соотносят траекторию движения ориентируемого объекта — главного действующего лица предикации, обычно выраженного номинативом, — с ориентиром, заданным категорией локализации» [Даниэль 2001: 142].
Следует отметить, что двигательный падеж не является специфически именной категорией. В частности латив выражается удлинением конечногоа не только в локализации SUP, но в локативном послелоге ta, а показатель.
137 элатива {бб} регулярно выражает элативное значение не только у того же послелога га, но и у пространственных наречий и послелогов. «[Даниэль 2001: 143]. Не только двигательный падеж, но и все падежи ориентации во всех дагестанских языках обслуживают не только имя, но и большинство наречий места (соответственно и послелогов) и деепричастий, пространственной семантики.
В дагестанских языках, как в категории локализации, так и в категории ориентации, существует полный разнобой в применении терминов. Поэтому одной из актуальных задач современного дагестановедения является унификация терминологии, обслуживающей категории локализации и ориентации, в соответствии с выражаемыми ими значениями.
Показатели направления в дагестанских языках выражают различные векторы движения (или отсутствия движения) относительно ориентира. Наиболее распространенной, стандартной является трехэлементная система, выражающая: 1) отсутствие движения (покой) — эссив- 2) движение к ориентиру — латив- 3) движение от ориентира — элатив.
Лативы (или направительные падежи) указывают, что область пространства, обозначенная показателем локализации, является конечным пунктом траектории движущегося объекта. Лативы во всех аваро-андийских языках образуются от соответствующих форм эссивов.
Во многих языках формы эссивов и лативов совпадают. Это явление имеет место в большинстве андийских языков и в некоторых диалектах аварского языка.
Для разграничения семантики локализации и приближения объекта к ориентиру большое значение имеет контекст, и, прежде всего, сочетающийся с этим именем глагол-сказуемое. В сочетании с глаголами движения формы эссива латива приобретают значение направления к ориентирув сочетании с глаголами состояния — значение локализации в соответствующей части ориентира.
В ряде языков имеет место совпадение форм эссивов и лативов определенных локализационных концептов. Так, например, в багвалинском языке формы латива и эссива совпадают. Форма латива отличается от эссива только у концепта локализации SUPERформант суперлатива содержит долгийаа, например: къер-ла «на мосту» — къер-лаа «на мост». В остальных случаях значение формы определяется по контексту.
В аварском литературном языке в составе формантов инэссива (локатива пятой серии) всех типов слов представлен классный показатель. В диалектах классный показатель не всегда представлен. Так, например, в батлухском диалекте аварского языка, по сведениям Ш. И. Микаилова, [1948: 54−55] инэссив (локатив пятой серии) не имеет в форманте показателя грамматического класса, ср.: батл. кодо — лит. кодоб «в руке" — батл. зодолит. зодоб «на небе» и т. д.
В научной литературе по аварскому языку известно мнение, допускающее существование некогда в аварском языке наряду с серией на классный показатель серии нан, которая также выражала локализацию объекта в полом пространстве. «Семантические нюансы форм нан возможно при более детальном исследовании и прояснятся, но одно можно отметить, — что аффиксн в определенной группе слов вычленяется и он имеет отношение к „локативности“ вообще», — полагает 3. М. Магомедбекова и приводит такие примеры: «къолони (-б'), къолоне, къолонисса, къолониссан „в бочке“. таргъини. и т. д. (ср. гъороб „в сарае“, лъороб „в пазухе“ и т. д.). Сравните аварские топонимы: Г1ара-н-и, К1ик1у-н-и, Аргъва-н-и, Ргаъу-н-и и т. д.» [Магомедбекова 1987: 90]. Она также отмечает, что формы нан встречаются (спорадически) и в андийских языках.
В аварском языке локатив третьей серии (или серии налълъ) показывает нахождение предмета внутри сплошного ориентира. Причем ориентиром может быть не всякий предмет, а лишь сыпучие вещества, жидкости, твердые тела, напри сали «песок» — салу-лълъ «в песке», г! ор
139 река" - г1уру-лълъ «в реке», ракъ «земля» — ракъу-лълъ «в земле». Локатив третьей серии может называть также нахождение внутри объекта или среди объектов, представляющих собой собирательное единство, например: г1алимзабазулълъ «среди ученых», куч1дузулъль «среди песен», ххурдузулълъ «среди трав» и т. д.
Форманты локатива третьей серии по диалектам различаются не сильно. Исследователи выделяют формант северного наречиял1 и формант южного наречиялълъ. Неразработанность аварской орфографии приводит к тому, что функционирующий в северном наречии и в целом в литературном языке формантл/ на письме не отражается. Как отмечает М. А. Магомедов: «Наиболее полно формы нал/ представлены в хунзахском диалекте северного наречия. Здесь они используются и в тех случаях, где в южном наречии диалекты, имеющие формы налълъ прибегают к описательному способу выражения. В других диалектах северного наречия также формы нал/вытесняются описательными» [Магомедов 1990: 137].
Концепт ШТЕЯ содержит семантику не только расположения внутри сплошного ориентира, но и значение локализации объекта «между ориентирами», «среди ориентиров».
В тех языках, где представлено только два двигательных падежа — это, как правило, эссив и элатив. Причем семантика латива выражается формами эссива при сочетании с глаголами соответствующей семантики.
В языках с тремя падежами отсутствует, как правило, транслатив, семантика которого передается или формой элатива или послеложной конструкцией.
Поскольку семантика расположения объекта «за», «позади» ориентира в системе местных падежей представлена лишь в ограниченном количестве языков, то и постэлатив не получил распространения в дагестанских языках. В преобладающем большинстве дагестанских языков семантика локализации объекта «за» ориентиром, «позади» ориентира передается описательно: сочетанием наречия — послелога с семантикой «за, позади» с соответствующей формой эссива.
Как известно, уровень лексических единиц предшествует уровню грамматических единиц. Переход наречий места в превербы и падежные окончания наглядное подтверждение идеи происхождения грамматических элементов из лексических. В одних языках большее распространение получили пространственные превербы, в других — местные падежи. К ним относятся и аваро-андийские языки, в которых морфологические средства выражения пространства представлены преимущественно местными падежами имен. Глагольные же префиксы находятся на стадии становления и еще не сформировались в стройную систему превербов. Здесь можно говорить о составных глаголах, первая часть которых представлена наречием места.
