Лингвокогнитивные механизмы формирования художественной картины мира: На материале русской литературы

В результате возросшего в последнее время внимания к человеку и к разнообразным видам его деятельности заметно усилился интерес исследователей к проблематике, связанной с порождением и постижением субъектом художественных смысловых комплексов. Исследование специфической художественной деятельности человека представляется одной из наиболее важных задач, стоящих сегодня перед гуманитарной наукой. Решение такой задачи во многом зависит от адекватности наших представлений о соотношении языка и мира художественных смыслов.

В новых подходах к исследованию «языковых следов» деятельности человека в области словесного художественного творчества в последнее время наметилась тенденция к укрупнению ф объекта изучения, что привело к попыткам выйти за рамки такого смыслового единства, как текст, и привлечь в сферу исследования коллективный художественный опыт. Названная тенденция обусловлена осознанием того факта, что текст не может рассматриваться как автономное смысловое образование. Он включен сразу в несколько систем и существует в тесной связи с действительностью, другими текстами и с воспринимающим сознанием, которое не только осуществляет рецепцию информации, но и создает свой собственный воображаемый объект. Кроме того, текст существует в поле возникающих вокруг него интерпретаций, не только поясняющих его содержание, но и выявляющих неявные, латентные смыслы. Все это вместе не позволяет считать текст принадлежностью индивидуального сознания, а заставляет посмотреть на него сквозь призму коллективного сознания определенного этнокультурного сообщества.

В соответствии с такой точкой зрения сегодня все более распространенным является мнение о том, что рецепция художественного высказывания предполагает его соотнесение не только с сознанием субъекта или объективной реальностью, но и с определенной системой национально-обусловленных художественных конвенций. Это означает, что смысл произведения литературы следует выявлять, принимая во внимание его взаимоотношения с окружающим специфическим художественным пространством и рассматривая сам текст не только как результат коммуникации между автором и реципиентом, но и как следствие его бытия в особой оболочке наслоений культурных эпох, традиций и литературно-эстетических стереотипов. Такой эстетико-смысловой универсум может быть представлен как художественная картина мира (далее — ХКМ).

В гуманитарных исследованиях последних лет понятие «картина мира», отражающее способность человеческого сознания обобщать и категоризировать свои представления о действительности, стало вполне привычным. Картина мира обычно рассматривается как принадлежащее человеческому сознанию образование, в котором воплощается способ восприятия окружающего той или иной цивилизацией, социальной системой или группой. Термин «картина мира» имеет антропологический смысл и не означает совокупности материальных объектов окружающей нас действительности. Это не отражение мира, а воплощение результатов духовной деятельности человека в этом мире.

Становление данного термина происходит на фоне общей тенденции к смещению интереса от исследования и освоения внешнего мира к изучению внутреннего смыслового пространства личности, выявлению новых образов познания и систем репрезентации знаний. Фактически речь идет о попытке обосновать существование особой интенциональной реальности, которая не только влияет на характер восприятия мира, но и сама способна порождать новое знание. Такой взгляд предполагает переосмысление роли идеальных конструктов в изучении самых сущностных аспектов бытия.

Не без оснований считается, что видение мира опосредовано, в первую очередь, личностными смыслами и представлениями. Но в этих личностно-смысловых образованиях есть и нечто общее, что позволяет «наряду с индивидуальными вариантами говорить о системе инвариантных образов мира, точнее — абстрактных моделей, описывающих общие черты в видении мира различными людьми» (Леонтьев 1999: 273). Эти инварианты дают нам социокультурно выработанные опоры, которые мы используем в своем культурном опыте. Представляется, что ХКМ русской литературы, являющая собой наиболее глубокий слой художественной традиции, может рассматриваться в качестве одного из таких инвариантов. Она формируется на основе единого для всех членов данного этнокультурного сообщества художественного опыта и определяет деятельность субъекта в пространстве художественной культуры, носителем которой он является.

ХКМ русской литературы — это не столько образ мира, сколько образ отношения человека к миру, коммуникативное отражение эстетической и ценностной ориентации социума, представляющее собой результат коллективной художественной деятельности. В этой связи вполне оправданной кажется попытка рассмотреть ХКМ не как объект сознания, а как его составляющую, обладающую определенной структурой и системой категорий, но являющуюся при этом некоторой целостностью внеличностного характера, которая может быть определена как дознаковый уровень существования художественных смыслов.

Исследования образований, незнаковых по своему характеру, представляют собой неотъемлемую часть когнитивистики — науки о регулятивной и адаптивной деятельности человека по переработке информации и о структурах человеческого сознания, отвечающих за кодирование и хранение этой информации. Именно когнитивная наука ставит перед собой цель изучить ненаблюдаемые процессы и состояния человеческого сознания.

Данные, полученные в рамках этого направления, позволяют говорить о том, что наши представления о мире сосредоточены в некоторых структурах, не только предопределяющих наше видение и членение действительности, но «в какой-то степени порождающих информацию» (Касевич 1990: 11). Такие неосознаваемые структуры получили название когнитивных, так как они формируются только одним путем — через познание мира. Все это заставляет и при исследовании художественных феноменов обратиться к наиболее глубоким пластам человеческого сознания, в которых бессознательное и предпонятийное образовывают свои структуры, в не меньшей степени, чем языковые, влияющие на порождение и восприятие смыслов. Иными словами, чтобы составить более полное представление о том, что такое ХКМ и какие функции она выполняет в процессе жизнедеятельности человека, необходимо обратиться к названным когнитивным структурам, поскольку именно они (а не только система языка) определяют наше мировидение. При этом представляется логичным рассматривать саму картину мира как когнитивный уровень языковой способности личности.

Однако процессы художественной коммуникации предполагают не только «работу» с информацией. Сознание является когнитивно-эмоциональным единством, что позволяет говорить об особой эмоциональной и аксиологической семантике художественных комплексов. Она имплицитна по своей природе и представляет собой эмоциональный компонент эстетической деятельности. Любое высказывание, даже не содержащее эксплицитных оценочных элементов, тем не менее, может приобретать оценочное значение на основе стереотипов, существующих в общей для данного социума ХКМ. Логично предположить, что в картине мира стабилизируются не только смысловые образования, но и определенные, детерминированные общим социокультурным контекстом ценностные отношения и эмоциональные комплексы. Надо полагать, что существование ХКМ обусловлено не только особым образом структурированной системой знаний, но и совокупностью моделей восприятия, в которых отразились стереотипные эмоциональные реакции и оценки, специфические для каждого лингвокультурного сообщества. Это означает, что ХКМ — это та зона, в которой эпистемический подход к человеку и миру соединяется с аксиологическим и этическим.

Именно ХКМ формирует у человека «навыки сверхчувственного категориального сознания» (Лурия 1998: 14), благодаря которым он оказывается способным в процессе художественной коммуникации выходить за пределы наглядного и чувственного опыта. И хотя ХКМ невозможно рассматривать в отрыве от языка, так как именно язык оформляет и эксплицирует существующие в ней смыслы, ее глубокое исследование предполагает выход за рамки языковой системы и обращение к речемыслительной деятельности субъекта. Это означает, что в данном случае речь должна идти об изучении художественного аспекта речевой деятельности, а не системы языка.

Вероятно, детальное описание структуры и функций такого сложного интенционального образования, как ХКМ, — дело будущего. Однако имеются достаточные основания рассматривать ее как совокупность специфических когнитивных структур, представленных в той или иной форме в индивидуальном сознании и коллективном бессознательном. Эти идеальные смысловые конгломераты являются по своей сути художественными концептами. Таким образом, сама ХКМ, отражающая специфику национальной ментальности, может быть рассмотрена как концептуализированное художественное пространство (концептосфера русской литературы), обрамляющее каждый литературный феномен и обладающее своими постоянными и переменными.

Не вызывает сомнений тот факт, что концепт должен пониматься, прежде всего, как сложный ментальный комплекс, принадлежащий не только индивидуальному сознанию, но и (в качестве интенциональной составляющей эстетического опыта) психоментальной сфере всего этнокультурного сообщества (Миллер 2000). Думается также, что концепт обладает качеством открытости и имеет два разнонаправленных вектора: с одной стороны, он взаимодействует с не имеющими знаковой формы смыслами, закрепившимися в ХКМ, с другой — с постоянно образующимися новыми художественными высказываниями, смысл которых получает языковое выражение. Значит, концептное содержание, будучи в целом вполне стабильным, обладает определенной динамичностью и способностью к обогащению смысла.

Содержание художественного концепта может быть установлено путем исследования сформированного интертекстуалъным полем русской литературы и упорядоченного на основе тематического принципа некоторого репрезентативного множества художественных высказываний. Выявление в этом пространстве смысловых трансформаций и их последующий анализ предопределяют возможность осуществить реконструкцию концепта, обнажив тем самым его сущность, в которой объединяются сознание, язык и национальная эстетическая традиция. Такая процедура может рассматриваться как один из способов постижения информации, существующей в сфере бессознательного. Осуществив реконструкцию концепта, мы получаем имперсоиальную, предельно обобщенную и воплотившуюся в массиве текстов русской литературы структуру коллективного художественного сознания, представляющую собой единицу ХКМ и дающую представление о прототипическом художественном значении.

Смысловые составляющие художественного концепта эксплицируются в тексте посредством языка. Процесс постижения смысла, безусловно, есть процесс языковой. Без языка невозможна ни дешифровка смыслов, ни их стабилизация, ни их трансляция. Однако проблема взаимоотношений языка и мира художественных смыслов пока еще далека от решения. Тем не менее, при обращении к ней вполне очевидной оказывается сегодня тенденция выйти за рамки систематического описания внутритекстовых единиц информации (лингвистика художественного текста) и попытаться расположить источник наблюдения не внутри такого единства, как текст, а внутри более масштабной единицы, частью которой этот текст является (Бурвикова 2000, Ревзина 1999, Рикер 1995, Степанов 1995, Фуко 1996).

Привлечение внимания к новым «сверхтекстовым» реальностям вызвано тем, что художественное произведение всегда соотносит нарративную семантику с миром общекультурных ценностей и вследствие этого неизбежно втягивает в себя существующие вне его смыслы, которые особым образом влияют на все уровни текстовой информации.

Рамки языковой системы кажутся тесными, прежде всего, в том случае, когда целью исследования становится описание и объяснение механизмов художественной рефлексии и шире — деятельности человека в сфере художественного. Существует мнение, что язык здесь лишь «вершина айсберга, в основании которого лежат когнитивные способности, не являющиеся чисто лингвистическими, но дающие предпосылки для последних» (Демьянков 1994: 22). Тем не менее, поскольку именно слово кодирует любой человеческий опыт и даже самое отвлеченное мышление осуществляется при ближайшем участии языка, оставить без внимания языковой аспект конституирования художественных смыслов не представляется возможным.

В связи с этим возникает задача определить тот способ, которым в данном случае язык надстраивается над смысловым сводом. По-видимому, если речь идет о выходе научной мысли в интертекстуальное пространство литературы в целом, где имеется особенно существенное различие между миром смыслов и миром их экспликаций, в процессы функционирования языка неизбежно включаются дискурсивные процессы, представляющие собой уже коммуникативное явление, образующее «единство языковой формы, значения и действия и включающее в себя социальный контекст» (Арутюнова 1990: 136−137). Таким образом, определив в качестве предмета исследования ХКМ, мы неизбежно приходим к художественному дискурсу, рассматриваемому, с одной стороны, как поле функционирования языковых единиц, с другой — являющемуся речемыслительным процессом.

Уместность дискурсивного подхода в нашем случае определяется тем, что при обращении к нему основное внимание уделяется не связному, завершенному тексту и принципам его устройства, а разноуровневым семантическим единицам, анализ которых позволит выявить механизмы, устанавливающие связь между языковой сферой и самой сущностью культуры, мыслимой как совокупность символических систем, порожденных человеком в процессе его деятельности.

Дискурс, одной стороной обращенный к языку, а другой — к сознанию и ментальным процессам участников художественной коммуникации, не является оформленной и завершенной структурой. Он представляет собой выраженный в языке речемыслительный процесс и специфический способ организации речевой деятельности в сфере художественного. Анализ художественного дискурса не предполагает поиска художественной истины или оценки эстетических качеств литературных произведений. Его цель не интерпретация, а скорее формализация разнородных художественных смыслов, появлявшихся в интертекстексте какой-либо национальной литературы в процессе непрерывного движения художественной мысли во времени. В этом смысле дискурс образует особое пространство, в котором обретают языковую форму не столько результаты познания, сколько (в терминологии М. Мамардашвили и А. Пятигорского) «явления сознания», то есть даже те объекты, которые в принципе не могут быть познаны и/или вообще не существуют в реальном мире. Анализируя художественный дискурс, мы получаем представление не о явлении или предмете реальной действительности, а об условиях, в которых о них говорится и думается, и о «свойствах этого говорения и думанья» (Мамардашвили, Пятигорский 1999: 32).

Попытка реконструкции художественного концепта Путь, предпринятая в главе 3 настоящего исследования, как раз и была нацелена на описание условий и свойств «художественного думанья и говорения» о пути.

Необходимо также подчеркнуть, что художественный дискурс, представляющий собой специфическую разновидность эстетической памяти, нельзя смешивать ни с текстом, ни с произведением. Однако, обращаясь к дискурсу, мы не упускаем из виду и язык как таковой, исследуя его не ради углубления наших представлений о системе, а ради познания носителя этого языка — человека.

Какими же в свете вышесказанного представляются взаимоотношения конкретного литературного произведения, художественного концепта, который может рассматриваться как универсальный художественный опыт, зафиксированный в культурной памяти, и ХКМ, представляющей собой некий эстетико-смысловой универсум? Каким образом авторское и читательское сознание «работает» с универсальным языком смыслов, единицей которого является художественный концепт? Подобные вопросы вполне закономерны, так как в настоящее время интерес исследователей очевидно смещается от формализованных (строевых) единиц текста к его имплицитным составляющим. Представляется, что суть такой работы заключается в интериоризации и перекодировании на язык авторского «Я» априорных художественных смыслов, носителем которых является именно концепт. Концепт же содержит в себе тот этнокультурно обусловленный эстетико-смысловой код, который позволяет адекватно воспринимать содержательную сторону произведения литературы и его эмоционально-оценочную информацию.

В каждом художественном тексте в латентном виде присутствует художественный концепт, сформированный ХКМ. Его роль в процессах порождения и восприятия художественных смыслов заключается в том, что он «возбуждает» определенную зону внутреннего художественного опыта субъекта, а также задает типовые свойства референта художественного высказывания, формируя при этом некое ассоциативно-смысловое ядро художественного впечатления. Вследствие этого в новых эстетических рамках происходит трансформация закрепившегося в эстетической традиции смысла. Это позволяет считать, что такая специфическая эстетическая реакция, как художественное переживание, возникает вследствие напряжения между существующими в латентной форме смысловыми составляющими концепта и их экспликациями в тексте.

По всей видимости, и создание, и рецепция текста происходит как столкновение нового творческого уникального видения и анонимных эстетико-смысловых блоков, в которых закреплена художественная суть всех предшествующих воплощений подобной идеи. Таким образом, именно концепт не дает художественной мысли оторваться от почвы традиции и, с другой стороны, конденсируя в себе самое ценное из вновь образующихся отдельных художественных высказываний, обогащается сам.

Изложенное представление о специфике процессов в сфере художественного позволяет не только расширить наши представления о сущности художественной коммуникации, но и обосновать наличие еще одной функции эстетической традиции, которая наряду с такими, уже неоднократно описанными, как накопление, сохранение и трансляция художественных смыслов, играет огромную роль при их порождении и восприятии. Эта функция может быть названа креативной, поскольку именно в процессе смыслового взаимообмена между отдельными художественными высказываниями и таким эстетико-смысловым образованием, являющимся «носителем» национальной эстетической традиции, как ХКМ, зарождаются и развиваются новые художественные идеи и образы и осуществляется переход от априорных художественных смыслов к индивидуальным.

Все вышесказанное позволяет считать, что актуальность диссертации определяется отсутствием специальных исследований, посвященных языковому и когнитивному изучению художественного образа мира в коллективном сознании лингвокультурного сообщества, а также необходимостью дальнейшего осмысления процессов порождения и восприятия субъектом художественных смыслов и шире — углубления наших представлений о человеческом сознании и его способности обобщать и категоризировать свои представления о действительности.

Объектом исследования является неопределенное, но репрезентативное множество рассеянных в интертекстуальном пространстве русской литературы и объединенных тематически художественных высказываний, образующих в своей совокупности художественный дискурс.

В качестве предмета исследования рассматривается совокупность ментальных объектов, художественных концептов, образующая ХКМ русской литературы и отражающая смысловые и ценностные доминанты коллективного художественного сознания.

Гипотеза исследования заключается в следующем. Если подвергнуть смысловому и аксиологическому анализу достаточно представительное множество рассеянных в интертекстуальном пространстве русской литературы генетически тождественных художественных высказываний и выявить в них инварианты смысла, представится возможность описать некоторый обобщенный художественный смысл, утративший свою знаковость и превратившийся в качественно новое, принадлежащее сознанию смысловое образование — художественный концепт. Совокупность таких концептов, представленных в той или иной форме в индивидуальном сознании и коллективном бессознательном, может быть рассмотрена как концептосфера — художественная картина мира русской литературы. Выявление механизмов ее формирования и определение структуры даст основания сформулировать принципы взаимоотношений индивидуального и универсального, обусловленного национальной эстетической традицией в процессах порождения и восприятия художественных смыслов.

Цель работы заключается в определении лингвокогнитивных основ исследования интертекстуального пространства русской литературы и последующей разработке теории ее художественной картины мира (ХКМ), которая рассматривается, с одной стороны, как составляющая коллективного сознания носителей национальной культуры, а с другой — как когнитивный уровень языковой способности личности.

Гипотеза и цель исследования определили необходимость решить следующие задачи:

— обосновать представление о ХКМ как о системе смысловых, эстетических и эмоционально-оценочных комплексов, представленных в сознании на языковом и дознаковом уровне;

— разработать процедуру выявления ее структурных единицхудожественных концептов;

— на основе различающихся содержательных и формальных признаков определить типы художественных концептовисследовать смысловые и эмоционально-оценочные составляющие некоторых художественных концептоввыявить среди этих составляющих те, которые являются культуроспецифичными (обусловленными национальной эстетической традицией),'.

— изучить лингвокогнитивную природу механизмов порождения и восприятия художественных смыслов;

— обосновать существование особого языкового пространства, художественного дискурса, в рамках которого составляющие художественного концепта обретают языковую форму;

— проиллюстрировать предлагаемый культуроцентрированный подход к исследованию взаимодействия языка и мира художественных смыслов примерами «текст-концепт отношений», имеющих дискурсивную природу.

Для решения названных задач были применены следующие методы: типологический, который заключается в выявлении базовых смысловых и эмоционально-оценочных составляющих художественных концептовфеноменологический, позволяющий рассматривать концепт как интенциональный объект в сознании субъекта и коллективном сознании лингвокультурной общностиметод концептного анализа, суть которого сводится к описанию языковых реализаций концепта и реконструкции на этой основе его содержанияметод сопоставления генетически тождественных художественных высказываний.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые на основе современных научных представлений о взаимоотношениях языка и сознания ставится и решается задача выявления и комплексного изучения особого интенционального образования, художественной картины мира русской литературы, в котором воплощены результаты духовной деятельности человека в сфере художественного, и которое представляет собой центральную область национальной художественной культуры. Результаты исследования дали основания определить имеющую когнитивную природу смыслообразующую единицу ХКМ — художественный концепт, а также описать структуру и границы такого специфического языкового образования, как художественный дискурс.

На защиту выносятся следующие положения.

1. В коллективном сознании лингвокультурного сообщества и в индивидуальном сознании представителей той или иной культуры существует исторически сложившийся специфический образ мираего художественная картина, являющая собой наиболее глубокий слой художественной традиции и отражающая результаты духовной деятельности людей, их коллективный художественный опыт.

2. Художественная картина мира представляет собой совокупность особых когнитивных структур, представленных в той или иной форме в индивидуальном сознании и коллективном бессознательном и являющихся по своей сути художественными концептами.

3. Содержание художественного концепта может быть установлено путем исследования сформированного интертекстуальным пространством русской литературы и упорядоченного на основе тематического принципа некоторого репрезентативного множества генетически тождественных художественных высказываний.

4. Смысловые составляющие художественного концепта эксплицируются в тексте посредством языка. Однако если речь идет об исследовании образований более масштабных, чем текст, в процессы функционирования языка неизбежно включаются дискурсивные механизмы.

5. Изучение таких «осложненных» языковых процессов только в аспекте лингвистики не представляется достаточным. Адекватное представление о взаимоотношениях слова и стоящего за ним художественного смысла предполагает привлечение данных когнитивистики.

6. Взаимоотношения конкретного литературного произведения и ХКМ могут рассматриваться как осуществляемый субъектом процесс интериоризации и лингвокогнитивного перекодирования на язык «внутреннего Я» априорных художественных смыслов, носителем которых является именно концепт.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что проведенное комплексное лингвокогнитивное изучение дискурсивной природы художественных смыслов позволяет наметить новые направления в исследовании речемыслительной деятельности человека в сфере художественного, в изучении проявлений универсального во внутреннем смысловом пространстве личности, в описании семантики «возможных миров» и в выявлении новых образов познания и систем репрезентации знаний. В исследовании предложен понятийный аппарат, позволяющий более адекватно прослеживать процессы конституирования смыслов в различных сверхтекстовых художественных образованиях, таких как литературное направление, тот или иной временной срез в развитии литературы, творчество того или иного писателя и т. п.

Практическая значимость работы обусловлена тем, что полученные в ней результаты могут помочь в осмыслении таких теоретических проблем, как взаимоотношения языка и культуры, изучение роли языка в процессе формирования художественного мировидения социума, восприятие эстетической информации литературного произведения инокультурным реципиентом, влияние национальной художественной традиции на порождение художественных феноменов. Предложенный подход и осуществленные в работе конкретные исследования могут использоваться в теоретических курсах по общему языкознанию, лингвистике художественного текста, лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, этнопсихолингвистике, в спецкурсах по когнитивным и герменевтическим аспектам лигвистики. Они могут также служить базой для создания новых теоретических и практических учебных курсов, таких как «Русская литература в контексте национальной эстетической традиции», «Русская литература и ментальность», позволяющих пересмотреть традиционные подходы к презентации художественного текста в той или иной (прежде всего инокультурной) аудитории.

Материалом исследования послужили произведения русской литературы Х1Х-ХХ веков, большинство из которых могут считаться прецедентными по отношению к представителям отечественной культуры.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в виде докладов и сообщений на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях: Международная научно-практическая конференция «Международное академическое сотрудничество на рубеже тысячелетий: проблемы и перспективы» (Тверь, 1999) — Международная научно-практическая конференция «Русистика и современность» (Санкт-Петербург, 1999) — Международная научная конференция «Современное гуманитарное знание как синтез наук» (Санкт-Петербург, 1999) — Межвузовская научно-методическая конференция преподавателей и аспирантов (Санкт-Петербург, 1999) — Международная научная конференция «История и филология: проблемы научной и образовательной интеграции на рубеже тысячелетий» (Петрозаводск, 2000) — Международная научная конференция «КоБэхса 01отисепз1а» (Оломоуц, 2000) — Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, 2001) — Межвузовская научно-методическая конференция преподавателей и аспирантов (Санкт-Петербург, 2001) — Всероссийская научная конференция «Русский язык на рубеже тысячелетий (Санкт-Петербург, 2001) — Международная научно-практическая конференция «Русский язык как иностранный: специфика описания, теория и практика преподавания в России и за рубежом» (Москва, 2001) — Международная научно-практическая конференция «Русистика и современность» (Санкт-Петербург, 2001) — Международная научно-практическая конференция «Современная русистика: проблемы, пути решения» (Санкт-Петербург, 2002) — Всероссийская научно-методическая конференция преподавателей и аспирантов (Санкт-Петербург, 2002) — Всероссийская научнометодическая конференция преподавателей и аспирантов (Санкт-Петербург, 2003) — Конгресс Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы «Русское слово в мировой культуре» (Санкт-Петербург 2003).

Содержание работы отражено в 25-ти опубликованных статьях и в монографии «Художественная картина мира и мир художественных текстов».

Структура работы. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, списка источников и списка использованной литературы (294 наименования).

выводы.

Одним из основных свойств художественного текста следует считать то, что он неизбежно «вбирает» в себя многообразный человеческий опыт и всегда соотносит нарративную семантику с миром общекультурных ценностей и с той или иной ХКМ. Вследствие этого существующие вне текста смыслы оказывают влияние на все уровни его информации.

Поскольку ХКМ является латентной интенциональной формой существования художественных смыслов, а любой смысл всегда получает языковое выражение, в настоящее время возникла задача определить тот способ, которым в этом случае язык надстраивается над смысловым сводом. Если речь идет о выходе научной мысли в интертекстуальное пространство литературы в целом, результаты исследований чисто языковых средств выражения и фиксации смыслов, символических по самой своей природе, оказываются не совсем адекватными объекту. Определив в качестве предмета исследования ХКМ, необходимо обратиться к художественному дискурсу, с одной стороны, представляющему собой поле функционирования языковых единиц, с другой стороны, являющемуся речемыслительным процессом.

Наиболее подходящей основой языкового исследования художественных смыслов, принадлежащих коллективному сознанию того или иного этнокультурного сообщества, представляется анализ дискурса — подход к сверхтекстовым смысловым образованиям, зародившийся в 60-х годах XX века во Франции. Этот подход рассматривает язык как базу дискурсивных процессов и необходимое условие возникновения смысла. Дискурс, по мнению основоположников названного метода, не имеет автора, существует вне нас, вокруг нас, через нас, задавая ограничения в отношении того, что нельзя сказать на ту или иную тему.

Опираясь на результаты названного направления исследований, художественный дискурс может быть определен как исторически сложившаяся и обусловленная художественной картиной мира специфическая форма языкового существования разнородных смыслов, представляющая собой пространство рассеянного множества художественных высказываний, упорядоченных на основе тематического принципа и детерминированных эстетически. В свою очередь, анализ художественного дискурса (АХД) следует понимать как исследование функционирования художественных смыслов в масштабе национальной эстетической традиции.

Описать границы художественного дискурса и попытаться определить его структуру оказывается возможным, если понимать взаимоотношения общего и частного в сфере художественного как процесс взаимного обогащения художественного высказывания и художественного концепта через промеэюуточное звенолейтмотив. Механизм подобного процесса может быть назван дискурсивным, поскольку, развиваясь на лингвистической основе, он определяет отношения между индивидуальными авторскими смыслами и смыслами, уже всегда имеющимся в ХКМ.

Художественный дискурс наделяет языковой формой специфический универсальный смысловой фонд, обладающий определенным набором эмоционально-оценочных компонентов и регулирующий наше речевое поведение в сфере художественного. О природе конкретного произведения мы можем судить только исходя из сложного поля дискурса, являющегося именно тем уровнем, на котором это произведение раскрывается во всем нестабильном комплексе своих связей.

Таким образом, поскольку дискурс представляет собой поле функционирования языковых единиц, анализ художественного дискурса следует признать лингвистической дисциплиной, целью которой является выработка методов извлечения смысла из продуктов художественной деятельности и установление связей между языковой сферой и областью эстетического.

Анализ художественного дискурса в предложенном в этом исследовании варианте не предполагает поиска художественной истины или оценки эстетических качеств литературных произведений. Его цель не интерпретация, а скорее формализация разнородных художественных смыслов, появлявшихся в интертекстуальном пространстве русской литературы в процессе непрерывного движения художественной мысли во времени.

На основании вышесказанного представляется логичным признать, что художественный дискурс следует рассматривать как некоторую сверхтекстовую языковую целостность, представляющую собой неопределенное множество высказываний, объединенных тематически на основе единой модальной установки.

Материал данного исследования показал, что имеются основания говорить о ввзаимопроникновении художественного и общекультурного дискурсов друг в друга и, как следствие, о специфике процессов концептуализации в масштабе национального общекультурного дискурса.

Наиболее наглядно проиллюстрировать названные процессы представляется возможным с помощью рамочных концептов, экспликация которых осуществляется на основе умопостигаемых признаков. Для этих целей был избран художественный концепт Историческая личность. Выбор именно этого концепта определялся тем, что в интертекстуальном пространстве русской литературы сложилась своя «художественная философия» истории, интерес к которой в последнее время заметно вырос.

Герои произведений литературы, имеющие реальных прототипов, занимают срединное положение между вымышленными и реальными объектами, что, несомненно, влияет на процессы восприятия, так как рецепция художественного смысла осложняется за счет идентификации с неким образом, сформированным в историческом и «наивно-мифологическом» контексте. Можно предположить, что осуществление такого сравнивания является составной частью механизма, порождающего художественное переживание. Исследование столь специфических художественных сущностей имеет немаловажное значение для изучения особенностей формирования особого интеллектуально-эмоционального блока информации, смысловое ядро и эстетический инвариант которого уже не могут считаться принадлежностью только ХКМ русской литературы, но представляют собой более глобальный ментально-культурный концепт.

Результаты проведенного исследования дают основания говорить о формировании в русской культуре и ментальности двух типов концептов под условным названием Историческая личность. Оба этих типа, как представляется, воплотили в себе особенности свойственных носителям русской культуры представлений о русском национальном характере.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подводя итоги вышеизложенному, необходимо еще раз подчеркнуть следующее.

При исследовании природы процедур, регулирующих и структурирующих порождение и восприятие художественных смыслов, мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью изучить многие ненаблюдаемые процессы и состояния человеческого сознания. Это дает нам возможность судить об особенностях такого неспецифического типа коммуникации, как коммуникация художественная.

Адекватная методология исследования художественных реалий предполагает, таким образом, обращение, в первую очередь, к сознанию, производящему и воспринимающему художественные смыслы, причем к сознанию, которое «может быть описано вне приурочивания этого сознания к определенному психическому субъекту, индивиду» (Мамардашвили, Пятигорский 1999: 44). Это намечает перспективы дальнейшего исследования «работы сознания» с надличностными эстетико-смысловыми комплексами уже в рамках философии (а не психологии) художественного в широком понимании этого слова.

Рассмотрение природы художественного с этих позиций предполагает также обращение к науке о системах репрезентации знаний и обработке информации, которая получила название когнитивной. Именно эта наука, исследующая специфику речемыслительной деятельности, дает нам представление о том, как взаимодействуют в человеческом сознании языковые значения и внеязыковые когнитивные структуры, являющиеся органической составной частью процессов речепорождения. Кроме того, данные когнитивистики позволяют получить информацию о механизмах образования и функционировании знаний, представлений и стереотипных оценок, которые характерны для целого этнокультурного сообщества, что, несомненно, может способствовать не только уточнению принципов описания определенной культуры, но и расширению наших представлений о когнитивном аспекте художественной речи. Именно «когнитивная парадигма» дает нам необходимые основания рассматривать художественную картину мира как когнитивный уровень языковой способности личности.

Обычно художественное творение рассматривают с точки зрения индивидуального и уникального в нем, опираясь, прежде всего, на личность творца. «Естественно исходить из того, что целостность структуры и композиция художественного текста обеспечивается, в конечном счете, единством стоящего за ним сознания» (Падучева 1996: 200). Конечно, постижение художественного смысла предполагает экспликацию авторской интенции, однако текст включен сразу в несколько систем: он связан и с действительностью, и с другими текстами, и с воспринимающим сознанием, которое не только осуществляет рецепцию информации, но и создает свой собственный воображаемый объект. Кроме того, текст существует в поле возникающих вокруг него интерпретаций, не только поясняющих его содержание, но и выявляющих его неявные, латентные смыслы. Все это вместе не позволяет считать текст принадлежностью индивидуального сознания, а заставляет посмотреть на него сквозь призму коллективного сознания определенного этнокультурного сообщества.

Работа коллективного сознания находит свое отражение в наиболее глубоких слоях художественной традиции, обретающих интенциональную форму существования в таком идеальном образовании, как ХКМ, представляющем собой центральную область художественной культуры.

В системе координат этой определенным образом структурированной совокупности художественных констант осуществляется зарождение и реализация художественного замысла и последующее его восприятие читателями. Взаимоотношения ХКМ и конкретного текста могут рассматриваться как адаптация центральной области художественной культуры к конкретно-историческому литературному процессу или к мировидению отдельного автора.

Художественная картина мира представляет собой особое пространство, имеющее, как и всякое пространство, три измерения: семантическое (сфера концептуализации значений и смыслов), прагматическое (в котором концептуализируются интенции, оценки и эмоциональные реакции) и коммуникативное (в рамках которого осуществляется особый тип коммуникации — коммуникация художественная).

ХКМ — это система специфических «художественных пресуппозиций». Трудность при ее исследовании заключается в том, что она не имеет внешних знаковых проявлений и не дана нам в непосредственных ощущениях. Однако она обнаруживает себя в особом языковом пространстве, которое может быть определено как художественный дискурс. Исследование именно этого феномена способно предоставить нам возможность выявить лингвистические основы культуроцентрированного подхода к миру художественных текстов.

Дальнейшее исследование структуры и функций ХКМ представляется очень перспективным, так как оно позволит не только получить представление о содержании национальной художественной культуры, но и описать координаты духовной деятельности человека в целом.

Среди множества возникающих в связи с этим проблем наиболее важными являются такие проблемы, как исследование взаимосвязей между ментальностью, языком, мышлением и чувственно-эмоциональной сферойописание запечатленного в литературных текстах художественного опыта народа (фактически описание типового для данной национальной культуры референта художественных высказываний) — выработка универсальной синтетической точки зрения на процессы, происходящие не только в пространстве русской литературы, но и искусства в целом, и отражающие его особенности как явления национально-специфическогоизучение соотношения языка и художественной реальности, с одной стороны, и языка и художественной способности языковой личности, с другой, на основе понимания языка как системы воплощения духовных и эстетических ценностей. Особого внимания требует изучение взаимоотношений конкретного литературного произведения и ХКМ с целью выявления ее элементов, в первую очередь определяющих возникновение эстетической реакции на смысловую ткань конкретного текста. Это может способствовать более глубокому пониманию механизмов порождения художественных смыслов, так как создание произведения, по всей вероятности, осуществляется на фоне столкновения нового творческого уникального видения и неких эстетико-смысловых комплексов, в которых закреплена художественная суть всех предшествующих воплощений подобной идеи. Специфика сознания в том и заключается, что наше мышление, сталкиваясь с чем-то новым, с необходимостью стремится не только осознать структуру этого нового, но и соотнести ее с привычными категориями. Ю. М. Лотман всегда считал, что «чем отчетливее ощущает читатель общие художественные модели, на фоне которых функционирует данный текст, тем живее его чувство индивидуальности и неповторимости, возникающее от восприятия произведения как сложного сочетания выполнений и нарушений норм внеположенных тексту художественных языков» (Лотман 1998: 472).