Актуальность темы
Исследование взаимосвязей и взаимодействия литератур народов нашей страны всегда считалось актуальным. Актуально оно и сегодня, так как без исследования путей развития каждой национальной литературы невозможно создание многонациональной литературы нашей страны.
Великая литература не способна развиваться вне творческого взаимодействия с искусствами других народов, и те, кто думает возвысить свою родную литературу, утверждая, будто она выросла исключительно на местной национальной почве, тем самым обрекает ее даже не на «блестящую изоляцию», а на провинциальную узость и самообслуживание". [26−56].
Актуальность настоящего исследования обусловлена также и необходимостью осмыслить роль взаимосвязей поэзии Хетагурова и русских поэтов рубежа веков. Ликвидация этого «белого пятна» в исследовании творчества Коста Хетагурова поможет расширить границы русско-осетинских литературных отношений. Идеи, темы, мотивы, сюжеты, волновавшие Хетагурова и его русских поэтов-современников, злободневны и для нашего сегодняшнего тревожного времени, когда человек продолжает оставаться бесправным, беззащитным, когда одни утопают в роскоши, а другие прозябают в нищете. Так же было и в те далекие годы XIX в. Поэтому мысли и чаяния поэтов конца XIXначала XX в. близки нам, будоражат наше общественное сознание, помогают разоблачению антинародных явлений в нашей сегодняшней действительности.
Изучение взаимодействия и взаимовлияния литератур всегда способствовало скреплению дружбы между народами, поэтому обращение ученых к этой проблеме сегодня, когда происходит разжигание национальной розни в разных местах нашей страны, особенно актуально.
Литературоведами, критиками, писателями сделано немало для исследования творчества великого осетинского поэта, прозаика, драматурга, художника и общественного деятеля Коста Левановича Хетагурова, выявления связей его наследия с русской классикой. Написано множество статей, очерков, монографий и т. д. 2],[9],[43],[57],[73],[107],[119].
Так, А. Малинкин, П. Клементьев, Б. Цаголов, Л. Семенов, А. Проселкин, Д. Гиреев раскрыли связи поэзии К. Хетагурова с поэзией М.Ю.ЛермонтоваН.Джусойты, В. Корзун, Г. Кравченко, Д. Мамсуров, А. Алборов, В. Черткоев, Л. Семенов выявили взаимодействие поэзии К. Хетагурова с поэзией Н. А. Некрасовасвязи поэзии А. С. Пушкина с поэзией К. Л. Хетагурова определили В. Корзун, Х. Ардасенов, А. Гулуев, С. Габисова, Б. Кандиев, Л.Семенов. Хотя к исследуемой нами проблеме («Поэзия К. Хетагурова в контексте русской поэзии рубежа веков»), как видим, никто из названных ученых не обращался, мы считаем необходимым коротко остановиться на трудах наиболее известных из них.
Один из первых исследователей творчества К. Хетагурова А. Малинкин при анализе его поэзии обратил внимание на то, что «образ матери у него, как у Некрасова, любимого поэта Коста, проходит через все творчество». [73−9].
А об отношении К. Хетагурова к русской литературе литературовед заявляет, что «Коста тяготел к русской классической и демократической литературе и здесь нужно искать истоки влияния на формирование его таланта». [73−28].
Такого же мнения придерживается проф. М. С. Тотоев, который свой труд хотя и посвятил исследованию истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в пореформенный период, но много внимания уделил анализу творчества Коста, взаимосвязям его с русской литературой.
Так, выявляя влияние идей русских революционных демократовЧернышевского, Добролюбова, Герцена, Некрасова на Коста, М. С. Тотоев заметил, что «под сильным воздействием революционно-демократического творчества Некрасова им написана яркая обличительная поэма „Кому живется весело“ (Подражание Н.А.Некрасову), в которой он разоблачает произвол, чинимый над горцами представителями царской администрации Терской области». [119- 129] Влияние идей Чернышевского на Коста критик обнаружил в его пьесе «Дуня», где показан образ русской девушки, покинувшей родительский дом, чтобы приобщиться к трудовой жизни и самостоятельно распоряжаться своей судьбой.
Прав М. С. Тотоев, сказав, что «передовой русской культурой Коста интересовался постоянно и весьма живо, так как в произведениях русских писателей он находил много созвучного своим заветным думамему были близки их мотивы о тяжелой доле и бесправном положении женщин, о печальной судьбе прогрессивного писателя» [119−131]и т.д.
Значительный вклад в изучение отношений Коста к русской культуре внес и профессор Л. П. Семенов, который в своем труде указал, что «основоположник осетинской художественной литературы, глубоко самобытный национальный поэт, Коста Хетагуров на протяжении всей своей жизни обнаруживал широкий интерес к русской культуре». [107- 14].
Далее исследователь приводит способствующие этому благоприятные обстоятельства: «Коста с малых лет овладел русским языком и уже в ученические годы ознакомился с русской классической литературой. Его мировоззрение слагалось под воздействием идейных взглядов великих русских революционеров-демократов Чернышевского, Добролюбова и Некрасова. Ему близка была реалистическая поэзия Грибоедова, Крылова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова». [107- 14].
По мнению Л. П. Семенова, «изучение их (русских классиков — Н.Д.) богатого литературного наследия способствовало расширению его кругозора и росту его художественного мастерства». [107−20].
Исследователь правильно указывает на те моменты, что больше всего привлекали Хетагурова в творчестве этих писателей: «ему были близки гражданские мотивы Пушкина, Лермонтова и Некрасова, их высказывания о поэте и об его отношении к окружающему обществуих взгляды на то, что поэт должен „глаголом жечь сердца людей“, что его голос должен звучать „как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных“, что поэт гражданином быть обязан», — находили отзвук в его душе. Его внимание привлекали превосходные описания быта горцев и картины природы Кавказа, так часто встречающиеся у Пушкина и Лермонтова". [107−21].
Со многими русскими писателями (Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Гоголь, Островский), как замечает Семенов, роднит Коста и мотив о положении русской демократической интеллигенции в конце XIX века. В этом исследователь убеждается при анализе стихотворений К. Хетагурова «За заставой», «На свежей могиле» и неоконченной поэмы «Чердак».
В работе Л. П. Семенова наибольшее внимание уделено определению степени воздействия на Коста Н. А. Некрасова. Исследователь выявил, какие нравственные и эстетические ценности, заложенные в поэзии Н. А. Некрасова, привлекали К.Хетагурова. И здесь критик отметил, что «очень близка была Коста поэзия «мести и печали» Некрасова с ее мотивами тяжелой доли трудового русского народа.
С некрасовскими стихотворениями перекликаются стихотворения осетинского поэта — «Песня бедняка», «На смерть горянки» и другие. Подобно Некрасову, с такою глубиною и правдивостью описавшему в знаменитом стихотворении «Орина, мать солдатская» «горькую долю русского солдата и его одинокой матери, Коста со скорбью и любовью описал судьбу молодого горца, отданного в солдаты, и его несчастной матери („Солдат“)». [107−23].
Влияние некрасовской лирики на Коста Л. П. Семенов обнаруживает и в поэме «Кому живется весело», имеющей подзаголовок: «Подражание Н.А.Некрасову». «Поэма эта совершенно оригинальна по содержанию», -считает Л. П. Семенов. — Коста клеймит в ней кавказских администраторов и чиновников-бюрократов, угнетавших бесправный народ, но в стихотворном размере, в стиле поэмы видна преемственная связь с Некрасовым, как автором знаменитой поэмы «Кому на Руси жить хорошо». [ 107−23−24].
Затрагивая в своей монографии вопрос «о тесной связи» Коста с русскими демократами, исследователь заметил, что «осетинского поэта роднит с русскими революционными демократами тема о взаимоотношениях поэта и общества (ср. стихотворения Некрасова „Поэт и гражданин“ и Коста „Друзьям-приятелям“), о женской доле („Мороз, Красный нос“, „Фатима“ — тех же авторов), думы о родине („Родина“, „Не верь, что я забыл родные наши горы“), любовь к детям („Жалоба ребенка“ Добролюбова, „Крестьянские дети“ Некрасова, цикл стихотворений Коста о детях на осетинском языке), интерес к фольклору». [107−56].
В выявление связей К. Л. Хетагурова с русской литературой внес значительный вклад и В. Корзун. Как и прежние критики до него (А.Малинкин, М. Тотоев, Л. Семенов), В. Корзун указывает, что «Коста изучал произведения Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Крылова, Гоголя и Островского, Некрасова, Кольцова и Плещеева.
Коста приветствовал родоначальника новой русской литературы А. С. Пушкина, назвав его «сладкозвучным. певцом». В своих произведениях, статьях и письмах он часто цитирует многих русских и иностранных поэтов и писателей. Позднее он станет поклонником Чехова и восторженно встретит ранние произведения Горького". [57- 17] В. Корзун определил широкий интерес К. Хетагурова не только к русской литературе, но и зарубежной, заметив: «Коста были хорошо знакомы лирика и пьесы Шиллера, трагедии Шекспира, произведения Гёте и других классиков мировой литературы». [57- 17].
И К. Л. Хетагуров, по мнению критика, был пленен не только русской литературой, но и русской классической музыкой: «Он высоко ценил музыку Глинки, Чайковского и композиторов «могучей кучки».
Кстати, В. Корзун указывает и на связь Коста и Надсона, заметив: «В то же время Коста испытал влияние стихов Надсонаи это в дальнейшем сказалось на его собственном творчестве». [57- 17].
К сожалению, нам неясно, что хотел сказать этим коротким заявлением исследователь, так как он не раскрыл, как повлияла поэзия Надсона на Хетагурова, поэтому, на наш взгляд, его не стоит комментировать.
Наибольший вклад в изучение вопроса об отношении Коста к русской культуре внес известный литературовед, писатель, критик, профессор
Н.Г.Джусойты, который справедливо считает, что «даже самое великое и самобытное дарование не может избежать общелитературного влияния предшествующей литературы». [43−301].
Прав Н. Г. Джусойты. Действительно, у К. Л. Хетагурова было много источников для обогащения его поэзии революционными мотивами и «красивостями», присущими поэзии и Фета, и Полонского, и К. Случевского, и К. Фофанова и многих других поэтов, являющихся современниками Коста.
Исследователь, вступив в полемику с поэтами Т. Епхиевым и И. Сельвинским, вполне объективно не соглашается с их заявлением о том, что слабость некоторых стихотворений Коста Хетагурова объясняется влиянием на него Надсона, т.к. и Коста, и Надсон замечательные поэты, в чьих поэзиях мотивы печали и тоски были рождены несносными условиями окружающей жизни. Коста, как и Надсон, «будучи человеком своего безвременья., не мог быть совершенно свободен от господствовавшего в современной ему поэзии стилистического потока. В стилистическом оформлении ряда тем (усталости, скорби из-за отсутствия революционного дела и т. д.) он во многих стихотворениях бесспорно перекликался с Надсоном. Но нет необходимости преувеличивать значение этих стихотворений или объяснять их отрицательным влиянием Надсона», [43−301] - считает Н.Джусойты.
И далее, опровергая мнение И. Сельвинского [228−235]по факту наличия в поэзии К. Хетагурова мотивов тоски, безысходности влиянием С. Надсона, а также «красивостей», якобы чуждых всему его (Коста — Н.Д.) душевному строю, например, «аккорд», «ланиты», «жертвенник», «бокал» и т. д., Н. Джусойты заявляет, что «трудно представить себе вообще поэта, который бы писал стихи с чуждой его духу природой. Таких поэтов не было на свете». [43- 156].
В отношении высказываний И. Сельвинского хотелось бы отметить, что мы больше согласны с ним тогда, когда он указывает на «вязкую атмосферу безвременщины», которая способствовала созданию пессимистического настроения у Коста.
Полезно сказать несколько слов и о «красивостях», чуждых, по мнению И. Сельвинского, душевному строю Коста. Нам непонятно, а почему, собственно говоря, красивости не должны быть присущи Коста? Ведь Хетагуров, как указывает сам критик, «спустился с Кавказских гор на великую русскую равнину» не только для того, чтобы призвать все молодое, сильное, свободолюбивое, свободомыслящее к борьбе за свое освобождение". Общеизвестно: став студентом Петербургской академии художеств, Коста подвергся влиянию не только свободолюбивых идей Чернышевского, Добролюбова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, как заявляли исследователи до сих пор, избегая сравнить множество стихотворений К. Хетагурова со стихами Полонского, Фета, Апухтина, Случевского, Фофанова и других современников осетинского поэта. А без этого невозможно создать целостную картину связей Коста с русской литературой. Желанием восполнить этот пробел в какой-то степени вызвано наше обращение к указанной теме исследования: «Поэзия К. Хетагурова в контексте русской поэзии рубежа веков».
Отрадно отметить, что Коста был пленен не только русской классической литературой, но и живописью известных русских художников. Прекрасно владея кистью, он впитал в себя мастерство Крамского, Перова, Репина и других живописцев. Коста, как мы уже заметили, был очарован и русской классической музыкой. Например, Чайковского, смерть которого его глубоко потрясла, о чем говорит стихотворение «Памяти П.И.Чайковского», где он призывает народ оплакать своего гения, чья стройная, чарующая лира разбита".
Но вернемся к мнению Н. Джусойты о взаимосвязях Коста и Надсона. Пытаясь выявить «так называемое влияние Надсона на Коста», этот исследователь, сравнив «самое мрачное», по его мнению, стихотворение Коста «Тяжело, как тюрьма, жизнь постыла.» и стихотворение Надсона «Мне снился вещий сон», приходит к выводу, что у Надсона «такой энергии выражения», как у Коста, «никогда не было. Пафос лирики Надсона с самого начала его творческого пути был отравлен сознанием своего душевного бессилия при желании борьбы.». [43- 158].
Позволим здесь не согласиться с Н. Г. Джусойты, так как уже в стихотворении «Вперед» (1878) шестнадцатилетнего Надсона его лирический герой смело призывает забыть «свои страданья» во имя будущего («сиянье зари, блеснувшей в тьме ночной», т. е. во мраке жизни народа, не бояться трудностей, быть уверенным в своих силах. О том, что герой призывает к действию, подчеркивается повелительными словами: «вперед», «забудь», «не отступай», «борись», «иди», «буди»):
Вперед, забудь свои страданья, Не отступай перед грозой, Борись за дальнее сиянье Зари, блеснувшей в тьме ночной!
Иди, не падая душою, Своею торною тропой, Встречая грудью молодою Все бури жизни трудовой. Буди уснувших в мгле глубокой, Упавшимруку подавай И слово истины высокой В толпу, как луч живой, бросай.
Или еще:
Я смело мчусь по гребням волн На грозный бой с глубокой мглою!
Не весь я твой — меня зовут.").
Приведем еще одно стихотворение Надсона, которое тоже служит подтверждением, что поэт не всегда чувствовал себя бессильным: И рад я страданью за то, что страданье Сказалось любовью, и в силах опять.
Я песней моею людское сознанье К свободе, к любви и к труду пробуждать.
В минуты унынья, борьбы и ненастья") Но мы солидарны с Н. Г. Джусойты, когда он выражает свое несогласие с критиками (Л.Семенов, В. Корзун, И. Сельвинский), объясняющими «слабые стороны лирики Коста. влиянием Надсона и пренебрежительно относящимся к его стихотворениям, написанным на русском языке». [43- 165] Мы полностью согласны с Н. Г. Джусойты и тогда, когда он указывает, что, несмотря на различие демократизма Коста и Надсона, «противопоставлять их нет смысла. Тем более, что общность настроения и поэтики в пределах одной темы (личная судьба) у обоих поэтов очевидна. Но она объясняется совпадением настроений поэтов в одинаковых ситуациях, общностью их безвременья и некоторых черт их биографии». [43- 165].
Прав Н. Г. Джусойты. В судьбах и взглядах К. Хетагурова и С. Надсона много общего.
На наш взгляд, пренебрежительно относиться к стихам гениального поэта Коста только потому, что они написаны на русском языке, — нелепо. Поэтому мы полностью согласны и с известным исследователем Х. Н. Ардасеновым, сказавшим: «Трудно переоценить роль произведений Коста, написанных на русском языке. Они обогащают его творчество новыми мотивами и образами, полнее раскрывают мировоззрение, идейный облик поэта. Невозможно представить К. Хетагурова и осетинскую литературу без того, что создано им на русском языке». [9- 147].
Как и вышеназванные критики, Х. Н. Ардасенов подчеркивает благоговение К. Хетагурова перед русскими поэтами и писателями, деятелями искусства: Пушкиным и Лермонтовым, Грибоедовым и Островским, Тургеневым и Горьким, Глинкой и Чайковским. «Русская литература покорила Коста своими революционными идеями, народностью и гуманизмом. В творчестве классиков русской литературы ему были созвучны устремленность в будущее, призыв к свободе, любовь к народу», [9−113]- заметил Х. Н. Ардасенов.
По мнению исследователя, для Коста был особенно дорог М. Ю. Лермонтов, которого он назвал «предвестником желанной свободы» и посвятил ему два стихотворения — «Перед памятником» и «Памяти М.Ю.Лермонтова». Опираясь на воспоминания профессора Б. М. Городецкого, который был лично знаком с Коста, Ардасенов пришел к выводу, что «Хетагуров знал и любил русскую классику, но с не меньшим вниманием следил за развитием современной литературы». [9- 113].
В этом Городецкого убедило мнение К. Хетагурова о прочитанном им рассказе М. Горького «Коновалов», в котором он обнаружил новаторство писателя в создании новых для русской и мировой литературы положительных типов.
Выявив близость Коста к Горькому, исследователь установил, что «некоторые образы Коста по своему романтическому, непримиримо бунтарскому духу (например, образ героя поэмы «Перед судом»), созвучны образам героев революционно-романтических произведений М. Горького «Песня о Соколе» и «Песня о Буревестнике». [9- 114−115].
По мнению Ардасенова, «русскую классику Коста рассматривал как вечно живой источник прогрессивных и революционных идей, воздействующих на ход развития общества, помогающих народу в борьбе за свободу, за лучшее будущее, тогда как буржуазные либералы выхолащивали ее идейную сущность». [9- 144].
Справедливо Ардасенов указывает и на то, что «развивая традиции Пушкина, Лермонтова, Некрасова, К. Хетагуров создал образ поэта-обличителя, поэта-борца» (стихотворения «Я не поэт», «Завещание»).
А, сравнив поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» и К. Л. Хетагурова «Кому живется весело», имеющую подзаголовок «Подражание Некрасову», критик установил их сходство, которое проявилось у Коста, как и у Некрасова, «в острой сатирической форме произведения, в ее проблематике и, наконец, в позиции автора». Но дальше Ардасенов заметил, что хотя «Коста позаимствовал из поэмы H.A. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» две строки («В каком году — рассчитывай, В какой земле — угадывай.»), «нет ничего общего в сюжете и композиции произведений, в основном замысле Коста и Н. А. Некрасова. Но общим в поэмах, кроме формы стиха и некоторых других деталей, является ненависть великих поэтов к эксплуататорам, «правителям-грабителям», к помещикам, чиновникам, ко всем тунеядцам и сочувствие и любовь к трудовому народу». [9- 144].
Ардасенов также обратил внимание на то, что «в таких стихотворениях, как „Додой“, „Тревога“, „Без пастуха“, „Солдат“, „Друзьям-приятелям и всем, кто надоедает мне слезоточивыми советами“ и многих других Коста Хетагуров продолжает и развивает боевые традиции русской сатирической поэзии XIX века (Салтыкова-Щедрина, Некрасова и др.)». [9- 145].
В исследование влияния русской литературы на К. Л. Хетагурова определенный вклад внес и В. Д. Абаев, который одну из глав своей книги «Коста Хетагуров и его время» назвал «М.Горький и К. Хетагуров», где подчеркнул, «что «Эти писатели-современники, наделены многими сходными чертами. Их обоих не баловала жизнь, особенно сурово относящаяся к Хетагурову в первые годы XX столетия, большую часть которых, он, уже надломленный, провел в больнице. При жизни Горькому и Хетагурову не довелось встретиться, но они были очень близки друг другу во взглядах и творческих замыслах и нередко перекликались». [1−141].
Творческую и духовную общность между Горьким и Хетагуровым В. Д. Абаев видит в том, что «в своей освободительной борьбе за свободу и счастье народов как Горький, так и Хетагуров не изменяли своим идеалам и оставались им верны до конца». [1−141].
По мнению исследователя, «роднят его (Коста — Н.Д.) с гениальным пролетарским писателем Горьким, автором «Песни о Соколе» и «Песни о Буревестнике» и то, что, как и Горький, «Коста Хетагуров был пламенным глашатаем революционно-демократических идей, непримиримым борцом за социальную справедливость». [1−141].
Как и предшествующие критики, В. Д. Абаев считает, что «как писатель,.
Хетагуров вырос на передовой русской культуре, сформировался под влиянием идей Герцена и Чернышевского, Добролюбова и Некрасова. Коста хорошо понимал, что устами этих просветителей, по выражению Герцена, говорит Русь мучеников, Русь рудников, Сибири и казематов, Русь Пестеля и Муравьева, Рылеева и Бестужева. Являясь верным сыном своего народа, Коста закалился в огне политической борьбы против царизма, в искании новых форм общественного развития. Он целиком был поглощен процессом борьбы прогрессивных сил с реакционными". [1−149].
Далее, заканчивая исследование о влиянии русской классики на К. Хетагурова, В. Д. Абаев делает вывод о том, что, «хотя основой формирования творческой личности Коста явилось наследие его великих предшественниковрусских классиков, это влияние только обогатило Коста, не поглотив и не заглушив его индивидуальности. При всей своей любви к Пушкину, Лермонтову и, особенно, Некрасову, Коста остался вполне самобытным поэтом». [1−164].
Созвучны эти выводы В. Д. Абаева с выводами В. И. Абаева, крупного ученого, широко известного не только в нашей стране, но и за ее пределами. Исследователь отметил, что «Коста одним взлетом достиг чистоты, силы и ясности подлинного мастера. Как удалось Коста осуществить такое „чудо“? Несомненно, помимо исключительной одаренности, ему помогло отличное знакомство с русской литературой, русскими классиками. У них он учился. Без Пушкина, без Лермонтова, без Некрасова Коста был бы невозможен. Это они помогли ему, минуя младенческие ступени литературного развития, сразу выразить сокровеннейшие думы и чаяния осетинского народа в зрелых и законченных поэтических формах». [2−545].
Как видим, все перечисленные исследователи, отмечая роль передовой русской литературы и искусства в формировании таланта К. Хетагурова, указывали в основном на Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Чернышевского, Островского, Салтыкова-Щедрина, Герцена, Добролюбова. А сравнительный анализ поэзии Коста с русской поэзией рубежа веков пока никем не произведен.
В этом смысле представляется очевидной необходимость исследования характерных особенностей и закономерностей взаимосвязей поэзии русских поэтов рубежа веков и Коста Хетагурова.
И с этой точки зрения наше обращение к проблеме, которая в качестве самостоятельной литературоведением никогда не разрабатывалась, несомненно, заслуживает внимания и представляет особый научный интерес, так как в работе на основе сопоставления впервые осуществлено исследование взаимосвязей и взаимодействия поэзии К. Хетагурова с поэзией известных и малоизвестных русских поэтов конца XIX — начала XX в.: Я. П. Полонского, А. А. Фета, А. Н. Плещеева, Л. Н. Трефолева, А. Н. Апухтина, С. Я. Надсона, К. М. Фофанова и многих других.
Сравнительно-типологический анализ поэзии этих поэтов и К. Хетагурова позволил нам выявить, как много идей, тем, мотивов, сюжетов, поэтических образов русской поэзии нашли отзвук в поэзии основоположника осетинской литературы — Коста.
Методологической основой диссертации являются труды известных осетинских и русских исследователей, многие из которых названы выше.
Но наиболее значительный вклад в исследование проблемы взаимодействия и взаимовлияния национальных литератур внесли такие литературоведы, как Г. И. Ломидзе (Корни единства //Единство: Сборник статей о многонациональной советской литературе. — М., 1975) — И. Г. Неупокоева (История всемирной литературы: Проблемы системного и сравнительного днализа. — М., 1976) — Т. Чамоков (В созвездии сияющего братства. — М., 1976) — Ч. Г. Гусейнов (Формы общности советской многонациональной литературы. -М., 1978) — Д. Дюришин (Теория сравнительного изучения литературы. — М., 1979) — В. А. Шашин. Проблема взаимодействия советских национальных литератур. — Л., 1989) и многие другие.
По мнению Г. И. Ломидзе, «Плодотворное взаимодействие, взаимообогащение оказалось той притягательной, сплачивающей народы идеей, которая способствовала решительному преодолению национального отчуждения, выработке единых социальных и нравственных представлений, единого взгляда на коренные проблемы человеческого существования». 196−8].
А в другой своей монографии («Движение жизни и литературы: Современные проблемы соцреализма. — М., 1978) Г. И. Ломидзе подчеркнул, что «приобщение к опыту других наций — необходимое условие для лучшего уяснения собственной исторической сущности». [67−32].
Исследуя вопросы национальных литератур, И. Г. Неупокоева «классифицировала типы взаимосвязей как типологические — по сходству общественно-исторических обстоятельств и контактных, основанные на личном взаимодействии художников и проявлений их творчества». [81−21].
Ч.Г.Гусейнов, исследуя взаимосвязи национальных культур нашей страны, указал на их всеобъемлющий характер, который проявляется в том, что они «черпают не только из своих национальных истоков, но и из общесоюзной сокровищницы, то есть база, питающая и формирующая их, стала поистине всесоюзной, общенациональной, интернациональной». [40- 179].
Литературовед из братской республики Адыгеи, Т. Чамоков, акцентируя внимание на роли русского языка в развитии национальных литератур, констатирует: «Художественная традиция в литературах северокавказского региона создавалась благодаря приобщению национальных писателей к великому и могучему языку русского народа, открывающему широкие возможности познания опыта не только русской классики, но и всей мировой культуры». [124−7].
Большое внимание уделил межнациональным связям ученый П. Н. Берков. Причину обращения исследователя к этой теме Д. С. Лихачев объясняет так: «И это не случайно. Национальные культуры лучше всего раскрываются в своей самобытности, когда вступают в общение друг с другом. Национальная культура растет во взаимодействии с другими культурами, усваивая, перерабатывая, выбирая из этого чужого то, что отвечает внутренним ее потребностям». [13−11].
По мнению Беркова, «национальные писатели, в основном и главном, учитывают опыт советских и русских классических авторов в изображении социальных явлений, людей, их внутреннего мира, характера, взаимоотношений. Помимо того, что национальные писатели брали в русской литературе, у русских авторов, они черпали очень много также из мировой литературы в переводах на русский язык, а в ряде литератур — воспринимали непосредственно из первоисточников». [13−282−283].
Большой вклад в изучение взаимосвязей литератур внес В. А. Шошин, который считает, что «любая национальная культура в какой-то мере замкнута в пределах собственного опыта, и лишь заимствование, учет достижений других культур могут вывести ее за эти пределы. Межнациональное общение прежде всего ведет к объединению достижений различных национальных культур, обогащая ту из них, на платформе которой это объединение производится. Межнациональное содружество становится не только особенностью, но и стимулом.
Культурный обмен плодотворен еще и потому, что он экономит усилия, позволяя нациям не затрачивать силы на то, что может быть получено путем заимствования. Отсюда экономия времени, которое пришлось бы затратить на то, чтобы догонять народы, шедшие другим путем, если бы их достижения нельзя было бы усвоить методом взаимообмена. Надо ли доказывать, какое значение имеет все это при взаимодействии культур различных исторических уровней. Тем более в современных условиях, когда своим опытом делятся и социально более прогрессивные литературы". [125−22−23].
Невозможно не согласиться с В. А. Шошиным в том, что «необходимо поддерживать типологический принцип изучения национальных литератур, ибо обстоятельно и глубоко осветить пути развития отдельной литературы можно лишь в контексте общесоветской многонациональной литературы, единого литературного процесса». [ 125−31 ].
На наш взгляд, В. А. Шошин прав и в том, что «в опыт любого национального искусства входят элементы искусства других народов, которые его обогащают. В процессе межнационального общения национальное искусство утверждает и укрепляет свои творческие возможности». [125−242]Взаимодействие — двусторонне.
Литература
заимствуя, отдает. В этом дружеском общении и рождается истина искусства. Маяки дружбы, уходя корнями в прошлое, светят будущему". [125−244] А за год до издания своей монографии («Проблемы взаимодействия советских национальных литератур». — Л., 1989) В. А. Шошин правильно указал в статье на огромную роль русской литературы в развитии взаимосвязей национальных литератур: «Исторически сложилось так, что именно русская литература выступает как средство межнационального духовно-эстетического общения. Она щедро делится с другими национальными литературами своими творческими открытиями и успехами и в то же время берет на собственное вооружение достижения других национальных литератур». [24−251].
Цель диссертационного исследования состоит в проведении сравнительно-типологического анализа поэзии К. Л. Хетагурова и современных ему поэтов рубежа веков и выявлении на этой основе общего и различного в их идейно-эстетических взглядах и идеологическом осмыслении жизни, творческих замыслах, в тематике, проблематике, идеях их произведений, в раскрытии внутреннего субъективного состояния лирического героя, то есть в передаче его размышлений и эмоций. Основные задачи исследования:
• Охарактеризовать общественно-политическую и литературно-эстетическую ситуацию в России в конце XIX — начале XX века.
• Изучить поэзию К. Хетагурова и его русских поэтов-современников.
• Выявить влияние идей русских революционных поэтов, поэтов демократической ориентации, «чистого искусства», символистов и реалиста И. А. Бунина на К. Л. Хетагурова.
• Раскрыть роль идейных взглядов и творчества русских поэтов, принадлежащих к разным направлениям, в формировании мировоззрения и художественного таланта писателя.
• Указать, какие нравственные и эстетические ценности, заложенные в русской поэзии, привлекали внимание Хетагурова и обогащали его творчество новыми мотивами и образами.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем поэзия К. Хетагурова впервые рассматривается в контексте русской поэзии рубежа XIX—XX вв.еков. В диссертации проведен анализ творческих методов ряда известных и малоизвестных поэтов различной мировоззренческой и эстетической ориентации, масштаба дарования: Я. П. Полонского, A.A. Фета, А. М. Жемчужникова, А. Н. Плещеева, К. К. Случевского, Л. Н. Трефолева, А. Н. Апухтина, С. Я. Надсона, K.M. Фофанова, Ф. К. Сологуба, П. Ф. Якубовича и его единомышленников, К. Д. Бальмонта, H.A. Бунина, A.A. Блока и др.
Новизна работы состоит и в том, что в ней впервые предпринята попытка монографического исследования взаимосвязей поэзии Хетагурова с русскими поэтами-современниками.
В диссертации найдены многие точки соприкосновения в отражении философско-нравственных проблем К. Хетагуровым и русскими поэтами конца XIX — начала XX века.
Разработанная в исследовании совокупность теоретических положений и выводов содержит решение новой научной проблемы, связанной с художественным осмыслением взаимодействия и взаимовлияния русско-осетинских литературных связей.
Новым в работе является и раскрытие образа Кавказа в интерпретации Полонского, Надсона, Хетагурова и его роли в творческом общении поэтов, а также символа «ночь» в художественном осмыслении К. Хетагурова и поэтов «чистого искусства».
Объектом исследования является поэзия К. Хетагурова и русских поэтов рубежа XIX — XX вв. В ходе работы над диссертацией нами также изучены труды известных ученых, занимающихся исследованием вопроса взаимодействия и взаимосвязей литератур народов России, а также научные публикации, где конкретно рассмотрены связи творчества К. Хетагурова с русской литературой первой половины XIX в.
Материалом исследования служат поэтические произведения Хетагурова, а также русских поэтов-революционеров: П. Л. Лаврова, С. С. Синегуба, Ф. В. Волховского, A.A. Богданова, П.Ф. Якубовичапоэтов-демократов: A.M. Жемчужникова, A.A. Плещеева, Л. Н. Трефолева, С. Я. Надсона и др.- поэтов «чистого искусства»: А. Фета, К. Случевского. А. Апухтина, К. Фофанова, К. Романовапоэтов-символистов: К. Д. Бальмонта, A.A. Блока, А. Белого, Ф. Сологубапоэта-реалиста И. Бунина.
Поэтическое наследие Хетагурова и русских поэтов исследуется нами в широком культурно-историческом, литературном и сравнительно-типологическом контексте, так как это позволяет рассмотреть поэзию Коста в тесном единстве с классическими традициями русской литературы.
Предметом исследования являются особенности взаимовлияния и взаимодействия поэзии К. Хетагурова и русских поэтов рубежа XIX—XX вв.еков с выявлением общего и различного в их творческих поисках.
В осетинском литературоведении до сегодняшнего дня не существует ни одной публикации, где бы освещался весь творческий путь К. Хетагурова в связях с современной ему русской литературой. Многие литературоведы, занимающиеся исследованием этой важной проблемы, делали акцент на одного, двух, трех писателей первой половины XIX века. Так, А. Малинкин, Л. Семенов, В. Корзун, Н. Джусойты и др. раскрыли связи К. Хетагурова с М. Ю. Лермонтовым и Н.А.НекрасовымХ.Ардасенов, Б. Кандиев, С. Габисова указали на связи поэзии Коста с поэзией Пушкина.
Степень разработанности проблемы. Исследование жизни и творчества К. Хетагурова началось с 1930;х годов. Существует множество статей, очерков и монографий, посвященных творчеству поэта. В 1930;40 годы написаны статьи В. И. Абаева, В. Аврущенко, 3. Ванеева, Б. Кандиева, Г. Кравченко, С. Леонидова, М. Лукашенко, Б. Цаголова, М. Шагинян, А. Шогенцукова, А. Шортанова, а также очерк А. Малинкина «Коста Хетагуров» (1939).
В 1950;60 годы вышли статьи А. Алборова, X. Ардасенова, К. Гагкаева, Ц. Гадиева, Д. Гиреева, К. Кулиева, И. Луппола, Д. Мамсурова, Л. Страховой, Н.
Тихонова, А. Фадеева, М. Шагинян, А. Шогенцукова, А. Шортановаисследования Г. Апресян «Встречи с Коста» (1962), С. Габараева «Мировоззрение Коста» (1959), Н. Джусойты «Тема Кавказа в русской литературе и в творчестве Коста Хетагурова» (1955) и «Коста Хетагуров» (1958), А. Хадарцевой «Творческая история «Осетинской лиры» (1955).
В 1970;е годы опубликованы статьи Д. Гиреева, С. Марзоева, Л.Озерова.
В 1990;е годы вышли в свет тезисы докладов Международной конференции, посвященной 140-летию со дня рождения Коста Хетагурова и монография Р. З. Комаевой «Фразеология русских произведений Коста Хетагурова».
Как видим, история исследования наследия К. Л. Хетагурова весьма обширна. Однако, несмотря на огромный интерес к творчеству поэта, сколько-нибудь значительной работы по проблеме взаимодействия и взаимовлияния его поэзии с русской литературой до сих пор не было. Наше исследование является попыткой восполнить данный пробел в северокавказском литературоведении.
Методологической и теоретической основой диссертации являются научно-теоретические труды П. Беркова, Р. Бикмухаметова, Т. Вирк, Г. Гамзатова, Ч. Гусейнова, Н. Джусойты, Д. Дюришина, Л. Егоровой, З. Кедриной, В. Корзуна, Е. Лозинской, Д. Лихачева, Ю. Лотмана, А. Малинкина, Н. Надъярных, И. Неупокоевой, З. Османовой, М. Пархоменко, Л. Семенова, К. Султанова, Н. Тишуниной, Т. Чамокова, К. Шаззо.
Концептуально значимыми для данного исследования стали материалы Международных научных конференций, посвященных теме сравнительного литературоведения: Пушкинский Дом АН СССР (Л., 1966) — МГУ (2001, 2003), ИМЛИ РАН (2004).
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
1) К. Л. Хетагуров как поэт, революционный демократ сформировался в 8090-е годы XIX века. Развитие его гениального таланта тесно связано с традициями классической русской литературы и осетинского фольклора. Русская литература помогла ему вооружиться принципами и творческими приемами критического реализма.
Обучение в петербургской Академии художеств помогло ему стать не только прекрасным живописцем, но и обогатить свое мировоззрение идеями Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Островского, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Гончарова. В произведениях этих писателей его больше всего пленили идеи свободы, гуманизма, интернационализма, вера в духовное возрождение народа. Но обогащаясь идеями этих великих писателей, он продолжал оставаться самобытным национальным писателем, стоящим на стаже интересов всех обездоленных и угнетенных народных масс, независимо от их национальностей. До конца своей жизни он был благодарен русскому народу за свое духовное и революционное обогащение.
2) Как революционный демократ Хетагуров сложился благодаря идеям Чернышевского, Добролюбова, Некрасова и поэтов-революционеров.
Революционная поэзия П. Ф. Якубовича, П. Л. Лаврова, С. С. Синегуба, Ф. В. Волховского и др. привлекала Коста политической решительностью, стойкостью убеждений, верой в светлое будущее народа.
Наиболее известным выразителем революционных идей был поэт и профессиональный революционер Якубович. И Хетагуров и Якубович видя как ужасно тяжела жизнь народа, как жестоко он угнетен, ратовали за свержение эксплуататорского режима. Не желая быть рабами у деспотов-богатеев, они смело выносили ссылки, каторги, гонения.
И Хетагуров и Якубович своим стихом будили спящее самосознание народа, поднимали его на борьбу за свое счастье. Сближает обоих поэтов и то, что они явились продолжателями традиций H.A. Некрасова. Продолжателем традиций Некрасова являлся и поэт-революционер Л. П. Радин, который тоже призывал народ на бой с самодержавием. Он, как и Хетагуров, верил в силы народа, что «зреет в народе «могучая сила». Коста и Радина сближал пафос их поэзии, вера в неизбежность победы народа над его угнетателями.
3) К. Хетагурову были близки и поэты-демократы. Они, как и Коста, надеялись «исправить социальный строй общественной жизни».
Как и поэты-демократы, Хетагуров свою «лиру посвятил народу своему» (Некрасов «Элегия»). Они, как и Хетагуров стремились приблизить общественное сознание к насущным проблемам современной им жизни, призывали не мириться с несправедливостью в окружающей социальной действительности.
Они верили в торжество свободы, для них были характерны сострадание к чужому горю, помощь бедным, защита их интересов.
Из русских поэтов-демократов 1880 и 1890 гг. К. Хетагуров по своим прогрессивным взглядам наиболее близки A.M. Жемчужников, А. Н. Плещеев, Л. Н. Трефолев, С. Я. Надсон. Эти поэты, как сказано Хетагуровым, сурово осудили «мир рабства, лжи, насилья и гонений» («Памяти М. Ю. Лермонтова», 1901), в свою очередь «разврат, пиршество, пресыщенье» в современном ему мире Коста подверг критике в стихотворении «Владикавказ» (1888).
Поэзия Хетагурова схожа по многим темам, мотивам и настроениям с поэзией одного из самых известных поэтов-демократов конца XIX века С. Я. Надсона, хотя в отличие от первого, устремленного в будущее, отстаивающего идею революционного преобразования мира, второй — зовет своих современников «назад», в те годы, когда смело звучали голоса Добролюбова, Некрасова, Чернышевского, Лермонтова, так как в настоящей жизни он чувствует не только свое бессилие, но и всего своего поколения.
Но роднит Коста и Надсона то, что они негативно относились к миру сытых, выразили свой протест против угнетения народа, его бесправия и нищетыединодушны они и во мнении о невозможности выразить в слове всю полноту чувств, испытываемых человеком.
Продолжая некрасовские традиции любви к трудовому народу, поэты-демократы, как и Хетагуров, выступили против бесправного положения женщины, ее тяжелой участи, созвучны и их представления о роли поэта, долг которого верно служить родине и делу освобождения народа.
4) В поэзии «чистого искусства» и К. Хетагурова есть точки соприкосновения в отношении к смерти, любви, природе, порокам окружающего общества, поэтическому долгу.
В отличие от Случевского, который, смирясь, молчал, К. Хетагуров «смело всем о правде говорил, грудью грудь насилия встречал». Но близки эти поэты тем, что состоятельный Случевский, как и бедняк К. Хетагуров, ненавидели несправедливый общественный строй, где «блага земли для немногих», где «людишки чахлые, — почти любой с изъяном», вершат судьбы людей. (Случевский). Кроме этого, Случевский, Фофанов, Апухтин, как и К. Хетагуров, верили в обновленный свободный мир.
5) Характерные для лирики К. Хетагурова темы судьбы родины, народа, безответной любви, мечты о свободе нашли отражение и в поэзии символистов.
Стихи К. Хетагурова о безответной любви особенно сближают его поэзию с блоковской. Но любовь символиста A.A. Блока в отличие от хетагуровскойнеземная. Видя в жене только источник для вдохновения, посланный ему Богом, поэт стремления ее к земной любви расценил как «поругание святыни».
В любовной поэзии Блока, как и в поэзии К. Хетагурова, много стихов о безответной любви, которые полны страдания, тоски, отчаяния.
В отличие от К. Хетагурова и Блока, Бальмонт счастлив в любви, поэтому даже природа в его поэзии вместе с поэтом призывает к блаженству.
Пессимистические настроения, которые пронизывали поэзию многих поэтов 80−90-х гг. XIX века, в том числе и К. Хетагурова, были присущи и поэтам-символистам. Так, чувства одиночества, душевной неустроенности, характерны для поэзии В. Я. Брюсова, известного поэта конца XIX — начала XX века.
Не зная путей выхода из неуютной реальной жизни, Брюсов, как и К. Д. Бальмонт, призывает своих современников в поисках правды уйти в мир мечты и фантазии.
Этим ранний Брюсов и Бальмонт отличаются от К. Хетагурова, который никогда не отрывался от реальной жизни, всегда был в курсе социальных проблем не только родной Осетии, но и всего Северного Кавказа.
Конечно, постепенно мировоззрение Брюсова меняется. Он возвращается из мира грез в реальную действительность, где заявляет, что снова он с людьми, потому что — поэт. Теперь, считая себя голосом народа, он призывает «крушить устои вековые,. с боя брать преграды, К святой земле, к свободе бытия».
Как в поэзии К. Хетагурова, так и в поэзии символистов значительное место занимает тема судьбы родины и народа. К. Хетагуров, где бы ни находился, всегда мечтал скорее вернуться в родную Осетию, которую называл матерью. Это сближает его с К. Бальмонтом, А. Белым, А. Блоком, Ф. Сологубом, в восприятии которых образ родины сливается с образом матери, жены, невесты.
6) Отношение к родине созвучно у К. Хетагурова и с И. А. Буниным. Поэзия того и другого пронизана большим чувством любви к родной земле, ее народу и природе.
Каждый из них с национальным своеобразием не только воспел красоту родного края, но за этой красотой раскрыл увиденное бесправное положение своего народа, нищего, голодного.
Сближает обоих поэтов-реалистов демократизм взглядов. И тот и другой сочувствовали жизни трудового народа. Оба чувствовали, что Россия стоит накануне глубоких социальных потрясений и перемен. И К. Хетагуров, и Бунин представили в поэзии волновавшие их чувства одиночества и трагичности любви.
Теоретическая и практическая значимость диссертационной работы состоит в исследовании одной из актуальных малоизученных проблем осетинского литературоведения: взаимосвязей и взаимодействия поэзии К. Л. Хетагурова в контексте русской литературы 80−90-х годов XIX — начала XX века. Исследование открывает новые грани в анализе поэтических особенностей лиры К. Хетагурова и русских поэтов, имена многих из которых раскрылись только в перестроечные времена.
Данная работа расширит представление об осетино-русских литературных связях, восполнит имеющийся пробел в творчестве К. Хетагурова, поможет создать целостную картину всех связей поэта с русской литературой и выявить общие закономерности и специфические черты в ней.
Практическая ценность исследования состоит в том, что результаты работы, а также собранный и систематизированный научный материал будут способствовать дальнейшему изучению литературоведами наследия основоположника осетинской литературы К. Л. Хетагурова.
Диссертационное исследование в определенной мере обогатит литературоведение новизной о взаимодействии и взаимовлиянии осетинской и русской литератур.
Практическое значение работы состоит и в том, что ее материалы могут быть использованы в школьной и вузовской практике при изучении творчества Коста и всей осетинской литературы в контексте русской литературы.
Проанализированный значительный пласт поэзии К. Хетагурова и русских поэтов разных направлений и взглядов предполагает его важность и ценность.
Апробация работы. Результаты исследования апробированы на международных, межвузовских, региональных и внутривузовских конференциях (более 20 научных статей) в городах Москва, Санкт-Петербург, Грозный, Владикавказ, Махачкала, Черкесск и т. д., на кафедре русской литературы в Северо-Осетинском государственном университете им. К. Л. Хетагурова, а также в издательстве Санкт-Петербургского государственного университета опубликована монография «Поэзия К. Л. Хетагурова в контексте русской поэзии 80−90-х годов XIX — начала XX вв.» (2006 г.). Диссертационное исследование обсуждено (сентябрь 2006 г.) на расширенном заседании кафедры русской литературы Северо-Осетинского государственного университета им. К.Хетагурова.
Структура работы. Цели и задачи, проблематика диссертации, сформулированные автором в результате исследования взаимосвязей поэзии Хетагурова с русской литературой конца XIX — начала XX века, обусловили структуру настоящей работы, которая состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Любая национальная литература не развивается обособленно, сама по себе. Ее питают и обогащают в той или иной степени родники других литератур. И здесь особенно велика роль русской классической литературы, которая всегда способствовала становлению и развитию всех национальных литератур нашей страны.
Именно прогрессивная русская литература была той нитью Ариадны, которая вывела их из векового невежества и темноты к светлой жизни.
Среди тех, кто впитал в себя лучшие традиции классической русской литературы, был и основоположник осетинской литературы К. Л. Хетагуров. Передовая русская литература помогла ему вооружиться главными принципами и творческими приемами критического реализма, который позже стал основой формирующейся осетинской национальной литературы.
Поэзия революционного демократа Хетагурова была близка по своей идейной направленности русской, революционной поэзии: и та и другая способствовали росту революционного сознания трудовых масс, пробуждали в них любовь к свободе и ненависть к угнетателям. Как и русские революционные поэты, Хетагуров готов был за счастье обездоленного народа, за его свободу пожертвовать своей жизнью, своим личным благополучием.
Революционная поэзия П. Л. Лаврова, С. С. Синегуба, Ф. В. Волховского и др. привлекала Хетагурова политической решительностью, стойкостью убеждений, верой в будущее.
Наиболее известным выразителем революционных идей был поэт П. Ф. Якубович, совместивший в себе профессионального поэта и профессионального революционера. И Коста и Якубович, видя как ужасно тяжела жизнь народа, как он жестоко угнетен, ратовали за свержение эксплуататорского режима. И тот и другой были горды, не желали ради личного благополучия предавать интересы народа. Не желая быть рабами у деспотов-богачей, они смело выносили ссылки, каторги, гонения и т. д.
И Хетагуров и Якубович своим стихом будили спящее самосознание народа, поднимали его на борьбу за свое счастье. Сближает поэтов ми то, что они являлись продолжателями традиций Н. А. Некрасова.
Продолжателем традиций Некрасова являлся и поэт-революционер Л. П. Радин, который тоже призывал народ на бой с самодержавием. Он, как и Хетагуров, верил в силы народа, что «зреет в народе «могучая сила». Коста и Радина сближал пафос их поэзии, вера в неизбежность победы народа над угнетателями.
Высокие идеи русских революционных демократов и революционных поэтов помогали Коста и всем революционным демократическим силам Осетии выбрать правильный путь в борьбе за освобождение народа от социального, политического и национального гнета.
И несмотря на это, нужно отметить, что Коста Хетагуров, в отличие от поэтов-революционеров до марксистского понимания роли рабочего класса как вождя, гегемона масс в революции не дошёл. Но вместе с тем от руководителей движения масс, наиболее передовых представителей интеллигенции, преданных народным интересам, он требовал, чтобы они были непримиримы к угнетателям,. были бы постоянно с народом". [119- 157].
Поэзия К. Хетагурова созвучна с поэзией демократической. Поэты-демократы, кК и Коста, надеялись «исправить социальный строй общественной жизни». Как и поэты-демократы, Хетагуров свою «лиру посвятил народу своему» (Некрасов «Элегия»). Коста волновали те же вопросы, что и их. Они, как и Хетагуров, стремились приблизить общественное сознание к насущным проблемам современной им жизни, призывали не мириться с несправедливостью в окружающей социальной действительности. Они верили в торжество свободы, для них были характерны сострадание к чужому горю, помощь бедным, защита их интересов.
Из русских поэтов-демократов 1880 и 1890 гг. Коста по своим взглядам наиболее близки A.M. Жемчужников, А. Н. Плещеев, Л. Н. Трефолев, С. Я. Надсон. Эти поэты, как сказано Хетагуровым, сурово осудили «мир рабства, лжи, насилия и гонений» («Памяти М. Ю. Лермонтова», 1901), в свою очередь разврат, пиршество, пресыщенье" в этом мире Хетагуров подверг критике в стихотворении «Владикавказ» (1888).
Хотя поэты демократической направленности, как и Хетагуров, старались бичевать пороки существующего строя, но и для них были порой характерны упаднические настроения (растерянность, разочарование, подавленность и т. д.), созвучные эпохе 80-х гг. XIX в. Поэтому неудивительно, что в поэзии К. Хетагурова и его современников (Полонский, Плещеев, Жемчужников, Надсон и др.) часты мотивы отчаяния, безысходности, обреченности.
Особенно отчетливо душевное состояние писательской среды этих лет выразил один из самых известных поэтов того времени С. Я. Надсон, который, трагически воспринял период жестокой политической реакции, призывал современных ему замолчавших поэтов, вернуться «назад», в те годы, когда смело звучали голоса Добролюбова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Чернышевского, Лермонтова и других классиков русской литературы, защищавших интересы народа и мечтавших о его освобождении. Находясь под благотворным влиянием, испытывая, как и они, неприязнь к эксплуататорскому режиму, который лишал передовую интеллигенцию права служить идеалам свободы и счастья народа, Надсон призывает поэтов-единомышленников и впредь придерживаться позиций передовых русских писателей. В отличие от Хетагурова, устремлённого вперед, в будущее, отстаивавшего идею революционного преобразования мира, Надсон зовёт своих современников «назад», в прошлое, т.к. в настоящей жизни он чувствует своё бессилие, а «о будущем имеет смутное представление». Поэт признаётся не только в собственном бессилии, но и в бессилии всего своего поколения, которое замолчало под давлением реакции, ничего не сделало для спасения народа, не выступило словом в защиту его интересов («О, неужели будет миг.», 1885).
Поэзия Надсона сходна по многим темам, мотивам и настроениям с поэзией Хетагурова: оба поэта выразили свой протест против угнетения народа, его нищеты и бесправия. Выступая против социальной несправедливости, и Надсон, и Коста не могут равнодушно созерцать на роскошь богатых домов, когда кругом царит бедность.
Негативное отношение этих поэтов к высшему обществу мы находим в таких стихотворениях Хетагурова, как «Друзьям-приятелям» и Надсона «Цветы», «О, если там за тайной гроба» («Желание»).
И Хетагуров, и Надсон утверждают, что слова бессильны выразить всю полноту чувств, мыслей, желаний, испытываемых человеком: Коста («Поэту» и «Я не поэт»), Надсон («Милый друг, — я знаю.» и «Я чувствую и силы, и стремленье.»).
И Надсон, и Хетагуров мечтают о новой жизни, хотя воображают ее себе по-разному. Надсону, например, будущая «блаженная и счастливая жизнь» представляется такой: «. не будет на свете ни слез, ни вражды, Ни бескрестных могил, ни рабов, Ни нужды, беспросветной, мертвящей нужды, Ни меча, ни позорных столбов!» («Брат мой усталый.».).
В отличие от Надсона, Хетагуров прозорливо предчувствуя приближение революционных событий, пророчески осведомляет: «Минуты сочтены, повсюду бьют тревогу. Уж брезжит луч зари, играя на штыках.» («Не упрекай меня»).
Как поэт-демократ вступил в литературу и Л. Трефолев, который, как и Коста, много страдал, и как и Хетагуров, подвергался цензурным притеснениям и гонениям. Как и у Хетагурова, «основной и главной темой творчества Трефолева был народ, трудящийся и обездоленный, тяжелый и подневольный труд, родимая земля с печальной русской хатой». И это тоже сближает его с К. Хетагуровым («Не верь, что я забыл родные наши горы»). Он готов на родной аул и бедный свой народ отдать даже свою жизнь, свое счастье и свободу.
Как у Коста и Надсона, так и «в стихах Трефолева всегда сталкиваются два мира: эксплуататоров и эксплуатируемых, угнетателей и угнетаемых». [137−25].
Тяжелая жизнь бедноты особенно показана в таких стихотворениях Трефолева, как «Дубинушка», «Красные руки, Шут», «Казачок», «Лошаденки за оврагом».
Много общего можно обнаружить и в поэзии Хетагурова и Полонского, хотя Я. П. Полонский был демократом, не верившим в революцию, а Хетагуров был революционным демократом, предсказавшим, что «ночь близится к концу.». Они — поэты-бедняки, которые, живя «в озлобленном мире наживы», «любя и злясь от колыбели», немало пролив слез, на себе испытав невзгоды и лишения, неприязненно относились к людям из высшего общества из-за равнодушия к судьбе народа, к которому и Полонский, и Хетагуров были близки и сочувствовали ему. Подтверждением тому являются стихотворения Коста «Я смерти не боюсь» и Полонского «В альбом К.Ш.» (1871).
Полонского с Хетагуровым сближает и то, что каждый из них никогда не терял своего человеческого достоинства, несмотря на нужду и лишения, каждый из них старался быть независимым от господствующих людей и не изменял своим идеалам: Хетагуров «Я не пророк», Полонский «По торжищам влача тяжелый крест поэта».
И Хетагуров, и Полонский, и Плещеев считали, что поэт должен быть голосом народа, защищать его свободу и интересы.
Надсон тоже высказал свое мнение о роли поэта в стихотворении «Поэт», где указал, что песнь поэта должна кипеть «огнем негодованья и душу жечь своей правдивою слезой», вести народ «в бой с неправдою и тьмою, В суровый, грозный бой за истину и свет».
Тема поэта и поэзии занимает одно из значительных мест и в творчестве A.M. Жемчужникова, поэта «гражданской чести», всегда хранящего «ко злобам дня сочувствие живое» («Голоса»).
И Коста, «став голосом своего времени», ведя борьбу за счастье бедноты, был в курсе всех проблем общества, стоял на страже защиты интересов бедняка.
JI.H. Трефолев считал, что подлинный поэт тот, кто критически относится к окружающей действительности, кто стремится остро реагировать на актуальные социальные проблемы современности, кто постоянен в своих убеждениях («Три поэта», «Почему они поют о девах и розах»).
Продолжая некрасовские традиции любви к трудовому народу и сочувствия к их убогому быту, Трефолев, как и Хетагуров, знал, что изменить жизнь к лучшему можно только революционным путем.
В поэзии Полонского, Плещеева, Хетагурова, Трефолева, Жемчужникова большое место занимает тема женской судьбы. Каждый из них рассказал о безотрадной жизни женщины в дооктябрьский период.
Хотя пути поэтов-демократов были различны, их умонастроения были близки Коста, который, как и они, надеялся улучить жизнь трудового народа. КА и поэты-демократы, Хетагуров посвятил всего себя народу, стремился приблизить общественное сознание народа к насущным проблемам современной ему жизни, призывал не мириться с несправедливостью в окружающей действительности.
Ряд точек соприкосновения нами обнаружен и при сравнении поэзии К. Хетагурова с поэзией «чистого искусства».
С поэтами «чистого искусства» Хетагурова сближало то, что и он часто погружался в мир интимных переживаний, и его одолевали религиозно-мистические настроения, но в отличие от них Коста никогда не отгораживался от общественных проблем, от жизни и борьбы народа за свои права. Интересы народа были для него дороже личного счастья.
В отличие от таких поэтов, которые, смирясь, молчали, как Случевский, Коста «смело всем о правде говорил» и бичевал пороки окружающего общества, боролся с несправедливостью в нем.
В поэзии «чистого искусства» значительное место занимают философско-нравственные проблемы: смерти, любви, поэта и поэзии и др.
В отношении к смерти близки Хетагуров и Фет: оба не боятся смерти. Но в отличие от Фета, лирический герой Коста не непосредственно обращается к смерти, а говорит кому-то о своем отношении к ней («Я смерти не боюсь») или упоминает о ней в связи с чьей-то кончиной («На смерть горянки», 1889). Подобное бесстрашное отношение к смерти, как у Коста, мы обнаружили и у 18-летнего современника Хетагурова Фофанова, который, обращаясь к кому-то, советует: «Не бойся сумрака могилы, живи, надейся и страдай.».
Сближает Хетагурова с некоторыми поэтами «чистого искусства» и их отрицательное отношение к современному им обществу.
Так, например, К. К. Случевский, в отличие от Коста-бедняка, хотя и жил благополучной жизнью, но, как и Коста, ненавидит несправедливый общественный строй, где «блага земли для немногих», где «людишки чахлые, -почти любой с изъяном» вершат судьбы людей.
Обличению их К. Случевский посвятил стихотворения «На рауте», «раут», «На судоговоренье», «За то, что вы всегда от колыбели лгали» и др.
Подвергнув резкой критике условия и образ жизни людей, которых интересует только собственное благополучие, не желающих замечать вокруг себя человеческих страданий и несправедливостей жизни, Случевский высмеивает моральное состояние общества, в котором живут эти «чахлые людишки, почти любой с изъяном».
Паразитический образ жизни, беспечность, праздность привели этих «людишек» к окончательной деградации, поэтому Случевский прав, сказав, что «тут мальчик с пальчик был бы великаном, когда б их по уму и силе чувств сравнить» («На рауте»).
Презрительно относится к людям из высшего общества и К. Хетагуров. В центре внимания поэта областные и окружные суды, где работают «бездарные», но «отважные» на взятки присяжные, которые, обобрав людей: «Приобрели себе дома — Чуть-чуть не царские палаты» («Владикавказ»).
В стихотворении «Владикавказ» Коста справедливо называет людей из высшего общества «толпой глупцов», превративших жизнь в забаву. Но Коста не ограничивается только этой характеристикой. Его художественный прожектор высвечивает каждый уголок их внутреннего мира, а «огонь пылающей сатиры» поэта дал ему возможность метко изобразить прогнившие сердца эксплуататоров, в которых они хоронят «вражды и ненависти яд», ничтожность их дел, ложность мыслей. Хетагурову они безразличны, так как «нет капли свежей в их крови». И в конце стихотворения он им пожелает: «Пусть пестрый рой разврата, пиршеств, пресыщенья своею тешится игрой».
Свое отношение к высшему обществу выразил и K.M. Фофанов. Так, в стихотворении «Я обращаю речь к вам, выброски природы» (1881) поэт не только выразил свое негативное отношение к людям высшего общества, но и предупредил сытых о возмездии, веря в силы народа: «Награбленной казной не купите вы неба. Пред вами — мщенья грозный час!».
Свое отрицательное отношение к миру богатых поэт, чью лирику «вдохновляет пафос неприятия жизни, полной лжи и лицемерия», выразил не только словами «выброски природы», но и раскрытием из жизненных принципов.
И Фофанов, и Случевский, и Хетагуров, живя в бездушном мире, в «царстве запустенья и великой немоты» (Случевский), где ничего не значат жизнь и смерть человека, его страданье или боль, впадали в отчаяние. И если Фофанов, чтоб забыть на какой-то миг о своей тяжелой жизни, уносился в грезах в созданный его воображением светлый мир, где ему не слышались «горький плач и стоны нищеты» («Два мира»), то Случевским и Хетагуровым овладевали бессилие, уныние, растерянность, тоска — чувства, которые наполняли сердца многих его передовых современников в 80−90-е гг. XIX в.
И в стихотворении «Пропади» Коста проклинает власть имущих и эту жизнь, «страшнее ада», отнявшую у него свободу, землю и возможность трудиться.
И К. Случевский, чью душу истерзала «неисходная тоска», которую не покрыть даже всею черной глубиной океана, переживая «злые годы всех извращений красоты», с грустью говорит в стихотворении «Не погасай хоть ты»: «Ночь жизни так темна, покрыла все земное, Все пусто, все мертво.».
Но если Фофанов и Хетагуров видели свой долг поэта в борьбе, то Случевский хотел, чтоб окружающие его люди в его стихе увидели «себе родные отраженья, когда прочтут» («Мой стих — он не лишен значенья»).
А Фет, которому были чужды общественно-политические интересы общества и безразличны людские судьбы, видел долг поэта в том, чтоб «уходить от человеческих скорбей в сферу чистой красоты, в мире природы и любви».
В отличие от Коста, озабоченного защитой интересов своего обездоленного народа, Фету больше по душе «под звездным пологом уснуть», «в нежной небесной лазури тонуть» («Среди звезд»).
Фет и Хетагуров единодушны во мнении о том, что слова бессильны выразить те глубокие чувства, которые наполняют их сердца: Коста «Поэту», Фет «Весна на дворе», «Как беден наш язык».
Сближает Фофанова и Хетагурова и вера в свержение существующего эксплуататорского строя. Об этом свидетельствуют стихотворения «Мечта», «Не упрекай меня», «На добрую память» Фофанова, а также «О чем жалеть» Коста.
Как видим, Хетагуров, как и поэты «чистого искусства», по-своему отразил образ своей эпохи. Конечно, глубина и острота постановки Хетагуровым коренных вопросов общественной жизни и его идейно-нравственные искания резко отличаются от запросов поэтов «чистого искусства». Но несмотря на это, при сравнительном анализе поэзии Коста и поэтов «чистого искусства» нам удалось обнаружить ряд точек соприкосновения. Но Хетагуров в отличие от поэтов «чистого искусства» не «молчал смирясь», как К. К. Случевский, а «грудью грудь насилия встречая и смело всем о правде говорил». В отличие от Случевского, не видевшего выход «из царства запустенья и великой немоты», Хетагуров твердо знал, что избавиться от беспросветной жизни можно только революционным путем. Но Случевский, как и Хетагуров, сочувствовал тяжелой женской доле в России.
С Фетом, Фофановым, Апухтиным Хетагурова сближает бесстрашие смертью, отрицательное отношение к действительности и миру сытых. Кроме этого, как и в поэзии «чистого искусства», так и в поэзии Хетагурова, значительное место занимает тема безответной любви. А с Фофановым Хетагурова сближает еще и то, что оба они видели свой долг поэта в борьбе, преклонялись перед жертвами, честно служившими своему отечеству и стоявшими на страже интересов народа. И еще: Хетагуров, Случевский,.
Фофанов, Апухтин верили в обновленный свободный мир.
Поэзии Коста близка и поэзия символистов, в которой большое место занимают темы судьбы родины и народа, мечты о свободе, а также тема безответной любви и др.
Из всех перечисленных тем в поэзии Хетагурова последних лет жизни большое место занимает тема безответной любви. К числу стихотворений с подобной тематикой можно отнести следующие: «Условное предложение», «Предложение», «Портрет», «Исповедь», «Глава II и последняя», «Акростих», «Прости», «Порыв», «Печальный роман», «Надпись на карточке», «Открытое письмо без адреса».
Стихи Хетагурова о безответной любви особенно близки интимной поэзии А. Блока, который своей «силой гениальной воспел это высокое чувство». Любовные циклы поэта («Стихи о Прекрасной даме», «Снежная маска», «Кармен», «Через двенадцать лет» и др.) посвящены реальным женщинамЛ.Д. Менделеевой, H.H. Волоховой, Л. А. Дельмас, K.M. Садовской.
Но любовь символиста А. Блока в отличие от хетагуровской — неземная. В свои отношения с любимой девушкой, Л. Д. Менделеевой, позже ставшей его женой, Блок привнес неестественность. Видя в жене только источник для вдохновения, посланный ему Богом, поэт стремления ее к земной любви расценил как «поругание святыни».
В любовной поэзии Блока, как и в поэзии Коста, много стихов о драматической, безответной любви. Об этом, например, стихотворение «Ушла. Но гиацинты ждали». Любимая ушла от него к другому. Но, страдая, лирический герой надеется, что она вернется к нему.
Блок, как мы знаем, пронес любовь к Л. Д. Менделеевой через всю жизнь, несмотря на многие увлечения другими женщинами.
В отличие от Хетагурова и Блока, Бальмонт счастлив в любви, о чем свидетельствует и его стихотворение «Люби», в котором вся природа (и шуршащие березы, и «сирень в цветной пыли», и «красные розы» и т. д.) вместе с поэтом призывает к любви.
Пессимистические настроения, которые пронизывали поэзию многих поэтов 80−90-х гг. XIX в., в том числе и К. Хетагурова, были присущи и поэтам-символистам. Так, чувства одиночества, душевной неустроенности характерны дл поэзии В. Я. Брюсова, известного поэта конца XIX — начала XX в.
Не зная путей выхода из неуютной реальной жизни, Брюсов, кА Ки Бальмонт, призывает своих современников в поисках правды уйти в мир мечты и фантазии.
Уход из мира, «где истин нет», заставлял многих поэтов углубляться в себя, обращаться к Богу, стремиться к прошлым временам, отгораживаться от общественно-политических проблем современной жизни. Наверное, этими факторами были вызваны строки К. Бальмонта: «Я ненавижу человечество, Я от него бегу спеша. Мое единое отечество — Моя пустынная душа».
Этим Бальмонт и Брюсов отличаются от Хетагурова, который никогда не отрывался от реальной жизни, всегда был в курсе социальных проблем не только родной Осетии, но и всего Северного Кавказа.
Но поистине мировоззрение Брюсова меняется: если раньше он «уходил в страну молчанья и могил, в века, загадочно былые. на зов борьбы лишь хохотал порой, не веря в рабские призывы», то теперь в стихотворении «Кинжал» он уверенно заявляет: «Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза, И песня с бурей вечно сестры. И снова я с людьми, — затем, что я поэт».
Пафосом патриотизма пронизаны стихи Брюсова «Ужель доселе не довольно?» и «Близким». В них ярко выражена позиция поэта.
В первом стихотворении он спрашивает: «Не время ль, наконец, настало Земных расплат, народных кар?».
Во втором Брюсов обращается к народу: «Я — голос ваш, я вашим хмелем пьян, Зову крушить устои вековые. Творить простор для будущих семян. Зову на приступ, с боя брать преграды, К святой земле, к свободе бытия!».
Как и в поэзии русских поэтов, так и в поэзии Хетагурова в начале XX в. значительное место занимает тема родины, народа.
Находясь в херсонской ссылке, вдали от родины, от родных и друзей, поэт, гонимый судьбой", тоскует по своей любой Осетии. Степень его тоски и грусти ярко отражена в таких сравнениях, как «осенняя ночь», «как кошмар», «как недуг» («В решительную минуту»).
Это стихотворение Хетагурова созвучно стихотворению К. Д. Бальмонта «Я» из сборника «В раздвинутой дали», где выражена тоже тоска по покинутой родине, но в более интимном плане. В тоскующей душе Бальмонта образ родины сливается с образами сестры, матери и жены: «Сестра моя и мать! Жена моя! Россия!».
Такое же слияние образа родины и матери в одно целое мы видим в стихотворении А. Белого «Отчаянье» (Сборник «Пепел», 1908). Какая боль, какой крик души, какая безнадежность слышатся в этом стихотворенииобращении к России, стране «безумных кабаков, смертей, болезней»: «Века нищеты и безволия. Позволь же, о родина-мать, В сырое. В пустое раздолье, В раздолье твое прорыдать».
Это стихотворение А. Белого созвучно со стихотворением К. Хетагурова «Тревога», где тоже образ родины сливается с образом матери: «Увижу ль, неясной надеждой влекомый, Тебя я счастливой, о родина-мать? Родная земля! Твоим стонам я внемлю, Звучащим из твердой, гранитной груди!».
Восприятие родины К. Бальмонтом, А. Белым, К. Хетагуровым перекликается с блоковским, где оно соединяется с образами невесты и жены: «О, Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь!» («На поле Куликовом»).
Даже видя «страны родимой нищету», поэт Блок признается ей в любви: «Да, и такой, моя Россия, ты всех краев дороже мне» («Грешить бесстыдно, непробудно»).
О своей тоске по нищему, но милому для сердца краю, о любви к «святой Руси», в своих «Гимнах о Родине» поведал и Ф. Сологуб: «О Русь! В тоске изнемогая, Тебе слагаю гимны я. Милее нет на свете края, О родина моя!».
Думы о родине, о судьбе Осетии, о бедственном положении в ней народа в начале XX в., как и в прежние годы, продолжали волновать и К. Л. Хетагурова, который в стихотворении «Страстная неделя» признается: «И прискорбно до слез, и обидно до мести За людей и за жизнь.».
Его «изболевшая грудь» «наполняется вновь безотчетной тоской», так как ничего не изменилось в бедственном положении народа и в эту предпасхальную неделю.
Много общего можно обнаружить и в поэзии Бунина и Хетагурова. Например, в поэзии обоих поэтов созвучно их отношение к теме родины. Поэзия того и другого пронизана большим чувством любви к родной земле, ее народу и природе.
Но каждый из них не только воспел красоту родного края, но за этой красотой раскрыл увиденное бесправное положение своего народа, нищего, голодного: Хетагуров («Песня бедняка», «Взгляни», «Мать», «Кубады»), Бунин («В степи», «В лесу, в горе, родник, живой и звонкий», «Родина», «Родине», «Деревенский нищий»).
Судьба бунинского деревенского нищего очень напоминает судьбы бедняков-горцев.
Очень сходно представление Бунина и Хетагурова о счастье: оба они перестали верить в него. Это особенно заметно у Хетагурова в таких стихотворениях, как «О чем?», «Мне жаль тебя», «Отчего» и т. д.- у Бунина: «Листья падают в саду», «За рекой луга зазеленели», «К прибрежью моря длинная аллея», «Одиночество» и др.
В поэзии Бунина, как и Хетагурова, часты мотивы одиночества, тоски, безнадежности. У Хетагурова их особенно много. Это и «Иссякла мысль, тускнеют очи» и «Тяжело. Как тюрьма, жизнь постыла», «Не спрашивай, — ты не поймешь, родная.», «Привет» и др.
У Бунина названные мотивы особенно выражены в таких стихотворениях, как «Седое небо надо мной», «Отчего ты так печально, вечернее небо?», «Листья падают в саду», «Ночь печальна, как мечты мои» и др.
В поэзии Бунина и Хетагурова природа всегда созвучна их переживаниям.
Но если в отношении к любви, природе, к жизни простых людей можно обнаружить у Бунина и Хетагурова ряд точек соприкосновения, то мнения их о роли поэта в общественной жизни различны.
Так, Бунин, в отличие от Хетагурова, поэта-борца, служившего интересам народа («Завещание», «Другу», «Я смерти не боюсь» и др.), видит свое предназначением в воспевании мира природы («Шире грудь, распахнись для принятия Чувств весенних.», «Месяц задумчивый, полночь глубокая.», «Полевые цветы», «На пруде» и многие, многие другие).
Но сближает обоих поэтов-реалистов демократизм взглядов. И тот и другой сочувствовали жизни трудового народа. Оба чувствовали, что Россия стоит накануне глубоких социальных потрясений и перемен. И Хетагуров, и Бунин представили в поэзии волновавшие их чувства одиночества и трагичности любви.
На основании приведенных примеров можно говорить о том, что многие проблемы, волновавшие И. А. Бунина, были близки и понятны К. Л. Хетагурову.
Как видим, прав был известный литературовед Г. А. Бялый, указав, что «поэзия 1880−1890-х годов — это были разные струи одного потока, разные стороны одного процесса. Погруженные в себя, резкая субъективность поэтического восприятия, дематериализация внешнего мира — все это вплотную подводило к поэзии символизма и близких к нему групп и школ.
В то же время в гражданской поэзии конца XIX в. с ее суровой простотой, с ее глубоким народолюбием, с ее призывами к борьбе и предчувствием победы происходил иной процесс: подготовлялось поэтическое течение, в той или иной форме связанное с русским рабочим движением начала XX века". [156−64].
