Русские заимствования в калмыцком языке

Актуальность работы. Калмыки, как известно, являются одним из крупных монголоязычных народов вообще и представляют собой ветвь ойратов. Вместе с бурятами они составляют монголоязычные народы России. С начала XVII в. калмыки, после выхода из Джунгарии и продвижения через Казахстан и Южный Урал, населяют степные пространства Нижней Волги, Предкавказья и северную часть Ставропольского плато. В настоящее время они компактно живут в Республике Калмыкия, граничащей на востоке с Астраханской областью, на юге — с Дагестанской, на юго-западе — со Ставропольским краем, на северо-западе — с Ростовской, на севере — с Волгоградской областями. Небольшие группы калмыков проживают в Астраханской и Волгоградской областях, отдельные семьи в Ростовской области [см. Эрдниев 1980, с. 3]. До переселения в пределы России предки калмыков — ойратские племена дербеты, торгуты, хошуты, мингаты и ряд других — входили, как и все монголоязычные племена, в состав империи Чингисхана, а затем Джунгарии. Выйдя из Джунгарии и расселившись на территории степей Южного Урала, Южного Поволжья и Северного Кавказа около 400 лет тому назад, предки калмыков в течение всего этого процесса сталкивались с народами и племенами различного этнического происхождения. Основными из них были тюрки, причем в Туркестане это были уйгуры, а в Казахстане, Урале и Поволжье — кыпчаки: казахи, башкиры, татары и ногайцы. Кочуя в степях Северного Кавказа, калмыки сталкивались с разными горскими народами: аварцами, кабардинцами, ингушами, чеченцами и т. п.

Кроме того, калмыки столкнулись и со славянским населением Южной России — украинцами и русскими, различные взаимоотношения с которыми у них продолжались, развивались, расширялись и углублялись в течение четырех столетий. Особенно быстро они стали развиваться после 1607 г., когда начался процесс добровольного вхождения разных групп калмыков в состав.

Российской империи и принятия калмыками российского подданства. Таким образом, из истории калмыцкого народа видно, что связи калмыцкого и русского народов насчитывают уже четыре столетия. За это время развилось бытующее сейчас устойчивое массовое калмыцко-русское двуязычие, характеризующееся активным владением калмыками русским языком. Ясно, что эти давние разносторонние связи калмыков и русских не могли не отразиться на языке калмыков, ибо, как справедливо отметила А. А. Дарбеева, гспециально исследовавшая процессы национально-русского двуязычия у монгольских народов, калмыки были пришельцами в России, поэтому они вынуждены были усваивать язык местных жителей, т. е. русских и украинцев [см. Дарбеева 1984, с. 36].

В настоящее время языковая ситуация в Калмыкии характеризуется тем, что в ней, согласно Степному Уложению (Основному Закону) Республики Калмыкия, принятому в 1994 году, два государственных языка: русский и калмыцкий. Это предполагает проведение разносторонних исследований как калмыцкого языка, так и вопросов взаимодействия калмыцкого и русского языков, изучения процесса влияния русского языка на калмыцкий. В то же время следует ради справедливости отметить, что эти вопросы и процессы оказываются наименее изученными в калмыковедении. Несмотря на наличие многочисленных статей по проблемам калмыцко-русских языковых взаимоотношений, до сих пор отсутствует монографическое исследование, посвященное вопросам влияния русского языка на развитие калмыцкого, русским по происхождению элементам в калмыцком языке, хотя большое научное значение, теоретическая и практическая важность такого рода исследования не вызывает никакого сомнения. Эта проблема выдвигается жизненной необходимостью, давно назрела и ждет своего безотлагательного Ш решения. В свете всего изложенного выше, научная важность и актуальность темы данного исследования не вызывают сомнения.

Состояние изученности проблемы. Контакты монгольских языков с другими алтайскими и иноструктурными языками давно уже находятся в сфере внимания монголоведов. Так, в научном плане эту проблему впервые начал изучать академик Б. Я. Владимирцов, который в 1911 г. посвятил специальную работу тюркским элементам в монгольском языке [Владимирцов 1911]. Затем он исследовал иранские [Владимирцов 1925] и арабские [Владимирцов 1930] заимствования в монгольском языке. В этих работах он вывел методику исследования иноязычных заимствований в монгольских языках и на конкретном материале показал, как ее применять. Из позднейших работ, в которых рассматриваются различные общие аспекты контактирования монгольских языков с другими языками, в основном с русским, можно для примера назвать исследования Т. А. Бертагаева [1969], А. А. Дарбеевой [1978; 1984; 1988], Ю. Д. Дешериева [1966].

В то же время нельзя сказать, что монгольские языки, представленные в России, — бурятский и калмыцкий, — не изучались в плане контактов с другими языками. Ради объективности следует отметить, что хотя исследования такого рода и имеются, но это в основном работы статейного характера, монографий, в которых были бы комплексно разобраны проблемы и вопросы, к примеру, контактов бурятского и тюркских языков, бурятского и тунгусо-маньчжурских языков, бурятского и русского языков, а также калмыцкого и тюркских, калмыцкого и русского языков и т. п., пока нет. Многочисленные же статьи, в которых освещаются отдельные конкретные вопросы влияния на развитие и обогащение калмыцкого и бурятского языков под влиянием русского, тюркских, тунгусо-маньчжурских и иных языков, положения не спасают. Необходимы комплексные монографические исследования контактов калмыцкого, бурятского и других монгольских языков с другими языками.

Из монгольских языков России бурятский язык в этом аспекте изучен более всего. Здесь можно назвать работы Д. А. Алексеева [1955], В. В. Базаровой [1995, 2001], Т. А. Бертагаева [1935; 1948], А. Н. Боржоновой f 1927], Ц. Б. Будаева [1969; 1978], Ц. Б. Будаева и П. Ф. Калашникова [1969], Л. А. Дарбеевой [1978], У.-Ж. Ш. Дондукова [1974], Ж. С. Сожинова [1984], Р. Х. Харташкиной [1977], Ц. Б. Цыдендамбаева [1959; 1972], Ц. Ш. Цырендоржиевой [1988], К. М. Черемисова [1956], в которых исследованы различные аспекты контактов бурятского языка с русским, бурятско-русского двуязычия, влияния русского языка на развитие бурятского. Кроме того, изучалось влияние тюркских языков на бурятский [Будаев 1973; 1978; ^ Рассадин 1969; 1987; Цыдендамбаев 1972]. Рассматривалось также влияние тунгусо-маньчжурских языков (конкретно — эвенкийского) на бурятский язык [Будаев 1978; Рассадин 1987; 1989; Цыдендамбаев 1978], а также тибетского языка [Хазуев 1978].

В плане контактологии калмыцкий язык изучен меньше бурятского. Но и здесь имеется ряд исследований о влиянии различных языков на развитие и обогащение калмыцкого языка. Так, о тибетских и санскритских заимствованиях в калмыцком языке писали Ц.-Д. Номинханов [1967] и Э.Ч.

Бардаев [1985, с. 89−90], Л. Ш. Арланов [1988]. Тунгусо-маньчжурские,.

— эй китаиские и иные заимствования в калмыцком языке рассматривал Э.Ч.

Бардаев [1985, с. 88−89, 90−93]. Тюркские элементы в калмыцком языке изучались Ц.-Д. Номинхановым [1975], Э. Ч. Бардаевым [1985, с. 87−88], В. И. Рассадиным [1983], С. С. Харьковой [1983; 1987; 1988].

Взаимодействие калмыцкого языка с русским, влияние русского языка на калмыцкий тоже изучалось калмыцкими учеными. Здесь следует назвать работы И. К. Илишкина [1960; 1967], который написал и опубликовал также сопоставительную грамматику русского и калмыцкого языков [Илишкин 1973]. На эту тему писали также Б.Дж. Муниев [1972], Ц.-Д. Номинханов [1964], Л. Б. Олядыкова [2002], В.Э. Очир-Гаряев [1987], Д. А. Павлов [1973; 1981; 1987; 1994], Г. Ц. Пюрбеев [1981; 1988]. Отдельно следует сказать о деятельности калмыцких ученых по сопоставительному исследованию строевых элементов калмыцкого и русского языков, по созданию учебных пособий, посвященных сопоставлению различных частей речи и грамматических категорий калмыцкого и русского языков. Особенно активно в этом плане работали Н. У. Очирова [1976; 1978; 1981; 1984; 1985; 1987; 1989; 1995; 2002], Д. А. Сусеева [1993; 1994], Р. П. Харчевникова и М. К. Кульгина [1994], В. Н. Мушаев [1999]. В то же время, как уже говорилось выше, до сих пор нет работы, обобщающей все эти сопоставительные исследования и дающей всесторонний анализ русским заимствованным элементам в калмыцком языке на разных уровнях его системы. Эта цель предопределила решение следующих конкретных задач:

Цель и задачи диссертации. Целью данной работы является исследование проблем, связанных с проникновением и адаптацией.

1. Определение исторических предпосылок и условий для проникновения русизмов в калмыцкий язык.

2. Уточнение теоретических проблем заимствования в современном языкознании.

3. Провести сопоставительное исследование звукового и грамматического строя калмыцкого и русского языков, чтобы выявить условия для адаптации русских элементов в калмыцком языке.

4. Дать временную и локальную характеристику русизмам в калмыцком языке.

5. Выявить процессы адаптации русских заимствований калмыцким языком и дать при этом анализ их фонетического, морфологического и лексико-семантического освоения и включения в систему калмыцкого языка.

Материал исследования. Фактический материал как по калмыцкому, так и по русскому языкам, на котором базируется наше исследование, взят из имеющихся словарей современного русского языка, из калмыцко-русских и русско-калмыцких словарей различных авторов, в том числе и калмыцкого словаря Г. И. Рамстедта, из научных грамматик калмыцкого и русского языков, из специальных исследований по отдельным вопросам строя калмыцкого языка и его диалектов, из личных наблюдений над калмыцким языком.

Методы исследования. Основными методами исследования в диссертации являются сравнительно-сопоставительный, описательно-аналитический, включая наблюдение, сопоставление, описание, обобщение. Исследование материала диссертации основано на подходе к анализу языковых явлений с позиций теоретических и методологических положений, принятых в каждом сопоставляемом языке в отдельности.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые в калмыцком языкознании и шире — в монголоведении, предпринята попытка комплексного монографического исследования проблемы влияния русского языка на развитие и обогащение калмыцкой лексики, вопросов адаптации русских элементов в фонетическом, морфологическом и лексико-семантическом аспектах, вхождения их в структуру калмыцкого языка.

Теоретическая и практическая значимость проведенного диссертационного исследования состоит в том, что его результаты могут послужить уточнению теории взаимодействия языков в многонациональном государстве, особенно в таком, каким является Россия, где русский язык издавна стал языком межнационального общения и в то же время представляет собой государственный язык как во всей Российской Федерации, так и в Республике Калмыкия наряду с калмыцким языком. Такое же положение и в других республиках России, где приняты два государственных языка — русский и национальный, например, в Бурятии — второй после Калмыкии монголоязычной республики в России. Поэтому проблемы взаимодействия, взаимовлияния и взаимообогащения национальных и русского языков очень актуальны в настоящее время, а их исследования имеют большую теоретическую и практическую значимость. Материалы и частные выводы могут быть использованы при дальнейшей разработке теоретических проблем лексикологии, истории калмыцкого языка, в учебных курсах по типологии калмыцкого и русского языков, по калмыцкой лексикологии, теории перевода и вообще в переводческой деятельности, а также в практике преподавания калмыцкого и русского языков в национальных школах и вузах.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры калмыцкого языка Калмыцкого государственного университета, ее основные положения докладывались на научных форумах, в том числе и международных. По теме исследования опубликованы три работы.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ.

1. Обычно считается, что заимствуются слова, в которых нуждается язык из-за отсутствия в нем соответствующих слов, иногда и выражаемых ими понятий. Такие заимствования естественны. Эта группа заимствований самая распространенная, поскольку познавательный процесс с каждым годом только усиливается. Таковы заимствования типа матъг «тяпка» (рус. мотыга), тарелке (рус. тарелка), ьаруд (рус. огород), более поздние — шипйон «шпион», гарам «грамм», минут «минута», бомбъ «бомба», ашкав «шкаф», арадю «радио», мишег «мешок «, барна «борона», тарактър «трактор», шо: пър «шофер» и др., которых раньше не было в калмыцком языке. Огроменный поток заимствований, отражающих общественно-политическую, социальную, ¦экономическую жизнь общества, хлынул в советское время, например, социализм, коммунизм, колхоз, совхоз и т. п. Продолжают поступать русизмы, интернационализмы, обозначающие достижения науки, техники, культуры, предметы обихода, домашнего быта. Такие терминологического характера заимствования постепенно, по мере их освоения, занимают определенные места в лексической системе языка.

2. Однако заимствоваться могут слова независимо от того, имеются в языке-адресате соответствующие по значению слова и понятия или отсутствуют. Наличие в языке-адресате соответствующих по значению слова или слов не мешает освоению заимствований. Важнейшими здесь являются принципы престижности и статусности. Так, заимствованы: турва «труба» при наличии в калмыцком языке слов врке «труба печи, дымоход», цорь «труба, полый предмет», бо: же «вожжи» при наличии жола «вожжи», цэве «цепь» при шинжур «цепь», барш «барыш» при олзъ «барыш, доход», салдъс «солдат» при цэрег «солдат». При этом происходит различного рода дифференциации значения заимствованного слова или собственного слова, или обоих слов сразу.

3. Заимствования нередко оказывают влияние на значение и дифференциацию ранее существовавших слов. Примером может служить слово бичэч, которое прежде обозначало «писатель, писарь, секретарь». Когда появились писатели-профессионалы их стали называть этим словом, а заимствованные слова пи: сер «писарь», сэглэ: тер «секретарь» закрепились за другими значениями, передававшимися ранее словом бичэч. Так, в частности, происходит и терминологическая дифференциация благодаря заимствованиям.

4. Заимствоваться могут не только слова, но и понятия в связи с заимствованием отдельных предметов, явлений с их функциональной предназначенностью. К их числу можно отнести слово альчур, которое раньше обозначало «полотенце, материю, предназначенную для вытирания», о чем свидетельствует исходная основа его арч- «вытирать». Но позже калмычки, которые носили шапки, стали завязывать платки на голову как и русские женщины. В результате чего слово альчур стало обозначать теперь «платок».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Заимствование — это естественное, особенно в наше время, явление в процессе функционирования практически любого языка, один из постоянных источников пополнения новыми единицами, в первую очередь лексическими.

В современный калмыцкий язык интенсивно поступает большое количество лексики, что естественно в современных условиях, из русского или через русский язык устным и письменным путем. Поэтому важное значение имеет исследование заимствований, характер их фонетической, морфологической, лексико-семантической адаптации, а также анализ форм их написания на письме.

Калмыцкое языкознание не располагает монографическим исследованием по заимствованиям. Поэтому понятно, нет охватывающего все аспекты адаптации системного анализа, обоснованных выводов о закономерностях и причинах их освоения. Имеется ряд статей, в которых рассматриваются вопросы заимствования, правила орфографического написания их. Это статьи И. К. Илишкина, Д. А. Сусеевой, Д. А. Павлова, Э. Ч. Бардаева и др. В истории проникновения в калмыцкий язык русизмов выделяется советский период, когда заимствования приобрели постоянный и интенсивный характер, особенно период с декабря 1943 года.

В калмыковедении обращали внимание при анализе заимствований на субституцию фонем, которых нет в калмыцком языке, например, согласных фонем [ф, ж, щ ], хотя иногда их квалифицировали как заимствованные фонемы калмыцкого языка. Понятно, что в данном случае анализ проводился по принципу наличия и отсутствия фонем в сопоставляемых языках.

В настоящей работе исходной основой исследования фонетической адаптации заимствований являются фонологические системы, закономерности позиционной и комбинаторной употребительности фонем обоих языков. Заметны различия в составе фонем: в калмыцком языке 21 гласная фонема, а в русском — всего 6, в калмыцком — 26 согласных фонем, а в русском — 37. Гласные и согласные фонемы имеют значительные отличия в закономерности употребления их в слове. Звуковой строй калмыцкого языка, включая сюда и суперсегментные явления, артикуляционно-акустические свойства, представляет собой для заимствуемой лексики своеобразную модель, которая преломляет звуковую оболочку заимствований. Степень и характер такого преломления зависит от звукового строя языка-адресата, хотя строй языка-источника не остается безучастным.

Типологический анализ фонетического взаимодействия при заимствовании позволяет заключить, что наиболее устойчивыми являются гласные ударенного слога, которые сохраняют при этом и свои артикуляторно-акустические качества, заметную устойчивость проявляют гласные предударного слога, особенно, если этот слог начинает собою слово, и неустойчивыми являются гласные заударного слога, которые подвергаются сильной редукции, часто исчезают.

При фонетической адаптации заимствований согласные фонемы [ф, ж, щ], которые не имеют адекватного соответствия в калмыцком языке, передаются разными фонемами или сочетанием фонем языка-адресата, например, [ф| - фонемами [п, х |, |ж| - [ж [щ] -фонемой [ш] или сочетанием «шч». Фонема | в] в анлаутной позиции заимствуемой лексики заменяется обычно [б], иногда [м ]. Согласный [в] середине слова в сочетании с огубленным гласным может слиться с гласным: Маску «Москва», марку «марку».

Многие расхождения связаны с позиционной употребительностью фонем в языке-адресате. Характерными для калмыцкого языка являются закон ротацизма и закон ламдаизма, согласно которым согласная фонема [ р ] никогда не встречается в анлаутной позиции, а [л ] редко употребляется в этой позиции слова. Поэтому при наличии в начале заимствуемого слова согласного [р| обязательно добавляется соответствующий протетический гласный, а согласный [л] пытаются заменить другим согласным, обычно [н|.

Сочетания согласных не допустимы в начальной позиции слова не только в калмыцком языке, но и, как известно, в других алтайских языках. Поэтому при наличии в начале заимствуемого слова сочетания согласных, они «разряжаются» путем прибавления перед ними или между ними соответствующего гласного.

Палатализованные согласные передаются, будучи в составе заимствуемого слова, различными способами: соответствующими мягкими согласными калмыцкого языка, если они в артикуляторно-акустическом отношении близки — твердыми согласными: букварь — буквартвердыми, но смягченными согласными, когда заимствуемое слово становится на калмыцкой почве мягкорядным.

По морфологической структуре калмыцкий и русский язык и относятся, как известно, разным типам — агглютинативному и флективному. Соответственно чему корневая морфема начинает собою калмыцкое слово, которому не известны префиксы, а в русском языке корневая морфема необязательно может находиться в начальной позиции слова.

Заимствованная из русского языка лексика не этимологизируется для носителя калмыцкого языка, воспринимается вместе с префиксами и суффиксами как цельная форма лексической единицы, к которой могут присоединяться калмыцкие словообразовательные и словоизменительные аффиксы. Правда, одним из способов освоения заимствования является словосложение, один из компонентов которого калмыцкое слово. Оно обеспечивает правильную ориентацию понимания лексического значения заимствования, более простой путь его освоения: темр бетон «железобетон», электр шам «электролампа», авто хаали «автодорога» и др.

В калмыковедной литературе бытует точка зрения, что заимствованными являются и такие суффиксы прилагательных, какческ, -н, -ов, -онн, -енн и др. Обоснования отсутствуют, поскольку эти суффиксы не функционируют вне заимствованных прилагательных, в составе которых они и воспринимаются.

Категория рода в калмыцком языке, как известно, отсутствует, поэтому совершенно индифферентно воспринимаются родовые окончания, например, среднего и женского родов существительных, прилагательных, которые могут подвергаться полной редукции.

Языковые заимствования представляют собой для любого языка естественный процесс, особенно в наше время, когда обмен информациями, достижениями науки и культуры, интеграция во всех сферах жизнедеятельности человека и общества достигли колоссальных размеров. В калмыцком языке заимствуются в основном слова и редко отдельные выражения.

Более всего в калмыцком языке заимствуются, как показывает анализ материалов, существительные. Несравненно меньше прилагательные, наречия, частицы, междометия. Прямое заимствование глаголов — почти исключение. Заимствованные глаголы — это в основном глаголы, образованные от заимствованных имен существительных с помощью калмыцких глагольных аффиксовл, -д.

Довольно просто выглядит заимствование слов, обозначающих новые для носителей языка предметы, орудия деятельности, средства производства, которые также осваиваются ими, а также различного рода понятия: машин «машина», тарактър «трактор», би: ле «вилы», яршъг «ящик», социализъм «социализм», биргад «бригада», бомбъ «бомба», кампадь «конфета» и др. Это самый распространенный вариант заимствования. Другая группа — это случаи, когда для новых предметов и явлений используются средства материнского языка и создаются новые слова, таковы, например, хустъг орфогр. хустг) или диалектальное сэрнег (орфогр.сернг) — «спичка, спички», даху: ль «спутник» (орфогр. дахуль), бодънцъг (орфогр. боднцг) «картофель», халун евсен (орфогр. халун евсн) «редиска» (букв.: «горячая трава») и др. Сюда относятся и такие калькированные переводы типа улан прел «красный свет», мернэ чидел «лошадиная сила», телеузегдел «телевидение», алтън медаль «золотая медаль» и др. Первая группа заимствований не требует сколько-нибудь значительных семасиологических изменений в лекической системе, он способствует увеличению, при его освоении, лексического состава языка. При этом серьезным барьером в большинстве случаев остается в основном только фонетическая адаптация заимствуемого слова — его звукового облика в целом, включая сюда его фонологический состав, слоговую структуру. Впрочем, этот барьер остается при всех других видах заимствования и является одним из важнейших показателей освоенности слова в языке-адресате.

Однако язык заимствует слова и при наличии в нем слов, обозначающих такое же явление, например, заимствовано слово барш «барыш», при наличии олзъ (орфогр.олз) с таким же точно значением, бо: же (орфогр. боож) «вожжи» при жола с тем точно значением, цэве (орфогр.цев) «цепь» при шинжур «цепь», салдъс (орфогр. салдс) «солдат» при цэрег (орфогр.церг) «солдат»). Происходит таким образом вытеснение или ограничение частоты употребительности исконно калмыцких слов. Одна из причин такого явления частое использование заимствуемого слова в связи с популярностью обозначаемого им предмета, явления. И в этом случае образуются синонимы из собственных слов и заимствованных слов.

Более часты случаи, когда заимствуемые слова отражают новые аспекты, признаки, особые формы, содержание, функциональную предназначенность усваиваемых предметов, явлений. В калмыцком языке были слова: гер «юрта» (гэр), боошц «дворец» (бэ:шен), ергэ «дворец-ставка», жолм «чум» (жолъм), деглэ «шалаш» (дэглэ). С переходом на полуоседлую и оседлую жизнь калмыки стали осваивать и другие виды постройки, например, катъг (орфогр. катг) «небольшой домик для хозяйственных и подсобных целей», исходная основа хатка, сара «сарай». При этих заимствованиях произошла понятийно соотнесенная дифференциация и дифференциация лексическая. Слово гер стало стержневым словом при образовании соответствующих терминов: общее значение гер «юрта, дом, жилище, футляр» стало использоваться при образовании терминов, обозначающих конкретные объекты, например, чолун гер «каменный дом», модн гер «деревянный дом», шавр гер «глинобитный дом», ьазр гер «землянка», жолм гер «чум», деглэ «шалаш» ишкэ гер «войлочная юрта». Слово гер уже не могло употребляться как прежде в значении только «юрта». Эта дифференциация произошла по признакам материала, из которого построено жилище, характеру сооружения. Другая дифференциация этого слова произошла по признаку функциональной предназначенности обозначаемого им объекта: нохан гер «собачья конура», такан гер «курятник», ьахан гер «свинарник». В данном случае использован характерный для калмыцкого языка принцип образования терминов путем сочетания основного стержневого слова с конкретизирующим его определением. Этот принцип широко используется и в других случаях.

Заимствования нередко способствуют коренному изменен,+ию значения исконных слов в языке-адресате. Так, в калмыцком языке есть слово хааль. Оно имело прежде значение «ворота, широкая дверь», есть даже парное слово хаша-хааль «двор» (букв.: «забор и ворота»). Однако было заимствовано слово бара: тъг орфогр. баратг) в языке-источнике «ворота». С освоением баратг слово хааль стало обозначать совсем другое понятие «дорога», хааль стало основным стержневым словом при обозначении пути движения: томр хааль «железная дорога», чолун хааль «вымощенная дорога», жим хааль «тропинка», зам или зам хааль «широкая столбовая дорога», цувг хааль «тропа».

Известны два пути заимствования — устный и письменный.

Устная форма заимствования русизмов была характерна для калмыцкого языка досоветского периода, после которого заимствования стали носить и письменную форму. Особую интенсивность приобрели заимствования русизмов в калмыцком языке с декабря 1943 года.