В настоящее время широкое распространение получило обращение лингвистов к таким фундаментальным лингвистическим категориям, как «языковая (наивная) картина мира», «концептуальная область», «концепт». Особое место в этом ряду занимает категория «концепт» — основной квант знаний о мире, заключенных в значении разных единиц данного языка: полнозначных лексических единиц, дискурсивных слов, устойчивых конструкций разного масштаба, синтаксических образований и т. д.
Сложившееся в связи с этим новое исследовательское направление в семасиологии, определяемое как. конг^ептусильный анализ, повлекло за собой дальнейшее развитие и теории концептов, и методологии выявления их содержательных структур на основе данных языка. К числу базовых в этом плане относится положение об объединенности в содержании концептов не только собственно языковых, но также культурно-ассоциативных, прагматических знаний носителей языка. Следствием этой установки стало разграничение концептов познавательных и культурных. Первые связываются с имеющимися у человека общими знаниями о мире и определяются как «минимальные единицы человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении» [Кубрякова 1997: 93- Берестнев 2005: 9]. Вторые рассматриваются как знания человека по поводу концептов первого рода и определяются как «концепты культуры» — «сгусток кульгуры в сознании человекато, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов 1997: 40]. Ассоциативная природа культурных концептов доказывается, помимо всего прочего, тем, что они «не только мыслятся, они переживаются. Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [Степанов 2004: 43]. По этому вопросу неоднократно высказывались и другие точки зрения, но они радикально не отличаются от первых двух [см.: Попова, Стернин 1999, 2007; Токарев 2000; Брагина 2007; Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005; Демьянков 2001; Степанов 2007; Красных 2002; Алефиренко 2003: 4- Вежбицкая 1999; Опарина 2004: 53].
Особое место в сфере культурных концептов занимают «константы» — «концепты, существующие постоянно или, по крайней мере, очень долго» [Степанов 1997: 76]. К числу таких констант относятся, в частности, доопытные концепты, составляющие априорную основу человеческого ума, — такие как «единичность», «множественность», «число». Однако более интересны концепты иного рода — связанные с культурным опытом народа, формируемые этим опытом и воспроизводящие в языковом и познавательном аспекте семантику этого опыта. Таковы, в частности, концепты «любовь», «вера», «радость», «свой» и «чужой», «ремесло» и многие другие [Степанов 1997: 77- Степанов, Проскурин 1993].
Интерес языкознания к проблеме констант в настоящее время все более возрастает. Особую задачу при этом составляет выявление содержательной структуры подобных концептуальных образований в лингвокультурном сознании носителей конкретного языка. А оно возможно лишь на междисциплинарной основе — при объединении усилий культурологов, социологов, философов. Ведущая роль, в этом плане принадлежит лингвистам, поскольку они-имеют дело с уникальным источником человеческих знаний, каковымявляется язык.
Настоящая диссертационная работа выполнена в русле этой проблематики, и посвящена содержательной реконструкции ряда констант русской лингвокультур-ной ментальности. В фокусе внимания при этом оказались и вопросы языкового выражения этих концептов, а также организация соответствующего концептуального пространства, включающего представления о взаимодействии содержаний языка и культуры.
Актуальность предпринятого исследования обусловленасамим ходом разви- • тия современной науки о языке, активно реализующей принцип антропоцентризма, а также внешними реалиями современности. В настоящее времяпроблема культурных констант в языкознании ставится особенно остро, поскольку осознана их" ' значимость для социальной и культурной жизни человека. Именно" константьъ в первую очередь являются объектом идеологического влияния при реализации' миросозидательной функции, языка. А знание содержательной^ познавательной «природы констант позволяет эти процессы должным образом регулировать. Главное в этих условиях — определить такие константы и дать их системное и по возможности полное содержательное описание в человеческой ментальности.
Исследование семантики подобных констант актуально также в силу причин, лежащих вне языка и показывающих себя в семиотических текстах культуры. Константы, выражающие главные ценностные ориентиры, в значительной мере организуют культурное бытие человека и всего лингвокультурного сообщества. Они моделируют действительность. И в этих обстоятельствах важно понять механизмы такого моделирования, заложить основы для дальнейших сопоставительных исследований в этой сфере.
Актуальным в рамках данного исследования является и выход на такие уровни теоретического обобщения имеющихся языковых данных, где будет более определенно просматриваться специфика когнитивной сферы человека, устройство его ментального пространства — все то, что определилось как «новая реальность языкознания» [см.: Берестнев 1997].
Объектом настоящего диссертационного исследования выступили константы русского лингвокультурного сознания «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд». Обращение именно к этим идеологемам обусловлено их особой культурной и познавательной значимостью для человека. Так, «Бог» и «вера» имеют принципиально глубокую психологическую природу в его сознании. «Хотя весь мир наших религиозных представлений состоит из антропоморфных образов, — писал К. Г. Юнг, — которые, оставаясь таковыми, никогда не выдерживают рациональной критики, все же не следует забывать о том, что они зиждутся на нулшнозных архетипах, т. е. па эмоциональной основе, неуязвимой для критического разума» [Юнг 1995: 112]. Не менее важен и «закон», который задает предел свободе воли человека и тем самым регулирует его социальное бытие [см.: Булыгина, Шмелев 1997: 485 — 486]. «Деньги» в самых разных формах исторически служили материальным средством регулирования отношений между людьми. Таким образом, выбранные константы относятся к числу наиболее значимых и показательных для специфики лингвокультурного сознания народа.
Предмет исследования составили содержательные особенности констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд». Одновременно в сферу научного интереса в этих условиях входили способы языкового выражения соответствующих концептуальных областей и концептов в пословицах и поговорках, специфика их оценки носителями языка. При том второй аспект научного интереса в работе осуществлен в сопоставительном аспекте, что позволило вывести полученные данные на уровень типологических обобщений.
Цель данной работы составил структурно-семантический анализ констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокультурной ментально-сти по данным русских пословиц и поговорок, описание средств выражения концептуальных содержаний в пословицах и поговорках в сопоставительном аспектев русском и английском языках.
В соответствии с поставленной целью в работе решались следующие задачи:
— проанализировать историю вопроса о языковой картине мира и концептах как ее строевых элементах, определить положения, актуальные при разработке теоретических оснований исследования;
— утвердить принцип междисциплинарности как необходимый при изучении языковой картины мира и констант языка и культуры;
— обосновать пословицы и поговорки как источник при изучении культурных представлений народа;
— выявить специфические аспекты языка пословиц и поговорок с культурной семантикой в двух лингвокультурных традициях — русской и английской, осуществить сопоставление полученных результатов с целью выявления типологических характеристик в данной сфере;
— проанализировать в сопоставительном аспекте формы языковой игры в пословицах и поговорках с культурной семантикой в русской и английской лингвокультурных традициях;
— проанализировать синтаксические особенности русских и английских пословиц и поговорок в сопоставительном аспекте;
— выявить и описать содержательную структуру лингвокультурных констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русском лингвокультурном сознании.
— обобщить полученные данные, определить дальнейшие перспективы исследований лингвокультурных констант.
Цель, задачи и общая парадигмальная установка работы обусловили обращение к следующим основным исследовательским методам:
— метод компонентного анализа, опирающийся на выявление признаковой структуры лексических значений и позволяющий корректно и теоретически обоснованно представлять концептуальные содержания слов;
— метод контекстного анализа, позволяющий воссоздавать признаковые структуры рассматриваемых содержательных объектов с учетом предикативности высказывания, проясняющей содержательные характеристики всей описываемой им ситуации;
— метод семантической реконструкции, позволяющий воссоздавать разномасштабные содержательные единицы языка и языкового сознания человека по их отдельным структурным семантическим составляющим;
— метод лингвокультурологического анализа, предполагающий принятие во внимание культурных условий, в которых функционирует конкретное слово или высказывание, — он позволяет воссоздавать прагматическую семантику слов, которая важна для данных контекстов, но выражается в них имплицитно, на ассоциативном уровне;
— сопоставительный метод, позволяющий выявлять семантические сходства и различия между концептуальными областями в русском традиционном лингвокультурном сознании и устанавливать типологически значимые содержательные сходства и различия между ними;
— метод словарных дефиниций, позволяющий анализировать содержание концептуального ядра в составе лексических значений на основе данных толковых словарей;
— синхронно-описательный метод с привлечением таких приемов, как лингвистическое наблюдение, сравнение, обобщение, интерпретация имеющихся фактов, -он позволил представить полученные данные последовательно и теоретически непротиворечиво.
Материалом * для исследования послужили, прежде всего, пословицы и поговорки русского народа, собранные В. И. Далем (при этом сами термины «пословица» и «поговорка» определялись с лингвистических позиций [см.: Соболевская 2005]). Также это были данные современного русского языка, относящиесяк сферам лексики, словообразования, морфологии, синтаксиса, теории текста. В качестве материала в исследовании использовались и данные, содержащиеся в работах других авторов (В.Н. Телия, А. Д. Шмелев, Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Ю. С. Степанов, Анна А. Зализняк, К. Д. Бак и др.).
В качестве методологической основы-'исследования! в работе приняты-базовые положения теории языка (Ю.Д. Апресян, Н.Д. АрутюноваА. Вежбицкая Э. Рош, Ю. С. Степанов, В. Н. Топоров, Г. И. Берестнев и др.), когнитивной лингвистики (В.З. Демьянков, Дж. Лакофф, М. Джонсон, A.B. Кравченко, Е. С. Кубрякова, Г. И. Берестнев и др.), лингвокультурологии (Э. Бенвенист, Г. И4. Берестнев, А. Вежбицкая, Анна А. Зализняк В. А. Маслова, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия, А. Д. Шмелев и др.), теории концепта (Ю.Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Ю. С. Степанов, А. Вежбицкая, А. Д. Шмелев, Анна А. Зализняк и др.).
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые реализован принцип семантического анализа ряда констант в русском лингвокультурном сознании на лингвистических данных. До настоящего времени реконструкция семантической структуры констант осуществлялась по преимуществу на внеязыко-вых, культурных основаниях. Считалось, что выделение «культурных концептов» предполагает при их анализе обращение, помимо фактов языка, к различным явлениям культурного порядка, складывающимся в тексты в самом широком смысле этого слова [см.: Арутюнова 1988; Арутюнова 1999]. В роли исследуемых «текстов» в них выступали факты культуры в их материальном воплощении, а языковые данные использовались лишь в дополнение к ним [Степанов 1997; Степанов 2004; Степанов, Проскурин 1993]. В настоящей работе эта установка была изменена. На первый план были выведены лингвистические данные о культурных знаниях носителей языка, представленные в пословицах и поговорках. В силу этого семантический анализ констант стал не экстралингвистическим, как ранее, а внутрилин-гвистическим, и опорными в нем стали данные, принадлежащие сфере языковой прагматики и познавательной сфере носителей языка.
В частности, в настоящей работе впервые:
— проблема культурных констант рассмотрена на основе данных пословиц и поговорок и с точки зрения языковой прагматики;
— осуществлен структурный анализ семантики, констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», позволяющий в дальнейшем осуществлять. эффективные сопоставительные исследования в данной области;
— учтена позиция наблюдателя при анализе семантики и оценки констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», определены типы связанных с этими концептами пословиц и поговорок с точки зрения коммуникативной установки;
— описаны языковые особенности пословиц и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность;
— намечено новое направление анализа констант, которое может быть определено как «картографирование» их семантики на основе языковых данных.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она способствует уточнению и ргрвитию положений современной лингвистики о языке как форме хранения знаний носителей языка о действительности. Развитие существующей языковой теории в данном случае определяется тем, что познаваемая действительность. принадлежит в данном случае культурной сфере, а областью интереса для* познающего субъекта являются фундаментальные содержания, на’основе которых-организуется его социальное бытие. Важным является и то, что исследованные в диссертации константы «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», по сути, являются культурными универсалиями. В силу этого языковая теория в диссертации обогащает современные теоретические положения культурологи и социологии. К области теории относятся и развиваемые в диссертации положения о связи языка и культуры в познавательной сфере человека. Настоящее диссертационное исследование развивает и важнейшие положения современной когнитивной науки, относительно способа существования и устройства ментального пространства человека.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения ее выводов и развиваемых в ней положений в практике вузовского преподавания языковых дисциплин — при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий по теории языка, лексикологии, семантике, лингвокультурологии, психолингвистике, социолингвистике. Кроме того, диссертация может найти практическое применение в практике лексикографии — при создании нового словаря, в котором будут реализованы новые принципы описания семантики культурных констант.
В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость диссертационной работы, на защиту выносятся следующие:
1. Проблема культурных констант связана с направлением языковых исследований, в рамках которого изучается языковая картина мира, и решается с привлечением категориальной базы данного направления. 1.
2. К числу основных категорий при исследовании культурных констант с языковой точки зрения относится категория «концептуальная область" — культурные константы суть категориальные области.
3. Ведущий методологический принцип при анализе культурных констант на основе данных языка — принцип междисциплинарности, исходящий из близости языка и культуры.
4. Пословицы и поговорки являются единицами культурного кодаони составляют особенно перспективный источник при языковом анализе культурных констант.
5. В языковой структуре пословиц и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность, содержатся явления, типологически значимые для текстов данного рода и определяющие их функциональную спецификунекоторые из этих явлений реализуются в фонетическом плане пословиц и поговорок, другие — в их грамматике.
6. При семантическом анализе культурных констант по данным пословиц и поговорок должна строго учитываться прагматика этих пословиц и поговорок.
7. Семантика культурных констант, выявленная на основе данных пословиц’и поговорок, имеет иерархическую организацию и может быть схематически представлена в виде особых таблиц.
Апробация работы. Основные положения и результаты настоящего диссертационного исследования обсуждались на кафедре общего и русского языкознания БФУ им. И. Канта, были представлены в< докладах на ежегодных научных семинарах аспирантов РГУ им. И. Канта (2007;2010 гг.), на международных научных конференциях «Оценки и ценности в современном научном познании» (Калининград, 20 — 22 июня 2008 г.), «Язык и дискурс в статике и динамике» (Минск, 14−15 ноября 2008 г.). По теме диссертации опубликовано 8 печатных работ общим объемом 3.6 п.л., из них 2 — внесенные в реестр ВАК.
Структура и содержание работы. Диссертация включает в себя Введение, три главы, заключение, список использованной научной литературы.
Выводы>
Рассмотрение языка, пословиц-и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность, позволило установить, что ониимеют ряд. особенностейкоторые способствуют выражению их идеологии. В одних: случаях эти особенности реализуются в формальном аспекте пословиц и поговорок в других — в структурномили номинативномНо всегда «форма» текстов такого рода подчинена их культурному. содержанию^ способствует тому, чтобы это содержание представилось ярко, выразительно, эстетически значимо.
В частности, одну из: таких черт составляют языковые игры на разных уровнях языковойг структуры. Особенно яркой В! этом плане является: парономазийнаяигра, осуществляющаяся на уровне фонетическою организации пословиц и поговорок. Парономазийные сближения активизируют и сведение в единые комплексы их соответствующих концептуальных, величин. Как разновидность парономазийных игр в этих условиях отмечается игра анаграмматическая^ которая, рождает эффект от-раженности одного слова в-другом. Помимо динамических сближений «от формы к смыслу», подобные явления рождают эстетические эффекты, усиливающие восприятие пословиц и поговорок, подчеркивающие их культурную составляющую. Эти явления организуют формальный строй поговорок, делают их более цельными и выразительными в плане звуковой организации:
В пословицах и поговорках, имеющих высокую культурную наполненности^ важную роль играют метафора и метонимия. Они ведут к особой образности, ^ ориентируют тексты пословиц и поговорок не на рациональную, а на образнгу"—^ сферу сознания. В результате культурные идеологемы в них не осмысляются, а посредственно переживаются человеком. При этом отмечаемые метафорически^е модели снижают уровень познавательных усилий, необходимых для переживан^^ культурных смыслов, а модели метонимий «расширяют» область культурного мг^. ровидения, показывая познавательные связи между элементами объективной и^гг^ субъективной реальности.
Связьпословиц и поговорок с культурной-сферой определяет особую значимость в их семантике прагматических содержаний. Эти содержания проявляют с^е-бя в разных структурных аспектах текстов подобного рода — в метафорах и сравх=^е ниях, в актах словообразования, при семантическом функционировании фразеологических конструкций, в специфике их синтаксиса и т. д. Именно в прагматике, дающейся культурными знаниями носителей языка, язык взаимодействует с ку^гю турой. Речь в этих случаях может идти о «наивно-энциклопедических» знан существенно обогащающих семантику слов, словосочетаний’и завершенных 0:1−3^ таксических конструкций.
Восемь выявленных в диссертации моделей выражения прагматических сод^р жаний в пословицах и поговорках призваны способствовать семантическому лизу констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокульт-ур ной ментальности.
Синтаксис пословиц и поговорок со значительной культурной семантикой-же подчинен их культурной функции. Особую роль здесь играют конструкции,Отражающие смысловые противопоставления: Этачерта пословиц и поговорок свидетельствует об их познавательной глубине, обращенности к самым основам человеческой ментальности. Вместе с тем в установочном плане тексты, имеющие ц0 добную организацию, обладают особой убедительной силой.
Реализация в данной главе сопоставительного принципа, позволяет говорить, 0 выявленных языковых механизмах в пословицах и поговорках как о типологцт1е ски-значимых или, во всяком случае, предполагающих этот статус. Данное обстоятельство, с одной стороны, значительно повышает надежность выявления этих Механизмов в структурной-организации пословиц и поговорка, а с другой — повыщает их значимость при анализе культурной семантики констант «Бог», «вера», «деньги», закон" и «суд» не только в русской, но и в любой другой лингвокультурной традиции.
Глава III.
КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТЫ В СВЕТЕ ДАННЫХ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК.
1. Содержательная структура концептуальной области «Бог».
1.1. Основные категории.
Идея Бога не просто относится к числу наиболее значимых констант лингво-культурного сознания человека. Это культурная? и когнитивнаяуниверсалия, занимающая-центральное местово всех традиционных миросозерцательных системах [см.: Элиаде 2006: 45 и далее]: Нет такойкультуры или картины мира, в которой эта идея (илиее профанные заместители) не отмечалась бы так. или иначе. При' специальном рассмотрении того вопроса исследователи прямо. отмечают, что «идея Бога является архетипической, она неизбежно присутствует в психике каждого человека» [Руткевич 1991: Г5].
Согласно учению богословов^ идея Бога не поддается определению в силу ее фундаментальности, сверхсущности, всеобъемлемости и сокровенности. По замечанию Дионисия Ареопагита, «Бог сверхсущественен как усматриваемый превыше всякой сущности — и умной, и разумной, а тем более чувственной» [Дйонисий'Аре-опагит 1995: 13]. Он учил, что «не подобает,.как:бьшо сказаносметь 1 сказать что-либо или подумать об этойсверхсущественнойш сокровенной божественности ¡-помимо того, что» боговидпо изъяснено нам священнымиРечениями" [Дионисий Ареопагит 1995: 17]. Всем этим определяется двоякая природа Бога с точки зрения? человеческого разума. С одной стороны, Он безымянен: ни одно из имен не позволяет представить Его в полной мере. Не случает в этой связи запрет на произнесение имени Божьего в Ветхозаветной: традиции. Одна издесяти заповедей, данных Моисею, гласит: Не произноси имени Господа твоего напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно (Исх. 20, 7). В соответствии с этим запретом имя Яхве долгое время произносилось первосвященником неслышно для окружающих лишь раз в году (в День очищения), причем тайна: его звучания устно передавалась по старшей линии первосвященнического рода. С 3 в. до н.э. произнесение этого имени было полностью табуировано, там же, где оно встречалось в текстах, вместо него произносилось Адонай «Господь» [Топоров 1992: 687].
Более радикальный характер эта установка обрела в книжности Древней Руси. Принцип своеобразной эвфемизации сакральных слов в силу их связи с божественным началом распространился также на их написание, а способом эвфемизации в этом случае выступили титла [см.: Успенский 1994: 42]. Уже не только слово Бог, но и другие слова, связанные с сакральной сферой, принято было «писать условно», лишь в форме намека.
С другой стороны, Бог многоименен, и каждое из имен раскрывает определенную Его сторону, все более и более приближая к пониманию Его сущностных особенностей. Дионисий Ареопагит об этом писал так: «Многоименен же он потому, что при этом Его представляют говорящим: „Я есмь сущий“ (Исх. 3, 14), „Жизнь“ (Ин. 14, 6), „Свет“ (Ин. 8, 12), „Бог“ (Быт. 28, 13), „Истина“ (Ин. 14, 6), и в то же время те же самые богомудры воспевают Причину всего, заимствуя имена из всего, причиненного ею, как то: „Благой“ (Мф. 19, 17), „Прекрасный“ (Пс. 26, 4), „Мудрый“, „Возлюбленный“ (Ис. 5, 1), „Бог богов“ (Пс. 49, 1), „Господь господ“ (Пс. 135, 3), „Святая Святых“, „Вечный“ (Втор. 33, 27), „Сущий“ (Исх. 3, 14) и „Причина веков“, „Податель жизни“, „Премудрость“ (Притч. 9, Откр. 1, 30), „Ум“ (1 Кор. 2, 16), „Слово“ (Ин. 1,1), „Сведущий“, „Обладающий заранее всеми сокровищами всякого знания“ (ср. Кол. 2, 3), „Сила“, „Властелин“, „Царь царствующих“, „Ветхий денми“ (Дан. 7, 9), „Нестареющий и Неизменный“, „Спасение“, „Справедливо“ (ср. Иер. 23, 6), „Освящение“ (Откр. 1, 30), „Избавление“ (там же), „Превосходящий всех величием“ и сущий „В дыхании тонком“. Говорят также, что Она в умах, в душах, в телах, в небе и на земле, вместе с тем Сама в Себе, в мире вокруг мира, над миром, над небом, над сущимЕе называют солнцем, звездой, „огнем“, „водой“, „духом“, росой, облаком, самоцветом, камнем, всем сущим и ничем из сущего» [Дионисий Ареопагит 1995: 37 — 39].
В обыденном сознании человека, принадлежащего русской лингвокультурной традиции, система представлений о характеристиках Божественного Начала гораздо уже. И сами эти представления в значительной мере обусловлены религиозно-философскими установками христианства. В частности, Бог рассматривался как некое Высшее Существо по отношению к человеку. Эта идея реализуется в ряде аспектов. Прежде всего, это Существо эманирует некую «силу», которая распространена везде и в высшей степени действенна, что и позволяет определять ее как божественную [Юнг 1991: 75]. Эта сила, далее, мыслится в творческом аспекте: Бог признается творческой основой всего, что есть в мире. Эта идея отчетливо проводится, например, в Библии — ср.: В начале сотворил Бог небо и землю. Земля Dice была безводна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды. <.> И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так (Быт. 1, 1 — 9). Таким образом, отмеченная действенность — вторая особенность, которая определяется обыденным сознанием у Бога.
Третья важнейшая особенность Бога в монотеистических системах — Его все-объемлемость, возобладание над пространством и временем. Ведь то и другое создано Его творческими усилиями. При этом в Новом Завете у Бога определяется < особое функциональное продолжение, посредством которого Он творит, при этом оставаясь выше своего творения. Ср.: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 1—3).
Все эти содержательные характеристики Божественного Начала — причастность «силе», действенность и ориентированность на творчество, всеобъемлемость, исключительное превосходство по отношению к человеку — обозначились в языковом сознании носителей русского языка в системе его наименований. Ср.: Бог — Творец, Создатель, Вседержитель, Всевышний, Всемогущий, Предвечный, СущийСый, ГосподьПредвечное Существо, Создатель Вселенной (Даль I: 103).
Идея Бога может быть подвергнута в традиционном сознании достаточно сильной редукции и сводиться к общему представлению о неком-абстрактном Высшем Существе. Это обстоятельство отметил и В. И. Даль: «Богом называют также вообще высшее существо, по понятию того народа, о коем говорится» (Даль I: 103). Любопытно, что такая же редукция наблюдается в современных определениях идеи Бога, в которых, кроме этого, подчеркивается связь ее с культом, — ср.: Бог — в религиозных представлениях высшее сверхъестественное существо, верховный предмет религиозного культа [Токарев 1983: 56].
С этой точки зрения целесообразно рассмотреть также общее представление о религии, которое вносит дополнительную ясность в понимании человеком идеи Бога. К. Г. Юнг считал религию (или религии) одним из самых «консервативных» воззрений человека [Юнг 1996: 206]. При этом в сфере интереса религии оказываются все те же характеристики Бога, которые определяет у Него обыденное лин-гвокультурное сознание.
В частности, К. Г. Юнг считал религию особой установкой человеческого ума, которая раскрывает себя в первоначальном содержании понятия «religio». Это внимательное рассмотрение, наблюдение за некими динамическими факторами, понимаемыми как «силы», духи, демоны, боги, законы, идеи, идеалы и т. д. Факторы такого рода человек обнаруживает в своем мире либо в качестве могущественных и опасных, либо способных оказать такую помощь, что с ними нужно считаться, либо «достаточно величественных, прекрасных, осмысленных, чтобы благоговейно любить их и преклоняться перед ними» [Юнг 1991: 133].
Примечательно, что эти положения сохраняют свою актуальность и при рассмотрении религии уже с научной — психологической точки зрения. По мнению К. Г. Юнга, с этих позиций объектом религии определяется «нуминозное», которое принадлежит психике человека, но имеет автономный характер по отношению к ней. «Оно охватывает человека, — писал К. Г. Юнг, — и ставит его под свой контрольон тут всегда, скорее, жертва, нежели творец нуминозного. Какой бы-ни была его причина, нуминозное выступает как независимое от воли субъекта условие. И религиозные учения, и consensus gentium всегда и повсюду объясняли это условие внешней индивиду причиной. Нуминозное — это либо качество видимого объекта, либо невидимое присутствие чего-то, вызывающее особого рода изменение сознания. По крайней мере, как правило» [Юнг 1991: 133].
Подводя своеобразный итог этим рассуждениям, К. Г. Юнг писал:" «Религии должны все вновь напоминать о происхождении и об изначальном характере духачтобы человек никогда не забывал, что он втягивает в свою сферу и чем он наполняет свое сознание» [Юнг 1996: 207].
В связи с этим могут быть определены три области интереса к отмеченной концептуальной области. Во-первых, это отношение Бога к человеку, во-вторых — отношение человека к Богу, в третьих — «взаимоотношения» человека и Бога, их диалог, как он представлялся всем членам коллектива, принадлежащего данной лингвокультурной традиции.
1.2. Отношение «Бог — человек».
В этом отношении с точки зрения лица, принадлежащего данной лингвокультурной традиции, определяется, чем Бог является для человека в его повседневной жизни, какое влияние Он оказывает на человеческую жизнь, как ее регулирует.
1. И прежде всего здесь выделяется группа пословиц и поговорок, выражающих общую мысль о том, что Бог заботится о человеке, всячески оберегает его. Формы этой заботы могут быть разными, и говорится об этом впо-словицах по-разному. Прежде всего, констатируется вообще бережное отношение Бога к человеку. При этом выражается мысль о том, что для Бога объектом заботы являются все люди. Ср.: Друг по друге, а Бог по всехДруг обо друге, а Бог обо всех (, печется)', Всяк про себя, а господь про всех', Без Бога и червяк сгложет', Агце бы или: кабы) не Бог, кто бы нам помог? Последний пример показывает, что Бог составляет в языковой картине мира носителей русского языка еще и интегрирующее начало, благодаря которому множество отдельных людей преобразуется в сообщество, некое «мы», элемент которого составляет сам формулирующий пословицу или поговорку субъект.
Для пословиц и поговорок такого рода характерны и особые средства репрезентации необходимых содержаний. Так, в примере Бог поберег вдоль и поперек реализуется парономазийный принцип. Слова поберег и поперек фонетически различаются только фонемами [б'] и [п'], находящихся в отношении парности по признакам звонкости / глухости. Это придает данной поговорке игровой характер.
Пословицу После стрижки Господь на овег{ теплом пахнет отличает особая образность, представляемая посредством сложной метафоры. Прежде всего, отчетливо метафорическим (а по сути, далее символическим) является здесь образ овцы, явно имеющий библейские истоки. Так, в Ветхом Завете «овцы» — это народ, ср.: Поражу пастыря, и рассеются овцы стада (Захар. 13, 7). В Новом Завете эта традиция продолжилась, ср.: Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф. 9, 36). В’русской традиционной лингвокультуре эта метафора закрепилась: люди стали устойчиво рассматриваться как овцы, пастырем которых является сам Господь. Метафорическим по своему характеру является здесь и слово стрижка, выражающее идею «строго взыскания». В контексте идейных установок, согласно которым все на свете совершается по воле Божией, это могут быть самые разные житейские трудности. Данная модель закрепилась и в других пословицах и поговорках, реальным объектом которых являются люди, — ср.: Голой овцы не стригутОвечку стригут, а другая того ж себе жди (Даль II: 640). Наконец, в контексте данной пословицы метафорическим является сочетание пахнуть теплом, которое можно понимать так: «наделить чем-то хорошим, приятным, приносящим радость» — ср.: теплота души, сердца, чувств 'доброе, милосердное, радушное расположенье, любовь', теплый 'благодушный, любовный' - Теплая рука тороватого, холодная скупого (Даль IV: 399).
В целом содержание данной пословицы должно пониматься так: «После трудностей Господь дает человеку радости». Бог в этом случае видится источником и плохого, которое посылается человеку как строгое взыскание, и хорошего, которое компенсирует эту строгость.
Бережное отношение Бога к человеку в картине мира носителей русского языка выражается также в том, что Он ведет человека по жизни. При этом направляющая роль Бога мыслится как скрытая, внешне не проявленная, в то время как человек может думать, что действует по собственной воле. Ср.: Человек ходит, Бог водитНужен путь Бог правитБог пути кажет.
Данная идейная установка распространяется и на все те объекты, которые так или иначе человеку служат. За этими объектами также видится-Божье внимание к человеку — ср.: Не конь везет, Бог несет.
Подобная «патерналистская» модель отношениймежду Богом и человеком в русских пословицах и: поговорках сравнивается с. моделью бытовых отношений вземной сфере между людьмии: заявляется преимущество первой посравнению с второй — ср.: Бог не как свой брат, скорее поможет (или: проси, так поможет). При"этом отмеченный В. И. Далем вариант данной поговорки характеризует уже: взаимоотношения Бога и человека.
В пословицах и поговорках обозначилась и обратная позиция: утрата человеком^ внимания со стороны Богаведет к бедности, потерям и несчастью. Об этом говорится совершенно определенно: Бог полюбит, так не погубитКто Богу угоден, тоти людям приятен (или: пригоден) — Отстанет Бог, покинути добрые людиЛ Напади Бог, нападут и добрые люди:
2. Другаяшдейная линия, в которой. реализуетсяотношение «Бог — человек» в пословицах и поговорках, может быть определена следующими образом: Б о г д, а ет человеку все и е о б х о д и мое. Эта идея имеет самое общее выражение — ср. Во времени подождать: у Бога есть что податьБог даст, и в окошко подаст (т. е. далеко не ищи). В первом примере внешне содержится обращение к концепту времени (сочетание «во времени подождать» фактически описывает значение слова терпение), вследствие чего, по сути, она представляет собой оптимистическийпризыв к терпению. Во втором примере говорится-«о том^ что Божья милость, если-она посылается человеку, сама найдет его.
Однако в пословицах и поговорках отмечены и более конкретные аспекты такого отношения Бога к человеку. Вчастности, в них выражается мысль о том, что Бог дает человеку пропита ни е, ср.: Бог напитал, никто не видал (прибавка: а кто и видел, тот не обидел) — Даст Бог день, даст Боги пищу. Во втором примере выражается глубокая вера народа в то, что если Бог дает человеку дополнительный день жизни, то Он же обеспечит его пропитанием: в этот день, а метонимически — поддержит человека, позаботится о нем.
В русских пословицах и поговорках выражается мысль о том, что любая форма материального достатка — от Бога, и человек, имеющий достаток в чемлибо, отмечен Божьим вниманием. Ср.: Его Бог благословил, (детьми, богатством, досужеством, дородством и пр.).
Показательно, что эта идейная установка обнаруживает определенную близость идеям, проводимым в Европе протестантизмом. В частности, в ней поддерживается мысль о непосредственной связи Бога и человека (ср.: «Именно акцент на личностном общении с Богом определил типологическую особенность протестантизма» [Митрохин 1990: 21]). И материальный достаток рассматривается в русском традиционном лингвокультурном сознании, аналогично протестантизму, как знак расположения Бога к человеку.
Вместе с тем в пословицах и поговорках закрепилась мысль о том, что Бог дает человеку и необходимые условия духовного р о ста, — ср.: Бог пристанет (или: наставит) и пастыря приставит. При этом единственное условие Божьего внимания — праведность человека. Если это условие соблюдается, милость Бога может иметь широкие и значительные проявления — ср.: У Бога для праведных места много.
3. В третьей группе пословиц и поговорок, семантически реализующих отношение «Бог — человек», развивается тема Божьего суда. Субъектом такого суда является только Бог, а человек демонстративно отказывается от права осуждать кого-либо, что обозначилось в таких примерах: Ни хитру, ни горазду, ни убогу, ни богату суда божьего не миновать', Бог тебя суди! Бог тебе судья! Бог его накажи! Бог суди твои костыли (т. е. лукавство).
При этом в данной группе могут быть определены частные подгруппы, в которых эта тема носителями языка получила дальнейшее осмысление. Прежде всего, это подгруппа, объединяемая идеей неизбежности,-ср.: От бога не уйдешь. От божьей власти (или: кары) не уйдешьБог не свой брат, не увернешьсяСуда божьего околиі{ей не объедешь. Синтаксический строй таких поговорок — они представляют собой обобщенно-личные предложения с отрицанием при главном члене — обусловлен тем, что в них выражается мысль о невозможности уклонения от Божьего суда (оно выражено метафорами типа не уйдешь, не увернешься, не объедешь и т. п.) любым конкретным человеком.
Другая определяемая в рамках данной группы подгруппа пословиц и поговорок отмечена идеей темпоральной отдаленности Божьей кары от проступка человека. Ср.: Не скор Бог, да метокБог и слышит, да не скоро скажетБог долго ждет, да больно бьетБог видит, да нам не сказывает. Формально в этих случаях заявляются некоторые характеристики Бога, определяемые с точки зрения носителя русской лингвокультурной традиции: Он не скор, долго ждет, меток, видит, слышит, больно бьет, заявляет о Себе или, наоборот, не заявляет о Себе (последние содержания выражаются метафорически посредством лексем скажет, сказывает). На самом деле все эти характеристики актуализируются в отношении Бога к человеку, и в частности, к его поступкам.
В примере Бог долго ждет, да больно бьет это отношение обрело имплицитный характер, но может быть достаточно просто восстановлено носителем языка. Оно определяется прагматически в познавательном движении от сформулированной в пословице данности к некоторому отрицательному поступку и его субъекту.
Важно отметить и то, что первый член в отношении «Бог — человек» в русских пословицах и поговорках может быть представлен парой лиц Б1 и Б2, которые также остаются в сфере имплицитной семантики. Ср.: Бог не гуляет, а добро перемеряет (говорится при перемене счастья). В этом примере, имеющем глубоко философский характер, заложен следующий смысл: если некоторому человеку (?-) сначала везло, а потом перестало везти, это значит, что Господь перенаправил свою дарующую благодать на другого человека (?). Иными словами, в этом примере выразилось безграничное доверие носителя русской лингвокультурной традиции Бол гу, вера в Его справедливость, но вместе с тем представление об установленном количестве «добра» в метафизической сфере, которое время* от времени, перерас- • пределяется между людьми.
4. Четвертая группа пословиц и поговорок определяется выраженной в них идеей Божьей воли, направленной на человека. В этой группе также выделяются некоторые подгруппы. Во-первых, это подгруппа, в, которой выражается мысль о верховенстве Божьей воли, подчиненности ей интеллектуальных, и волевых установок человека. Ср.: Божьей воли не переможешь (или: не переволишь) Выше Божьей воли не будешь (не станешь)', С Богом не поспоришь. С Богом не спороватьсяНе по нашему хотенью, а по Божью изволеныоНе нашим умом, а Божыш судомГосподь богатит и высит, убожит и смиряет.
Во-вторых, в рамках данной группы выделяется подгруппа, в которой выражается мысль о Боге как источнике и первопричине всех событий. Ср.: Бог не захочет, и пузырь не вскочит', Все мы под Богом ходимВсе от Бога. Всяческая от ТворцаБожье тепло, Божье и холодноБог вымочит, Бог и высушит', Который Бог вымочит, тот и высушит. Три последних примера отличает то, что в них содержатся концептуальные метафоры, В качестве их основания приняты базовые оппозиции теплый / холодный, сухой /мокрый, в когнитивном плане сводимые к фундаментальной оценочной паре хороший / плохой. Смысл этих пословиц может быть определен так: Бог дает в жизни человека трудности, но Он же и поддерживает (и наоборот).
К этой подгруппе относятся примеры, явно имеющие ветхозаветное происхождение, — ср.: Бог дал, Бог и взялБог отымет, Бог и подаст. В частности, первая поговорка представляет собой цитату из Книги Иова: Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери своей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял- [как угодно было Господу, так и сделалось] да будет имя Господне благословенно! (Иов 1, 20−21). Вторая поговорка представляет собой простонародную перифразу первой.
В-третьи, в данной группе пословиц и поговорок выделяется подгруппа, в которой идейно сходятся Бог и судьба. Примеры такого рода выражают мысль о том, что все происходящее в мире — это реализация Божьего замысла, выражение Его воли. Ср.: Стреляй в куст, Бог (или: пуля) виноватого сыщетУ Бога-света с начала света все доспето', Коли богу угодно. Коли Бог велит. Как Богу угодно. Богу соизволящу, попускающу. Как Бог попустит', Бог не даст (или: не выдаст), свинья не съестБог попущает, и свинья гуся съедает.
При этом в первом примере В. И. Далем указан вариант пуля в субъектной позиции, актуализирующий идею безличной судьбы в контексте пословицы в целом, в то время как вариант Бог в этой же позиции актуализирует мысль об активной и разумной силе. В двух последних примерах есть зооморфные метафоры, причем в одном случае свинья — вообще некто низкий, а в другом — человек низкого сословия, противопоставленный человеку важному, метафорически представленному в образе гуся. Смысл последней пословицы может быть определен следующим образом: по воле Божьей простой человек может победить в тяжбе человека высокого сословия.
5. В русских пословицах и поговорках закрепились и особые, связанные со специфическим русским мировидением представления об отношении «Бог — человек». В частности, в них выразилась мысль о том, что милость Бога к человеку выражается в посылаемых ему трудностях,-ср.: Кого Бог любит, того и наказуетНаказуя, наказа мя Господь, но смерти не предаде Его сам Бог пометил (или: запятнал, покарал). И эта мысль выражается прямо, причем с использованием в отдельных случаях лексических ресурсов, отмеченных высокой стилевой принадлежностью.
Кроме того, совершенно отчетливо выражается мысль о наличии особой жизненной связи между Богом и человеком: Господь оживляет душу человека, наполняя ее особым смыслом [Берестнев 2002] и вообще дарует человеку жизнь, прощая его греховность, — ср.: Жив Бог — жива душа мояЖивем, поколе Господь грехам нашим терпит.
Наконец, русские пословицы и поговорки закрепили собственно философское осмысление народом отношения Бога и человека. Это подчиненность человека Божественному началу, осознанная «производность» от Него — ср.: Божеское не от человека, а человек от Бога.
В целом реконструируемая по данным пословиц и поговорок концептуальная область, познавательно закрепляющая отношение «Бог — человек» в русском лин-гвокультурном сознании, имеет следующую структуру (табл. 1).
Бог — человек".
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Сложившееся к настоящему времени направление концептуальных исследований в лингвистике развивается все более активно. Разработан категориальный аппарат этого направления, сформулированы цели и задачи, определен объект и предмет, разработаны методологические принципы исследований. Представленная диссертация выполнена в русле этого направления. В ней подвергнуты глубокому системному анализу ключевые концепты русской лингвокультурной ментальности — «Бог» и «вера», «деньги», «закон», «суд». Материалом исследования послужили пословицы и поговорки как фольклорный жанр, наиболее полно вскрывающий миросозерцание народа. Поэтому одновременно в диссертации были проанализированы языковые средства, на основе которых содержание отмеченных концептов в пословицах и поговорках выражается. В частности, в работе были рассмотрены актуальные вопросы, касающиеся языковой номинации в данных условиях, прагматических содержаний пословиц и поговорок, наблюдаемые в них формы языковой игры, их синтаксический строй.
Однако основными в этих условиях были вопросы о связи языкового и культурного сознаний человека, организации семантического пространства в его ментальное&trade-. Определяющиеся в этом плане модели представлены в диссертации вг виде схем, дающих наглядное представление о структуре соответствующих концептов в русском лингвокультурном сознании.
Использование в диссертации в качестве исследуемого материала пословиц и поговорок показало свою продуктивность в силу того, что в них закрепились и в особой мере представились ключевые концепты лингвокультурного сознания народа. Категория «текст» в этих условиях является основополагающей, поскольку именно в тексте пословиц и поговорок как целом содержания соответствующих концептов раскрывается во всей их полноте. Еще более значимы в этом отношении тематические группы пословиц и поговорок, объединяемые тем или иным категориальным признаком.
Исследование содержания ключевых концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» лингвокультурного сознания народа на основе пословиц и поговорок ощутимо продвигает вперед направление концептуального анализа в языкознании, поскольку, с одной стороны, вносит новую ясность в понимание проблемы констант в целом, а с другой — позволяет с исчерпывающей полнотой раскрыть содержание конкретных констант в лингвокультурном сознании того или иного народа. Не будет преувеличением считать, что исследование ключевых концептов по данным пословиц и поговорок важнейшим результатом имеет своеобразное «картографирование» их содержания, дающее возможность для дальнейших сопоставлений в этой сфере, непротиворечивого, последовательного, системного лексикографического описания.
Осуществленное исследование способов языкового выражения и семантики ряда важнейших ключевых концептов русской лингвокультурной ментальности позволило сделать ряд дополнительных выводов и обобщений, касающихся как теории языка в целом, так и семантических особенностей этих концептов и способов их языковой репрезентации в русских пословицах и поговорках в частности.
1. Рассмотренные ключевые концепты в русской лингвокультурной ментальности отчетливо продемонстрировали свою континуальность, но вместе с тем и семантическую структурированность. В общем содержании пословиц и поговорок они раскрывают свои отдельные концептуальные аспекты. И по сути, ключевые концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» являются концептуальными областями, имеющими собственное содержательное наполнение.
Континуальность данных концептуальных областей проявляется и в возможности содержательного взаимодействия (содержательного пересечения) между их конституентами. Например, ключевой лингвокультурный концепт «Бог» очевидным образом взаимодействует с концептом «вера», но концепт «грех» как консти-туент концептуальной области «вера» и аспект религиозного сознания человека взаимодействует в русской лингвокультурной ментальности с концептами «суд» и «закон», входящими уже в сферу правового сознания человека. Все это свидетельствует о семантической непрерывности содержаний в русском языке, их нелинейной организации и вместе с тем о зонах особого содержательного «напряжения» — таковыми являются области их концептуального пересечения (или семантического взаимодействия).
Все это вопросы требуют дальнейшего изучения в работах теоретико-лингвистической и когнитивно-языковой направленности. Во всяком случае, отмеченные факты еще раз доказывают верность выдвинутого Дж. Лакоффом положения, согласно которому категории в человеческой ментальности понимаются в терминах образной схемы ВМЕСТИЛИЩЕ [Лакофф 1995: 174]. И судя по всему, это не просто удачная метафора, эффективно описывающая познавательную реальность человека, — это сам способ существования категорий в его языковой ментальности.
2. Принципиально важную роль в осмыслении отмеченных ключевых концептов человеком, принадлежащим русской традиционной лингвокультуре, играют оценки. Это закономерно, поскольку оценочные признаки «хороший» и «плохой» входят в число базовых семантических оппозиций, лежащих в основе всей познавательной деятельности человека. Данное обстоятельство важно еще и в том плане, что «для того чтобы оценить объект, человек должен „пропустить“ его через себя: природа оценки отвечает природе человека <.> Оценивается то, что нужно (физически и духовно) человеку и Человечеству» [Арутюнова 1999: 181]. Это означает, что концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» определяются еще и как телеологические, окрашенные субъективным отношением к ним со стороны человека. Если его жизнь имеет цель, то понимание им «Бога», «веры», «денег», «закона», «суда» отражает понимание этой цели и связано с ней.
В связи с этим оценочными в своей глубинной сути оказываются пословицы и поговорки, касающиеся данных концептов. При этом в одних случаях выражаемая ими оценочность имеет установочный характер — примеры такого рода формулируют мысль о должном и прямо влияют на ценностные представления человека о мире. В других случаях выражаемая пословицами и поговорками оценоч-ность является объяснительной — тексты пословиц и поговорок такого рода раскрывают содержание сущего. Эти две установки тесно взаимодействуют. Тем самым ключевые концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» обнаруживают инвариантный характер по отношению к должному и сущему, а это, фактически, указывает на их трансцендентность культуре, познавательную принадлежность уже природной сфере, неподвластной влиянию человека.
3. В русских пословицах и поговорках, ориентированных на отмеченные константы, важную роль играет п о з и ц и я внешнего наблюдателя. Это точка зрения, с которой содержательно оцениваются концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд», имеющие в культуре ключевой характер. В связи с этим в части примеров содержание этих концептов раскрывается от имени этого внешнего наблюдателя, представляющего все русское лингвокультурное сообщество. Как отмечали исследователи, это «коллективный глаз» и «коллективное ухо», оценивающие события, и «коллективный язык», выносящий им свой вердикт в форме поговорок [см.: Брагина 2007: 313]. Этот наблюдатель является носителем исчерпывающих в своей полноте знаний о «Боге», «вере», «деньгах», «законе», «суде».
Учет подобного распределения функций наблюдателя в поговорках важен еще и потому, что таким путем прослеживаются отношения между носителем языка и познаваемой им действительностью и принимается во внимание его позиция в акте познания им окружающего мира. Таким путем когнитивные подходы к языку реализуются с соблюдением актуального для всей фундаментальной науки принципа, согласно которому результаты познания мира определяются позицией в этомпознающего субъекта.
4. Обобщая результаты осуществленного в настоящей диссертации исслел-<^>Ва ния, важно отметить и наиболее яркие языковые особенности русских поговс>лрок содержательную основу которых составляют концепты «Бог», «вера», «денЕа.х-и» «закон», «суд». Так, их внешнюю особенность составляет достаточно часто оггляе-чаемые парономазийные «игры», реализующиеся на уровне плана их выражег^^^ Разновидность параномазийных «игр» составляет такое уникальное явление^ Как «игра» анаграмматическая. Подобные явления рождают определенный эстетгцг^ ский эффект и интересны уже сами по себе. Однако более важным видится здесь ТО, ЧТО сопряженность СЛОВ ПО формальному признаку ведет к ИХ определенному семантическому взаимодействию в рамках поговорки. Во всяком случае, парономазии организуют формальный строй поговорок, делают их более цельными цВы разительными в плане звуковой организации.
Важную роль при внешней репрезентации концептов «Бог», «вера», «денх.хп» «закон», «суд» и их частных содержательных аспектов играют метафор и метонимии. Исходя ИЗ ЭТОГО ВОЗМОЖНО говорить О ряде более частных ПОЗЦ^зд. тельных механизмов, на основе которых данные концепты репрезентируются, ковыми, в частности, являются апелляция к образу, необходимость дополни1-ель ных когнитивных усилий для понимания пословиц и поговорок такого родакон. цепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» в них не постигаются рационально, а переживаются и др. Метонимию при этом отличают иные когнитивные чертыона становится средством установления познавательной связи между элементами действительности — как объективной, так и субъективной.
Чрезвычайно важны в функционировании поговорок с концептами «Бог»., <<ве ра", «деньги», «закон», «суд» в. их содержательной основе прагматические содержания. Они проявляют себя в целом ряде системных языковых условий-в метафоре и сравнении, в актах словообразования, при семантическом функционировании фразеологических единств, в антитезах, основанных на противопоставлении отдельных семантических признаков [Апресян 2006: 59]. Но особую роль прагматические содержания играют в поговорках, которые аккумулируют н себе базовые культурные знания народа. Речь в этих случаях может идти о «наивно-энциклопедических» знаниях, существенно обогащающих семантику слов, словосочетаний и завершенных синтаксических конструкций. И именно в прагматике задающейся культурными знаниями носителей языка, язык взаимодействует с культурой. Складывающаяся в связи с этим новая лингвистическая дисциплина лингвокультурология, изучая культурные и языковые символы, делает выводы и о функциональных свойствах языка, и о семантических особенностях соответствующей культурной действительности [Баранов, Добровольский 2008: 218].
Поэтому, с одной стороны, семантическая структура пословиц и поговорок с концептами «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» часто основывается на культурных знаниях носителей языка. С другой стороны, семантическая интерпретация таких примеров требует от человека обращения к ассоциативно-семантической сфере языка, к культурным содержаниям, закрепившимся в нем на прагматическом уровне. В том и другом случае реализуется антропоцентрический принцип, актуальный не только для современного исследования языковых фактов, но и для использования языка и его постоянного функционального обновления.
5. Содержательные структуры концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» имеют в русском лингвокультурном сознании определенную историю и сформировались под влиянием различных культурных условий. В силу этого данные концепты обнаруживают в своих содержаниях признаки, имеющие собственно культурные основания, «дублирующие» соответствующие идейные установки культуры. Вместе с тем пословицы и поговорки показывают в содержаниях концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» наличие таких признаков, которые внешне не отмечены собственно в культурном сознании русского народа. Иными словами, закрепленные в пословицах и поговорках представления о «Боге», «вере», «деньгах», «законе», «суде» оказываются значительно более богатыми и более детально «проработанными», нежели это показывают данные культурологи или этнографии. Языковой междисциплинарный анализ пословиц и поговорок способен дать больше при рассмотрении лингвокультурных знаний народа, нежели какой-либо другой анализ.
Каковы же дальнейшие перспективы исследований ключевых концептов лин-гвокультурного сознания?
Наиболее актуальными в этом плане видятся два направления. Первое — анализ концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» и др. в аспекте их структурной лингвоспецифичности и уникальности способов языкового выражения в пословицах и поговорках. Исследователям еще предстоит выяснить, в какой мере выявленные признаковые конфигурации указанных и других «констант» характерны именно для русской лингвокультурной ментальности, а какие их черты являются лин-гвокультурными универсалиями. При этом важно иметь в виду, что рассматриваться должны не отдельные слова или концепты, как это принято в настоящее время [см.: «ШегеЫска 1992; Сукаленко 1992: 117- Николина 1993; Шмелев 2002: 82 — 83;
Апресян 2006: 36- Зализняк 2006], а целостные содержательные области, организующиеся вокруг концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» и др., прежде всего, в силу действия в языке прагматического фактора. Именно структурные особенности этих концептов определят их лингвоспецифичность. Необходимую часть этих исследований составят работы по сопоставительному анализу «констант», представленных в разных языках и разных лингвокультурных традициях.
Второе перспективное направление, в котором должны продолжаться исследования «констант» в русской лингвокультурной ментальности, — более широкое их описание. Необходимо с разработанных теоретических и методологических позиций проанализировать другие подобные основополагающие концепты языка и культуры (такие как «правда», «истина», «любовь», «душа», «добро», «зло» и др.), выявить новые подобные концептуальные сущности, описать их содержание на материале пословиц и поговорок как с учетом культурных данных, так с учетом их собственного языкового содержания.
Детальное рассмотрение всех этих вопросов составляет исследовательскую перспективу в современном концептуальном анализе. По существу, в данном случае речь пойдет о его новом, чрезвычайно перспективном направлении. Тем не менее, уже полученные в настоящей диссертации результаты позволяют сделать ряд выводов относительно семантической структуры важнейших концептуальных составляющих русской лингвокультурной ментальности, а также относительно нескольких фундаментальных вопросов, лежащих уже в сфере языковой теории. И дальнейшая работа в этом направлении позволит по-новому взглянуть не только на русский язык в его реальном функционировании, но и на особенности языкового мировидения его носителей.
I I.
