Отражение процесса нивелировки родовых различий во множественном числе у именных родоизменяемых слов в памятниках русской письменности XII — XVII веков: На основе вероятностно-статистического анализа

§ 1. Актуальность исследования.

Категория рода как предмет исследования имеет давнюю, восходящую еще к античным временам, традицию. «Феномен рода заключается, в частности, в том, что сформулированные античной филологией извечные вопросы, касающиеся рассматриваемой категории, не только не потеряли своей актуальности, но и продолжают оставаться дискуссионными в сегодняшней индоевропейской лингвистике. В исследовании грамматического рода, таким образом, и это нельзя не признать, наблюдается застой, особенно ощутимый в области диахронии рода» (Копелиович, 1995, 3).

Несмотря на то, что род как одна из важнейших грамматических категорий неоднократно привлекал внимание исследователей, количество работ, посвященных непосредственно диахронии рода, невелико. Признается, что род есть «синтагматически выявляемая категория» (Русская грамматика, 1980, 465). Это значит, что имя существительное само по себе, без слов-атрибутов, не имеет средств выражения категории рода: в качестве такого средства могут выступать только родоизменяемые слова. Это положение диктует необходимость более пристального внимания к атрибутивным формам.

Между тем, именные родоизменяемые слова в исторической русистике остаются недостаточно изученными как в структурно-грамматическом, так в диахронно-функционалъном плане. Любые грамматические формы реализуются в процессе их функционирования в речи, и только анализ этих форм в тексте может выявить их характеристики. «Интерпретационный подход к тексту как. главному источнику разнообразной лингвистической информации находится в русле современных устремлений языкознания» [Жолобов, 1998,3].

Разделы систематических курсов исторической грамматики, посвященные именам прилагательным, в основном фиксируют внимание на формах единственного числа, их происхождении и дальнейшей судьбе. Относительно множественного числа дело ограничивается констатацией факта нивелировки родовых различий. Вопрос о причинах, времени и территориальной отнесённости этого процесса остается до сих пор нерешенным. Низкая употребительность форм множественного числа у родоизменяемых слов объясняет существующее положение дел, но не оправдывает его.

Таким образом, актуальность исследования продиктована следующими соображениями: а) неизученностью речевой активности форм множественного числа именных родоизменяемых слов в древнерусских и старорусских памятниках письменности — б) необходимостью и важностью исследования функционирования названных форм с учетом стилевой принадлежности древнерусских и старорусских текстовв) нерешенностью в исторической русистике вопроса о времени возникновения и причинах процесса нивелировки родовых различий во множественном числе.

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ V.

1. Наблюдения над функционированием форм именительного и винительного падежей 1 множественного числа именных родоизменяемых слов в летописно-хроникальных, художественно-повествовательных и деловых и бытовых текстах свидетельствуют о том, что уже в XII веке намечается зависимость активности новых, внеродовых форм от стилевой принадлежности памятника. Эта зависимость сохранится и в дальнейшем.

2. Анализ динамики 'процесса нивелировки родовых различий во множественном числе показал, что родовые формы именных родоизменяемых слов не только по-разному функционировали в разностилевых памятниках одного и того же хронологического среза, но и по-разному утрачивались в зависимости от стилевой принадлежности текста.

3. Предложенная Р. Г. Пиотровским методика моделирования диахронических процессов позволяет отнести начало процесса нивелировки родовых различий во множественном числе к дописьменному периоду истории русского языка — примерно к рубежу IX—X вв.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Род понимается нами как таксономическая, грамматикализованная согласовательная категория. Сущность категории рода теснейшим образом связана с ее функциями: таксономической и согласовательной. Коль скоро согласовательная функция признается одной из основных, категория рода у родоизменяемых слов, несмотря на свой исключительно синтаксический характер, не может рассматриваться как вторичная по отношению к роду имен существительных.

Становление грамматической категории рода должно быть отнесено к глубокой индоевропейской древности. Возникновение категории рода не следует связывать с какими-либо семантическими основаниями. Об отсутствии связи между семантикой и родом свидетельствуют, во-первых, многочисленные случаи формального, а не смыслового согласования, хорошо известные по памятникам древнерусской, старославянской письменности и фольклору, несомненно свидетельствующие о безразличии категории рода к семантике полаво-вторых, то обстоятельство, что до сих пор, несмотря на многочисленные попытки выявить семантические основания для родовой классификации, эти основания и по сей день остаются неустановленными.

Данные современных славянских языков, показания старейших памятников древнерусской письменности и реконструкция процесса нивелировки родовых различий по методике Р. Г. Пиотровского позволяют отнести начало перестройки в системе родовых противопоставлений к дописьменому периодуIX-X вв.

Нивелировка родовых различий предстает как многоаспектный процесс, включающий в себя и гиперкоррекцию форм, и их смешение, и постепенное снижение активности старых, родовых и вытеснении этих форм новыми, не различающими по родам во множественном числе именные родоизменяемые формы, и выработку новых, внеродовых форм. Так, у неличного местоимения ти в качестве внеродовой формы утвердилось морфологическое новообразование те •сг'Ь, не совпадающее ни с одной из родовых форм. Форма теorfe является унифицированным показателем множественности, вычленяющимся при изменении местоимения по падежам. В мягком варианте склонения неличных местоимений в качестве обобщенных, внеродовых выступают формы, омонимичные старым формам именительного падежа мужского рода: наши, мои, твои, свои. Как и в предыдущих случаях, совпадение обобщенной формы с родовой является чисто внешним. Аналогичным образом происходит становление внеродовых форм имен прилагательных и причастий. Таким образом, новые формы, не различающие родоизменяемые слова по родам во множественном числе, возникают как результат вычленения показателя множественности при изменении слова по падежам.

В ходе обследования памятников разной стилевой отнесенности нами были получены данные об одновременном употреблении родовых и внеродовых именительного и винительного падежа множественного числа форм начиная с XII века и о постепенном и неуклонном снижении активности форм, имеющих морфологическое выражение рода.

Сравнение долей родовых и внеродовых форм в древнейший период (XII в.) письменной истории русского языка показывает, что родовые и внеродовые формы характеризовались примерно одинаковой степенью активности в памятниках различной жанрово-стилевой соотнесенности, хотя определенные различия в функционировании именных родоизменяемых форм наметились уже в этот период .

Анализ показал, что процесс нивелировки родовых различий протекал неодинаково по памятникам разной стилевой отнесенности.

Наибольшую консервативность в употреблении древних, родовых форм обнаруживают летописно-хроникальные тексты, отражающие довольно высокую частотность употребления родовых форм вплоть до XVII века, когда эти формы уже не являлись живыми. Анализ долей родовых и внеродовых форм позволяет выделить в истории функционирования именных родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках три периода. Первый период — XII — XIV вв. — характеризуется стабильно высокой активностью древних, родовых форм: на их долю приходится более 90% от общего числа всех родоизменяемых слов. Можно предположить, что показания памятников отстают в данном случае весьма значительно от реальной речевой практики и в XIV веке родовые формы уже не были доминирующими. Второй период в истории функционирования именных родоизменяемых форм — XV—XVI вв.ека. В летописно-хроникальной речи в XV веке наблюдается резкое увеличение доли внеродовых форм: за сто лет их удельный вес увеличивается более чем втрое. В течение следующих ста лет, в XVI веке, доля внеродовых форм остается практически неизменной по сравнению с XV веком, возрастая лишь незначительно. И наконец, еще один всплеск активности внеродовых форм наблюдается в XVII веке. Доля внеродовых форм в летописно-хроникальной речи в XVII веке возрастает примерно вдвое по сравнению с XVI веком и в семь раз — по сравнению с XII,.

Данные памятников иной жанрово-стилевой соотнесенности не позволяют наметить этапы процесса нивелировки родовых различий во множественном числе столь же определенно.

Раньше всего родовые различия во множественном числе утрачивались в деловой и бытовой речи, в значительной мере свободной от влияния книжных традиций. Деловые и бытовые памятники свидетельствуют о постепенном и неуклонном росте внеродовых форм в период с XII по XV век. На XV век приходится максимальное значение доли внеродовых форм, когда-либо отмеченное в обследованных текстах. В XVI и XVII веках наблюдается значительный рост родовых форм, приводящий к существенному расхождению между долями. Этот рост может быть объяснен тем, что в памятниках делового и бытового письма широко представлены родовые формы, совпадающие с позднейшими внеродовыми.

Художественно-повествовательные тексты по особенностям функционирования в них именных родоизменяемых слов занимают промежуточное положение между летописно-хроникальными текстами, с одной стороны, и деловыми и бытовыми, с другой.

В летописно-хроникальной и художественно-повествовательной речи XII—XIV вв. встречаются единичные случаи употребления в пределах одной фразы родовой и внеродовой формы и внеродовой и гиперкорректной формы, позволяющие предположить существование определенной системы при выборе той или иной формы (крестомь ве пов±жеш бывають силы б’Ьсокьскыя. (ПВЛ, 1068 г.), .и прочий княгини. огнем вез милости ЗАПАлени быша. (СЛ, 1230). .ключ'Ь полатнии церковный отяста. (СЛ, 1175)). Можно высказать предположение, что родовые формы уже в указанный период, т. е. не позднее XIV века, стали восприниматься как книжные. Кроме того, можно предположить, что родовые формы в функции предиката имели значение не признака, а состояния. К сожалению, примеры такого рода очень малочисленны, что не позволяет более детально выявить закономерности функционирования родовых и внеродовых форм в пределах одной фразы.

Средневековые авторы и переписчики последовательно смешивают старые формы, используя — часто в пределах одной фразы — и родовую, и внеродовую формы, употребляя при существительном женского или среднего рода прилагательное или местоимение в форме мужского рода: .ключ'Ь полатнии церковныя отяста. (СЛ, 1175). Пример очень интересен. В главе I мы отмечали, что исследователи обнаруживают существование формы женского рода ключа (параллельно с ключь). Даже если допустить, что в данном случае перед нами винительный падеж не мужского рода, а женского, все равно придется признать, что родовая и внеродовая формы смешиваются в пределах одной фразы- .вен имущи кывше весели и одарены (CJI, 1228), .пострджите яко докрии стрдддлцы ХРНСХЭБЫ. («Сказание о Мамаевом побоище»), .остдвя вси мудрости.(«Повесть об азовском осадном сидении донских казаков»).

Таким образом, мы видим, что тексты разной жанрово-стилевой отнесенности по-разному отражают процесс нивелировки родовых различий во множественном числе именными родоизменяеьгми словами. Очевидно, памятники XII века отражают не современное написанию, а более раннее языковое состояние: применительно к этому периоду истории языка можно говорить о том, что именные родоизменяемые слова в разностилевых текстах функционируют одинаково. Разумеется, утверждая это, нельзя упускать из виду отмеченное выше обстоятельство: памятники делового и бытового письма дошли до нашего времени в ничтожно малом количестве, следовательно, их показания должны интерпретироваться крайне осторожно. В дальнейшем жанрово-стилевая отнесенность текстов будет налагать отпечаток на функционирование в них именных родоизменяемых слов. Наибольшей консервативностью характеризуются летописно-хроникальные памятники: в них процесс нивелировки родовых различий протекал медленнее всего, а родовые формы вплоть до XVII века демонстрируют свою высокую активность. Наиболее динамично процесс нивелировки родовых различий отражался, как и следовало ожидать, в деловой и бытовой речи: памятники XVII века практически полностью свободны от родовых форм.

Предложенная Р. Г. Пиотровским методика реконструкции историко-морфологических процессов позволяет отнести время начала процесса нивелировки родовых различий к дописьменному периоду истории древнерусского языка — к IXX вв. Показания разностилевых памятников древнеи старорусской письменности свидетельствуют о том, что к XIVXV вв. процесс завершился и система родовых противопоставлений во множественном числе была к этому времени разрушена. Для того, чтобы подтвердить (или опровергнуть) это предположение, необходимо произвести анализ широкого круга памятников XIVXVII веков, т. е. написанных после того, как процесс нивелировки родовых различий во множественном числе был предположительно завершен. Памятники должны охватывать разные диалектные зоны: в этом случае отсутствие различий в показаниях памятников косвенным образом будет свидетельствовать в пользу древности анализируемого процесса. При анализе должны быть исключены те формы, которые в дальнейшем совпали с внеродовыми (винительный падеж мужского рода прилагательных, именительный — винительный падеж женского рода прилагательных, именительный падеж мужского рода притяжательных местоимений), поскольку невозможно определить, имеем ли мы дело с древней родовой формой или с позднейшим внеродовым унифицированным показателем множественности.

Полученные данные исследования диктуют необходимость самого пристального внимания к показаниям древнерусских памятников письменности старшего периода. К сожалению, данные, полученные нами при анализе памятников делового и бытового письма XII века, не могут считаться надежными в той мере, как того хотелось бы, т.к. крайне мал объем памятников и крайне невелика активность форм множественного числа вообще. Применительно к древнерусскому языку старшего периода возникает необходимость более детальной и подробной систематизации всех известных фактов родовой синонимии, а также всех случаев, когда имя существительное имеет иную родовую принадлежность, чем в современном русском языке., т.к. случаи колебания в роде приводят к расширению парадигмы имени существительного.

Довольно многочисленные примеры смешения форм именительного и винительного падежей родоизменяемых слов, несомненно, связаны с взаимодействием форм именительного и винительного падежей имен существительных. Отсубстантивный вектор в развитии атрибутивных форм признается не всеми исследователями. Поскольку разграничение процессов собственной истории родоизменяемых слов и процессов, «спровоцированных» зависимым характером последних, является самостоятельной научной проблемой и выходит за рамки данного исследования, мы ограничимся признанием существования определенного параллелизма в развитии атрибутивных и субстантивных форм.