Радость сердца помогает принять и постичь все возвышенное умным сердцем" .
Одновременно с этим многие исследователи не согласны с трактованием понятия «счастья» в этом направлении: христианское представление о радости не связано с образом женщины. Доминант радость в индивидуально-авторском понимании многогранен и многолик. Например, в творчестве М. И. Цветаевой зафиксировано понимание радости в двух значениях:
— внутреннее состояние человека: радостное настроение;
— состояние, перенесенное на материальный мир: радостный день.
Эти значения совпадают с мнениями многих лингвистов, например, Ю. С. Степанов пишет, что в языке прилагательное «радостный» имеет два разных значения. Одно представлено в словосочетаниях «радостное настроение, радостное чувство», а другое — в словосочетаниях «радостный день, радостное событие, радостный повод для чего-либо». Таким образом, наблюдается, что в лирике М. И. Цветаевой отразилось «христианское представление о радости: радость — это источник жизни и вдохновения» — Мне, чтобы жить, надо радоваться. Индивидуальное представление о радости включает два компонента: мирское — «радоваться луже» и религиозное — «за гробом радость велика». Концепт «радость» рассматривается в лексико-семантической группе с нескольких позиций:
— Радость как идеал блаженства может сочетаться в разных понятиях: радость обиды, радостный испуг, радость разлуки, радость и страх, — эти интертекстуальные синонимы отражают необычные чувства человека от радости, как психологического проявления.
— Радость как отражение внутреннего переживания была первична, об этом свидетельствуют древнерусские памятники одиннадцатых-двенадцатых веков: «лексема радость, вплоть до Нового времени продолжая быть именем того, что чувственно открывается человеку в земном, с известного момента становится также обозначением умопостигаемой эмоции, внутреннего переживания, приписываемого индивидууму». Именно это, второе обозначение не чувственная, а умопостигаемая эмоция, внутреннее переживание является концептуальным признаком, который актуализируется в представлении русского народа.
— Радость, как эмоция, имеющая неземную, духовную природу, глубоко отражена в исследованиях Ю. С. Степанов, который пишет: «Внутренняя форма концепта «Радость», по данным этимологии, в русском языке такова: «ощущение внутреннего комфорта, удовольствия бытия, возникшее в ответ на осознание (или просто ощущение) гармонии меня со средой, «заботы» кого-то обо мне (это причина; причина здесь может быть и «неведомой»), и сопровождающееся моей готовностью проявить такую же заботу в отношении к другому (это — мотив, цель); как и причина, цель и ее объект — «другой, другое» могут быть также неведомыми, лингвист сказал бы «референтно неопределенными», — «другое» здесь, по отношению к которому я проявляю готовность, — это сама жизнь» .
Доказано, что в языковой картине мира современного русского языка радость может быть и беспричинной, «ни от чего». Эти примеры не могут свидетельствовать о концептуализации данной эмоции в языке в целом. В «культурной памяти» слова радость и его синонимах есть представление не только о причине этого чувства, но и о его цели. Радость в сочетании с «объектами радости» прослеживается в Словаре сочетаемости: радоваться сыну, дочери, Анне, письму, встрече, свиданию, удаче, успеху, весне, теплу, солнцу; за брата, за сына, за Анну, за класс. Аналогичные примеры есть и в «Новом объяснительном словаре синонимов»: «радоваться победе в изнурительной войне, новому костюму, спасению детей, хорошей погоде; тому, чего долго ждали, случайному подарку судьбы, завершению своей работы, успехам другого человека. Радоваться можно без всякой конкретной или видимой причины — от ощущения физического здоровья, полноты жизни.
2.4 Этимология слов, входящих в синонимический ряд с доминантой «грусть»
Радость имеет противоположное слово грусть. Эти эмоциональные чувства основаны на событии, случае или предмете, возбудившим эти душевные чувства. Радость помогает преодолевать трудности, а грусть отрицательно сказывается на всей деятельности человека. Грусть возникает в случае значительной неудовлетворённости человека в каких-либо аспектах его жизни. Понятие грусти считается противоположным радости и близко по значению таким, как печаль, тоска, уныние, скорбь, несчастье, меланхолия. У больного человека (в клиническом состоянии) грусть часто переходит в депрессивные состояния организма. Это может повлечь за собой постоянные приступы меланхолии, плохого настроения, неспособность делать обычные повседневные дела. Увидеть сходство между счастьем и радостью помогают пословицы, например, Умей находить радость в жизни — вот лучший способ привлечь счастье (китайская пословица).
Беда превратилась в счастье (японская пословица). — Эти пословицы подтверждают мысли философов, что в каждой радости лежит семя печали, а в каждой печали — семя радости, пережитые чувства могут принести человеку счастливые минуты жизни.
Слово «грусть» имеет значение состояния человека: скорби, горести, печали, тоски, томленья, соболезнования. Выражение грустный человек трактуется, как: «печальный, грустящий о чем или ком-либо, производящий грусть своим внешним видом. Глагол грустить имеет также похожие значения: скорбеть, томиться, горевать, печалиться, болеть сердцем, маяться душой. Я грустил о прожитых годах.
Синонимический ряд слова «грусть» — скорбь, печаль, горе, уныние, кручина. Антоним к слову — радость.
Рассмотрим другие слова синонимического ряда:
Синоним «печаль» имеет несколько значений:
— Чувство грусти, скорби, тоски; состояние душевной горечи.
— Грустное, скорбное выражение глаз, лица, уст и тому подобное.
— То, что вызывает, обусловливает чувство скорби, тоски; беда, несчастье.
— То, что является предметом беспокойства, заботы.
Синоним «тоска» имеет сходство во многих языках: в украинском — то́скно, что обозначает «тоскливо», в древнерусском — тъска «стеснение; горе, печаль; беспокойство, волнение». Слово имеет несколько значений:
— Сильное душевное томление, душевная тревога в соединении с грустью и скукой. Тоска по родине.
— Наводить или нагонять тоску.
— Нудная скука, смешанная с отвращением (· разг.).
— О том, что причиняет такое состояние (· прост. · фам.). Слушать его глупости — одна тоска.
Анализ слов-доминантов «радость — грусть в различных словарях синонимов и антонимов позволил определить, что между этими словами оппозиционный характер отношений: этот фактор разграничивает позитивные и негативные чувства и эмоции человека и отражается в речевой практике. Эти слова обладают не только семантическими особенностями, но и конкретными функциями, как в устной речи, так и художественных литературных текстах:
— Антонимическая доминанта «радость — грусть» используется для передачи противоположных эмоций в жизненных ситуациях. Это помогает сформировать восприятие реального окружающего мира и отразить его в речи с использованием эмоциональной окраски.
— «Радость — грусть» помогает передать эмоциональный настрой героев художественных произведений через речь других персонажей: на основе этого формируются речевые способности оценивать собственные действия и окружающих.
— Синонимический ряд с доминантой радость и синонимический ряд с доминантой грусть позволяют интерпретировать и передавать различный эмоциональный настрой через внутреннее и внешнее состояние человека.
— Ассоциативные связи слов «радость — грусть» не только обладают противоположными значениями, но и общими свойствами: это, прежде всего, частотностью имен эмоций.
Таким образом, слова-доминанты лексических рядов «радость — грусть» противопоставлены как наименования чувств и эмоций, так и наименования позитивных (радость, веселье) и негативных (грусть, горе) чувств и эмоций.
2.5 Особенности употребления синонимических рядов с доминантами «счастье — несчастье», «радость — грусть» в качестве характеристики эмоций человека
Счастье и несчастье входят в лексико-семантическое поле судьбы, являются важной составляющей этого концепта. В народном сознании счастье и несчастье, радость и грусть служат воплощением судьбы (доли) и выступают как мифологические существа. Поиск ответа на вопрос об источнике счастья, радости и несчастья, грусти приводит к соединению в сознании личного ощущения этих чувств и мифологического существа как источника этого ощущения. Для характеристики человека, его проявления эмоций в повседневной жизни используются синонимические ряды. Вначале определим, какие синонимы чаще всего употребляются в речевой среде.
Синонимами счастья и несчастья являются: доля (в пословицах доля — счастье, недоля — несчастье), звезда, (у)часть актуализируют признак «предопределенность»; жребий актуализирует признак «случайность», а также «данность свыше». В этих словах отражается иррациональная природа счастья и несчастья. Лексемы «бог», «доля», «(у)часть», «счастье», «несчастье» включают в себя семантику деления, причастности к разделяемому. Счастье представлено в лексемах — «встреча, время, день, солнышко», несчастье — лексемами «безвременье, вечер», что обуславливает появление счастья и несчастья определенным временем. Несчастье как нечто привязчивое, обременительное, тяжелое представляется лексемами — «беда», «злыдни», «напасть», «лихо», «горе». Лексема «рок» актуализирует неизбежность несчастья. Одним из возможных толкований слов «карна» и «жля» в древнерусском языке являлось их соотнесение с мифическими персонажами, олицетворяющими скорбь, горе, душевное страдание, о чем свидетельствует памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве».
Счастье и несчастье связаны с процессом деления на части, распределения целого между членами одной группы. Счастьем могла быть сопричастность к разделяемому, а также хорошая часть, получаемая в результате деления; несчастьем могла быть, соответственно, невозможность участвовать в дележе и получить свою долю. Субъектом такого деления является некая высшая сила. Изначально, в ее качестве мог выступать старейшина рода или общины; силой, наделяющей человека счастливой или несчастливой долей. Объектом воздействия этой силы является человек, который может проявлять свою волю (искать свою долю, счастье), однако она не должна противоречить воле высшей силы.
Проявление своеволия, неумение понять предначертанное, предназначенное — все это могло быть причиной несчастий человека. Таким образом, по отношению к счастью и несчастью человек занимает неоднозначную позицию. С одной стороны, он пассивен по отношению к счастью и несчастью в связи с иррациональностью и абсолютностью этих сил. С другой стороны, осознавая и принимая свою судьбу, которая, как и сама жизнь, может быть счастливой и несчастливой, человек познает самого себя, свое предназначение.
Благодаря этому знанию, он уже способен к самосовершенствованию, улучшению своей жизни.
Лексико-семантический анализ позволяет проследить основные этапы становления концептов «счастье» — «несчастье». Утрата семантических и словообразовательных связей лексем «часть» — «счастье/несчастье» приводит к изменению значения слов. Счастье и несчастье уже не являются обозначением конкретных предметов, а переходят в разряд абстрактных имен. В эволюции концептов «счастье» — «несчастье» прослеживается их антропоцентричность, психологизация: внимание перемещается от внешней силы — источника счастья / несчастья к человеку, его воле и душевному состоянию.
Следовательно, счастье и несчастье выступают объектом оценки со стороны языковой личности. При этом несчастье воспринимается как нечто тяжелое, горькое, серьезное. Счастье может пониматься как легкое, незаслуженное, либо иметь значение высшей степени блаженства, что приближает его к сфере «высокого», а, следовательно, иллюзорного.
Слова «радость и грусть» проявляются в форме эмоций и чувств человека чаще всего в русских пословицах, поговорках, фразеологических оборотах, используемых в речевой среде. Надо отметить, что радость и грусть отражают национальные особенности русского народа: «От радости и кони пляшут, и старики молодеют. Кто в радости живет, того и грусть не берет. Без волненья, без заботы не жди радости от работы». Из этих приведенных пословиц следует, что радость — это такое чувство, благодаря которому все молодеют. Это чувство обладает такой силой, что вытесняет из души человека грусть (кручину). Особенности семантики позитивных и негативных эмоций человека можно наблюдать в речевой практике носителей русского языка. Отражением менталитета носителей русского языка является употребление наименований и действий, связанных с негативными переживаниями, с обозначениям чувств, ярким проявлением эмоций. Одновременно с этим различия величины компонента «стабильность», критерия разграничения наименований чувств и эмоций, позволяют утверждать, что слова счастье, радость, несчастье, грусть являются наименованиями чувств, а их синонимы служат наименованием эмоций.
В свете изучения семантических особенностей доминантов «счастье — несчастье», «радость — грусть» было выяснено, что эти лексемы в качестве слов-стимулов эмоций человека вызывают ощущения тепла и холода у людей разного возраста, при этом характер этих ощущений определяется тем, какое негативное / позитивное называет чувство.
Выводы по второй главе
Таким образом, практическое исследование лексико-семантических доминантов «счастье — несчастье», «радость — горе» позволило сделать следующие выводы:
1. Ценностная специфика слов «счастье» и «радость» выражается в их результирующем характере, поскольку эти понятия является следствием реализации тех ценностей, которые представляются значимыми для каждой личности.
2. В рамках русской национальной традиции особую значимость приобретает соотношение «счастье/несчастье — мораль». На первый план выходит вопрос о нравственной правомерности собственного счастья, а также нравственно очищающий, искупительный смысл, который придается несчастью. Внимание акцентируется на духовно-нравственных основах перехода от несчастья и страдания к счастью.
3. Концепты «счастье» — «несчастье» представляют собой оппозицию, компоненты которой могут относиться друг к другу по принципу взаимообусловленности, которая определена лексемами (синонимическим рядом) и их семантическими признаками.
4. Счастье и несчастье выступают объектом оценки со стороны языковой личности. При этом несчастье воспринимается как нечто тяжелое, горькое, серьезное. Счастье может пониматься как легкое, незаслуженное, либо иметь значение высшей степени блаженства, что приближает его к сфере «высокого», а, следовательно, иллюзорного.
5. Несмотря на неточность лексического толкования доминантов «радость — грусть», семантические особенности этих слов-эмоций проявляются в системных отношениях: роль этих отношений выполняют лексемы — слово «радость» обозначает душевное состояние человека, проявление его эмоций, в то время, как слово «грусть» не имеет подобной характеристики. Это различие в данном ряду объясняется тем, что доминанта «грусть"появилась позднее всех синонимов и служила долгое время только наименованием чувства — это создает особые сложности характеристики семантической природы.
Заключение
Восприятие человеком окружающего мира, реальных картин жизни выражается в русском языке при помощи семантических особенностей позитивных и негативных чувств и эмоций человека. Чувства и эмоции являются важнейшей частью жизни личности. Человек реагирует на события, общается с окружающим миром и людьми, проявляя свои чувства в эмоциях. Слова, отражающие эмоциональное состояние, мгновенно вызывают в носителе языка реакцию — это могут быть сами чувства и эмоции, воспоминания о пережитых чувствах и эмоциях, о событиях, которые связаны с ними.
Доминанты синонимических рядов, отражающих чувства и эмоции, в последние годы получили актуальность в изучении. Термины чувств и эмоций рассматриваются как синонимы, но при этом предпочтение отдается термину «эмоция».
Раскрытие лексико-семантических доминантов «счастье» — «несчастье», «радость — грусть»: их происхождение, семантические связи, определение их мифологической «сущности» дает представление об этих эмоциях и чувствах как о важных составляющих русского народного сознания.
Исследование семантики доминантов «счастье» — «несчастье» позволило установить вероятный источник происхождения данных концептов, в основе которого лежат представления древних о некой высшей силе, наделяющей человека хорошей или плохой долей. Счастье и несчастье связаны с процессом деления на части, доли (лексемы «счастье», «несчастье» «бог», «доля», «(у)частье»), поэтому счастьем могла быть сопричастность к разделяемому, а также хорошая доля, получаемая в результате деления, несчастьем — невозможность участвовать в дележе и получать хорошую долю. О сходстве паремиологических представлений о счастье и несчастье с пониманием данной оппозиции современной языковой личностью свидетельствуют синонимические реакции, которые проявляются у большинства людей: счастье — везенье, удача, радость; несчастье — горе, беда. В ассоциативную «ауру» концептов «счастье» — «несчастье» входят ассоциаты, в которых отражаются представления о счастье и несчастье как о подарке или ударе судьбы, подчеркивается их одушевленность.
В работе было определено, что слово «радость» отражает чувство, которое вызывает преображение души и омоложение тела, внешнего облика человека. Чувство грусти оставляет глубокие негативные впечатления в душе человека. В языковой картине мира грусть базируется на горе и страдании человека — их необходимо стойко пережить, чтобы душа повзрослела.
Анализ семантических особенностей слов-эмоций «радость — грусть», их синонимических рядов показывает, что эти доминанты слов являются наименованиями эмоций, внешнего проявления чувства.
Сравнение синонимических рядов с доминантами «счастье» — «несчастье», «радость — грусть» помогло увидеть, что эти лексемы, с одной стороны, имеют противопоставление как наименование чувств и эмоций; с другой стороны, как наименования позитивных — счастье и радость, так и негативных — несчастье, грусть — чувств и эмоций.
1. Абрамов В. П. Синтагматика семантического поля/ В. П. Абрамов. — Ростов-на-Дону: Астрель, 1999. — 108 с.
2. Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1996. — 790с.
3. Акишина А. А. Учимся учить / О. Е. Коган. — Москва: Русский язык, 2004. — 267 с.
4. Алефиренко Н. Ф. Теория языка: введение в общее языкознание/ Н. Ф. Алефиренко. — Волгоград: Перемена, 1998. — 440 с.
5. Артюнова Н. Д. Истина и судьба: Понятие судьбы в контексте разных культур / Н. Д. Артюнова. — М., 1994. — С.302−316.
6. Апресян Ю. Д. Избранные труды: В 2-х томах. М., 2000. — 345с.
7. Апресян В. Ю., Апресян Ю. Д. Метафора в семантическом представлении эмоций / ВЯ. — 1993. — № 3. — С.27−35.
8. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. — М., 1998. — 337 с.
9. Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии / О. С. Ахманова. — М., 1998. — С.
241.
10. Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке / Л. Г. Бабенко. — Свердловск: Изд-во Уральского Университета, 1999. — 184с.
11. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А. П. Бабушкин. — Воронеж, 1998. — 180с.
12. Белошапкова В. А. Современный русский язык / В. А. Белошапкова. — М., 1991. — 285с.
13. Березин Ф. М. Общее языкознание / Ф. М. Березин. — М.: Просвещение, 1999. — 416 с.
14. Будай В. Г. Русский с алфавита / В. Г. Будай. — Минск: Издательский центр БГУ, 2003. — 350 с.
15. БТСРЯ — Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998.
16. Быстрова Л. В. К вопросу о принципах и методах выделения лексикосемантических групп /Л.В. Быстрова, Н. Капатрук. — М.: Русский язык, 2001. — 265 c.
17. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа / С. Г. Воркачев. — Краснодар, 2002. — 142с.
18. Воркачев С. Г. Две доли — две концепции счастья / Языковая личность: проблемы креативной семантики. — Волгоград: Перемена, 2004. — С.54−61.
19. Горелов В. И. Стилистика современного китайского языка / В. И. Горелов. — М., 1998. — С.24−26.
20. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. / В. И. Даль. — СПб., 1998.
21. Зализняк А. А. Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект «Каталога семантических переходов» // ВЯ. 2001. № 2. С. 13−25.
22. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград-Архангельск, 1996. С. 3−16.
23. Карасик В. И. Оценочные доминанты в языковой картине мира / В. И. Карасик. — Белгород, 1999. — С.39−40.
24. Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография / Н. А. Красавский. — Волгоград: Перемена, 2001. — 495с.
25. Кузнецов А. М. Когнитология, «антропоцентризм», языковая картина мира и проблемы исследования лексической семантики / Этнокультурная специфика речевой деятельности // А. М. Кузнецов. — М., 2000. — С.8−22.
26. Москвин В., Н. Ф. Алефиренко. Спорные проблемы семантики. Рецензия // ВЯ. 2000. № 6. С. 137−140.
27. Овсиенко Ю. Г. Русский язык для начинающих / Ю. Г. Овсиенко. — М.: Русский язык, 1998. — 454 с.
28. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1998.
29. Ольшанский О. Е. О семантике слова «счастье». — М., 2007.
30. Погосова К. О. Сопоставительный аспект языковой репрезентации эмоциональных концептов. // Тезисы докладов конференции по итогам НИР. — Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2006. — С. 137−140.
31. Погосова К. О. Картина мира и ее виды. // Бюллетень Владикавказского института управления. № 17. — Владикавказ: Изд-во ВИУ, 2006. — С.135−138.
32. Погосова К. О. Способы вербализации эмоций. // Объединенный научный журнал. № 20. — Москва: Изд-во «Фонда правовых исследований», 2006. — С.140−178.
33. Русакова И. Б. Концепты «счастья» — «несчастья» в лингвокультурном содержании русских пословиц: Автореферат диссерт. канд. фил. наук. — М.: РУДН, 2007. — 207с.
34. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: Опыт исследования / Ю. С. Степанов. — М., 2001. — 419с.
35. СРЯ — Словарь русского языка: В 4-х т. М., 1981.
36. Словарь синонимов русского языка: В 2-х т. М., 1971.
37. ССРЛЯ — Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М-Л., 1951;1965.
38. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка: Происхождение слова. — М., 2000.
39. Щукин А. Н. Методика преподавания русского языка как иностранного/ А. Н. Щукин. — М.: Русский язык, 2003. — 250 с.
40. Яковлева Е. С. О понятии «культурная память» в применении семантики слова / ВЯ. — 1998. — № 3. — С.43−73.
Щукина А. Н. Указ.
произ. — С.
231.
Апресян Ю. Д. Избранные труды. — Т.
1. — 2000. — С.
68.
Быстрова Л.В. К вопросу о принципах и методах выделения лексико-семантических групп. — М: Русский язык, 2001. — С.
238.
Абрамов В. П. Синтагматика семантического поля. — Ростов-на Дону: Астрель., 1999. — С.
18.
Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. — М., 1996.
Погосова К. О. Картина мира и её виды. — Владикавказ: Изд-во ВИУ, 2006. — С.
136.
Погосова К. О. Сопоставительный аспект языковой репрезентации эмоциональных концептов. — Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2006. — С.137−140.
Горелов В. И. Стилистика современного китайского языка. — М., 1998. — С.24−26.
Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии. — М., 1998. — С.
241.
Ожегов С.И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — М., 1998. — С.461
Погосова К. О. Способы вербализации эмоций. — Объединенный научный журнал. — № 20. — 2006. — С.
141.
Алефиренко Н. Ф. Теория языка: введение в общее языкознание. — Волгоград: Перемена, 1998. — С. 51
Белошапкова В. А. Современный русский язык. — М., 1991 — С. 24
Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. — Волгоград: Перемена, 2001. — С.
211.
Бабенко Л. Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. — Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1998. — С.
93.
Словарь синонимов русского языка. — М., 1997.
Березин Ф. М. Общее языкознание. — М.: Просвещение, 1999. — С.
219.
Ольшанский О.Е. О семантике слова «счастье». — М., 2007.
Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. — Воронеж. — 1998. — С.
12.
Кузнецов А. М. Когнитология, «антроцентризм», «языковая картина мира» и проблемы исследования лексической семантики. — Этнокультурная специфика речевой деятельности. — М., 2000. — С.
9.
Щукин А. Н. Методика преподавания русского языка как иностранного. -М.: Русский язык, 2003. — С.
113.
Москвин В.П., Альфиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики. -ВЯ, 2000. — С.
138.
Охманова О. С. Словарь лингвистических терминов. — М., 1998. — С.
66.
Овсиенко Ю. Г. Русский язык для начинающих. — М.: Русский язык, 1998.
Карасик В. И. Культурные доминанты в языке. Языковая личность: культурные концепты. — Волгоград-Архангельск, 1996. — С.
7.
Зализняк А. А. Семантическая деривация в синхронии и диахронии. — ВЯ, 2001. — № 2. — С 15.
Ольшанский О. Е. Указ. статья. — С.
6.
Шанский Н.М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка. — Происхождение слова. — М., 2000.
Апресян В.Ю., Апресян Ю. Д. Метафора в семантическом представлении эмоций. ВЯ. — 1993. — С.
27.
Артюнова Н. Д. Истина и судьба: Понятие судьбы в контексте разных культур. — М., 1994. С.
303.
Карасик В. И. Оценочные доминанты в языковой картине мира. — Белгород, 1999. — С.
40.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — СПб., 1998.
Бабушкин А. П. Указ. соч. — С.16
Русакова И. Б. Концепты счастья и несчастья в лингвокультурном содержании русских пословиц. — М., 2004. — С.
27.
Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. — Краснодар, 2002. — С.
42.
Александрова З. Е. Словарь синонимов. — 1996. — С.
476.
Яковлева Е.С. О понятии «культурная память» в применении семантики. — ВЯ. — 1998. — № 3. — С.
46.
Пеньковский А. Б. Радость и удовольствие в представлении русского языка. — Логический анализ языка: Культурные концепты. — М., 1991. — С.
379.
Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. — М., 2001. — С.
419.
Яковлева Е. С. Указ. соч. — С.
62.
Акишина А. А. Учимся читать. — М.: Русский язык, 2004. — С.
98.
