Языковая картина мира в пословицах и поговорках (о женщине-матери)

Воля, искупающая неудобства неустроенной и даже тяжелой жизни, — вот доминанта из доминант в нашем национальном характере. В качестве аргументов выступают следующие пословицы: «Своя воля дороже всего», «Вольность всего дороже», «Воля птичке дороже золотой клетки» и т. д.

Сила воли, мужество и смелость, на наш взгляд, наиболее широко представлены в золотом национальном фонде пословиц и поговорок. Китайский исследователь, отдавая должное этой российской доминанте, обращается к таким образцам фольклора, как «Или грудь в крестах, или голова в кустах», «Либо в стремя ногой, либо в пень головой», «Лучше смерть в бою, чем позор в строю». (Отметим попутно, что смелость и мужество — прерогатива мужчин. Как правило, пословицы, входящие в поле семы «смелость», подразумевают наличие активного мужского начала. В то же время в письменной русской литературе, опирающейся на народные традиции, обнаруживаются аргументы в пользу трактовки смелости как женского качества, причем свойственного именно русской женщине. Достаточно вспомнить знаменитое некрасовское «Коня на скаку остановит».)

Доброта — еще одна национальная доминанта. По мнению китайского исследователя, она коррелирует со склонностью к покаянию, гуманностью и сердечностью. Это качество отражено в следующих пословицах: «С добрым жить хорошо», «Добро век не забудется», «Злому — смерть, а доброму — воскресение». Для нас примечательным в связи с этой доминантой является корреляция «доброта — покаяние», что свидетельствует о повышенной степени религиозности, свойственной русскому человеку.

Терпение и стойкость. Легендарные, как отмечает автор исследования, черты русского национального характера, нашедшие отражение в таких пословицах, как «Поживи в рабах, авось и будешь в господах», «Бог даст день, даст и пишу», «Терпи горе, пей мёд» и т. д.

Гостеприимство, щедрость и широта натуры. Вероятно, не надо проводить специальные исследования, чтобы иметь достаточно аргументов для утверждения этих качеств как доминант русского характера. Тем не менее набор пословиц, соотносимых с этой идеей, выявляет ряд особенностей феномена. «Хлеб всему голова», «Хлеб — дар божий, отец, кормилец», «Коли есть что в печи, всё на стол мечи», «Хлеб-соль кушай, а добрых людей слушай».

Выявленные особенности таковы:

Во-первых, гостеприимство предполагает ущемление свобод (прав) хозяев — на наш взгляд, это соотносится с духовной доминантой несамодостаточности, пониженной самоценности русского человека, выявляемой отечественными исследователями.

Во-вторых, пословицы отражают сакральность процесса принятия пищи (а хлеб долгое время оставался главной и у многих единственной пищей), что вновь заставляет вспомнить о свойственной исторически русскому народу повышенной религиозности.

В-третьих, в пословицах, соотносимых с идеей щедрости, утверждается равная ценность пищи как материальной, так и духовной («…а добрых людей слушай»).

Очередная доминанта русского национального характера в представлении китайского исследователя — отзывчивость. В качестве авторитетного мнения по этому вопросу приводится реплика Вл. Соловьева о том, что истинное единство народа не в его однородности, но во всенародности — взаимодействии и солидарности. (Вновь нельзя не упомянуть о ведущих духовных традициях, в числе которых — подчеркнутый коллективизм: решения принимаются «всем миром», изнанкой чего является размытость идеи персональной ответственности). В качестве примеров приводятся следующие пословицы: «Близкий сосед лучше дальней родни», «Межи да грани — ссоры да брани» и т. д.

Религиозность как черта русского народа показывается через пословицы вроде следующих: «Жить — Богу служить», «Божья рука — владыка», «Никто не может, так Бог поможет» и т. д.

Характерной особенностью, повторим, является несоотнесенность (или, по крайней мере, неявная соотнесенность) всех выявленных доминант с женским началом — с женщиной-женой, матерью, хозяйкой. Даже такие, казалось бы, сугубо женские сферы, как прием и угощение гостей, проявление милости и сердечности, формулируются словно бы на английском языке с его отсутствующей категорией рода. И это, по нашему глубокому убеждению, является весомым аргументом в пользу приниженности, забитости женщины если не буквальной, то в общественном сознании. Добавим, что эта тенденция не изжила себя и по сегодняшний день. В противном случае появились бы пословицы, утверждающие соответствующие идеи, однако такие пословицы отсутствуют.

Анализ русских пословиц, раскрывающих отношение народа к реалиям именно семейной жизни, и особенно роль матери, и сохраняющих сколько-нибудь значимую актуальность в наши дни, придает языковой картине мира носителей русского языка достаточно мрачный вид. Нами были выявлены следующие важные оппозиции или ключевые семы.

Гнев — доброта. Предполагается, что мать праве гневаться, даже бить своего ребенка (Я животы все положила на дочеря, а она вишь как почитает матеря-то!"). Однако гнев матери всё же милее, нежели ласки посторонних, особенно мачехи (эта роль предполагает, исходя из русского фольклора, проявления жестокости и немилосердия): «Мать и бьет, так гладит, а чужая и гладит, так бьет»; «Матушкин гнев — что весенний снег: и много его выпадает, да скоро растает»; «Мать чешет по шерсти, а мачеха против шерсти», «Сыр калача белее, а мать мачехи милее»; «Достаток — мать, убожество — мачеха»; «Тепло, тепло, да не лето; добра, добра, да не мать родна».

Воспитание. Как правило, подчеркивается роль матери в воспитании ребенка (Без отца полсироты, а без матери и вся сирота"). Русский фольклор указывает на подчеркнутую близость (духовную, близость через родительскую ласку) между детьми и матерью. Однако у этого почти экстатического взаимодействия есть и обратная сторона: повышенная зависимость от матери и, как следствие, болезненный разрыв с матерью при переходе ребенка от детства — к отрочеству, от отрочества — к юности (с каждым новым этапом связь должна становиться менее прочной): «Без матушки родной и цветы не цветно цветут», «Не тот отец, мать, кто родил, а тот, кто вспоил, вскормил, да добру научил», «Мать плачет по детищу не над горсточкой, а над пригоршней», «Родных много, а мать роднее всего», «Материнская молитва со дна моря вынимает».

Сакрализация матери через соотнесенность её с родной стороной. Однако это освящение матери навевает скорее грусть и даже тоску, чем радость: Родина в представлении русского человека всегда требует жертв; следовательно, и на материнские требования будет экстраполироваться эта модальность: «Одна у человека мать, одна у него и Родина».

Жертвенность (жертвенная радость) матери — эгоистично-наивная радость ребенка: «Птица рада весне, а младенец матери» (т. е. ребенок радуется матери, просто потому, что она соотносится в его представлениях о мире с добрым, хорошим для него; такая эгоистичная радость); «Нет милее дружка, чем родная матушка» (с матерью, как и с другом, можно поделиться — прежде всего проблемами, и в отличие от друга, мать никогда не выдаст, не предаст); «Мать праведна — ограда каменна» (та же мысль, что и в предыдущем случае); «Материнское сердце в детках, а детское в камне» — доказательнейший аргумент в пользу идеи об эгоизме детей, как и следующая пословица: «Мать по дочке плачет, а дочка по доске скачет»; «Слепой щенок — и тот к матери ползет».

Родители — мать и отец — в равной степени достойны почитания. Это правильно, поскольку идет от Бога. Т. е. семья — от Бога, родители — от Бога («Материнским словом Бог правит»), и родительский гнев (продолжая аналогию) имеет также божественное происхождение. Идеи воздаяния, покаяния и многотерпения в полной мере отражаются в пословицах семейной тематики: «Днем денна моя печальница, в ночь ночная богомольница» (ол матери); «На свете всё найдешь, кроме отца и матери»; «Птичьего молока хоть в сказке найдешь, а другого отца-матери и в сказке не найдешь» (примечательно, что в этой пословице отец и мать выступают словно единая сущность: «отец-мать»; отражение, на наш взгляд, идеи приоритета семьи перед друзьями, кровных связей перед дружескими, подтверждения чему находим в истории развития русского языка. Сема «Дружба» становится значимой сравнительно поздно, на что указывают многие русисты); «Кто мать и отца почитает, тот вовеки не погибает» — редкий случай приоритета матери перед отцом, женщины перед мужчиной: как правило, язык отдает предпочтение мужскому началу перед женским; эта объективно существующая языковая асимметрия является отражением социальных реалий.

Следующая пословица также является исключением из правила: «Что мать в голову вобьет, того и отец не выбьет». Можно предположить, что эта языковая формула является наследием периода матриархата в жизни наших давних предков. Еще один пример в подтверждение идеи почитания родителей: «Не оставляй отца и матери на старости лет, и тебя Бог не оставит» (очень русская пословица, даже на фоне остальных компонентов нашей подборки. Здесь актуализируются идеи Божественного провидения, воздаяния по ветхозаветному принципу талиона, значимой и по сей день идеи утверждения ценностей через запрет их антиподов. Тяготение носителя русского языка к употреблению отрицательной частицы «не» с целью утверждения некоей идеи находит свое отражение в высокой частотности современных языковых формул, связанных с воспитанием детей, семейными реалиями, вроде: «Не сутулься» (вместо «Держи спину ровно»), «Не дрыгай ногами» (вместо «Сиди, пожалуйста, спокойно»), «Не болтай по телефону» (вместо «Мне сейчас нужно воспользоваться телефоном») и т. д.)

Обратившись к словарю В. И. Даля, в статье «Мать» находим некоторые ныне не актуальные толкования. Так, мать на момент создания словаря — это еще и кормилица (мать молочная), и любая самка («Эта кобыла — мать вашей лошади», «Мать (птенцов) пролетела в гнездо кормить детей»), и посаженая мать (заменяющая на свадьбе родную мать жениха или невесты; ныне абсолютно забытое понимание слова «мать», не подтверждаемое реалиями современной жизни, что свидетельствует, на наш взгляд, о падении значимости родителей, а именно матери, в жизни детей). Очень любопытное определение дает Даль словосочетанию «Богоданная мать» — это свекровь или теща. О русской религиозности мы уже говорили в рамках данного исследования неоднократно, однако в этом случае важной становится даже не столько идея религиозности, сколько сакральности семьи, не подчиняющейся законам государства, а живущей по божественным законам. (Сравним с обозначением тех же социальных ролей в английском языке: свекровь или теща — mother-in-low, т. е. мать по закону — иная расстановка приоритетов очевидна.)

Встречаем у Даля и примеры соотнесенности матери и Родины: «Волга-матушка широка и долга», «Москва всем городам мать». И даже примеры корреляции «Мать = правда»: «Хороша правда-матка, да не перед людьми, а перед Богом». Любопытна также ассоциативная связь «Мать — зрелый возраст». В словаре В. И. Даля находим такие аргументы в пользу этого тезиса: «Матка — баба престарелая», «Матика, матька — старушка, бабушка; в насмешку — завековалая девка». Вероятно, так отражается тезис русской языковой картины мира о том, что в определенном возрасте всякая женщина должна перейти в состояние матери, что материнство есть естественный женский статус. Однако в соотнесении с доминантой нетерпимости, о чем мы уже упоминали, этот тезис легко перерождается в идею ущербности, неестественности, умысла против Божественного провидения женщины, которая: а) не замужем; б) не имеет детей.

И соответственно в неприятие окружающими такой женщины. Кстати, идея соотнесения мудрости и возраста, но только в отношении мужчин, характерна и для русского, и для китайского языков. Так, в современном китайском достаточно высокой частотностью употребления характеризуется фразеологизм (соотносимый и с термином «пословица», и с термином «поговорка» применительно к русскому) «Laomashitu» («Старый конь борозды не испортит, буквально:"Старый конь знает дорогу»). А фразеологизм «Yuanginburujinlin» («Ближний сосед лучше дальнего родственника») несет ту же, что и русском языке идею современногопереосмысления значимости дружеских уз по сравнению с кровными, а значит, и идею большей толерантности.

Таким образом, анализ пословиц и поговорок русского языка с акцентом на соответствующих языковых единицах, входящих в семантическое поле «Семья», позволяет высказать следующие идеи.

Прежде всего, вся история развития устного народного творчества в России показывает приоритет злободневных пословиц и поговорок над теми, которые осмысливают вечные темы и вечные ценности.

в центре внимания русского народа оказывались не семейные радости, но борьба, тяготы, мечты о счастье, детальное описание трудностей, которые приходится преодолевать, и жертв, на которые приходится идти. Такой подход отразился и на пословицах относительно «мирных» и по своей природе не несущих отрицательного заряда тем: на пословицах о семье, женщине и мужчине, родителях и детях.

Семья как социальное образование предстает в русских пословицах и поговорках результатом, скорее, Божественного промысла и провидения. Как следствие, к семье неприменимы законы общества, навязываемые ему государством. Естественным развитием этой логики является соотнесение родительской воли и власти с божественным началом; непогрешимость родителей в глазах детей; обязанность детей почитать старших. Однако не потому, что это хорошо и правильно, а потому, что ослушников ждет гнев Божий.

Фактическая роль матери в семье не соответствует её «юридическому» статусу. Женщина вторична в своих правах по отношению к мужчине, она не имеет столько возможностей выражать свою волю, зато ей предоставлено право жертвовать собой во имя домашних. Однако ожидается, что и дети пожертвуют собой, если того попросит «Родина-мать». В таком распространении материнской роли на целое государство (которое традиционно именуется Отчизной, чтобы подчеркнуть женское начало России) видится отражение тенденции, доминирующей в общественном сознании носителей русского языка уже не одно столетие: тенденции приоритета общественного перед личным, незначительности отдельной личности, необходимости для этой личности постоянно самоидентифицироваться, «отзеркаливая» свои поступки в словах и отношении других.

Несмотря на формирующуюся ныне тенденцию к повышению уровня толерантности, в том числе через переосмысление значимости дружеских и добрососедских отношений, русские пословицы отражают приоритет кровного родства, а также приоритет более раннего понимания справедливости как принципа талиона (соответствующего воздаяния) перед родством по духу и справедливостью как сознательным распространением добра в ответ на причиненное зло (что, вообще говоря, является официальной идеей Русской Православной Церкви как института, опирающегося на идеи Нового Завета).

Небольшая часть русских пословиц несет в себе следы очень древних социальных реалий — например, матриархата.

Дети в семантике русских пословиц и поговорок предстают как существа, лишенные сознательного отношения к миру, не вполне думающие личности, что, на наш взгляд, является отражением традиции воспитания, принятой в России. Воспитание через систему запретов, достижение безусловного подчинения — очевидная доминанта по сравнению с системой развития способностей к самостоятельности, незашоренному мышлению и восприятию инноваций. Пословицы русского языка содержат достаточно указаний на важность традиционализма. Возвращаясь к идее особенностей национального воспитания в контексте межкультурного взаимодействия, следует подчеркнуть, что китайский традиционализм имеет иную природу, нежели русский. Он основан, скорее, на сознательном выборе пути следования заветам предков, что не исключает возможности безболезненного усвоения нового. В русских же пословицах, подчеркивающих близость матери и детей и сложность трансформации этой близости, неизбежного дистанцирования детей от родителей, отражается такой важный для понимания современной языковой картины мира мотив, как неготовность молодого поколения носителей русского языка к самостоятельным поступкам, к выстраиванию своей жизни без учета постоянной помощи и поддержки родителей. При этом помощь и поддержка будут восприниматься, скорее, не с благодарностью и признательностью, а как должное, поскольку вмолодого поколения с раннего возраста формируются представления о том, в чем заключается родительский долг, но не о том, каковы обязанности детей (вспомним пословицу «Материнское сердце в детках, а детское — в камне»).

Важным смысловым компонентом является также полное отсутствие в русских пословицах соотнесенности «Мама = красота», в то же время красота во все времена обладала повышенной ценностью для женского начала. Таким образом, в сознание ребенка не закладывается представление о матери как о женщине, которой свойственны и женские слабости, и женские капризы. Мать принадлежит словно бы к миру без категории рода и, следовательно, без разделения по половым признакам. Так из комплекса семейных отношений изымается важная часть -гармоничное соотнесение супружества и родительства, что негативно сказывается на жизни семьи.

Заключение

Изучение китайских и русских пословиц о роли женщины-матери, отношениях в семье позволяют прийти к следующим выводам.

Семья является безусловной ценностью в обеих языковых картинах мира: китайской и русской.

В русской языковой картине мира семья сакрализуется, однако эта сакрализация строится не на системе безусловного одобрения неких действий, а на системе запретов и наказания за их нарушение, что, вообще говоря, свойственно русскому национальному характеру и находит логичное отражение в пословицах и поговорках.

Китайская народная традиция не отдает приоритет никому из родителей, в то время как русские пословицы несомненно подчеркивают первенство отца.

Роль матери в русских пословицах отражается дуалистически, что, очевидно, соответствовало существовавшему на момент формирования пословиц положению дел в обществе. С одной стороны, женщина в семье имеет подчиненное положение; с другой — пословицы подчеркивают ее ведущую роль для выживания и воспитания детей.

Русские пословицы более эмоциональны, китайские более сдержанны. Однако русские пословицы не столь богаты в использовании сказочных образов, а также стилистических изысков, как китайские.

Китайские пословицы утверждают приоритет кровного родства над дружескими узами — эта идея находит столь же яркое выражение в русских пословицах. Формулы, противоречащие данной идее, являются исключениями, подтверждающими общее правило.

Китайские пословицы отражают культ предков, свойственный конфуцианству. В то же время они провозглашают обязанностью иметь детей. В русских пословицах эти идеи явно не проявлены. Однако находим устойчивые выражения, свидетельствующие о приоритете семейной жизни, выполнения родительских обязанностей перед отсутствием семьи и детей.

В китайских пословицах, посвященных женщине, не противопоставляется материнство и красота. Русские пословицы вовсе исключают понятие (и ценность) красоты применительно к женщине-матери.

Китайские пословицы провозглашают приоритет собственных детей над чужими. Русские же пословицы утверждают приоритет кровных родителей над неродными.

Китайские пословицы не предполагают проявления гнева со стороны родителей. Русские пословицы санкционируют и заранее оправдывают такой гнев, особенно — материнский.

Китайские пословицы подчеркнуто философичны. Русские — подчеркнуто религиозны, что является отражением роли и характера национальных религий в России и Китае. В нашей стране философия была всегда религиозна, причем в традициях, скорее, мистиков вроде Экхарда, нежели официальных отцов Церкви. В Китае религия отличается философичностью и отсутствием несдержанных проявлений чувств, что, логичным образом, нашло свое отражение в устном творчестве народа.

Русские пословицы больше внимания уделяют не семейной, а общественной жизни, в частности таким её проявлениям, как тяготы для определенного сословия и надежды на лучшее социальное устройство. Китайские пословицы больше обращены к личному и семейному (родовому), нежели общественному началу.

В целом русские пословицы отражают особое положение России и её перманентный поиск собственного пути развития, в то время как китайское народное творчество характеризуется свойственными восточному мировоззрению спокойствием, безмятежностью и словно бы приподнятостью над ситуацией, что сообщает пословицам аналитический характер.

Библиография Аникин, В. П. История собирания и изучения пословиц и поговорок в России: статья.

http://x-vim.info

Аникин, В. П. Русские пословицы и поговорки. — М., 1988.

Бахтин, М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: опыт философского анализа. www.gumer.info

Бахтин, М.М. Чужая/своя культура. — М.: Прогресс, 1984

Бахтин, М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Наука, 1975

Бахтин, М. Проблемы поэтики Достоевского. — М.: Наука, 1963.

Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. — 157с.

Буслаев, Ф. И. Русские пословицы и поговорки, собранные и объясненные. — М., 1954.

Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков. — М., 1999.

Вежбицкая, А. С. Язык. Культура. Познание. — М., 1997.

Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. — М: «Русские словари», 1996.

Верещагин, Е.М., Костомаров, В. Г. Лингвострановедческая теория слова. — М., 1980.

Виноградов, В. В. Язык Пушкина. — М.: Наука, 1935.

Вьюнов, Ю.А. «Слово о русских». М., 2002.

Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984.

Гумбольдт В. фон. Язык и национальный характер. — М.: Прогресс, 1984.

Даль, В. И. Пословицы русского народа. — М., 1993.

Жигулев, А. М. Иван Михайлович Снегирев: статья.

http://x-vim.info Жуков, В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. — М., 1966.

Иванченко, А. И. Французские пословицы и их русские аналоги. — СПб.: Каро, 2002.

Китайская мысль от Конфуция до Лаозцы / Марсель Гране; [пер. с фр. В.Б. Иорданского]. — М.: Алгоритм, 2008

Почепцов, Г. Г. Теория коммуникации. — Москва, 2009.

Ковятковский, А. П. Поэтический словарь. — М., 1966.

Кравцов, Н.И., Лазутин, С. Г. Русское устное народное творчество. — М., 1983.

Круглов, Ю. Г. Русское народное поэтическое творчество. — М., 1986.

Лосский Н. О. Характер русского народа // Философия и жизнь. 1991. № 2.

ЛюБо Национально-культурная специфика концепта «женщина» в русской языковой картине мира на фоне китайской (по данным ассоциативного эксперимента) / БоЛю // I Международная научно-практическая интернет-конференция «Русский язык, Литература, Культура: актуальные проблемы изучения и преподавания в России и за рубежом»: Секция 2. Проблемы межкультурной коммуникации. Языковая картина мира.

http://world.russianforall.ru/conf/report.php?ID=17 774

Мень, А. В. Конфуцианство и даосизм — две противоположности: статья. www.abirus.ru

Мифы и легенды народов мира / Восточная Азия: Сборник. — М.: Литература; Мир книги, 2004

Ощепкова, В. В. Язык и культура Великобритании, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии. — М.: Глосса-Пресс; СПб.: Каро, 2004.

Рыбникова, М. А. Русские пословицы и поговорки. — М., 1961.

Соловьев В.М. «Тайны русской души». М., 2001

Степанов Ю. С. Французская стилистика. М., 1965.

Степанов Ю. С. Константы: словарь российской культуры. М.: Академич. Проект. 2001.

Стровский, Д. Л. Отечественные политические тенденции в журналистике советского периода. Екатеринбург. Изд-во Уральского университета. 2001.

Тер-Минасова, С.Г. «Язык и межкультурная коммуникация». М., 2000.

Толковый словарь В. Даля on-line. vidahl.agava.ru

Янвэй, Сун. Типичные черты русского национального характера и их отражение в русских пословицах и поговорках: статья.

http://x-vim.info

Цон

Япин и Дежн Ион. Китайско-русский словарь по пословицам и поговоркам. — П., 2002.

Бахтин М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: опыт философского анализа. www.gumer.info

F iske, J., Hartley, J. R eadingtelevision. — L ondonetc., 1978.

— P. 43.(Цит. по: Почепцов, Г. Г. Теория коммуникации. — М., 2009.

— С. 260.

Степанов, Ю. Константы: словарь русской культуры. М.: Академич. проект, 2001. — С. 43.

Степанов Ю. С. Французская стилистика. М., 1965. — С. 120.

Ощепкова, В. В. Язык и культура Великобритании, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии. — М.: Глосса-Пресс; СПб.: Каро, 2004. — С. 249.

Мифы и легенды народов мира / Восточная Азия: Сборник. — М.: Литература; Мир книги, 2004. — С. 100.

Китайская мысль от Конфуция до Лаозцы / Марсель Гране; [пер. с фр. В.Б. Иорданского]. — М.: Алгоритм, 2008. — С. 391.

Почепцов, Г. Г. Теория Коммуникации. — Москва, 2009. — С. 306.

Мень, А. В. Конфуцианство и даосизм — две противоположности. Статья. www.abirus.ru

Китайская мысль от Конфуция до Лаозцы / Марсель Гране; [пер. с фр. В.Б. Иорданского]. — М, 2008. С. 394.

Иванченко, А. И. Французские пословицы и их русские аналоги. — СПб.: Каро, 2002.

Аникин В. П. История собирания и изучения пословиц и поговорок в России: статья.

http://x-vim.info

Жигулев А. М. Иван Михайлович Снегирев: статья.

http://x-vim.info

Стровский, Д. Л. Отечественные политические тенденции в журналистике советского периода. Екатеринбург. Изд-во Уральского университета. 2001. С. 44.

Янвэй, Сун. Типичные че5рты русского национального характера и их отражение в русских пословицах и поговорках: статья.

http://x-vim.info