Жанровое своеобразие книги Дж. Боккаччо «Декамерон»

. (с. 69)

Рассудительная и сметливая маркиза велела в самых учтивых выражениях ответить ему, что, мол, добро пожаловать, что это для нее честь неслыханная. Но потом ей все-таки покаялось странным: что бы это значило, что король вознамерился посетить ее в отсутствие мужа? Она пришла к мысли, что его привела к ней молва об ее красоте, и в своем предположении не ошиблась.

Со всем тем, будучи женщиною бесстрашною, порешила она принять короля с честью и, послав за добрыми людьми, не пошедшими на войну, по их совету отдала надлежащие распоряжения; что же касается обеда и съестных припасов, то это она взяла на себя. Она велела изловить всех кур в округе, а поварам своим наказала изготовить блюда для королевского стола только из этих самых кур.

Итак, в назначенный день прибыл король, и маркиза встретила его с великою торжественностью и честью. Как же скоро король увидел ее, она показалась ему несравненно прекраснее, добронравнее и благовоспитаннее, нежели он представлял ее себе со слов рыцаря, и он не мог налюбоваться ею и превозносил ее до небес, чувство же его к ней тем быстрее росло, чем яснее ему становилось, что маркиза превзошла все его ожидания. Отдохнувши в покоях, разубранных ради такого почетного гостя, король вышел к обеду и сел рядом с маркизой, прочие же сели за другие столы, заняв места соответственно своему званию.(с. 71)

…сколь ни был король изумлен, а все ж порешил завести разговор с маркизой касательно одних только кур. Того ради, обратясь к маркизе, он с улыбкой спросил ее: «Госпожа моя! Разве здесь у вас водятся только куры, а петухов нет?»

Маркизе был вполне понятен вопрос короля, однако ж, сообразив, что сам господь предоставляет ей сейчас возможность высказаться, она, не моргнув глазом, ответила королю: «Как же, государь, петухи у нас водятся, — вот потому-то наши курочки в чужих петухах и не нуждаются».

Послушав такие речи, король тотчас уразумел сокровенный их смысл; убедившись же, что уговаривать такую женщину — значит бросать слова на ветер, а силой с ней тоже ничего не поделаешь, король склонился к мысли, что если он безрассудно воспылал к маркизе страстью, зато он поступит мудро и к вящей своей чести, если безумный ее пламень погасит.

Оставив всякую надежду и убоявшись ответов маркизы, он, уже не подшучивая над нею, продолжал обедать. Как же скоро обед пришел к концу, король, дабы скорым отъездом прикрыть неблаговидную цель своего прибытия, поспешил поблагодарить маркизу за оказанный ему прием, она поручила его воле божией, и он проследовал в Геную. (с. 72)

Не одна новелла «Декамерона» подчинена задаче «показать, каково и сколь сильно лицемерие монахов». Яркую и развернутую инвективу против монашеского лицемерия Боккаччо вкладывает в уста «почтенного мирянина» (I, 6) и Тедальдо (III, 7). Боккаччо высмеивает монахов не за то, что они — святые, а за то, что они принадлежат к общественно вредной породе паразитов и тунеядцев. Именно в этом корни нелюбви Боккаччо к монахам. Для него монах — определенный общественно-исторический тип, он — один из представителей враждебной гуманизму феодальной идеологии.

Однако из-за этого монах не перестает быть в «Декамероне» человеком, а поэтому и «типическим характером», значительно более широким в своем человеческом содержании, чем тот социальный тип, который он, казалось бы, должен олицетворять. Как человеку, монаху в «Декамероне» могут быть свойственны и некоторые положительные черты, выводящие его за пределы идеи и представлений «старого мира», а потому и обеспечивающие ему победу, или, во всяком случае, удачу в том реальном мире, в котором он живёт на тех же правах, что и все остальные персонажи человеческой комедии Боккаччо.

После того как выяснено отношение к основным проблемам времени (бог, церковь, монашество, «жирный народ»), общество «Декамерона» устанавливает темы дней. В новеллах второго дня рассматриваются «многоразличные испытания». Такая тема непосредственно обусловлена гуманистической революцией, давшей начало «Декамерону».

На смену средневековому богу и дантовскому Провидению приходит капризный случай — это новое божество, которое Боккаччо именует Фортуною и которое, казалось бы, безраздельно господствует в его новеллах на всем географическом пространстве средневековой Европы — от Александрии (II, 7) до Шотландии (II, 3). Почти все новеллы второго дня являются высокими образцами искусства авантюрного рассказа. Но даже среди них особо выделяется новелла об Андреуччо из Перуджи (II, 5). В ней самые невероятные приключения реалистически мотивированы, с одной стороны, характером провинциала, впервые оказавшегося в Неаполе, а с другой — законами того преступного мира, с которым ему неожиданно пришлось столкнуться.

Судьба властвует в «Декамероне» отнюдь не полновластно. «У Боккаччо даже Фортуна приобретает человеческие и разумные размеры». Главным героем и господином мира «Декамерона» является умный, мужественный и интеллигентный человек. В ряде случаев он оказывается сильнее судьбы. Это специально демонстрируется в первой новелле десятого дня. Для Боккаччо, так же как для великих гуманистов Кваттроченто, человек — «кузнец собственного счастья». В течение третьего дня в обществе «Декамерона» рассказывают, «как люди, благодаря хитроумию своему, добивались того, о чем они страстно мечтали, или же вновь обрели утраченное» (II, заключение).

«Хитроумие» героев третьего дня направлено главным образом на достижение любовной удачи. Почти все новеллы здесь эротические и изображают по преимуществу чувственную любовь. Именно им «Декамерон» больше всего обязан репутацией «неприличной книги». Несомненно, «не Боккаччо принадлежит почин реабилитации плоти», «не он изобрел скоромную новеллу, она существовала ранее, в грубо-откровенных фабльо, и блюстителям конфессиональной нравственности следовало бы обратить свои громы на все средние века».

Однако только у Боккаччо плоть обрела пластичность и реальность, и он был первым европейским писателем, показавшим роль здоровой чувственной любви в жизни нормального человека. Это было художественное открытие. Эротика в «Декамероне» существует не ради нее самой и не для комического принижения человека, как это было в средневековой литературе. Она тоже становится гуманистической и поэтичной. Примеры тому — новелла о Катерине и соловье (V, 4), в которой еще сохранена инерция народной песни, и новелла о Джилетте из Нарбонна (III, 9).

Эротика в «Декамероне» служит не только правдивому изображению «природы» человека, но и решает порой важные идеологические задачи. В восьмой новелле второго дня приводится, например, любопытное рассуждение жены французского королевича, пытающейся склонить к адюльтеру графа Антверпенского и доказывающей ему, что она имеет больше прав на прелюбодеяние, чем плебейка или крестьянка. Общество «Декамерона» судит уже по-другому. Феодальные софизмы королевны специально опровергаются в начале третьего дня, после чего рассказывается знаменитая новелла о Мазетто, эротика которой (вопреки мнению некоторых современных исследователей) должна показать не скотскую сексуальность тосканского крестьянина, а то, что пред голосом плоти или, как говорит Боккаччо, голосом «природы» простая монахиня и королевна совершенно равны.

Пройдет еще день, и Фьямметта расскажет трагическую новеллу о Гисмонде и Гвискардо, в которой голос чувственной любви приобретет патетические интонации гуманистической декларации прав человека.

Одним из проявлений реализма «Декамерона» было то, что герои действовали и думали в нем как люди, живущие в реальном средневековом мире. Герои «Декамерона» не свободны от общества и от его сословных предрассудков. Боккаччо показывает это со всей присущей ему объективностью. Однако правдиво изображая мир феодальных и корпоративно-сословных отношений, в которые вовлечены персонажи его новелл, Боккаччо отнюдь не думал, что мир этот — лучший из миров и что изменить его никак невозможно. Именно это доказывала риторика речи Гисмонды и весь внутренний пафос новелл четвертого дня, где трагедия царственного Джербино (IV, 3) эстетически уравнивалась с трагедией Симоны (IV, 7), которой приходилось добывать себе пропитание «собственными руками». В «Декамероне» действительность изображена объективно, но вовсе не объективистски.

В книге Боккаччо реалистически утверждалась не незыблемость иерархической системы, шаткость которой была показана уже в новеллах первого дня, а право отдельной человеческой личности не укладываться в ее жесткие, склеротические рамки. Для Боккаччо принцип сословности продолжал сохранять свою силу, но гораздо большую роль, чем средневековые сословия и касты, в «Декамероне» играл человек — реальный, земной человек, который, благодаря своему образу мыслей и поступкам, способен был подняться над своим положением в обществе, как хлебник Чисти (VI, 2), или же оказаться ниже его, как-то случилось с королем Кипра, пристыженным одной гасконской дамой (I, 9).

Все новеллы шестого дня посвящены теме находчивости, остроумия и внутреннего достоинства человека, благодаря которым тому или иному персонажу удалось овладеть ситуацией и «предотвратить утрату, опасность и бесчестье» (V, заключение). Тема остроумного ответа — одна из распространеннейших в средневековой новеллистике — становится у Боккаччо еще одним предлогом для раскрытия интеллигентности его любимых персонажей и рассказывающего о них декамероновского общества. Среди новелл шестого дня имеется новелла о Кикибио, гениальное остроумие которого непроизвольно и выявляется виртуозностью повествования (VI, 4), но главные герои тут — Чисти, Джотто и Гвидо Кавальканти.

Идейно-эстетический центр трех последующих дней составляют рассказы о художниках Бруно и Буффальмакко, потешающихся над средневековым филистерством глуповатого Каландрино и издевающихся над схоластической премудростью самодовольного доктора Симоне (VIII, 3, 6, 9; IX, 3, 5). Смех, который звучит в «Декамероне», — веселый, жизнерадостный и, несмотря на свирепствующую вокруг чуму, очень оптимистический. Это смех, с которым новое, гуманистическое общество прощается с умирающим средневековьем.

Покидая Флоренцию, рассказчики «Декамерона» еще говорили о чуме с некоторым страхом. Но в начале девятого дня о них сказано: «Их и смерть не возьмет, а если они и умрут, то благословляя жизнь». В процессе рассказов общество «Декамерона» тоже «перевоспитывается» и становится подлинно новым обществом Возрождения. Именно поэтому, не ограничиваясь осмеянием прошлого, оно утверждает в конце «Декамерона» те новые идеалы, которые обеспечат, с его точки зрения, вечную жизнь как отдельному человеку, так и всему человечеству.

Намечая тематику последнего, десятого дня, Панфило говорит, что рассказы о высоких подвигах человечности «усилят жажду подвига и у рассказчиков и у слушателей, коих помыслы к этому устремлены, и жизнь нашу, которая не может не быть быстротечной, коль скоро она в бренном обретается теле, увековечит слава; подвига же всем, кто, в отличие от животных, заботится не только о своей утробе, надлежит не просто желать, но и всечасно искать и неустанно на сем поприще подвизаться». Это уже та гуманистическая философия «virtu» и славы, которую итальянское Возрождение противопоставит проповедям христианской добродетели смирения и самоотречения.

В завершающих «Декамерон» новеллах об испанском короле, исправляющем ошибку судьбы, о щедрости Митридана, о великодушии мессера Джентиле де Каризенди и Саладина, о выдерживающей все испытания дружбе между Титом и Гисиппом, о несокрушимой супружеской любви Гризельды сооружалось величественное здание целиком светской социальной этики, основанной на признании прав «природы» и поэтому подлинно гуманной и альтруистической. С его проектом новое общество рассказчиков «Декамерона» бесстрашно вернулось во все еще зачумленный мир.

Книга Боккаччо имела в XIV веке большой успех, но это был успех главным образом «Принца Галеотто». Гуманисты приняли «Декамерон» далеко не сразу. Прошло более ста лет, прежде чем идеи, язык и стиль его общества стали идеями, языком и стилем новой итальянской прозы. В «Декамероне» Боккаччо обогнал век и даже самого себя.

После «Декамерона» творчество Боккаччо пошло под уклон. Еще не так давно это объясняли религиозным кризисом, пережитым Боккаччо в начале 60-х годов и якобы отбросившим его на позиции по-средневековому аскетической идеологии. Это неверно. Под уклон шла жизнь Боккаччо. Он быстро старел и мучительно боялся смерти. Проповедники не уставали грозить ему адом.

Не довольствуясь этим, они распускали слухи о сенсационном отречении Боккаччо от «Декамерона» и пообще от поэзии («Жизнь святого Пьетро Петрони, написанная Дж. Коломбини в 1362 г.). Слухи эти были ложными. Джованни Боккаччо всегда был человеком эмоциональным, неуравновешенным, до крайности неуверенным в себе. Но от идеалов cвоей молодости он не отрекался.

В начале 60-х годов Боккаччо разочаровался не в гуманизме, а во флорентийской «демократии». «Декамерон» был внутренне гармоничен, но его радостная свобода пришла в разительное противоречие с реально-исторической действительностью. В середине XIV века во Флоренции было опять узаконено рабство и начали намечаться контуры купеческой олигархии, возглавляемой родом Альбицци. Перед Боккаччо обнажились трагические противоречия эпохи Возрождения («Утешительное послание» к Пино де Росси, 1363).

В 1363 году Боккаччо покинул Флоренцию и поселился в Чертальдо. Его приглашали ко двору многих итальянских государей, но он раз и навсегда выбрал свободу. Последний период жизни и творчества Боккаччо прошел под знаком дружбы с Петраркой, бывшим в то время признанным вождем европейского гуманизма. Боккаччо, по-видимому, понял не только то, что общество, нарисованное им в «Декамероне», еще предстоит создать, но и то, что его невозможно создать, опираясь на один лишь опыт народно-бюргерской культуры позднего средневековья.

Заключение

Первый, неаполитанский период творчества Джованни Боккаччо отличался большой интенсивностью. Помимо многочисленных стихотворений, воспевающих Фьямметту на фоне идеализированной природы окрестностей Неаполя, Боккаччо в промежутке между 1336 и 1340 годами написал пухлый роман в прозе «Филоколо» и две довольно большие поэмы — «Филострато» и «Тезеида». Все эти произведения, даже самое удачное из них — «Филострато» — заслонил для нас гениальный «Декамерон», но в XIV веке они жадно читались и сыграли важную роль в создании новой итальянской литературы. Одной из самых характерных особенностей первого периода творчества Боккаччо был литературный эксперимент. Молодой писатель экспериментировал с народными формами средневековой литературы, стремясь с помощью античной риторики и некоторых поэтических приемов, заимствованных у Вергилия и Овидия, поднять их до уровня большой, «серьезной» литературы. В основу сюжета «Филоколо» им была положена фабула одного из популярнейших в Италии кантари о Флорио и Бьянкофьоре; в «Филострато» и «Тезеиде» Боккаччо впервые использовал народную октаву, ставшую с этого времени основной строфой итальянской ренессансной поэмы. Сюжетно «Филострато» и «Тезеида» также примыкали к итальянским народным обработкам средневековых французских рыцарских романов.

Однако литературный эксперимент молодого Боккаччо шел значительно дальше одной лишь риторизации и мифологизации народных фабул. Уже в его первых произведениях отчетливо ощущалось «я» нового писателя, не столько скрываемое, сколько подчеркиваемое традиционными для средневековой литературы аллегориями. Кроме того, в них вводился материал, почерпнутый из непосредственных наблюдений над современной жизнью и современным человеком. Правда, разрешить противоречие между авторским «я» и программно-безличной манерой средневекового повествования, то есть создать ренессансную, внутренне уравновешенную художественную форму в произведениях неаполитанского периода Боккаччо еще не удалось, однако само это противоречие было эстетически существенным и весьма знаменательным. В «Филострато» и «Тезеиде» была не только предвосхищена, но и в значительной мере предопределена дальнейшая эволюция ренессансной «рыцарской поэмы» как в ее серьезном, так и в ее народно-комическом варианте.

«Декамерон» — иногда называют пиром во время чумы, но это не верно. Описывая в начале «Декамерона» охваченную чумой Флоренцию, Боккаччо упомянул о пирах, но только для того, чтобы тут же указать, что беспутные и запуганные смертью гуляки жили «по-скотски». Чума становится в «Декамероне» символом распада и общественного разложения старого мира. Общество рассказчиков «Декамерона» рождается из стремления преодолеть его хаос и анархию, противопоставив ему гармонию и свободу нового, «естественного человека». Рассказчики не просто покидают зачумленную Флоренцию и отправляются в загородные поместья — они сразу же восстанавливают попранные террором смерти социальные и человеческие связи и даже вырабатывают что-то вроде конституции, потому что для них всякая дисгармоничность и неупорядоченность является признаком нежизненности.

Основа конституции «Декамерона» — свобода, ее цель — радостное наслаждение жизнью. Короли и королевы в обществе «Декамерона» сменяются каждый день. Их венчают на царство лаврами. Общество «Декамерона» не конституционная монархия и даже не просто республика — это республика гуманистов, интеллигентов и поэтов.

Развлекаясь и наслаждаясь пиршествами, беседами и поэзией, рассказчики «Декамерона» продолжают жить слаженной общественной жизнью. Они живут в гармоническом согласии с красочной, радостной природой, описания которой занимают много места. Природа в «Декамероне» прекрасна и по-ренессансному идиллична. Она социально характеризует общество рассказчиков, с одной стороны, противопоставляя его зловонным миазмам охваченного чумою средневековья, а с другой — приобщая его к новым, гуманистическим идеалам Петрарки и Боккаччо. Благоуханный сад, в котором рождаются новеллы «Декамерона», вызывает у рассказчиков весьма характерные ассоциации: рай.

В дантовский «земной рай» Боккаччо, по — видимому, верил не слишком сильно, но о рае на земле он все-таки мечтал. Декамероновская «республика поэтов» — первая гуманистическая утопия европейского Возрождения.

Есть мнения, что в обществе «Декамерона» «ставится только одна цель: приятно провести время». Это также неверно. Даже развлечения рассказчиков серьезны и идеологически значительны. Самым серьезным в жизни общества «Декамерона» был процесс рассказывания и обсуждения новелл. В противоположность средневековым притчам и «примерам», новеллы «Декамерона» не дидактичны: они не преследуют никаких внеэстетических целей. Но мысль об их «бесполезности» с презрением отметается.

Новеллы «Декамерона» не моралистичны, но они по-ренессансному назидательны. Это одно из следствий их реалистичности. Они рассказываются ради них самих, потому что рассказчиков интересует реальная жизнь вне ее связей с потусторонней и якобы единственной истинной действительностью. Их рассказы, как правило, начинаются с указания па «реальный факт» или на какое-нибудь распространенное мнение, подлежащее общественному рассмотрению и осмыслению.

После этого рассказчики «Декамерона» не просто подбирают произвольные аргументы для доказательства того или иного абстрактного тезиса, не вырывают факты из земного контекста жизни, не превращают их в аллегории, а подвергают окружающую человека действительность объективному и в то же время планомерному эстетическому анализу. В «Декамероне» учит сама жизнь, и учит она искусству жить, a не искусству умирать, как того требовали средневековые моралисты.

В процессе анализа действительности в «Декамероне» создается новый мир, новый человек и новая литература. «Декамерон» не только утопия, но и своего рода «воспитательный роман». В возможность воспитания и перевоспитания человека зрелый Боккаччо верил, пожалуй, тверже, чем в бога. В его книге перевоспитываются герои и даже само общество рассказчиков.

В отличие от средневековых богословских «гексамеронов» («шестидневов»), в которых пересказывались библейские легенды о сотворении мира, в «Декамероне» новый мир был создан не за шесть, а за десять дней; но создавался он не богом, а человеческим обществом.

Новый мир книги Боккаччо создавался по строгому, хорошо продуманному плану. В смене дней «Декамерона» имеется своя последовательность и даже закономерность, но и она выступает как проявление человеческой свободы. Для новелл первого дня обязательной темы, например, не устанавливается. Тем не менее внутреннее единство тематики первого дня выявлено с большой определенностью.

Также «Декамерон» не является сатирическим произведением. Как почти для всех великих писателей Возрождения, для Боккаччо важнее всего было эстетическое утверждение новых и, как ему казалось, вечных в своей общечеловечности идеалов любви, великодушия, ума, доблести, красоты. Однако именно потому, что утверждение гуманистических идеалов происходило в его время в непрестанной и очень напряженной борьбе с религиозно-аскетической идеологией упорно не сдававшегося средневековья, Боккаччо не мог полностью отказаться ни от сатиры, ни от социальной критики.

Главной идеологической проблемой средневековой культуры была проблема отношения человека к богу. Проблема эта ставится и одновременно эстетически снимается в двух первых новеллах «Декамерона». Она заменяется в них проблемой отношения человека к человеку. Начиная первую новеллу, Панфило специально оговаривает, что в ней он имеет в виду «не божественную мудрость, а человеческое разумение». На смену теологической логике средних веков в «Декамероне» приходит гуманистическая логика Возрождения.

Библиография Аверинцев С. С. Риторический принцип как фактор непрерывности на переходе от античности к средневековью, от средневековья к Возрождению // Западноевропейская средневековая словесность. — М., 1985.

Алексеев М.П., Жирмунский В. М. и др. История зарубежной литературы Средних веков и Возрождения. — М. 1999.

Андреев М. Л., Хлодовский Р. И. Итальянская литература зрелого и позднего Возрождения. — М.: Наука, 1988. 296 с.

Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. — М.: Прогресс, 1976.

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. //Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М., 1975.

Белинский В. Г., Полн. собр. соч., т. 7. — М., 1955.

Боккаччо Дж. Декамерон. Фьяметта. Фьезоланские нимфы. — М.: Наука, 1968. — 324 с.

Бранка В. Боккаччо средневековый. — М.: Радуга, 1985. 399 с.

Веселовский А. Н. Собрание сочинений, т. 5. — СПб., 1915.

Выготский Л. С., Психология искусства, 2 изд. — М., 1968.

Грабарь-Пассек М. Е. Античные сюжеты и формы в западноевропейской литературе. — М., 1966.

История Всемирной Литературы, М., «Наука»,.Т. 2, 1984 — Средние века, Т. 3, 1985. — Возрождение.

Косиков Г. К. К теории романа (роман средневековый и роман Нового времени). //Проблема жанра в литературе средневековья. — М., 1994.

Культура эпохи Возрождения и Реформации. — М., 1981.

Мелетинский Е.М.

Введение

в историческую поэтику эпоса и романа. — М., 1986.

Мелетинский Е. М. Классическая новелла эпохи Возрождения // Мелетинский Е. М. Историческая поэтика новеллы. — М.: Наука, 1990.

Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. — М., 1976.

О`Генри и теория новеллы // Эйхенбаум.

Литература

: сборник. — Л., 1927.

Погребная Я. В. История зарубежной литературы средних веков и эпохи Возрождения. — Ставрополь, 1997.

Средневековый роман и повесть. — М., 1974.

Федотов О. И. История западноевропейской литературы Средних веков. — М., Флинта, 1999.

Франческо Де Сантес. История итальянской литературы, т. 1. — Издательство иностранной литературы. — М. 1903.

Хлодовский Р. И. Декамерон. Поэтика и стиль. — М.: Наука, 1982. 329 с.

Хрестоматия по зарубежной литературе Средних веков. В 2-х тт. — М., 2005.

Шайтанов И. О. История зарубежной литературы. Эпоха Возрождения. В 2-х тт. — М., Владос, 2001.

Федотов О. И. История западноевропейской литературы Средних веков. — М., Флинта, 1999.

Хрестоматия по зарубежной литературе Средних веков. В 2-х тт. — М., 2005.

Франческо Де Сантес. История итальянской литературы, т. 1, Издательство иностранной литературы, М. 1903, стр. 388—389.

Хлодовский Р. И. Декамерон. Поэтика и стиль. — М.: Наука, 1982. 329 с.

Хлодовский Р. И. Декамерон. Поэтика и стиль. — М.: Наука, 1982. 329 с.

Хлодовский Р. И. Декамерон. Поэтика и стиль. — М.: Наука, 1982. 329 с.

Веселовский А. Н. Собрание сочинений, т. 5, Пгр. 1915, стр. 539.

Хлодовский Р. И. Декамерон. Поэтика и стиль. — М.: Наука, 1982. 329 с.