Далее следует понять, с какой целью автор использует ее в своем тексте, поскольку «замысел автора будет в корне разрушен, если вместо грубого зубоскальства в переводе появится изящная ирония, вместо искрометного остроумия — дурного вкуса клоунада». Так, совершенно разные стилистические задачи ставили перед собой авторы следующих двух примеров:…В прошедшем — «я любил» — печальнее могил, Все нежное во мне бескрылит и стреножит, -Хотя поэт поэтов говорил:"Я вас любил: любовь еще, быть может…"[В.Высоцкий]. Ах, как бы нам за эти штукиплатить по счету не пришлось! Еврей! Как много в этом звукедля сердца русского слилось![И.Губерман]. Если первые две ступени — это вхождение в контакт с автором и текстом оригинала, работа на уровне восприятия и понимания, то третьей стадией должна стать интерпретаторская деятельность по пересозданию текста — переливанию его содержания в новую форму. Во-первых, надо установить, насколько знаком/незнаком для носителей ПЯ текст, цитируемый в переводимом произведении. Если это знакомство уже давно состоялось и закрепилось, то особых затруднений перевод не составит.
Переводчику просто придется найти цитируемое произведение, переведенное на ПЯ, а в нем отыскать необходимую строчку (предложение, реплику, строфу…) и перенести ее в свой перевод… За Никольский собор загляну я украдкой, Там студент прикрепляет топор за подкладкой. Е. Рейн]. В приведенном примере задача облегчается тем, что аллюзия, во-первых, связана с прозаическим текстом, а во-вторых — здесь пересказ сюжетной линии, а не собственно цитата. Если же переводчик не уверен в том, что цитируемый в оригинале текст будет узнан носителями ПЯ, то здесь ему надо будет проделать тщательную работу по определению наилучшего способа действий. Бывают случаи, когда на таком элементе можно не заострять внимание будущих читателей перевода, переводя его точно так же, как и обычные слова автора: «Если, например, большинству переводчиков, самых внимательных читателей, не удалось разглядеть ее [аллюзию], то это наводит на мысль, что ее либо нет (бывает же, что литературоведы придумывают за автора), либо автор не слишком настаивает на ней». Конечно, сказать с уверенностью, насколько важна была для автора та или иная аллюзия, никто, кроме него самого, не сможет. Но определить более или менее обоснованно, насколько она значима для содержания текста, хороший переводчик должен уметь:"Можно восхищаться чем угодно — мыслью, цветком, авторучкой, куском мяса, картиной, корзиной, картонкой и маленькой собачонкой — любым багажом, бубликом, ангелами, гангстерами, печенью Прометея, Белокурой Бестией…" [М.Анчаров]. «Метрах в 20-ти от нашего дома была речушка или канава, как ее достаточно справедливо тогда называли…
Обычно воды в этой речушке было так мало, что редкая птица решалась ее перелететь, проще было перейти ее вброд, что и делали чумазые городские куры" [Ф.Искандер]. Очевидно, что для первого отрывка цитата из стихотворения Маршака не настолько принципиально важна, чтобы пытаться донести ее до сознания читателей перевода — в данном случае можно подобрать любую замену из произведения на ПЯ и смысл текста не пострадает. Но, к сожалению, такие ситуации редки, так как любая аллюзия в художественном тексте, как правило, несет в себе мощный имплицитный информационный, стилистический и проч. заряд. Поэтому переводчику желательно все же выделить подобный элемент в своем тексте. И если переводчик не найдет способа объяснить носителям ПЯ связь между вторым отрывком и знаменитым гоголевским пассажем о Днепре, то легко себе представить их недоумение по поводу такого подробного описания канавы и поведения кур. Конечно же, в каждом конкретном случае способ перевода будет зависеть от текста и мастерства переводчика, но если с переводом общеязыковых фразеологизмов, пословиц, историко-культурных или бытовых реалий ИЯ вариантов может быть больше, то при перенесении в иную языковую плоскость авторских фразеологизмов, цитат и т. п. переводчику остается чаще всего лишь подстрочный комментарий, так как в противном случае читатель перевода либо пройдет мимо всех дополнительных смыслов, скрытых за цитатой, либо, как в последнем примере, останется в недоумении по поводу этих смыслов.
Иными словами, невнимание переводчика к таким моментам, как правило, «приводит к тому, что переведенное произведение не рождает тех чувств и ассоциаций, которые есть в подлиннике, не сохраняет и не воссоздает возможностями другого языка содержания, выражающего отношение автора к жизни, его миропонимание, его индивидуальность». В таком случае цель переводчика — адекватность — можно считать не достигнутой.
2.3. Импликация, подтекст и глубина текста при его интерпретации
Работы, посвященные интерпретации текста, так или иначе затрагивают проблемы подтекста, импликации (или имплицитного содержания) и глубины текста. Часто между ними не проводится четкое разграничение, и они употребляются как синонимы. Приведем некоторые примеры. «Подтекст — это глубина текста». «
Подтекст (импликация) — это способ организации текста, ведущий к резкому росту и углублению, а также изменению семантического и/или эмоционально-психологического содержания сообщения без увеличения длины последнего". «То содержание, которое прямо не воплощено в узуальных лексических и грамматических значениях языковых единиц, составляющих высказывание, но извлекается или может быть извлечено из последнего при восприятии, мы назовем имплицитным содержанием … или подтекстом». Не все исследователи придерживаются такой точки зрения, так как если существуют разные термины, то их определения и выделяемые признаки могут отличаться. Дифференциальные признаки импликации, отличающие ее от других видов подразумевания, представлены в работе И. В. Арнольд (1982). Понятие «импликация» всегда основано на принятом определении логической операции, которая образует сложное высказывание посредством логической связки, отражается на уровне языка союзом «если … то» и формализуется как А→Б. И. В. Арнольд исходит из положения, что импликация возможна только в тексте, и определяет ее как «дополнительный подразумеваемый смысл, вытекающий из соотношения соположенных единиц текста, но ими вербально не выраженный».
Выделяется ряд отличительных признаков импликации. Одним из признаков импликации называется ее реализация в микроконтексте, границы которого определяются его референтом — текстовой ситуацией (подтекст же реализуется в макроконтексте целого произведения, на референтном масштабе не эпизода, а сюжета, темы или идеи произведения).Таким образом, выделяется признак объема (масштабности) и референтной соотнесенности контекста. Еще одним отличительным признаком является вариативность интерпретации, а не восстанавливаемая однозначность как у эллипса, который служит компрессии информации и устранению ее избыточности. При сопоставлении пресуппозиции и текстовой импликации устанавливается признак рематичности последней. Исходя из указанных в рассматриваемой концепции противопоставлений и сравнений различных способов умолчания, можно вывести и дифференциальные признаки подтекста. Ими являются реализация на уровне макроконтекста целого произведения (общетекстовая масштабность), а также обязательное приращение логико-предметной информации, которое связано с неоднозначностью восстановления смысла. Итак, подтекст — это явление, которое создает дополнительную глубину содержания и способствует более полному раскрытию тем произведения, а также вызывает эмоциональное и оценивающее отношение читателя к тому, о чем рассказывается. Сходную позицию в определении занимают А. В. Западов, Е. П. Соколова: «Подтекстом мы называем скрытый смысл высказывания, который вытекает из контекста всего произведения и предусмотрен автором как способ художественного воздействия на читателя… Прием подтекста создает неисчерпаемые возможности для того, чтобы усилить выразительность слов обычных, даже как будто бы стертых, банальных, придать им значимость, глубину и силу». Подтекст всегда соотносится с намерением автора и читательским прочтением, с раскрытием подразумеваемого смысла.
Это наиболее общее понимание подтекста. Подтекст является свойством конкретного текста, результатом сложного переплетения эксплицитного и имплицитного содержания. Рассмотрев различные определения подтекста, можно сделать вывод о том, что подтекст, соотносящийся с конкретным текстом, резонно рассматривать как явление, а глубину текста — как действия читателя (интерпретатора) по восстановлению (экспликации) скрытого смысла, не нашедшего вербализованной репрезентации в тексте. Результирующий эффект этих действий — совокупность интерпретативных ходов, количество которых может служить формальным маркером, указывающим, насколько смысл текста может быть доступным.И. Р. Гальперин вводит понятие глубины текста и раскрывает его на примере интерпретации смысловых потенций поэтического текста. Автор приходит к выводу, что глубина поэтического текста «не прозрачна», а текст «поэтического произведения не всегда доступен непосредственному наблюдению». Можно сделать вывод, что существуют тексты с «прозрачной» глубиной, которые доступны непосредственному наблюдению. И можно установить условные границы глубины текста в пределах «прозрачности/непрозрачности», между которыми находятся промежуточные явления, характеризующиеся различной степенью восстановления смысла (полная, частичная и т. д.).К проблеме «прозрачности/непрозрачности» текста имеет отношение вопрос о защищенности текста, который относится к числу малоисследованных в лингвистической литературе. Возможно классифицировать средства защиты текста как лингвистические и экстралингвистические: к первым относятся другой язык, терминология и профессионализмы, жаргон; ко вторым — ассоциативная защита (обращение к некой общей для говорящего и адресата пресуппозиции, которая неизвестна для подслушивающего) и пароль. В связи с проблемой защищенности текста вопросы о непрозрачности смысла и о его восстановлении тоже являются актуальными. Представляется необходимым ввести и рассмотреть такую общетекстовую интерпретационную категорию, которая, являясь содержательной по своей сути, помогает учесть однозначность/ неоднозначность восстанавливаемого смысла, и построить операциональную модель с уровневой организацией, модель, позволяющую отнести различные тексты к тому или иному уровню в соответствии со смысловой многоплановостью.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем итог всему вышесказанному. Мы сказали, что современная когнитивная лингвистика включает в себя множество направлений, каждое из которых имеет свои методы исследования и собственную терминологическую базу, более или менее сходную в рамках общей когнитивной парадигмы. Кроме того, мы отметили, что каждый язык — это глубоко самобытное и специфическое явление, и ожидать частых совпадений при сопоставлении языков в переводе не приходится. Подчеркнём, что перевод — это передача смысла, выраженного на одном языке, при помощи средств другого языка.
Один и тот же смысл может быть передан разными способами и с разной степенью полноты. Количество синонимических конструкций для двух языков исчисляется сотнями или даже тысячами в зависимости от длины высказывания. Проблема обработки информации при смысловом восприятии речевых сообщений достаточно давно находится в фокусе научного внимания. Свидетельства о более чем двадцатилетней истории её разработки в психологии и психолингвистике. Понимание представляет собой интеграцию осмысления интерпретатором своих мыслительных действий. Исходной ступенью понимания является понятность. При отсутствии понятности начинается интерпретация, которая минует этап объективного рационального толкования. Интерпретация текста рассматривается как процесс и результат и обладает совокупностью типичных черт, таких, как двусторонность, то есть наличествует объяснение и/или обоснование для себя и объяснение и/или обоснование для других, а также множественность, адекватность, креативность, оригинальность, междисциплинарность, пошаговость, которая может быть представлена в виде последовательности интерпретативных ходов. Одной из основных черт интерпретации является ее множественность, которая обосновывается личностным аспектом, то есть возможным несовпадением идейно-эстетических, психологических и эмоциональных качеств разных интепретаторов, потенциальной смысловой бесконечностью текста, особенно художественного, многомерностью художественного образа, а так же исторической подвижностью трактовки одного и того же текста. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫАлексеева И.С.
Введение
в переводоведение.
Учеб. пособие для студ. филол. и лингвфак. высш. учеб. заведений. — Спб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2004
Андросов А. В. Защищенность текста // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания. Тезисы докладов науч. конференций. — Волгоград: Перемена, 1997
Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. — Л.: Просвещение, 1980
Багно В. Е. Многоликий Иванус // Образ России. Россия и русские в восприятии Запада и Востока. СПб., 1998
Баранов А. Н. Постулаты когнитивной семантики/ А. Н. Баранов, Д.О. Добровольский// Когнитивные исследования в языковедении и зарубежной психологии. Барнаул, 2001
Белунова Н. И. Интегрирующая функция лексико-синтаксических повторов в текстах публицистического стиля // Н.И. Белунова//Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц. Л., 1988
Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика/ Н.Н. Болдырев//. — Тамбов, 2000
Бреус Е. В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский/ Е.В. Бреус//. — М.: УРАО, 2000
Брудный А. А. Понимание как философская и психологическая проблема/ А. А. Брудный // Вопросы философии. — 1975. — № 10.Брунер Дж. Психология познания: За пределами непосредственной информации/ Дж. Брунев//. — М.: Прогресс, 1977
Влахов С. Непереводимое в переводе/ С. Влахов, С. Флорин//- М., 1986
Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука, 1981
Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. фон. Избр. труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984
Гумбольдт В. фон. О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития // Гумбольдт В. фон. Избр. труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984
Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. XXIII. — М.: Прогресс, 1988
Демьянков В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода/ В. З. Демьянков // Вопросы языкознания. 1994. № 4.Залевская А. А. Вопросы теории овладения вторым языком в психолингвистическом аспекте/ А.А. Залевская//. — Тверь: Тверской гос. ун-т, 1996
Зимняя И. А. Смысловое восприятие речевого сообщения // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации)/ И.А. Зимняя//. — М.: Наука, 1976
Исаева Л. А. Художественный текст: скрытые смыслы и способы их представления. Краснодар/ Л.А. Исаев// 1996
Карасик В. И. Культурные доминанты в языке / В.И. Карасик// Языковая личность: культурные концепты. — Волгоград — Архангельск, 1996
Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке/ Г. В. Колшанский//. — М.: Едиториал УРСС, 2005
Комиссаров В. Н. Общая теория перевода. Учебное пособие/ В.Н. Комиссаров//. — М.: ЧеРо, 1999
Косилова М. Ф. Понимание предложения: знание о мире и средства языка // Психологический журнал. Т. 15. 1994, № 3.Кубрякова Е. С. Начальные этапы когнитивизма: лингвистика — психология — когнитивная наука/ Е. С. Кубрякова // Вопросы языкознания. 1994. № 4.Кухаренко В. А. Типы и средства выражения импликации в английской художественной речи // Филологические науки.
— 1974. № 1.Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания/ А.А. Леонтьев//. — М.: Наука, 1969
Лукин В.А. Лингво-семиотические свойства художественного текста, его компоненты и параметры типологического определения: Автореф. дис. … д-ра филол. наук. — Орёл: Орловский гос. ун-т, 2003
Маслова В. А.
Введение
в когнитивную лингвистику: Учебное пособие/ В.А. Маслова//. — М.: Флинта, Наука, 2004
Мыркин В. Я. Текст, подтекст и контекст. — Вопросы языкознания, 1976. №
2.Попова З. Д.
Введение
в когнитивную лингвистику: Учебное пособие/ З. Д. Попова, И. А. Стернин, В. И. Карасик, М. В. Пименова и др. / Отв. ред.
М. В. Пименова. — Кемерово: Комплекс «Графика», 2004
Ришар Ж. Ф. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахождение решений/ Ж.Ф. Ришар//. — М.: Институт психологии РАН, 1998
Салмина Д.В., Шубина Н. Л. Лексико-синтаксическая основа коммуникативно-смыслового членения текста // Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц. Л., 1988. С.
25.Сильман Т. И. Подтекст как лингвистическое явление // Филологические науки, 1969а. № 1.Сепир Э. Язык.
Введение
в изучение речи // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. -
М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1993. С.
196.Швейцер А. Д. Эквивалентность и адекватность/ А. Д. Швейцер // Коммуникативный инвариант перевода в текстах различных жанров: Сб. научных трудов. М., 1989. С.
322.Шерман Е. Анализ перевода ключевых слов баллады А. К. Толстого «Василий Шибанов». С. 322 // Язык. Культура. Взаимопонимание. Материалы международной конференции. Львов, 1997. С.
322.Черняк В. Д. Лексическая синонимия в организации поэтического текста // Текст как объект многоаспектного исследования. Сб. статей. Вып. 3. Человек. 1. СПб. — Ставрополь, 1998
Чудинов А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: Монография/ А.П. Чудинов//Урал.
гос. пед. ун-т. — Екатеринбург, 2003. Garnham A. Discourse Processing // The Encyclopedia of Language and Linguistics. — Oxford, etc.: Pergamon Press, 1994. Maugham W.S. A Writer’s Notebook. Penguin Books in association with William Heinemann LTD, 1967
