Настоящая работа посвящена исследованию полисемии в аспекте формальной дифференциации лексико-семантических вариантов слова и, в конечном счете, направлена на постижение взаимоотношений формы и содержания словесных знаков в системе языка.
Как средство познания и общения язык обращен одновременно к индивиду и обществу. Следовательно, язык должен быть устроен таким образом, чтобы говорящий индивид имел возможность самовыражения и при этом был понят окружающими, поэтому свобода самовыражения ограничена необходимостью взаимопонимания.
Способность языка служить «орудием для разнообразнейших индивидуальностей заключена в глубочайшем существе его природы. Его элемент — слово .не несет в себе чего-то уже готового, подобного субстанции, и не служит оболочкой для законченного понятия, но просто побуждает слушающего образовать понятие собственными силами, определяя лишь, как это сделать» [Гумбольдт 2000: 165]. Следствием того, что слова в языке «не готовы», что языковой знак не дан, а задан, является творческий потенциал языка, его способность «приноравливаться» к новой ситуации, что, в конечном счете, служит целям выражения индивидом своих интенций и чувств.
Будучи посредником между миром и человеком, «.язык одновременно есть отражение и знак» [Гумбольдт 2000: 320]. «В языковом содержании отражательные свойства переплетаются со знаковыми. Это следствие неопределенности и бесконечной определимости означаемого ввиду многосторонности и потенциальной неисчерпаемости для познания предметов внешнего и внутреннего мира, с одной стороны, и множественности механизмов их субъективного отражения с другой» [Зубкова 2000: 52].
Знаковые свойства языка чрезвычайно расширяют возможности индивидуального самовыражения. Отражательные же свойства языка являются основой для взаимопонимания, «не исключая, впрочем, и некоторого непонимания, поскольку языковое отражение действительности является единством объективного и субъективного» [Там же]. Разрабатывая теорию языкового знака, А. А. Потебня в структуре слова выделяет: I. Внешнюю форму {звучание физическое и его психический образ} II. Внутреннюю форму (собственно языковое содержание) {представление, содержащее в качестве минимума внутренней формы один признак, со временем забываемый, утрачиваемый ближайшее значение, включающее — по количеству предикатов — некоторое конечное для данного состояния определенное число признаков, общих для носителей языка} III. Внеязыковое содержание {дальнейшее значение, охватывающее неопределенное, открытое множество признаков, меняющихся от носителя к носителю. предмет как познаваемый объект}. В основу внутренней формы положен один признак — представление, посредник между познаваемым и уже познанным, который по своей природе и отражение, и символ. «Ближайшее, или формальное, значение слов, вместе с представлением, делает возможным то, что говорящий и слушающий понимают друг друга» [Потебня 1958: 20]. Значение слова никогда не равно внутренней форме. «Задавая направление мысли, внутренняя форма несет в себе зародыш «бесконечной определимости раз сформировавшегося материала» [Потебня 1989: 216].
Вследствие одновременно «неизменной» и «подвижной» [Карцевский 2000: 76] природы языкового знака в условиях неуклонно развивающейся познавательной деятельности человека и постоянно изменяющихся потребностей самовыражения язык обладает способностью к бесконечному саморазвитию, сохраняя при этом известную устойчивость, необходимую для целей взаимопонимания индивидов. «Эта отчасти устойчивость, отчасти текучесть языка» как саморегулируемой и развивающейся звуковой стихии, существующей в синхроническом состоянии в единстве статики и динамики, приводит, согласно В. фон Гумбольдту, к тому, что «его элементы, приобретая устойчивую оформленность» несут в себе «живой росток бесконечной определимости» [Гумбольдт 2000:82]. Едва ли не самым ярким проявлением такой бесконечной определимости выступает лексико-семантическая категория полисемии.
В современной лингвистике полисемия связывается со способностью слова к членению на лексико-семантические варианты (ЛСВ) в области означаемого, но не означающего. Не случайно лексико-семантические варианты определяются как тождественные по форме, но различные по содержанию. «Под полисемией (многозначностью) понимается способность слова иметь одновременно несколько значений (семем), т. е. обозначать различные классы предметов, явлений, действий, процессов, признаков и отношений. Полисемия как лексическая категория — это семантическое отношение внутренне связанных (мотивированных) значений, выражаемых формами одного слова (одной лексемы) и разграничиваемых в тексте благодаря разным, взаимоисключающим позициям этого слова. Многозначность является одним из важнейших способов группировки ЛСВ в структуре слова» [Новиков 1982: 189]. Лексико-семантический вариант слова (ЛСВ) как элементарная единица лексико-семантической системы представляет собой «совокупность всех грамматических форм данного слова, соотнесенных с одним из его грамматических значений» [Там же: 113]. «Лексико-семантический вариант как элементарная единица представляет собой единство лексемы1 (плана выражения) и семемы (элементарного значения коммуникативного уровня)» [Там же: 115]. Объединение различных ЛСВ в рамках многозначного слова происходит «на основе их формального (звукового, графического) тождества и.
1 В настоящей работе вслед за А. А. Уфимцевой под лексемой понимается двусторонняя глобальная единица лексической системы, виртуальная по отношению к речи (синтагматической деятельности языка) и конкретная, дифференцируемая той или иной последовательностью фонем, — в номинативной сфере языка [Уфимцева 1974: 74, 77]. наличия у их значений (семем) семантической связи, или мотивированности. Два (или более) JICB образуют структуру многозначного слова, если у них тождественные знаки (одна и та же лексема) и различные, но связанные значения (семемы):
Xi0X2(0 Хз .), где цифровые индексы в нижней части символов указывают на различные JICB с формально тождественными звуковыми оболочками" [Там же: 189 — 190].
Со времен Демокрита полисемия (омонимия) наряду с синонимией считается одним из важнейших доказательств произвольности связи между означающим и означаемым. Понимание языкового знака как произвольной сущности обосновывается принципом асимметричного дуализма языкового знака, согласно которому «всякий лингвистический знак является в потенции омонимом и синонимом одновременно» [Карцевский 2000: 78]: транспозиция знака, его переносное употребление служат целям самовыражения индивида применительно к всегда новой конкретной ситуации, включение же транспонированного знака в синонимический ряд обеспечивает возможность взаимопонимания.
Однако помимо асимметрии в языке существует противоположная тенденция к симметризации отношений между означаемым и означающим, которая также в значительной степени обусловлена необходимостью облегчить взаимопонимание (из последних работ на эту тему см.: [Мельников 1971; Зубкова 1993; Черемисина-Ениколопова 2001]). «Всякое различие в идее, усмотренное мыслью, стремится выразить себя различными означающими» [Соссюр 1999: 118]. Это стремление находит свое выражение в формальной дифференциации JICB многозначного слова.
Формальная дифференциация лексико-семантических вариантов связана с заложенной в языковом знаке способностью к бесконечному развитию и самообновлению, следствием чего является удивительная эластичность языка как системы, его способность максимально соответствовать возложенным на него функциям, и в первую очередь быть средством познания и коммуникации. Способность знака к самообновлению обусловлена существованием в нем по крайней мере двух осей, которые определяют сущность языка как феномена: оси симметрии/асимметрии с двумя тесно взаимосвязанными парами разнонаправленных векторов-тенденций, определяющих жизнь языковой системы: статики/динамики и актуального/виртуальногона другойкатегоризация, как процесс членения и оформления нерасчлененной, аморфной до языка субстанции мысли.
Особенностью языка как коммуникативно ориентированного феномена является действие в нем (во все времена и во всех языках мира .) трех пар закономерных тенденций: 1) к устойчивости/динамике, (Выделено мноюС. М.) 2) к стандарту/экспрессии и 3) экономии/избыточности. Устойчивость, стандарт и экономия — характерные черты любой четко организованной системы при условии ее статики. Названные тенденции, служа обеспечению ПОРЯДКА в системе, обусловливают ее ясность, ее усвояемость носителями языкаони же обеспечивают ее прочность и долголетие" [Черемисина-Ениколопова 2001: 256]. В каждое конкретное мгновение своего существования система (и язык в том числе) устойчива, а потому стремится быть симметричной. Не случайно в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюр, жестко разграничив синхронию и диахронию, язык и речь, применительно к синхронному (а следовательно, статическому) срезу языка говорит о параллелизме в отношениях звучания и значения. «Сопоставление некоего количества акустических знаков с равным количеством отрезков, выделяемых из массы мыслимого, порождает систему ценностей. .Хотя означаемое и означающее, взятое каждое в отдельности, — величины чисто дифференциальные и отрицательные, их сочетание есть факт положительныйэто даже есть единственный вид имеющихся в языке фактов, потому что основным свойством языковой организации является именно сохранение параллелизма между этими двумя рядами различий».
Соссюр 1999: 118]. «СИММЕТРИЯ/АСИММЕТРИЯ есть два взаимосвязанных и взаимоисключающих проявления СИСТЕМНОСТИ языка и речи: языка — в его симметрически упорядоченной статике (всегда, разумеется, ОТНОСИТЕЛЬНОЙ и важной прежде всего для характеристики ЯДРА системы) и речи — в ее прагматической динамике» [Черемисина-Ениколопова 2001: 257].
Однако «жизнь и язык постоянно находятся в динамике, динамика приводит к НАРУШЕНИЯМ симметрии, к ее ВАРИАТИВНОСТИ. Неподвижная система симметрична, эволюционирующая — всегда включает нечто новое, некие ВАРИАНТЫ которые, выражая новые либо просто необходимые для данной ситуации смыслы, НАРУШАЮТ изначально строгую симметрию, служат проявлением асимметрии. Варьирование, всегда связанное с выражением новых смыслов (жанровых, образно-характеристических, словесных, фразеологических и т. п.), есть ПОБЕДА СЕМАНТИКИ над ФОРМОЙ» [Там же: 256]. К этому можно с полными основанием добавить, что в динамике с течением времени равновесие системы стремится к восстановлению, форма постепенно «берет реванш», возвращая утраченные права. «Всякое различие в идее, усмотренное мыслью, стремится выразиться различными означающими, а две идеи, мыслью более не различимые, стремятся слиться в едином означающем» [Соссюр 1999: 118]. Таким образом, на оси статики/динамики языковой знак подобно маятнику проходит ряд преобразований от симметрии между означающим и означаемым к асимметрии, потом опять к восстановлению симметрии. Такого рода колебания языкового знака — одна из основополагающих причин явления формальной дифференциации ЛСВ лексемы. Вопросу диалектического единства в языке двух противоположных тенденций к симметрии и асимметрии на векторе статического/динамического в языке посвящена статья Г. П. Мельникова «О типах дуализма языкового знака», где выделяются четыре оси (типа) соотношений в языковом знаке. Две оси асимметрии: ось С. О. Карцевского, связанная с явлением полисемии и тропонимии (на ней происходит упругая деформация языкового знака) и ось А. А. Реформатского, связанная с категориями омонимии и аллофонии, с «неупругой деформацией» языковой системы. «Поскольку в языке все „дуально“, то должны существовать и тенденции к симметризации нарушенной симметрии, так как иначе не было бы основы для обнаружения асимметрии» [Мельников 1971: 66]. Таких осей также две: «ось Соссюра» и «ось Бодуэна». На оси Соссюра явления рассматриваются в статике, что закономерно вытекает из строгого разграничения в концепции Ф. де Соссюра синхронии и диахронии, языка и речи, т. е. собственно статики и динамики в языке. «При изонимическом использовании знаков господствует принцип „близость значений — подобие формы“. Но не все значения могут быть близкими. И тогда — тот же принцип с противоположного конца: если противопоставляются значения знаков, то различны и формы знаков. Это случай гетеронимии. Именно такую ось, такой вид дуализма хотел видеть и замечать Ф. де Соссюр в синхронном состоянии языка» [Мельников 1971: 67]. Однако явления, связанные с динамикой языка, с диахроническим аспектом системы и языкового знака, рассматриваются на этой оси как асистемные. «Системообразующую роль, несмотря на диахроничность («историчность») всевозможных переосмыслений, выравнивания форм в языке и развития новых значений за неэквивалентными по форме знаками при развитии аналогий недвусмысленно подчеркивал И. А. Бодуэн де Куртенэ. Поэтому ось «восстановления симметрии» синонимия — метасемия назовем «Осью Бодуэна» [Там же: 68]. Таким образом, языковой знак в системе языка испытывает влияние четырех типов осей симметризации/асимметризации: асимметризирующая динамическая ось Карцевского, «ее антипод — симметризирующая динамическая ось Бодуэна. Этой паре динамических осей противопоставлена пара статических: статическая ось полной асимметрии — ось Реформатского — и статическая ось полной симметрии — ось Соссюра» [Там же: 68].
Ось симметрии/асимметрии связана не только с векторами статики/динамики в языке, но и с векторами актуального/виртуального в языковом знаке, выходящими на соотношение языка и речи.
Разграничивая язык и речь, Э. Бенвенист говорит о свойстве «двойного означивания», присущем только естественному языку. «Язык сочетает два разных способа означивания, один из которых мы называем семиотическим, а другой — семантическим способом» [Бенвенист 1998: 87]. «Семиотическим называется способ означивания, присущий языковому знаку и придающий ему статус целостной единицы. Для нужд анализа допустимо рассматривать две стороны знака по отдельности, но по отношению к процессу означивания знак всегда остается целостной единицей.. .Говоря о семантическом способе означивания, мы имеем в виду специфический способ означивания, который порождается речью. Возникающие здесь проблемы связаны с ролью языка как производителя сообщений» [Там же: 87 — 88].
Язык как сложная система знаков характеризуется двукратным означиванием ее единиц, которое формируется первично в системе средств (в целях выделения и обозначения релевантных признаков предметов, явлений) и вторично в речи (с целью передачи информации, прагматического воздействия на участников коммуникативного акта) [ЛЭС 1990: 167]. «Свойство двукратной (в системе языка и речи) репрезентации внеязыковой действительности присущее только естественному языку превращает последний в уникальную по своей структурной организации и универсальную по значению семиотическую систему, способную интерпретировать любую деятельность человека, любую систему знаков, в том числе и самое себя» [Уфимцева 1974: 3]. Таким образом, языковой знак выступает в двух ипостасях: первичные знаки (слова и словосочетания) и вторичные (фразы и предложения). При этом основной тип языкового знака слово — представляет собой потенциальный минимум предложения-высказывания. «Знаки первичного и вторичного означивания противостоят друг другу как две стороны диалектического целого — языка, соотносясь как виртуальное и актуальное, как кодифицированное и индивидуальное, воспроизводимое и создаваемое» [Там же: 4]. Соотношение виртуального и актуального в языковом знаке оказывается тесно взаимосвязанным с соотношением асимметрии/симметрии двух сторон языкового знака.
Асимметрия отношения между двумя сторонами языкового знака представляется справедливой для виртуальных языковых единиц. Однако при актуализации знаки имеют тенденцию к симметрии. В идеале эта тенденция приводит к формуле «одно звучание — одно значение».
Вопрос о соотношении виртуального и актуального в слове связан с уровнями обобщения в слове, с внутренней и внешней формой. Языковая форма многослойна и подвижна, то, что является формой на высоких ступенях абстракции, становится содержанием при актуализации. Виртуальными единицами высокого уровня абстракции, с одной стороны, создающими зону единства слова, с другой стороны, в потенции зону наибольшей подвижности, ведущей к асимметрии языкового знака, являются лексемы, обладающие наиболее общими функциональными свойствами. Этому языковому центру, обеспечивающему стабильность и единство слова, противостоят, с одной стороны, фонетический уровень (где так же сосуществует виртуальное и актуальное) и уровень словоупотреблений, оформленных частнограмматическими значениями. ЛСВ занимает промежуточное положение между виртуальным знаком — лексемой и актуальным словоупотреблением, находится на границе зоны единства и подвижности языкового знака, непосредственно соотносится с областью синтактики и прагматики. ЛСВ оказывается в зоне пересечения осей актуального и виртуального, лексического и грамматического, среды и системы, языка и речи, что приводит к дифференциации ЛСВ как со стороны формы, так и со стороны содержания. JICB актуализируются в речи в виде словоформ. Таким образом, асимметрия языкового знака имеет тенденцию к снятию на уровне словоупотребления, т. е. в контексте, уровень же JICB представляет собой область действия тенденций к симметрии и к асимметрии одновременно [Уфимцева 1986].
Взаимосвязь роли контекста и собственной семантики знака применительно к семантическим категориям была прекрасно показана Г. П. Мельниковым. «Значение знака, т. е. исходная семантическая субстанция знака, уже приводит к тому, что два знака в сознании говорящих либо сближаются, „притягиваются“ друг к другу, либо, наоборот, „отталкиваются“, „противополагаются“, кажутся далекими. Эти положительные или отрицательные силы взаимодействия (которые можно назвать первичной значимостью), возникающие как непосредственное следствие субстанции внеконтекстного содержания сопоставляемых знаков, и являются одним из факторов, задающих структуру отношений между единицами данного языка, увеличивают вероятность синтезии или антитезии любой пары знаков в контексте. Поэтому не только употребление формирует значение знаков, но и сложившееся наличное значение влияет на употребление.. .Используя идеи Е. Куриловича о влиянии контекста на значение знаков, мы можем ввести понятие вторичной значимости, которая независимо от первичной либо сближает, либо „расталкивает“ сопоставляемые знаки. Эти силы, формирующие структуру языка, вытекают также из субстанции содержания, но уже контекстной, причем не только данного знака, но и тех знаков, которые задают этот контекст, этот семантический фон для сопоставляемой пары знаков» [Мельников 1971: 65].
Процесс актуализации значения в контексте не является однонаправленным и необратимым. Здесь также можно говорить о принципе «маятника»: языковой знак постоянно движется по шкале актуального и виртуального. Употребляясь (актуализируясь) в том или ином контексте, словесный знак получает контекстное значение (актуальное), которое постепенно закрепляется за этим знаком, т. е. постепенно происходит расщепление значения лексемы и формирование лексико-семантических вариантов, имеющих тенденцию к «виртуализации», что находит отражение, например, в словаре, где выделившиеся значения JICB закрепляются в отдельном параграфе словарной статьи. Таким образом, словарь не является простым собранием этикеток, а представляет собой системную сущность, глубоко отражая семантические процессы, происходящие в языке.
Актуализация лексемы в речи — это второй вектор преодоления асимметрии языкового знака.
Вторая ось, на которой происходит снятие асимметрии языкового знака и развитие тенденции к симметризации двух его сторон — это шкала членения на лексическое и грамматическое в языке, как следствие всеобщей языковой категоризации. Первичное основное членение языка на лексическое и грамматическое связано с пониманием языка как формы, как отражения объективной действительности посредством мышления. Лексическое и грамматическое представляют собой два полюса единой шкалы [Соссюр 1999: 165 — 166- Сепир 1993: 108- Зубкова 1999: 176]. На этой шкале располагаются все уровни и ярусы целостной иерархической языковой системы, равно как взаимозависимые и взаимообусловленные языковые категории и отношения между ними. В русском языке достаточно последовательно проведенное членение на лексическое и грамматическое приводит к четкому разграничению в функционально-семантической и формальной сфере языка на всех уровнях [Зубкова 1999: 172]. Расчлененная зона семантики слова (лексико-семантические варианты) ищет формальную опору в сфере грамматики.
Процесс категоризации словесных знаков охватывает весь языковой материал и проходит в зависимости и в соответствии с членением на лексическое и грамматическое в языке. «В „грамматических“ языках, в том числе в русском, довольно четко разграничены в плане выражения вообще и по своей звуковой форме в частности все основные типы словесных знаков: семиологические классы, части речи, словообразовательные макропарадигмы, ономасиологические лексико-семантические категории» [Зубкова 1999: 214]. Таким образом, категоризация начинается с самых верхних уровней языка, при этом разграничиваются называющие (характеризующие) и неназывающие слова, среди называющих выделяются предметные и признаковые знаки и в первую очередь имена существительные и глагол и далее отдельные семантические и грамматические категории, обслуживающие разные части речи, лексемы или лексико-семантические варианты (См. [Соболева 1980]). «В составе отдельных частей речи размежевываются ономасиологические лексико-семантические категории — синонимы и антонимы. Иерархия звуковых средств, используемых для разграничения различных типов словесных знаков, коррелирует с иерархией последних, а сам характер разграничения указывает на категориальную природу корреляции плана выражения с планом содержания. .В соответствии с членением языкового целого сверху вниз для первичного, самого общего разделения языковых знаков на классы должны использоваться „старшие“ звуковые средства, самые общие звуковые различия, отражающие линейный характер означающих и указывающие на целостность, синтаксическую самостоятельность или несамостоятельность словесных знаков, их произносимость или непроизносимость. На другом полюсе — для разграничения отдельных словоформ и лексико-семантических вариантов — могут использоваться весьма тонкие частные сегментные и суперсегментные различия, вплоть до степеней ударности и безударности» [Зубкова 1999: 215].
Адекватное описание любого феномена (в том числе и языкового) может быть получено только при условии двустороннего подхода к изучаемому объекту: как со стороны формы, так и со стороны содержания. «Содержание, будучи определяющей стороной целого, представляет единство всех составных элементов объекта, его свойств, внутренних процессов, связей, противоречий и тенденций, а форма есть способ существования и выражения содержания» [Философский энциклопедический словарь, 1989: 595]. История лингвистических учений дает примеры различных подходов к пониманию специфики философских понятий формы и содержания в применении к языку, а также их объема и соотношения. Синтезирующие концепции (В. фон Гумбольдт, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Г. Гийом, Э. Бенвенист, Г. П. Мельников) интересует как форма, так и содержание, аспектирующие концепции (А. Шлейхер, Г. Пауль, Ф. де Соссюр, JI. Ельмслев) при анализе языка сосредотачивают внимание на одной из его сторон.
Однако ни одна из вышеперечисленных концепций, за исключением американского дескриптивизма, сложившегося под непосредственным влиянием идей JI. Блумфильда, не выдвигает требования абсолютного устранения из лингвистического анализа одной из сторон языкового знака. Представители дескриптивизма понимают язык как форму (форму поведения), мышление не как психический процесс, а как материалистический, физиологический, что приводит к исключению из классической триады, составляющей знак (слово — понятие — предмет), понятия, а языковой знак сводится к формуле «речевая форма» -«актуальный объект». Таким образом, «ментализм» исключается из сферы языкознания.
Бурно развивавшаяся в 30 — 50-е годы XX в., в начале 60-х «лингвистика без смысла» была подвергнута резкой критике, и языкознание вновь обратилось к семантической составляющей языкового знака. Вплоть до наших дней лингвистика переживает своеобразный семантический бум, содержательная сторона языкового знака находится в центре внимания. Проблемы семантики единиц самых разных языковых ярусов (в их соотношении с формой) рассматриваются в работах Ю. Д. Апресяна, А. В. Бондарко (и в целом школы функциональной грамматики),.
Т.В. Булыгиной, А. Вежбицкой, Л. Г. Зубковой, Г. А. Климова, Г. П. Мельникова, JI.A. Новикова, Е. В. Падучевой и A.JI. Шарандина др.
Единство формы и содержания, необходимость совмещения семасиологического и ономасиологического аспектов в изучении значащих единиц — как от формы к содержанию, так и от содержания к формевполне утвердились в грамматическом описании языка, что нашло выражение в теоретическом обосновании двух типов грамматик: активной и пассивной (JI.B. Щерба), грамматики говорящего и слушающего (О. Есперсен, P.O. Якобсон, Ч.Ф. Хоккет), причем в последнее время все более осознается взаимодействие грамматической семантики с лексической, влияние последней на грамматическую категоризацию (см., например: [Шарандин 2001]). При анализе же лексико-семантических категорий план выражения, включая грамматическую форму, как будто выпадает из поля зрения, что вряд ли оправдано, в особенности если учесть значимость грамматической категоризации для категориальной мотивированности языковых знаков [Зубкова 1999].
Систематическое изучение полисемантов в плане выражения до настоящего времени не проводилось, хотя факт формального различения лексико-семантических вариантов в лингвистической литературе отмечался неоднократно (см. в частности: [Апресян 1995, 2001; Булыгина 1982; Зубкова 1991. 1993, 1997, 1999; Новиков 1958, 1960, 1982; Падучева 1996,2001; Соболева 1980; Русская грамматика 1980 и др.]).
Указанная системная значимость формальной дифференциации JICB определяет актуальность исследования полисемичных знаков в плане выражения исходя из единства формы и содержания.
Выбор в качестве объекта исследования многозначных слов с формальной дифференциацией JICB в русском языке объясняется высокой степенью его грамматичности. (Надо полагать, что возможности формальной дифференциации J1CB, причем не только грамматической, но и фонетической, в «грамматических» языках шире, нежели в «лексических».).
Предметом исследования являются типология средств формальной дифференциации ЛСВ и ее особенности в разных классах слов.
Основные цели исследования: 1) исследовать явление формальной дифференциации ЛСВ многозначного слова в единстве формы и содержания — как в семасиологическом, так и в ономасиологическом аспекте, 2) выявить системный характер формальной дифференциации ЛСВ, показать ее категориальную мотивированность и зависимость от иерархического членения языкового целого на лексическое и грамматическое.
Для достижения поставленных целей необходимо решить следующие задачи: 1) выявить корпус многозначных слов, характеризующихся формальной дифференциацией ЛСВ в русском языке- 2) определить типы формальной дифференциации ЛСВ фонетическими и грамматическими средствами- 3) раскрыть особенности формальной дифференциации ЛСВ в разных классах слов — знаменательных и служебных, изменяемых и неизменяемых, именах и глаголах- 4) определить нагрузку семантических и синтаксических грамматических категорий в формальной дифференциации ЛСВ- 5) установить роль механизмов семантической деривации: метафоры, метонимии, переноса по функции, а также опосредованной полисемии — в формальной дифференциации ЛСВ.
В основу работы положен системный подход к исследованию языковых явлений. Он проявился в выборе темы, направленной на изучение категориальной мотивированности языковых знаков, в постановке целей и задач исследования, ориентированных на постижение целостности языковой системы путем выявления связей между планом выражения и планом содержания.
Основным методом исследования является описательно-аналитический (на базе предварительной систематизации и статистической обработки собранного языкового материала). В диссертации также широко применялись приемы классификации лексики по разным основаниям.
Материал и методика исследования. Материалом исследования послужили все представленные в словаре многозначные слова, JICB которых различаются какими-либо формальными характеристиками. В качестве источника материала использовался «Словарь русского языка» в 4-х т. под редакцией А. П. Евгеньевой (MAC) [1982 — 1984]. Слова, трактуемые данным словарем как омонимы, пока не анализировались, хотя автор понимает определенную условность такого подхода. Всего было обнаружено около 5300 лексем, JICB которых формально дифференцируются, что составляет значительный пласт лексики русского языка, ибо многозначными являются, как правило, самые употребительные и частотные лексемы языка [Поликарпов 1998]. По приблизительным подсчетам, на материале второго тома MAC, формальная дифференциация JICB характеризует примерно каждое пятое многозначное слово.
Поскольку полностью и подробно проанализировать такой массив JICB представляется затруднительным, в данной работе детальный анализ категориальной дифференциации лексико-семантических вариантов ограничен базовыми частями речи — именем существительным и глаголом. При анализе в случае необходимости привлекались также словари: В. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка» [1989 — 1991]- С. И. Ожегов «Словарь русского языка» [1986]- Л. Г. Бабенко, И. М. Волчкова, С. В. Гусев и др. «Толковый словарь русских глаголов» [1999]- И. К. Сазонова «Русский глагол и его причастные формы» [1989]- А. А. Зализняк «Грамматический словарь русского языка» [1987]- А. Н. Тихонов «Словообразовательный словарь русского языка» [1990]- Ф.Л.
Агеенко, М. В. Зарва «Словарь ударений русского языка» [1993]- Орфоэпический словарь русского языка / Под редакцией Р. И. Аванесова [1983].
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые осуществлен систематический анализ в семасиологическом и ономасиологическом аспекте формальной дифференциации JICB многозначных слов в русском языке, выявлена типология средств формальной дифференциации JICB, определены ее особенности в разных классах слов в зависимости от их грамматической и лексической семантики.
Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в разработку теории языкового знака и в исследование явления полисемии в единстве содержания и формы. Установлено, что, вопреки представлениям о тождестве лексемы в случае полисемии, формальная дифференциация JICB носит довольно регулярный характер, что способствует внутрисистемной актуализации лексических значений. Формальная дифференциация JICB осуществляется на категориальной основе путем взаимодействия симметрии и асимметрии в строении языкового знака. Разграничение JICB фонетическими и грамматическими средствами приводит к симметризации отношений между лексическим значением и его формальным выражением, в результате разным означаемым соответствуют разные означающие. Но достигается симметризация, как правило, за счет грамматической асимметрии между отдельными JICB. Вследствие отступлений от единообразия в объеме и строении словоизменительной парадигмы, в общекатегориальном значении и в функционировании формальное единство многозначного слова с различающимися по форме JICB нарушается и, в сущности, за каждым из JICB закрепляется особая лексема.
Следовательно, цельносистемный подход к лексикологическому анализу полисемии требует рассмотрения слова в единстве его семантических и грамматических модификаций, а также фонетических реализаций.
Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут найти применение в общей теории языка, в частности в теории языкового знака, в системной типологии языков, в курсах, по общей и.
21 русской семантике и лексикологии, лексической грамматике русского языка, а также в лексикографической практике.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры общего и русского языкознания Российского университета дружбы народов. Основные положения работы нашли отражение в докладах на II Международном симпозиуме МАПРЯЛ (Москва 1996), на Всероссийской конференции молодых лингвистов (Пенза, 2000), на Международных конференциях (Москва, 1997, 2001; Ялта, 2001; Пермь, 2001; Елец, 2001). По теме диссертации имеется 9 публикаций автора.
Структура диссертации определяется ее задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы.
Заключение
.
Систематический анализ, проведенный на материале MAC, позволяет определить формальную дифференциацию ЛСВ многозначного слова в русском языке как закономерное системное явление, обусловленное способностью языкового знака к бесконечному саморазвитию и детерминированное положением языка на шкале лексичности/грамматичности.
Мера лексичности/грамматичности, а следовательно, степень и глубина членения слова на лексическое и грамматическое определяют преимущественное использование тех или иных средств формальной дифференциации ЛСВ. В неизменяемых служебных классах слов предпочтительно используются фонетические средства формальной дифференциации: интонационные и акцентные. По мере углубления расчлененности слова на первый план выступают категориальные средства дифференциации ЛСВ, которые в таком «грамматическом» языке, как русский, доминируют и определяют типологию формального разграничения ЛСВ имени и глагола.
Категориальная формальная дифференциация ЛСВ осуществляется за счет редукции словоизменительной парадигмы слова, следствием чего в процессе актуализации словесных знаков является, с одной стороны, симметризация отношений между означаемым и означающим, а с другой стороны, формальная асимметрия лексемы как совокупности словоформ. Таким образом, в рамках полисеманта действуют два вектора симметрии/асимметрии: один направлен от содержания к форме, поскольку разные значения могут совпадать в формальном выражении, другой — от формы к содержанию, так как одна и та же совокупность словоформ может соотноситься с разными значениями лексемы. Оба вектора обусловлены членением окружающей действительности, связанной с познавательной деятельностью человека и его развитием знаний о мире.
Изначальная и вечная непараллельность формы и содержания и вечное стремление к достижению симметрии находит выражение в процессе формальной дифференциации, суть которой корреляция частной лексической семантики, грамматической семантики и онтологической семантики. Ядро формальной дифференциации, выявляющее ее единство, образует категориальная дифференциация JICB по числу и виду. Высокая нагрузка числа и вида, самых частотных средств разграничения JICB базовых частей речи, означает, что дифференциация JICB осуществляется в рамках «суперкатегории „пространственно-временной локализованное&trade-“, относящейся к характеру референции имени и глагола и влияющей на выбор видо-временных значений глагола и числовых значений имени» [Красильникова 1997: 628]. Тем самым осуществляется единство лексической и грамматической семантики полисемантического слова и явно обнаруживается целостность языковой системы.
Формальная дифференциация JICB осуществляется не выборочно, не применительно к каждому конкретному знаку, а системно, ее механизмы охватывают целые группы и ряды семантических и грамматических категорий. В этом одновременно проявляется единство лексического и грамматического и их автономность по отношению друг к другу. Единство заключено в том, что дифференциация JICB осуществляется в большинстве случаев через грамматическую категоризацию, а автономность выражается в том, что JICB в рамках одной лексемы могут принадлежать к разным частям речи, следовательно, обладать разным общекатегориальным значением.
