Немецкая романтическая лирика в русских переводах второй половины XIX века

Проблема международных литературных взаимосвязей имеет исключительное значение для понимания литературного процесса. Межлитературные связи России и Германии в последние годы все больше привлекают внимание отечественных и зарубежных исследователей. Многообразие форм и видов литературных взаимодействий русской и немецкой культур предполагает множество тем для изучения. Одной из важнейших тенденций современных исследований является изучение восприятия немецкой литературы в России (в разнообразии авторов, методов, жанров и т. д.).

Восприятие немецкого романтизма в России было неоднозначным. Известно, что достижения немецкой романтической эпохи в философии, эстетике и литературе привлекали внимание русских писателей и критиков. «Именно в России интерес к немецкому романтизму является всего более понятным. Под его воздействием находились не только философские журналы 20-х и 30-х гг. и кружки Веневитинова, Станкевича и славянофилов, но и все юношеское творчество таких писателей, как Белинский, Гоголь, Тургенев и Тютчев», — писал В. М. Жирмунский [137, с. 31]. Одним из звеньев, соединявших русскую литературу и эстетическую мысль с немецкой, был философский идеализм Ф. Шеллинга, Г. Гегеля.

Теоретическая интерпретация литературного наследства немецких романтиков была тесно связана с его непосредственным проникновением в художественную литературу и, тем самым, с интерпретацией творческой. Участие немецких поэтов-романтиков в русском литературном процессе XIX века в значительной степени осуществлялось через переводы, которые явились ценным плодом взаимодействий немецкой литературы с русской.

Включение иноязычной литературы в национальный литературный процесс, пишет Ю. Д. Левин, осуществляется в трех аспектах: перевод, критическое истолкование и творческое усвоение [168, с. 249]. Хотя названные аспекты тесно взаимосвязаны, каждый из них имеет свою специфику и может быть обособлен в целях углубленного изучения. Перевод является домини3 рующим фактором в процессе восприятия иностранных литератур, поскольку художественный текст только тогда начинает включаться в иной литературный контекст, когда он дан в переводе, то есть в своем роде верно отражает все художественные достоинства оригинала на чужом языке. Если же произведение входит в национальную литературу в виде иноязычного текста, то оно является, как правило, только источником информации (хотя иногда эстетически важной), остается «чуждым», что мешает полноценному художественному восприятию произведения.

Разработка темы «Немецкая романтическая лирика в русских переводах второй половины XIX века» входит в круг тех вопросов, которые являются актуальными и недостаточно разработанными в контексте русско-германских литературных отношений. Немецкая поэзия в России воспринималась в разные эпохи по-разному. Некоторые литераторы стремились подчеркнуть различие двух культур: например, А. В. Дружинин говорил о «врожденном нерасположении русского человека к музе туманной Германии» [228, с. 296], С. П. Шевырев утверждал: «Вся отвлеченная сторона поэзии Германии, вся ее неопределенность также не в нашем характере и привита к нам быть не может» [227, с. 77]. Но, тем не менее, связь немецкой поэзии с русской литературой состоялась.

Рецепция немецкой романтической лирики в России — один из интересных и противоречивых вопросов. Почти двухвековая история восприятия этой поэзии в нашей стране не была однообразной и ровной, интерес к ней имел свои взлеты и падения.

Вопрос о взаимоотношении немецкой романтической поэзии с русской литературой относится к разряду парадоксальных в истории немецкого романтизма. На это обратил внимание А. В. Михайлов: «Если видеть в немецкой романтической поэзии выдающуюся художественную ценность и общезначимое наследие, то, очевидно, эта поэзия соответствует глубокой потребности нашей современной культуры, осваивающей все значительное в культуре мировой. Между тем, всякий может убедиться в том, что она по преимуществу состоит из произведений, которые никогда не переводились на русский язык» [26, с. 9].

Русская публика, всерьез интересуясь немецким романтизмом — его философией, эстетикой и литературой (в основном прозой), оказалась в ситуации, когда лирика в определенной степени осталась «за бортом». Освоение лирики происходило неравномерно, то с запозданием, то с нарастающей интенсивностью, при этом оно не было поверхностным и поспешным. От «сплошной» рецепции немецкой романтической лирики отвлекала самобытность оригинальной русской поэзии. Немецкие поэты были близки, родственны русским, но их голоса звучали «иначе», и, чтобы распознать их и «приспособить», требовалось время.

По мнению А. В. Михайлова, своевременному переводу мешала органическая цельность романтической поэзии, «неуловимость интонации», «нерасторжимость связи мысли и образа бытия» в произведениях романтиков, которую переводчик «должен расторгнуть, а потом снова слить, притом в чужом для этой поэзии материале» [26, с. 9−10].

Немецкая романтическая лирика, в целом далекая от социальной проблематики развивающегося с 30−40-х годов русского реализма, представляла значительные сложности для сложившейся к тому времени практики перевода. Ее освоение, используя терминологию Ю. Д. Левина, носило «пассивный» характер. Это означает, что поэтическое творчество немецких романтиков не «включалось в развитие данной литературы», не «играло в ней действенную роль», а происходило «на фоне общего роста культуры» и становилось лишь «культурным наследием», необходимым «для общего образования» [168, с. 243−244].

Таким образом, восприятие немецкой романтической лирики отличалось высокой степенью избирательности. В контексте развития русской литературы и русской переводческой культуры XIX века по отношению к немецкому романтизму формировались разные эстетические и переводческие позиции. JI. Уланд и А. Шамиссо из переводимых немецких романтиков были наиболее близки русским переводчикам и наименее трудны для адаптации к вку5 сам русской публики. Их поэтическое творчество, проникнутое особой мелодичностью и исповедальностью, с установкой на «немецкую народность», легко прочитывалось благодаря лексикону, выработанному в предыдущую эпоху.

Произведения Новалиса, напротив, требовали довольно вдумчивого прочтения и переложения на русский язык. Для переводов стихотворений Новалиса нужен был новый поэтический русский язык (символистский), который стал формироваться только ближе к концу XIX века. В отношении других авторов можно также говорить о заметных трудностях в освоении их лексикона, поэтического стиля. Язык немецкого романтизма был труднее, чем казался на первый взгляд. Многое оставалось непонятным и определялось как «туманный мистицизм».

Потребность в обобщении и систематизации истории рецепции немецкой романтической лирики как целостного духовного комплекса в России в XIX веке очевидна. В этой связи в исследовании основное внимание сосредоточено на переводах как на одном из важных «каналов» включения иноязычной литературы в национальный литературный процесс. Рассматривается функционирование переводов и определяется характер их воздействия на русскую литературу в контексте развития переводческой теории и практики в России XIX века.

Актуальность работы обусловлена, прежде всего, тем, что раскрываются новые грани в восприятии поэзии немецкого романтизма и впервые проводится систематизация русских переводов немецкой романтической лирики в середине и второй половине XIX века, которые воспринимаются в единой историко-литературной перспективе. Кроме того, творчество русских поэтов и переводчиков XIX века осмысливается в контексте сравнительного литературоведения, актуализируется наследие некоторых малоизвестных на сегодняшний день переводчиков — В. Костомарова, П. Быкова, В. Лихачева, поэта И. Коневского и других. Актуальность исследования диктуется также общим интересом современного литературоведения к исследованиям и проблемам компаративистики, переводоведения и рецептивной эстетики в аспекте лите6 ратурных взаимосвязей России и Западной Европы. Изучение восприятия немецкой романтической лирики в России в рассматриваемый нами период позволяет выявить закономерности освоения наследия немецкого романтизма в исторической перспективе и поставить ряд актуальных теоретических вопросов, таких как эволюция принципов художественного перевода, особенности интерпретации и бытования художественных произведений в инонациональной культуре.

Объектом исследования является немецкая романтическая лирика в русских переводах, осуществленных литераторами в середине и второй половине XIX века. Под романтической лирикой в данном случае подразумеваются лирические стихотворения немецких романтиков, являющиеся самостоятельными произведениями, а также лирические вкрапления в тексты прозаических произведений, стихотворения в прозе («ритмическая проза» Новалиса), в некоторых случаях баллады. Такое разнообразие стихотворных жанров обусловлено, с одной стороны, спецификой немецкой романтической лирики как явления многогранного, а с другой стороны, значением каждого переведенного стихотворного произведения для истории восприятия романтической поэзии в России.

Предметом исследования в диссертации являются закономерности освоения немецкой романтической лирики русскими переводчиками XIX века.

Целью работы является изучение рецепции немецкой романтической лирики в России во второй половине XIX века сквозь призму переводов.

Поставленная цель предполагает решение ряда взаимосвязанных задач:

— проследить эволюцию принципов художественного перевода в России во второй половине XIX века;

— рассмотреть становление традиции стихотворных переводов немецкой романтической поэзии на русский язык;

— описать особенности отдельных этапов рецепции немецкой романтической лирики в России на примере деятельности российских поэтов и переводчиков;

— проанализировать ряд исторически и эстетически репрезентативных переводов лирических произведений немецких романтиков;

— определить возможное влияние переводов на оригинальную русскую поэзию.

Материалом настоящего исследования являются русские переводы стихотворений Новалиса, JI. Тика, Й. Эйхендорфа, JI. Уланда, А. Шамиссо, Ф. Рюккерта, Э. Мёрике, Т. Кернера, Ю. Кернера, выполненные в середине и второй половине XIX века В. Жуковским, Ф. Тючевым, А. Струговщиковым, М. Михайловым, Ф. Миллером, А. Плещеевым, А. Фетом, П. Вейнбергом, К. Случевским, П. Быковым, В. Лихачевым, И. Коневским. В список немецких авторов не входит Ф. Гёльдерлин, поэтическое творчество которого приходится на эпоху романтизма, однако выходит за рамки этого культурного и литературного явления.

При разработке темы в соответствии с наличием материала, подлежащего анализу, рассматриваемый период ограничивается серединой и второй половиной XIX века. В данном исследовании рассматривается становление традиции стихотворных переводов немецкой романтической поэзии на русский язык, начатой В. А. Жуковским. Переводческая деятельность В. А. Жуковского — это особая глава, и ей уже посвящено немало работ. Переводы, сделанные в это время, отличались романтической субъективностью, допускали значительное переосмысление и трансформацию подлинника и в целом имели несколько иное назначение. На это указывал Е. Г. Эткинд: «В пушкинское время — первую треть XIX века — поэты переводили много, но только то, что отвечало вкусу и творческим потребностям каждого из них. Их читатели в большинстве случаев владели основными европейскими языками. <. .> Переводы были призваны высветить возможности русского поэтического языка, расширить диапазон собственного творчества поэтов и общекультурный контекст русской литературы. <.> Начиная со второй трети века переводы приобрели утилитарную цель — просветительскую: они способствовали образованию читателей, не владеющих иностранными языками» [12, с. 7]. В этой связи нам представляется целесообразным рассмотрение переводов, начиная 8 с 40-х гг. XIX в. и заканчивая 1902 г. (перевод П. Быкова из Новалиса). В дальнейшем этот период будет называться без каких-либо пояснений — вторая половина XIX века.

Научная новизна работы заключается в следующем:

— немецкая романтическая лирика в русских переводах впервые рассматривается в совокупности, как целостное явление;

— прослежена эволюция «переводческой» рецепции немецкой романтической лирики в связи с развитием литературного процесса в России;

— предложена периодизация этапов восприятия немецкой романтической лирики через русские переводы;

— установлены формы и характер восприятия немецкой романтической лирики в русской переводной художественной литературе;

— в процесс исследования включены переводы поэтов и литераторов «второго ряда», которые дают представление о массовых литературных приоритетах и читательских вкусах эпохи.

Историю переводов немецкой романтической лирики на русский язык во второй половине XIX века условно можно разделить на три этапа, которые отражают развитие переводческой деятельности в условиях отечественного литературного процесса, степень знакомства с немецкой литературой, пути ее освоения и восприятие русскими переводчиками, а также уровень престижа немецкой культуры в целом в России середины и второй половины XIX века.

Первый этап истории переводов немецких романтических стихотворных произведений на русский язык приходится на 1840−60-е годы. Решающий вклад в развитие теории художественного перевода внесли работы В. Г. Белинского и суждения M.JI. Михайлова. В это время интерес к немецкому романтизму в сознании российского читателя еще продолжал оставаться в русле характерной для этой эпох популярности немецкой культуры. Такой популярностью пользовались Гете, Шиллер и Гейне, романтики же были интересны лишь сравнительно узкому кругу лиц. Переводческая деятельность в этот период осуществлялась, как правило, оригинальными русскими 9 поэтами. Импульсами к созданию переводов служили не столько актуальность, сколько внутренние мотивы, личные запросы переводчика. Неготовность читающей России к восприятию была вызвана отчасти тем, что реалистическая проза потеснила романтическую поэзию, что, естественно, сказалось и на судьбе переводов.

Второй этап ограничивается 1870−1880-ми годами. С упрочением позиций реализма немецкий романтизм уходит в разряд культурного наследия прошлого. Утверждение поколения профессиональных переводчиков и появление переводчиков-дилетантов (эпигонов, любителей) привело к массовой переводческой деятельности и снижению качества переводов. Кульминационным моментом этого этапа стал выход в свет в 1877 году антологии немецкоязычных поэтов под редакцией Н. В. Гербеля. Хотя в целом книга вызвала неоднозначную оценку, она впервые представила более или менее целостную картину немецкой романтической поэзии и стала комплексным источником сведений о немецкой поэзии для русской публики.

Конец 1880-х — 1900;е годы относятся к третьему этапу истории русских переводов немецкой романтической поэзии. Русские символисты возродили неоромантические тенденции, ярко проявившиеся в начале XX века. Для этого периода характерно увлечение немецким романтизмом с обращением к мистике, символам, отвлеченности, «далекому" — обновился интерес к Нова-лису. Издательская культура повысилась, что привело, в частности, к более продуманным и последовательно исполненным изданиям переводов немецких романтиков: так, в это время вышел в свет первый авторский сборник произведений А. Шамиссо на русском языке.

В настоящее время нами выявлено более 100 переводов стихотворений названных выше авторов. Переводы эти выполнены 40 переводчиками. В диссертации в той или иной степени рассматриваются тексты 70 переводов и деятельность 30 переводчиков. Вне рассмотрения осталось 30 переводов. Отсутствие данных переводов не может, на наш взгляд, существенно изменить общей картины восприятия русскими переводчиками немецкой романтической поэзии.

Методология работы основана на сочетании сравнительно-типологического, историко-литературного и историко-культурного методов. При разборе отдельных переводов также используются элементы лингвистического анализа.

Теоретико-методологической основой предлагаемого диссертационного исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых, посвященные сравнительному изучению литератур. В числе наиболее значительных работ следует отметить исследования А. Н. Веселовского [92], В. М. Жирмунского [138], М. П. Алексеева [69], Д. Дюришина [129], Р. Ю. Данилевского [117- 118- 119- 120- 121], Г. В. Стадникова [240- 241], В. И. Кулешова [164], П. Н. Беркова [78], В. А. Аветисяна [66], С. В. Тураева [245- 247], О. Б. Кафановой [158- 159], Г. В. Якушевой [102- 279]. Проблема литературных взаимосвязей представлена также в ряде общих работ [90- 91- 146- 147- 148- 187] и периодических сборниках, посвященных международным связям русской литературы с зарубежными в разные эпохи [211- 212- 222- 272- 273].

Исследование принципов и эволюции художественного перевода подробно рассматривается в работах А. В. Федорова [251- 252- 253- 254], Г. Р. Га-чечиладзе [100- 101], В. И. Копанева [161]. Изучение исторических и поэтических особенностей русского стихотворного перевода проводится с опорой на работы К. И. Чуковского [264- 265], M.JI. Лозинского [176], С .Я. Маршака [185], В. Б. Микушевича [189], М. Л. Гаспарова [98- 99]. Ценными являются статьи таких переводчиков-практиков, как В. Брюсов «Фиалки в тигеле» [2, т. 6, с. 103−109], М. Цветаева «Два «Лесных царя» [38, т. 1, с. 425−430], Н. Гумилев «Переводы стихотворные» [214, с. 78−82], В. Левик «О точности и верности» [186, т. 1, с. 254−275].

Среди историко-переводческих изданий важными пособиями являются сборники «Русские писатели о переводе» [228] и «Перевод — средство взаимного сближения народов» [214]. Книги дают исторический обзор и характеристику развития перевода и переводческой мысли в России XVIII-XX столетий и содержат известные работы по теории и практике перевода русских писателей и поэтов. В последнее десятилетие появились ра.

11 t (. J боты по истории перевода JT.JT. Нелюбина и Г. Т. Хухуни [206], П. М. Топера [242], А. Н. Гиривенко [105], А. В. Ачкасова [71]. В контексте этих работ формулировались общие принципы изучения истории русской переводной художественной литературы и переводческой мысли, однако, как правило, на ограниченном (ряд авторов, эпоха) и известном материале.

Наиболее значимыми по охвату материала и ценными для анализа переводов являются работы Ю. Д. Левина, рассматривающие распространение переводной литературы в России и деятельность русских переводчиков [170- 172- 173- 153], и Е. Г. Эткинда, посвященные вопросам поэтического перевода в контексте русской литературы [275- 277- 278- 13, с. 5−72]. Важен разработанный Ю. Д. Левиным методологический подход к изучению восприятия творчества зарубежных авторов [168]. Интересные наблюдения, необходимые для понимания особенностей интерпретации лирики Новалиса, отражены в очерке Е. Г. Эткинда «Поэзия Новалиса: „Мифологический перевод“ Вячеслава Иванова» [276].

Существуют исследования, которые освещают очень важные аспекты процесса восприятия немецкой литературы в России в целом. Большой материал по истории переводной литературы собран в работах, исследующих восприятие немецких писателей в нашей стране. Этот перечень открывается трудом В. М. Жирмунского «Гете в русской литературе» [133], во многом послужившим образцом для последующих исследований. Книга наглядно продемонстрировала методологию и методику изучения восприятия иностранного писателя в данной национальной литературе. Продолжением этой традиции стали работы Я. И. Гордона [107- 108- 109] и А. Б. Ботниковой [81- 82- 83]. Из зарубежных исследований необходимо выделить книгу немецкого автора С. Доната, посвященную изучению русских переводов «Западно-восточного дивана» И. В. Гёте [285].

При изучении немецкой романтической поэзии также учитывались многочисленные издания, посвященные немецкому романтизму в целом. Особо следует выделить труды известных ученых Н. Я. Берковского [79], P.M. Габи-товой [97], В. И. Грешных [111], А. С. Дмитриева [122], В. М. Жирмунского.

135- 136], А. В. Карельского [156], А. В. Михайлова [198- 274], С. В. Тураева [246].

Научная литература о немецкой романтической поэзии в русских переводах немногочисленна. Подходы к этой проблеме содержатся преимущественно во вступительных статьях или комментариях к антологиям немецкой поэзии. К их числу относятся работы Г. И. Ратгауза «Немецкая поэзия в России» [7, с. 5−55], А. В. Михайлова «О немецкой романтической поэзии» [26, с. 3−24] и «Стиль и интонация в немецкой романтической лирике» [194, с. 58−90], Е. И. Нечепорука «Немецкая поэзия XIX века в России» [16, с. 582 615].

Большой материал, касающийся восприятия немецкой поэзии в России, включая некоторые аспекты рецепции романтической лирики русскими переводчиками, содержит книга западногерманской исследовательницы А. Эн-гель-Брауншмидт «Немецкие поэты в России в XIX веке» [288]. В центре внимания автора находится деятельность Н. В. Гербеля и его антология «Немецкие поэты в биографиях и образцах» [17], в связи с которой рассматриваются переводы немецкой поэзии на протяжении XIX века. Анализ переводов из того или иного немецкого поэта предваряется кратким обзором восприятия его творчества в России, если таковое имело место, поскольку многие поэты впервые были опубликованы на русском языке в этом сборнике. В книге содержатся ценные библиографические сведения, собраны и систематизированы фактические данные и переработан опыт имеющихся (немногих) исследований.

Безусловно, все эти работы, так или иначе, имеют отношение к проблеме рецепции немецкой романтической лирики в России, однако фундаментальных исследований, посвященных изучению восприятия поэзии через переводы, все еще нет.

Исследуемый материал, поставленные задачи и изложенный подход определили структуру настоящей работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и использованной литературы,.

Заключение

.

Итак, проследив историю переводов немецкой романтической поэзии на русский язык, мы пришли к выводу о том, что их появление существенно расширило у русского читателя XIX века представление о достижениях немецкого романтизма. Процесс восприятия поэзии через перевод находился в зависимости от традиций и путей развития русской культуры и литературы. В переводческой деятельности принимали участие представители разных направлений (романтик В. Жуковский, поэт-демократ М. Михайлов, представитель «чистого искусства» А. Фет и другие). Изучение их переводов позволило выявить особенности подхода разных переводчиков к переводимым ими произведениям и оценить ту роль, которую они сыграли в обмене литературными ценностями между Германией и Россией.

Немецкая романтическая лирика, несмотря на свою культурную значимость, встретила много трудностей при переводе на русский язык в XIX веке. При этом необходимо напомнить, что рецепция немецкой романтической лирики в России не соответствовала истории ее развития в Германии. Русская литература воспринимала немецкую лирику во второй половине XIX века не в последовательности ее развития, но избирательно.

Наиболее плодотворным, и в то же время противоречивым, был первый этап освоения — 1840−60-е гг. Основное место в русской культуре этого периода занимало развитие реализма, и реалистическая проза постепенно отодвигала романтическую поэзию на задний план. В таких условиях немецкой романтической лирике нелегко было пробиться на литературную арену России, но, тем не менее, именно с 40-х годов XIX века началось более энергичное обращение к творчеству немецких поэтов-романтиков. Нельзя сказать, что поэты немецкого романтизма осваивались равномерно. Выше уже отмечалось, что мистическая лирика, а это преимущественно лирика йенской школы (Новалис, JI. Тик, В. Вакенродер), в силу разных причин была далека от русской действительности, а потому в русском варианте была представле.

160 на эпизодически. Более поздние романтики, такие, как JI. Уланд, А. Шамиссо, в большей степени обратили на себя внимание русских поэтов. Значительное количество переводов из этих немецких авторов свидетельствовало об актуальности их произведений для русской публики. Их поэтический талант отразил общие романтические тенденции немецкой литературы и в значительной мере выразился в интересе к национальному фольклору. Решающую роль в деле распространения их творчества в России в середине XIX века сыграла деятельность таких переводчиков, как М. Михайлов, Ф. Миллер и П. Вейнберг.

Усилиями русских литераторов были переведены и другие немецкие авторы, однако их творчество заметно уступало по популярности поэзии Л. Уланда и А. Шамиссо. Определенные трудности в восприятии встретила лирика И. Эйхендорфа, вероятно, в силу своей религиозно-социальной направленности, в общем чуждой рядовому русскому читателю. И хотя поэтическое творчество Эйхендорфа благодаря удачно выполненным переводам А. Плещеева не было оценено по достоинству, избранные стихотворения нашли своих читателей в середине XIX века.

Философско-пейзажная и психологическая лирика Э. Мёрике и Ф. Рюккерта оказалась близка и понятна А. Фету. Художественные достижения Фета, направленные на верное воспроизведение интонации и ритмики стихотворений, обусловили высокое качество его переводов из немецких романтиков. Отдельные стихотворения Ю. Кернера и Т. Кёрнера, переведенные М. Михайловым и А. Фетом, дополнили картину немецкой поэзии в России.

На втором этапе (1870−1880-е гг.) уже не было стольких открытий, как на первом, но и здесь есть свои заслуги. Утверждение поколения профессиональных переводчиков привело к увеличению количества переводов немецких романтиков. Ключевым моментом в рецепции немецкой романтической поэзии стал выход в 1877 году антологии под редакцией Н. В. Гербеля «Немецкие поэты в биографиях и образцах», демонстрирующей преломление немецкой романтической лирики в России. Книга знакомила читателей с.

161 творчеством шестнадцати немецких авторов, творивших в эпоху романтизма. Имена некоторых из них впервые прозвучали на русском языке (К. Брента-но), а также появились новые переводы из уже известных авторов (Новалис). Немецкая поэзия впервые была представлена на русском языке столь масштабно и систематизированно, и хотя большого признания антология не получила, она заявила о росте русской культуры, о формировании потребности осмысления исторического развития немецкой поэзии (в том числе и романтической) в полном объеме.

Отличительной особенностью третьего этапа восприятия (конец XIX в.) стала зарождающаяся смена литературных приоритетов и пробуждение интереса к раннему немецкому романтизму среди символистов. Переводы «по традиции» из А. Шамиссо и И. Эйхендорфа еще сохраняли свои позиции в этот период. В определенной степени последовательно и регулярно ими занимались П. Быков и В. Лихачев. Новые грани в постижении немецкой романтической лирики, в частности, творчества Новалиса, обнаружил И. Коневской. Он одним из первых глубоко проник в сложную поэтическую систему Новалиса и смог верно передать ее на русском языке. Прозаические переводы И. Коневского стали переломным моментом в рецепции Новалиса.

Таким образом, можно сказать, что наиболее популярными среди немецких поэтов-романтиков во второй половине XIX в. в России оказались Л. Уланд и А. Шамиссо. Умеренный интерес русские переводчики проявили к творчеству Й. Эйхендорфа, Новалиса, Ф. Рюккерта, Э. Мёрике. Ряд талантливых и страстных поэтов, таких как Л. Тик и К. Брентано, не успели стать известными в России.

При этом заметим, что немецкая романтическая литература не была предметом «массового» интереса российских читателей и литераторов. Немецкий романтизм осваивался в XIX веке плодотворно, но не интенсивно. В период «контактного» восприятия — эпоху романтизма — закладывались каноны восприятия немецкой литературы в целом, и романтизму было уделено не очень много внимания. Русские переводы немецкой романтической лири.

162 ки появились вскоре после выхода в свет оригинальных произведений. Однако эти переводы не вызвали большого резонанса ни в литературной среде, ни в читательской, сохранив, таким образом, за понятием «романтическая поэзия» характеристику «малоизвестная». Немецкая романтическая лирика не имела поддержки со стороны общественности, передовых литераторов и оставалась частным делом сильных переводчиков. Это заложило отношение к романтической лирике как к делу второстепенному. В период «дистантного» восприятия эта тенденция сохранилась.

Проблема, на наш взгляд, состояла еще и в том, что в русской переводческой традиции XIX века произошло некое упрощение разнородной немецкой романтической лирики, сведение ее к некоторым основным, близким русскому восприятию Германии линиям. Первая линия сформировалась под влиянием Н. М. Карамзина и А. С. Пушкина и сосредоточилась на образе «туманной Германии», несущем в себе субъективное начало: неясное, мечтательное, расплывчатое. Вторая линия, воспринимавшаяся русскими переводчиками с большим энтузиазмом,-была обращена к фольклору. При этом переводчики не всегда улавливали тонкую грань между стилизацией под фольклор и подлинным фольклором. В этой связи необходимо заметить, что русские переводчики «присваивали» не все, а только близкое и доступное («народное» и субъективно-лирическое начало) и оставляли «за бортом» действительно чужое и далекое — католическую и протестантскую религиозность, переходящую порой в мистикуфилософичность и использование немецкими романтиками, в свою очередь, чужого наследия — античного и восточного.

Кроме того, для полноценного восприятия не нашлось также адекватных по духу переводчиков. Чаще всего переводчик пробовал переложить несколько стихотворений разных поэтов, а затем выбирал по своему вкусу одного автора. Но и, у одного автора он мог ограничиться формальным усвоением и использованием отдельных аспектов лирики. Как известно, излюбленным жанром Жуковского была баллада, и для перевода в творчестве мно.

163 гих авторов он в первую очередь выбирал балладу. А, к примеру, Шамиссо вошел в русскую литературу 40-х годов преимущественно как автор демократической поэзии. Это свидетельствовало не столько о популярности жанра или автора, сколько о переводческой подражательности. Молодые переводчики не всегда могли в достаточной степени обосновать свой выбор, соотнести собственные творческие установки с поэзией иностранного автора и заимствовали произведения и авторов у своих предшественников. По-настоящему сильные, «конгениальные» поэты-переводчики (Жуковский, Тютчев, Фет) были отвлечены другими темами, и задачу ознакомления российской публики с романтической лирикой взяли на себя переводчики достаточно посредственные.

Такое положение изменится в XX веке с появлением символистов и советской школы перевода. Но, несмотря на интерес к немецким романтикам русских символистов и некоторых послереволюционных поэтов, XX век в целом проявил себя также не очень дружелюбно по отношению к немецкому романтизму. К примеру, в Европе на различные поколения поэтов было весьма значительным влияние немецких романтиков и их лирики (во Франции — от госпожи де Сталь до Аполлинера, причисление к романтикам Гёте у англичан). По-видимому, интеллектуальная сторона немецкой романтической поэзии оказалась более доступной французам и англичанам, чем русским.

Вместе с тем история переводов немецкой романтической лирики в XIX веке это не «тупиковый путь», пригодный лишь для любителей экзотики. Несмотря на односторонность и избирательность восприятия и освоения этой лирики в XIX веке, труды российских переводчиков не пропали даром. Это касается как поэтов-переводчиков демократического направления (Михайлова, Плещеева), так и иных, более близких «чистому искусству» (Фета, Случевского и др.). Без деятельности «рядовых» переводчиков едва ли бы был возможен взлет переводческой деятельности в XX веке. Так или иначе, русский XIX век с разных сторон, осторожно, но все же осваивал немецкий ро.

164 мантизм. Определенный опыт общения с «непонятным» накапливался, и знание о немецком романтизме постепенно распространялось среди образованной публики. Возможности немецкого романтизма для русской культуры в XIX веке не были раскрыты полностью, но эта возможность сохранялась, пусть в скрытом виде, и позднее была частично реализована символистами и модернистами.

Разумеется, предложенная нами характеристика русских переводов немецкой романтической лирики, выполненных во второй половине XIX века, не может считаться исчерпывающей. Для полноты картины восприятия немецкой романтической лирики русскими переводчиками XIX века необходимо было бы расширить материал для сравнения, включив в него более ранние и последующие переводы рассматриваемых произведений, а также произведения оригинальной русской поэзии, написанные под влиянием поэзии немецкой. Но это потребовало бы другого подхода, невозможного в пределах данного исследования, имеющего другие задачи. Подобный путь включил бы в себя решение новых проблем, связанных с передачей средствами русского языка стилевых особенностей немецкого романтизма. Однако в нашей работе мы наметили подобную перспективу. Включение изученного нами материала в более широкий контекст русско-немецких литературных отношений XIX века позволит точнее и глубже представить пути освоения литературных ценностей немецкого романтизма русской культурой.