Современный русский медиадискурс: язык интолерантности: на материале языка российских СМИ

Эпохальный излом рубежа XX и XXI веков в России сопряжен с процессом сложнейших социальных преобразований, затронувших все сферы жизни российского общества, что, безусловно, не могло не сказаться и на характере языка масс-медийной коммуникации. Радикальность происходящих перемен стала поистине «благодатной почвой для стремительных всходов» новых идей [Мансурова 2007: 4], которые решительно завоевывали умы и сердца участников публичного диалога. Как писал в самом конце 80-х годов прошлого столетия главный редактор журнала «Огонек» Виталий Коротич, «не хотим быть прежними. Не будем прежними.» [Коротич 1989: 3].

Отказ от идеологических догм эпохи homo sovieticus, снятие всяческих табу с саморепрезентации автора в медиатексте и обретение абсолютной свободы слова, сопряженной с рыночной стихией, качественно изменили как условия функционирования средств массовой информации, которые стали, по определению М. Н. Володиной, «основными „поставщиками“ коллективного знания» [Володина 2005:36], так и медиаязык, демонстрирующий новые тенденции современной риторики [Анненкова 2005].

По всей видимости, эти процессы сегодня можно по-разному оценивать, поскольку они привели к разным и не всегда заслуживающим только положительных оценок результатам, однако важно то, что публичное слово, получив безусловные «гарантии свободы» [Прохоров 2004], стало не только эффективным средством «форматирования» массового сознания, но и полноценным его выразителем. Из только декларируемой ценности культуры свобода превратилась в реальный фактор творческой деятельности, более не скованной никакими правилами, идеологическими догмами и партийными установками. «Штурм будущего», о котором в конце XX века настойчиво говорила российская публицистика, состоялся: «прорвав кордоны», воспользуемся здесь яркой метафорой В. Камянова [Камянов 1990:215], журналистское слово обрело способность к выражению нового мировоззрения и нового мироощущения, в котором чувственная компонента обрела статус, не уступающий интеллектуальной.

Автор медийного текста перестал быть безмолвным наблюдателем и бесстрастным ретранслятором чужих, проверенных и санкционированных точек зрения, явив себя читателю как личность, не только способную на самостоятельную мысль и самостоятельный поступок, но и стремящуюся артикулированно, в полный голос, заявить о себе, заявить свою позицию, свое мировоззренческое «я» посредством категоричной, безапелляционной оценки, экспрессивного и эмоционально-выразительного слова, игры со стилем, а также игры, по определению русского поэта Н. Заболоцкого, «на гранях языка», связанной с поисками новых возможностей передачи мысли и чувства [Норман 2006:4].

Современный «субъект-создатель медиа-текста, — пишет С. И. Сметанина, — предстает перед читателем как личность, самостоятельно осмысляющая и оценивающая реальную ситуацию, демонстрирующая свою мировоззренческую позицию и индивидуальность языковой раскрепощенностью, стремлением отойти от клише газетно-публицистического стиля» [Сметанина 2002:5].

В начале XX века в своих знаменитых «Манифестах футуризма» итальянский поэт Филиппо Томазо Маринетти говорил о том, что важнейшей особенностью современного мира является скорость, которая деформирует традиционные нравственные социальные ценности, мешающие ее развитию. «Это было, — пишет И. А. Шаронов во вступлении к сборнику научных статей „Агрессия в языке и речи“, — провидческое утверждение: в двадцатом веке начинается крутой подъем в развитии мировой цивилизации, и многие устоявшиеся в веках гуманитарные ценности претерпевают необычайно сильное воздействие, трансформируясь на ходу в условиях быстро меняющегося мира» [Шаронов 2004:5].

Как показывает анализ современного русского медиадискурса, процесс ценностной трансформации стал реальностью нашей жизни и сопряжен он с манифестацией важнейшей классифицирующей культурологической оппозиции «свой — чужой», что, с одной стороны, вполне закономерно, поскольку «именно с опознания социального имени человека. начинается его „локализация“ в социуме и в языке» [Полонский 2003: 67], с другой стороны, однако, важно обратить внимание и на то, что «чужое» все чаще стало восприниматься как неприемлемое, ложное, недостойное уважения, а следовательно, порицаемое и отрицаемое, и способы отрицания другого получили свое развитие прежде всего в СМИ. Не случайно П. Бурдье говорит, что «мир журналистов — это мир различий, в котором существуют конфликты, конкуренция и вражда» [Бурдье 2002: 36−37].

Творческая свобода «медиаавтора» и сложившиеся социокультурные условия ее реализации придали деятельности современных российских СМИ не только интеллектуальный драматизм, о чем настойчиво и справедливо говорят в настоящее время многие исследователи медийных процессов, но и оценочный максимализм, все чаще сопровождающийся интолерантностью [Кокорина 1996; Солдатова, Шайгерова 2001], то есть, по определению А. В. Полонского, неприятием другого как проявления истинного, неприятием другого как иной ипостаси истинного.

Язык интолерантности как коммуникативно-речевой механизм снижения социокультурного статуса другого становится сегодня если и не нормой, то весьма устойчивой тенденцией, что подтверждается, в частности, и выводом чешской исследовательницы русской культуры 3. Трестеровой о том, что «парадоксы русской. жизни нашли свое отражение в языке, причем это отражение более устойчивое, чем след на песке» [Трестерова 1999:88].

Все это ставит перед исследователями серьезные задачи, связанные с необходимостью осмысления современного публичного диалога, осуществляемого посредством масс-медиа, и языка интолерантности, особенно востребованного сегодня.

Актуальность исследования подобных феноменов определяется не только недостаточной изученностью способов выражения интолерантности в современных медиатекстах и, в частности, отсутствием специальных обобщающих работ по лингвистическому исследованию культуры неприятия другого в текстах СМИ, но и той ролью, которую взяли на себя современные масс-медиа, заняв не просто центральное положение в культуре [Анненкова 2005: 113], а обозначив в ней свое абсолютное господство и выразив его через свой язык, ставший реальным механизмом деконструкции национальных традиций и конструирования новых способов социальной адаптации, репрезентированных в лексике и грамматике интолерантности.

Г. Я. Солганик отмечает, если «прежде язык СМИ изучался по преимуществу как „вещь в себе“, то сейчас остро актуальными становятся такие аспекты, как язык СМИ и мышление, язык СМИ и общество, язык СМИ и культура, политика, идеология. Наступил период экстенсивного изучения языка СМИ, открывающего новые перспективы перед этой отраслью стилистики, способствующего более глубокому пониманию специфики и природы языка СМИ. Возникает острая необходимость осмыслить роль языка СМИ в новых условиях с учетом процессов, происходящих в обществе, культуре, политике, идеологии и т. д.» [Солганик 2005:14].

Проблема интолерантности в медийном дискурсе все чаще попадает в поле зрения ученых (философов, лингвистов, культурологов, социологов, этнологов). В частности, предметом исследования становятся «интолерантные тексты», содержащие потенциал нетерпимости на основе этнических и национальных особенностей, однако актуальность исследования усиливается также за счет отсутствия системного осмысления «лингвистических маркеров интолерантности» [Керимов, Чепкина 2007: 176], осмысления языка интолерантности, его структуры, его социокультурного статуса, его места в современной культуре.

Объектом диссертационного исследования является язык СМИ как феномен масс-медийной публичной коммуникации.

Предметом исследования являются языковые репрезентации в масс-медиа интолерантности как культуры неприятия другого, то есть языковые средства, используемые в СМИ для снижения социокультурного статуса другого.

Практическим материалом исследования послужила собственная картотека, полученная методом сплошной выборки и содержащая около 7000 языковых фактов, репрезентирующих интолерантный потенциал текстов СМИ.

Источником формирования данной выборки стали тексты прежде всего из печатных средств массовой информации, таких газет и журналов, как «Аргументы и факты», «Белгородская правда», «Желтая газета», «Жизнь», «Житье-Бытье», «Коммерсантъ», «Комсомольская правда», «Мир новостей», «Московский комсомолец», «Новая газета», «Новый мир», «Огонек», «Рабочая газета», «Российская газета», «Юность» и др.

Кроме того, автором проводилась запись высказываний телеведущих, участников телевизионных программ, общественных деятелей, ученых, политиков, чья речь звучала на российских телевизионных каналах: «Первый», «Россия», «НТВ», «Муз-ТВ» и др.

В поле нашего зрения были также Интернет-ресурсы: www.lenta.ru, www.gazeta.ru, www.utro.ru, www.molva.ru и некоторые другие.

В своем отборе конкретных средств массовой информации мы руководствовались принципом репрезентативности разных типов мировоззрения и языка, поскольку на социализацию личности и его языковое поведение как важнейший способ социальной адаптации оказывает влияние вся совокупность масс-медиа, формирующая особый характер медиасреды современной России.

Тексты СМИ, которые были нами исследованы, датируются 1999 — 2008 гг. Наше внимание было обращено именно на этот период, поскольку это время активного осмысления богатейшего культурного наследия России, настойчивого поиска национальной идеи и одновременного укрепления вертикали власти. Данный период наследует (и во многом завершает) важнейшие тенденции, инициированные ранее на предыдущих этапах современной модернизации — этапе перестройки (1985 — 1991 гг.) всех сфер жизни советского общества и этапе (1991 — 1999 гг.) социально-политического и социально-культурного самоопределения российского общества [Кириллова 2005: 9−11]).

Цель исследования — изучение специфики формирования и функционирования языка интолерантности, продуцируемого современными российскими масс-медиа, выявление и обобщение особенностей употребления средств русского языка, используемых в современных масс-медиа для снижения социокультурного статуса другого.

Достижение поставленной цели исследования обусловило постановку и решение следующих теоретических и практических задач:

1) определить объем и содержание понятия интолерантности;

2) обеспечить необходимые для научного исследования репрезентативность и качество выборки практического материала;

3) выявить особенности и условия функционирования в средствах массовой информации языка интолерантности, отражающего, по терминологии Ю. Н. Караулова, «эволюцию русской языковой способности» [Караулов 2006];

4) классифицировать выявленные языковые показатели интолерантности;

5) выявить способы использования русского языка в современных масс-медиа и языковые механизмы проявления интолерантного отношения к другому,.

6) осмыслить роль медиадискурса в репрезентации массового сознания и в формировании языковых способов культурной адаптации.

Научная новизна исследования состоит в том, что.

1) охарактеризован феномен интолерантности как культуры неприятия и отрицания другого',.

2) получил свое комплексное осмысление продуцируемый современными масс-медиа язык интолерантности как механизм снижения социокультурного статуса другого;

3) систематизированы и описаны механизмы объективации интолерантности в языке современных российских масс-медиа;

4) осуществлена попытка интерпретации медиадискурса как когнитивно-коммуникативного феномена, как публичного диалога, опосредованного масс-медиа;

5) описаны лексика и грамматика интолерантности современных российских масс-медиа;

6) представлена роль в современном русском медиадискурсе языковой игры как важнейшего инструмента создания новых языковых форм культуры неприятия и отрицания другого, а также как средства усиления эстетики интолерантности.

Методологическую базу исследования составили:

1) общенаучные методы познания действительности: метод эмпирического исследования (наблюдение, сравнение), метод абстрагирования, анализ и синтез, а также метод восхождения от конкретного к абстрактному;

2) метод сплошной выборки с целью формирования корпуса исследуемых языковых единиц;

3) описательно-аналитический метод, предусматривающий непосредственное наблюдение анализируемых явлений в конкретных речевых условиях, систематизацию и обобщение наблюдаемых фактов;

4) контекстологический метод, который применялся для отслеживания закономерностей отбора и использования языкового материала;

5) элементы дефиниционного анализа для выявления аксиологической направленности номинаций;

6) метод контекстуального анализа, предполагающий анализ имплицитно выраженной информации, которая содержится в отдельно взятом предложении или тексте.

Научно-теоретическую базу исследования составили труды ведущих.

V. российских и зарубежных ученых, таких, как:

— Н. Ф. Алефиренко, М. М. Бахтин, М. Бубер, А. Вежбицкая, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, В. В. Колесов, М. Коул, Ю. М. Лотман, Б. В. Марков, В. А. Маслова, Б. Ю. Норман, И. А. Стернин, Э. Фромм (в области философии культуры, философии языка, металингвистики и лингвокультурологии);

— И. М. Дзялошинский, JI.B. Енина, И. А. Ильяева, Ю. В. Казакова, С.Г. Кара-Мурза, Е. А. Кожемякин, В. П. Конецкая, В. В. Кочетков, М. Маклюэн, В. К. Малькова, JI.B. Сагитова, И. В. Силантьев, С.Г. Тер-Минасова, О. Тоффлер, М. Уолцер, Е. А. Ходжаева, Э. В. Чепкина, С. Х. Шайхитдинова, И. А. Шаронов (в области теории массовых коммуникаций и теории межкультурной коммуникации, в области осмысления другого в культурном и коммуникативном пространстве, а также в области осмысления категорий толерантности и интолерантности);

— JH-Д. Арутюнова, Т. Г. Добросклонская, Е. Н. Дорофеева, Я. Н. Засурский, В. И. Карасик, Н. П. Кириллова, Е. А. Кожемякин, А. П. Короченский, А. В. Полонский, Е. П. Прохоров, Ю. Е. Прохоров, С. И. Сметанина, С. В. Ушакова, В. П. Хорольский, А. П. Чудинов (в области теории дискурса и медиадискурса, а также политической и медиалингвистики);

— И. В. Анненкова, М. Ю. Казак, Ю. Н. Караулов, Л. Ю. Касьянова, И. М. Кобозева, В. Г. Костомаров, Л. П. Крысин, И. П. Лысакова, А. В. Полонский, Г. Я. Солганик, Г. Н. Трофимова, В. В. Тулупов, Н. И. Формановская (в области изучения функционирования современного русского языка и языка СМИ) и др.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно представляет собой попытку комплексного осмысления языка интолерантности. В работе рассмотрена специфика формирования и функционирования языка интолерантности, а также выявлены и описаны способы объективации интолерантного потенциала средствами русского языка. Полученные результаты исследования углубляют представление о специфике продуцируемого современными российскими масс-медиа языка интолерентности. В исследовании разрабатывается концепция медиадискурса как социально и культурно маркированного процесса оперирования информацией в условиях опосредованного масс-медиа широкого публичного диалога, а также как механизма, организующего массовое сознание посредством формирования социально значимых когнитивных, аксиологических и регулятивных смыслов.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении лекционных курсов по стилистике русского языка, риторике, культуре русской речи, лингвокультурологии, по теории публицистики. Работа может быть полезной также при создании практических пособий и рекомендаций по теории и практике журналистики.

Положения, выносимые на защиту:

1. Медиадискурс как социально и культурно маркированный процесс оперирования информацией в условиях опосредованного масс-медиа широкого публичного диалога не только отражает особенности массового сознания, но и организует его. Медиадискурс является социально-регулятивным механизмом, организующим массовое сознание посредством формирования социально значимых когнитивных, аксиологических и регулятивных смыслов. Медийное слово по своей природе обладает повышенной воздействующей силой, однако способ этого воздействия, фиксируемый в языке, зависит от особенностей культуры. Одной из ключевых особенностей современного русского медиадискурса является активизация интолерантности как культуры неприятия другого (личности, идеи, объекта или ситуации) и его отрицания в качестве альтернативно истинного, а также актуализация негативных и «низких» смыслов, направленных на понижение социокультурного статуса другого и его атрибутов. Культура неприятия и отрицания, разрабатываемая современными российскими масс-медиа, проявляется в формировании так называемого языка интолерантности, то есть совокупности языковых и речевых механизмов понижения социокультурного статуса другого и его вытеснения из коммуникативного пространства.

2. Язык интолерантности, продуцируемый современными российскими масс-медиа, свидетельствует о расширении пространства «я» за счет редуцирования пространства другого. Язык интолерантности отражает особый способ социальной адаптации личности, для которой наиболее приемлемой формой коммуникации является монолог, что создает проблемы для полноценного публичного социального диалога.

3. Интолерантность в русском языке выражается как лексическими, так и грамматическими средствами. Способы объективации интолерантного потенциала в русском языке, репрезентируемого масс-медиа, разнообразны, однако наиболее востребованы из них: негативное номинирование, дисфемизация, стилистическое и ассоциативное снижение, аксиологическая деривация, метафоризация, грамматическая конверсия «человек —> нечеловек».

4. Особая роль в формировании языка интолерантности принадлежит языковой игре, которая в современном русском медиадискурсе выступает в качестве важнейшего инструмента создания новых языковых форм, прежде всего культуры неприятия и отрицания другого, а также средства усиления эстетики интолерантности.

Апробация исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования были представлены на областной научной конференции «Роль учреждений культуры и образования в сохранении нематериального культурного наследия» (г. Белгород, 28 февраля 2006 г.) — международной научно-практической конференции «Журналистика и медиаобразование в XXI веке» (г. Белгород, 25−27 сентября 2006 г.) — межвузовской научно-практической конференции «Средства массовой информации в современном мире» (г. Санкт-Петербург, 24−25 апреля 2007 г.) — научно-практической конференции «Журналистика и медиаобразование в XXI веке» (г. Белгород, 2007 г.) — межвузовской научно-практической конференции «Средства массовой информации в современном мире. Молодые исследователи» (г. Санкт-Петербург, 28 февраля — 1 марта 2008 г.) — международной научно-практической конференции «Журналистика и медиаобразование — 2008» (г. Белгород, 25−27 сентября 2008 г.).

ВЫВОДЫ.

Современный медиадискурс характеризуется активизацией тенденции отрицания, неприятия другого, активизацией смыслов, снижающих статус социокультурного пространства другого. Данные тенденции обусловлены процессами культурно-аксиологической трансформации общества и сопряжены с актуализацией важнейшей классифицирующей культурологической категории «свой — чужой».

Данная оппозиция пронизывает всю культуру и является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения, явленного в максимальной степени в современных масс-медиа.

Мы рассматриваем оппозицию «свой» — «чужой» как ключевой концепт семантической категории чуждости, сопряженной с категорией отрицательной оценки.

Семантическим центром категории чуждости является генерализующее обобщение, которое становится основой пейоративного отчуждения, сущность которого заключается в том, что «говорящий, отрицательно оценивая тот или иной объект, доводит эту отрицательную оценку до предела тем, что исключает из своего культурного и/или ценностного мира и, следовательно, отчуждает его, характеризуя его как элемент другой, чуждой ему и враждебной ему. культуры, другого — чуждого — мира (Я университетов не кончалМуж работает, а она по заграницам разъезжает и т. п.).

Свой" мир — это мир собственных имен и форм единственного числа со значением единичности. «Свой» мир характерен уникальностью, индивидуальностью объектов.

Чужой" мир — это мир чуждый и враждебный". Этот мир воспринимается нерасчлененно, здесь нет дискретных объектов.

Свой" мир познаваем, в нем возможно выделять дискретные объекты, с их отличительными признаками. «Чужой» же мир незнаемый, неведомый, мир, который и не следует знать.

Подобная дискредитация получает в языке специализированное выражение, например, при помощи местоименных слов с значением «обезразличивающего обобщения»: всякий, какой-то, разный, какой-либо и ДР.

Семантическая категория «чуждости» заключает в себе такие противопоставления, как «этот — тот», «мы — они», «я — ты», «наш — их», «мой — твой». Как представляется, при таком подходе отрицание чужого воплощается с помощью так называемых конфликтных идей, которые являют собой реализацию базовой оппозиции «Свой — Чужой»: мы — такие, а они — другиемы лучше, а они хужеони плохие, они нам мешают.

Данная оппозиция является основой при любом подходе к исследованию толерантности / интолерантности, так как границы «своего» и «чужого» конструируют модель отношений индивида и общества. Концепт «свой» транслирует коллективную идентичность. «Чужим» считается тот, кто признает иную истину, не разделяет принятых убеждений.

Можно с уверенностью говорить о том, что основанием для формирования людей в группы, общности и противопоставления остальным могут быть национальный признак, вероисповедание, приверженность той или иной идеологии, социальное положение, профессиональные и другие интересы.

Интолерантность — это относительная неспособность воспринимать особенности каких-либо факторов без возражения, без отказа от агрессии, это состояние сниженной переносимости. Подобное состояние появляется в контексте своего образа жизни, своего мнения, культуры, восприятие их как единственно верных. Интолерантность начинается с непризнания инаковости других как органических частей человеческого сообщества.

Причины, порождающие интолерантность, коренятся в политике, культуре, экономике, психологии. Факторы, влияющие на проявления интолерантности, можно разделить на внешние, или непсихологические, и внутренние, характеризуемые направленностью в сторону психологии личности.

Активная демонстрация неприязни в СМИ, а также ее укоренение позволяют в конечном счете говорить об интолерантности как о культуре неприятия другого. Интолерантность в масс-медиа проявляется в формировании речевых механизмов, предназначенных для снижения культурного статуса другого, для создания коммуникативного поля интолерантности.

Язык интолерантности представляет собой механизм понижения культурного статуса другого и его культурных символов и предполагает системность, традиционность, преемственность агрессивных речевых конструкций в медиатекстах.

Исследование языка интолерантности начинается с лексики, так как именно она является предпосылкой в его идентификации. Для медиатекста характерно функционирование агрессивных номинаций в отношении человека. Отдельное описание отведено роли глагола, поскольку он заключает в себе мощные образные средства и способен своим присутствием создать негативную атмосферу всего высказывания.

Грамматическое выражение языка интолерантности выражается в конструкциях, не характерных для русского языка. Так, например, мы уделили внимание грамматической метафоре — употреблению грамматической формы не в прямом значении.

Важное место в исследовании интолерантности занимает анализ идеологем, уделено внимание процессам стереотипизации, поскольку с помощью этих элементов формируются «готовые» представления и установки людей. К сожалению, их не всегда можно четко разделить на толерантные / конфликтные и нужно рассматривать в связи с общим контекстом.

Также мы, анализируя семантические, стилистические и другие аспекты языка СМИ, выделили наиболее частотные приемы подачи информации, которые так или иначе характеризуют медиатекст с точки зрения наличия в нем языка интолерантности.

Язык интолерантности как инструмент для интронизации эго и снижения статуса другого репрезентирует новый способ социальной адаптации личности, для которой наиболее привлекательной формой общения является монолог.

Язык интолерантности свидетельствует о духовном состоянии национальной культуры, в котором не просто преобладает стремление к эмоциональности и повышению перлокутивного эффекта СМИ, а посредством различных механизмов реализуется диктат «своего», когда субъект оценки изначально мыслится в поле «положительности», а объект оценивания из этого поля выводится.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проблема изменений в языке стала особенно актуальной в конце прошлого века в связи с серьезными социокультурными преобразованиями: перемены в укладе жизни, новые экономические принципы, новые технологии рождают новые реалии. Перед обществом и языком ставятся новые задачи.

Последнее десятилетие характеризуется появлением новых форм языка, обусловленных культурными изменениями. Исследователи часто говорят о революции в языке.

Наряду с происходящими изменениями одной из характерных черт становится «огрубление» речи. Степень допустимого в ней заметно вырастает. Становится приемлемым позволять себе «речевые вольности».

В язык проникают элементы субстандарта, что приводит к постепенному закреплению сниженной, вульгарной, жаргонной, нередко нецензурной лексики.

Характерной чертой «нового» времени становится смещение центра нормообразования в язык СМИ. Именно медиатексты, за которыми стоит журналист, стали диктовать правила словоупотребления современной языковой личности, влияя на все ее уровни, в том числе и процессы познания мира.

Поэтому исследование медиатекстов с точки зрения лингвистики является лингвокультурологической проблемой, внимание к которой позволит понять процесс формирования современной языковой личности.

В изучении различных медиатекстов учитываются такие элементы их прагматической структуры, как предмет сообщения, подвергнутый оценочному выбору, отношение говорящего к этому предмету.

Изучение медиатекста тесно связано с проблемой языковой личности в силу того, что сам автор участвует в формировании языковой личности адресата. Ориентация на адресата в медиатексте проявляется наиболее последовательно и в отборе материала, и в выборе лингвистических средств его реализации. Зависимость построения текста и его содержания от фактора адресата настолько велика, что адресат в медиатексте рассматривается как функционально равный субъекту речи — автору текста, который сознательно выстраивает изложение в соответствии с концептуальной и эмоционально-оценочной моделью адресата. Таким образом, в процессе порождения и восприятия текста ведущая роль принадлежит не только языковой личности автора, но и языковой личности адресата, поскольку от его понимания содержания текста зависят условия удачной коммуникативной деятельности.

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что в текстах СМИ отражены ценности как автора, так и адресата, а значит общества в целом, поскольку сегодня большинство людей приобщено к средствам массовой информации, и при любых обстоятельствах всегда кто-то является либо автором, либо адресатом. Следовательно, в медиатексте на различных уровнях «закодированы» культурные ценности общества, раскодированием которых и занимается, в частности, медиалингвистика. Таким образом, медиадискурс со всей совокупностью своих текстов, выступает как самосознание культуры.

Сегодня журналисты, как представляется, не имеют существенных рамок своего авторского самовыражения. На страницах газет, в телеэфире современный журналист активно выдвигает свою позицию, демонстрируя свое «Я». Порой кажется, что он может позволить себе все, вплоть до нецензурной лексики при описании своего отношения к действительности.

Сегодня, как показывает анализ, речь современного журналиста «пронизана» агрессией. Медиатекст демонстрирует разнообразные формы проявления интолерантности. Культура неприятия другого стала неотъемлемой частью информации СМИ.

Язык интолерантности целесообразно исследовать как в противопоставлении с позитивными смыслами [Харченко 2006: 301] в медиадискурсе, так и как самостоятельный феномен.

Язык интолерантности может присутствовать в различных жанрах и формах журналистских текстов, на различных языковых уровнях. Языку интолерантности присущи новые виды номинации, стилистики, словотворчество, собственная фразеология, словом, все, что принадлежит языку в целом, но отмеченному спецификой негативной семантики.

Язык интолерантности — это своеобразный посредник между языком и установками культуры неприятия другого. Поэтому, исследуя его языковые показатели, мы можем сделать выводы о состоянии национальной культуры.

Информация в СМИ будто «заражена» агрессией. Это позволяет говорить об интолерантном потенциале информации СМИ.

Интолерантный потенциал понимается как совокупность средств и возможностей, служащих репрезентации нетерпимости. Включает в себя набор норм, представлений, взглядов и оценок, которые формируют общую атмосферу информационного пространства СМИ.

Использованный алгоритм анализа базировался на идеях Ениной, которая предлагает рассматривать сигналы речевой агрессии с трех позиций: лингвистической, идеологической, риторической.

Данный подход мы считаем целесообразным, поскольку его основа позволяет выявить не только конкретные языковые репрезентации агрессии, но дает возможность сделать выводы в отношении намерений автора, ожиданий адресата, культуры в целом, то есть идентифицировать наличие языка интолерантности.

Таким образом, культура зафиксирована в языке СМИ. А язык СМИ демонстрирует культуру неприятия другого, следовательно, на современном этапе общая культура требует тщательных разработок, в том числе и основанных на анализе языка этой культуры, то есть языка интолерантности.