Морфологическая и синтаксическая структура послеложных конструкций в мокшанском и финском языках

Тема исследования. Морфологическая и синтаксическая структура послеложных конструкций в мокшанском и финском языках.

Актуальность исследования. Предлагаемая работа посвящена сравнительному исследованию категории послелога в мокшанском и финском языках. Семантически наполненные категории, имеющие типологические соответствия в разных языках мира, привлекают в последнее время все большее внимание лингвистов. Одной из таких категорий является категория послелога.

В настоящее время в науке имеется полная ясность относительно релятивных слов и конструкций послеложного характера в каждом из финно-угорских языков. Однако до настоящего времени нет специальных работ, особенно в области синтаксиса, где бы раскрывалась природа послеложных конструкций и их особенности в языках разных групп в сравнительном плане. Таким образом, назрела необходимость проведения сравнительного анализа послеложных конструкций, выявление их общих и специфических черт в мокшанском и финском языках.

Цели и задачи исследования. Целью диссертации является выявление специфики категории послелога, а также рассмотрение морфологических и синтаксических особенностей послеложных конструкций в мокшанском и финском языках. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

— анализ морфологической структуры и морфологических особенностей послелогов в мокшанском и финском языках;

— определение синтаксической роли послеложных конструкций в мокшанском и финском языках;

— сравнение морфологической и синтаксической структур релятивных слов и послеложных конструкций в мокшанском и финском языках.

Теоретической и методологической основой диссертационного исследования послужили труды известных отечественных и зарубежных лингвистов, в той или иной степени отражающие проблему послелога: А. Алквиста, Ф. Видемана, А. Шахматова, М. Е. Евсевьева, Д. В. Бубриха, А. К. Имярекова, М. Садениеми, Е. Суова, М. Айрила, А. И. Бочкаевой, П. С. Шишканова, А. И. Сайнаховой, Б. А. Серебренникова, П. Аристе, Т. Миколы, К. Е. Майтинской, П. С. Кудаева, А. Лаанеста, В. К. Кельмакова, Р. Н. Бузаковой, Н. М. Терещенко, А. Алхониеми, О. Иколы, Н. А. Щанкиной, М. И. Зайцевой, А. Михкельса, С. С. Сибатровой, Г. А. Некрасовой, И. П. Сорокиной, Т. Г. Перфильевой.

Источники и материалы исследования. При подготовке диссертации использованы научные труды отечественных и зарубежных ученых-языковедов, в том числе специалистов по финно-угорскому и мордовскому языкознанию.

Источниками исследования явились художественные произведения мокшанской и финской литературы, материалы периодической печати, данные словарей (двуязычных и словарей мокшанского и финского языков).

Новизна данного исследования заключается в том, что она представляет собой первую попытку полного и системного описания категории послелога в мокшанском языке в сравнении с особенностями послеложных конструкций в финском языке.

Методы исследования. Основными методами решения задач диссертации являются сравнительный и описательный, выявляющий особенности исследуемого явления в рассматриваемых языках.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что ее материалы и выводы вносят определенный вклад в изучение категории послелога на общелингвистическом уровне и представляют интерес для типологических исследований.

Основные положения и фактический материал диссертации могут быть использованы в практике вузовского и школьного преподавания, при разработке учебных пособий и спецкурсов по мордовским и финскому языкам, соответствующих разделов общего языкознания морфологии и синтаксиса, в проведении спецкурсов и спецсеминаров в вузах, а также при составлении словарей.

Апробация работы и публикации. Основные положения диссертации нашли отражение в сообщениях, сделанных на Огаревских чтениях Мордовского государственного университета (Саранск, 2003 — 2005), на конференциях молодых ученых МГУ им. Н. П. Огарева (Саранск, 2005). Главные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Мокшень и финнонь кяльса вастонь валмельгаксне // Материалы докладов VIII научной конференции молодых ученых Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева (12 — 17 мая 2003 года). -Саранск: Крас. Окт., 2003. — С. 56 — 58.

2. История изучения финно-угорских послелогов // Материалы докладов X научной конференции молодых ученых филологического факультета Мордовского государственного университета имени Н. П. Огарева. -Саранск: Крас. Окт., 2005. — С. 51 — 61.

3. Управление релятивных слов // Финно-угристика 7. Актуальные вопросы восточных и финно-угорских языков: межвуз. сб. науч. тр. -Саранск, 2006. — С. 245 — 249.

4. Послеложные конструкции, выражающие темпоральные отношения в мокшанском и финском языках // Материалы докладов XI научной конференции молодых ученых филологического факультета МГУ им. Н. П. Огарева. — Саранск: Крас. Окт., 2006. — С. 125 — 129.

5. Синтаксические функции послеложных конструкций в мокшанском и финском языках // «Культура & общество», Интернет-журнал МГУКИ / Московский государственный университет культуры и искусств — Электрон. Журн.-М.: МГУКИ, 2006.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из предисловия, трех глав, заключения, списков использованной литературы, лексикографических источников, художественной литературы, списка сокращений и приложения. Общий объем диссертации составляет 167 страниц печатного текста.

ВЫВОДЫ.

Рассматривая и подытоживая синтаксические особенности послеложных конструкций, мы пришли к следующим выводам.

В мокшанском и финском языках послелоги практически способны сочетаться со многими лексико-грамматическими разрядами. В первую очередь, они обслуживают имена существительные (нарицательные и собственные, парные и отглагольные). Довольно часто послелоги употребляются в сочетании со многими разрядами местоимений (личными, указательными, взаимно-возвратными, отрицательными, неопределенными, определительными). Остальная доля релятивных слов приходится на числительные и субстантивированние части речи. Отличительной особенностью в мокшанском языке является способность послелогов сочетаться с причастиями.

Служебные слова способны обслуживать не только отдельные имена существительные, но и сочетания сочиненных между собой имен существительных.

В вопросе о синтаксических особенностях послелогов особое внимание уделяется формальному выражению имени, с которым сочетается послелог. В мокшанском и финском языках управляемые имена при послелогах в большинстве случаев стоят в форме генитива. Некоторые послелоги требуют аблативную и иллативную форму. Различие состоит в том, что в мокшанском языке имена в послеложных конструкциях могут стоять в номинативной форме. В финском же языке релятивные слова довольно часто употребляются с партитивом, реже с элативом, адессивом, аллативом, транслативом.

Как известно, сами послелоги не могут выступать в качестве отдельного члена предложения. Функцию члена предложения выполняет вся послеложная конструкция. Они, в первую очередь, выполняют обстоятельственную функцию. Послеложные сочетания, выражая обстоятельственные отношения, имеют различные значения: пространственные, временные, причинные, целевые, сравнительные и другие.

Обстоятельный анализ выявил, что наиболее многочисленны группы послелогов, выражающих пространственные и временные отношения. Они самым разнообразным образом комбинируются между собой, то есть один и тот же послелог может передавать как пространственные, так и временные и другие отношения. Уже из этого следует, что релятивные слова могут быть многозначными, то есть совмещать в себе несколько значений.

Выражая пространственные отношения, послеложные конструкции чаще всего относятся к глаголам движения. В зависимости от лексического значения послелогов и от лексического значения имен, которые они сопровождают, послелоги ведут себя по-разному. Они указывают на относительное местоположение и направление.

В целом при помощи служебных слов выражаются различные темпоральные оттенки: продолжительность, определенный момент, приблизительный момент, действие в течение определенного времени, последовательность действий и другие.

В роли объекта мокшанские и финские послеложные конструкции имеют некоторые расхождения. Они состоят в том, что в мокшанском языке в роли прямого объекта выступают только послелоги эса и эзда. В финском же языке прямым объектом является имя в партитиве без послелога. Косвенный объект может выражать следующие основные значения: указание на предмет мысли и речи, орудийность, совместность, замещение, обладание и выделение. Отличием также является то, что в финском языке послеложные конструкции, соответствующие мокшанским в роли косвенного объекта, являются обстоятельствами.

В мокшанском языке, в отличие от финского, послеложные конструкции, выражающие субъектные отношения, встречаются довольно часто. В составе этих конструкций выступают сочетания существительного или местоимения с послелогом, имеющие как форму единственного, так и множественного числа. В структуре приведенных предложений ведущими элементами являются служебные слова, подвергшиеся субстантивации (при помощи аффикса единственного числась, множественного числатне). Следует отметить, что в качестве подлежащего особенно часто употребляются послеложные конструкции с послелог мархта «с» и ваксса «около», «рядом». В финском языке также наблюдается употребление послеложных конструкций в роли подлежащего, однако они встречаются редко. В составе подобных конструкций употребляется только послелог катяа «вместе с» и глаголы в предложениях всегда стоят во множественном числе.

В мокшанском и финском языках послеложные конструкции способны выражать определительные отношения. Отличительной особенностью финских послеложных конструкций, выступающих в роли определения, является то, что в них наличествует причастие.

В мокшанском языке послелоги, принимая суффиксы сказуемостного изменения, выступают в предложении в качестве одного из главных членов предложения — сказуемого. Этим формальным признаком предложение в мордовских языках существенно отличается от предложения не только в финском, но и в других финно-угорских языках.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В финно-угорском и мордовском языкознании релятивные слова до настоящего времени в сравнительном плане не подвергались детальному описанию. О морфологических и синтаксических особенностях послеложных конструкций наличествует материал во многих научных источниках. Однако они посвящены общим вопросам морфологии и синтаксиса мордовских и других финно-угорских языков.

Сравнение морфологических и синтаксических особенностей послелогов в мокшанском и финском языках дает возможность выработать наиболее рациональные пути систематизации имеющихся послелогов, а также позволяет выявить общие и отличительные черты послелогов, глубже проникнуть в сущность послеложных конструкций и уточнить их особенности. Исследование послеложных конструкций мокшанского и финского языков в сравнительном плане приобретает особое значение и интерес для теории и практики перевода, лексикографии и преподавании языков.

Релятивными словами, или послелогами/предлогами, мы называем не изменяемые по падежам служебные слова, выражающие синтаксические отношения имени или его заменителя к другим знаменательным словам (в том числе и именным) в предложении.

По расположению в конструкции с именем (местоимением) в финно-угорских языках релятивные слова разделяются на две группы: 1) следующие за соотвествующим именем (местоимением) и поэтому называемые послелогами- 2) предшествующие данному имени (местоимению) и поэтому называемые предлогами. Финскому языку характерны как послелоги, так и предлоги, мокшанскому — исключительно послелоги. Однако в финском языке по сравнению с огромным количеством послелогов число предлогов незначительно. Количество послелогов в обоих языках доходит до ста и более.

Основным грамматическим признаком служебных слов является их неспособность употребляться в качестве членов предложенияэтим служебные слова отличаются от знаменательных. Данный критерий отграничения особенно существен потому, что огромное большинство релятивных слов восходит к словам знаменательных категорий, кроме указанного основного критерия, могут учитываться и дополнительные. Из преобразований морфологического порядка основная роль принадлежит процессу застывания суффиксов знаменательных слов при переходе последних в служебные.

В финском и мокшанском языках данный процесс особую значимость имеет для образования так называемых серийных послелогов. Эти серии состоят из нескольких послеложных членов, образовавшихся на базе разных соотносительных падежных форм одного имени. Например, фин. раайа «на» (где?), райка «с» (откуда?), рааНе «на» (куда?) — это не один послелог в трех падежных формах адессива, аллатива, аблатива, а три разных отдельных послелога, образовавшихся от падежных форм имени раа «голова», «верх" — мокш. ёткса «между, среди» (где?), ёткста «из, между» (откуда?), ётксс «в, среди» (куда?), ёткова «между» (где? прол.) — четыри отдельных послелога, образовавшихся от падежных форм имени ётка «промежуток», «расстояние».

В мокшанском языке серии послелогов могут состоять из четырех членов (инессив, элатив, иллатив и пролатив). В финском языке послелоги состоят их шести членов, в состав которых входят внешне-местные и внутренне-местные падежи. В обоих языках также представлены более простые серии, состоящие из трех единиц. В финском языке в двух сериях присутствует послелог в форме пролатива {а1Ше, уШяе), в других он отсутствует. Это связано с тем, что формант пролатва вошедший в состав ряда послелогов, устарел.

В мокшанском и финском языках, помимо серийных, наличествуют и несерийные послелоги. Они передают косвенно-объектные отношения и имеют различное происхождение.

По морфологическому аспекту релятивные слова финно-угорских языков имеют свои особенности. Финно-угорские послелоги по падежам не изменяются, но в отдельных языках они присоединяют к себе формальные признаки сочетаемого с ним существительного. Самым распространенным морфологическим показателем являются лично-притяжательные суффиксы.

В мокшанском и финском языках, когда послелог обслуживает личное местоимение, которое может опускаться, лицо местоимения выражается только лично-притяжательным суффиксом, присоединяемым к послелогу, например, мокш. вакска-н «мимо меня», вакска-т «мимо тебя», вакска-нза «мимо него», вакска-нк «мимо нас», вакска-нт «мимо вас», вакска-ст «мимо них» (вакска «мимо»), фин. рааИа-т «на мне», рааИа-я/ «на тебе», раа11а-та «на нём», раа11а-тте «на нас», раа11а-ппе «на вас», раа11а-та «на них» (рааИа «на»). Такой послелог, заменяющий всю послеложную конструкцию, фактически выступает в функции косвенной падежной формы личного местоимения и в таком качестве употребляется как полноправный член. Подобные образования в финно-угорском языкознании обозначаются термином «послеложные местоимения». Выявляются такие послелоги, которые не принимают лично-притяжетельные суффиксы, таковы, например, мокш. башка «кроме», эрз. туртов «для», фин. ИаШ «через», 1ар «сквозь», оЫ «мимо», утрап «вокруг», ро/Ш «через» и другие.

В финском и мокшанском языках, если послелог выступает с существительным, то притяжательным суффиксом оформляется не послелог, а существительное. Отличием в мокшанском языке является то, что послелоги, сочетаясь с именами существительными, сами могут принимать лично-притяжательные суффиксы, например, шра ваксозон «за мой стол», шра лангстонза «с его стола».

В мокшанском и финском языках послелоги могут принимать усилительные частицы, к которым относятся мокш. -ка, -нга, -вок, фин. -kin, -kaan/-kdan, -han/-han. Они усиливают смысл всей послеложной конструкции. Семантика данных частиц, в основном, передается значениями «и», «даже». В финском языке послелоги могут использоваться в совокупности с вопросительными частицамиko/-kd, -s, употребление которых ограничивается разговорным языком.

В мокшанском языке к послелогам присоединяются суффиксы определенности. Во многих случаях оформление послелога суффиксами определенного склонения является средством его субстантивации.

В мокшанском языке послелоги с пространственным значением могут принимать уменьшительно-ласкательные суффиксы, например, кить кучка-ня-с «на серединку дороги».

В мордовских языках на послелоги могут наслаиваться суффиксы сказуемости, и послелоги, не переставая быть служебными словами, способствуют оформлению всей послеложной конструкции в качестве главного члена предложения, например, шра ваксса-н «я за столом» (нахожусь), шра ваксса-т «ты за столом», шра вакссо-тама «мы за столом», шра вакссо-тада «вы за столом», и так далее. Нужно заметить, что у послелога в третьем лице нет показателя сказуемости.

Послелогам свойственны также синтаксические особенности: релятивные слова выражают синтаксическое отношение имени (местоимения) к другим знаменательным словам в предложении.

Характерной синтаксической особенностью релятивных слов является то, что, одни из них связаны с номинативной (основной) формой имени или местоимения, в этом случае они не управляют падежами, при других же релятивных словах обслуживаемое имя выступает в форме определенного косвенного падежа, т. е. такие релятивные слова управляют падежами. Для финского языка характерно наличие такого управления, мокшанский язык в этом отношении занимает промежуточное место.

В историческом аспекте отсутствие или наличие управления у релятивных слов объясняется тем, что в финно-угорских языках послелоги формировались на основе двух разных типов притяжательных конструкций. В них будущий послелог выступал ещё в функции слова-обладаемого, а слово-обладатель могло употребляться как в основной (номинативной) форме, так и в форме генитива нап.

Так, в мокшанском и финском языках управляемые существительные при послелогах в абсолютном большинстве случаев стоят в форме генитива, например, мокш. кусторкснень шири «к кустарникам», ордентъ ланга «по ордену», лотктъ кучкас «на середину ямы», фин. poydan adressa «за столом», lehden alta «из-под газеты», talon takana «за домом».

Помимо наиболее распространенного генитивного управления в мокшанском и финском языках встречаются случаи управления другими косвенными падежными формами. Эти типы связи формировались на базе наречных словосочетаний. Так, некоторые послелоги мокшанского и финского языков управляют формой аблатива имени, например, мокш. тонафнемда меле «после учебы», ломаньда башка «кроме людей», кафта кизода инголе «за два года до», фин. hellaltapain «от кухонной плиты».

Некоторые послелоги требуют иллативной формы, например, мокш. планц коре «по плану», вайгялъс коре «по голосу», фин. loppuun asti «до конца», hdneen pain «к нему», vaunuun saakka «до вагона».

В финском языке релятивные слова довольно часто употребляются с партитивной формой имени, например, minua kohtaan «ко мне», katua pitkin «по улице», meita varien «для нас». Реже послелоги могут использоваться также с именами в элативе (asti «до», alkaen «начиная с», saakka «до», yli «через»), инессиве (asti «до», pain «вдоль»), адессиве (asti «до», saakka «до»).

Общеизвестно, что послелоги, являясь средством выражения синтаксических отношений, сами по себе не могут выступать в качестве отдельного члена предложения, а только совместно с тем именем, с которым они образуют одну конструкцию. Иными словами, функцию члена предложения выполняет вся послеложная конструкция в целом. Этим послелог отличается от имени и наречия, имеющих собственное полное лексическое значение и поэтому употребляющихся как член предложения.

В мокшанском и финском языках, послеложные конструкции, имея самые разнообразные грамматические значения, способны использоваться практически в роли всех членов предложения.

Поскольку послелоги употребляются, прежде всего, для выражения пространственных и временных значений, то послеложные конструкции в первую очередь выполняют обстоятельственную роль. В мокшанском и финском языках послеложные конструкции в данной функции выражают следующие основные значения: место, время, причина, цель, сравнение, мера, степень и образ действия.

Наиболее многочисленную группу составляют послелоги, выражающие пространственные и временные отношения. Они самым разнообразным образом комбинируются между собой.

В мокшанском языке послеложные конструкции могут выражать объектные отношения. В функции прямого объекта выступает сочетание послелога эса «в» или эзда «от» с зависимым существительным в родительном падеже определенного и притяжательного склонений. Конструкция «личное местоимение + послелог эса или эзда» часто передается с помощью постановки одного лишь послелога с лично-притяжательным суффиксом.

Кроме основного значения побочного объекта, косвенное дополнение имеет ряд других значений: предмет мысли, речи, орудийность, комитативность (совместность), замещение, обладание, выделение. Следует отметить, что финские послеложные конструкции, соответствующие мокшанским, в данной функции являются обстоятельствами.

В мокшанском языке послелоги, присоединяя к себе сказуемостные суффиксы, выражают в предложении предикативные отношения. Этим формальным признаком предложение в мокшанском языке существенно отличается от предложения в финском языке.

В мокшанском и финском языках послеложные конструкции могут выражать субъектные отношения и определительные отношения.

Проведенный анализ показывает, что мокшанские послелоги не имеют принципиальных отличий от послелогов финского и других родственных языков. Они обнаруживают в основном те же генетические, морфологические и синтаксические особенности.