Местоимения в дагестанских языках в сопоставлении с английским

Настоящая диссертация посвящена исследованию структуры, семантики и функционирования местоимений дагестанских языков в сопоставлении с английским языком. Местоимения в грамматической структуре любого языка представляют собой одну из наиболее своеобразных лексико-грамматических категорий как в плане семантики, так и с точки зрения структуры, что обусловливает необходимость типологического исследования особенностей местоимений как с точки зрения морфологии, так и в семантико-синтаксическаом аспекте.

Как в свое время было сформулировано Дж. Гринбергом в виде универсалии 42, «все языки имеют местоименные категории, включающие по крайней мере три лица и два числа» [Гринберг 1970: 141]. Им было предложено также еще три универсалии, касающиеся отношения местоимений к категории рода. И хотя в приведенном высказывании речь идет лишь о личных местоимениях, можно говорить об универсальном характере и других разрядов местоимений, хотя бы с точки зрения семантики1. Специфика этой лексико-грамматической группы отражается и в терминологическом аппарате благодаря наличию соответствующих терминов: «Термины, выражающие в разных языках понятие «местоимение», восходят большей частью к античным грамматическим терминам — греческому ant-onymia или латинскому pronomen, которыми обозначались слова, используемые в качестве заменителей имен. В современных западных языках либо сохранены классические термины (прежде всего латинский), например франц. pronom, анг. pronoun, фин. pronomini, либо употребляются их калькированные переводы, например русское «местоимение», венгерское nevmasв немецком значение термина несколько расширено: Fiirwort 'заместитель слова' (дословно 'за слово'). Встречаются термины и другого рода. Так, в индийском языкознании местоимение называется sarva.

1 Как показал У. Вейнрейх [1970], к универсальной семантической структуре можно отнести, в частности, вопросительные слова, деиктические знаки и кванторы, чему в лексико-грамматической классификации соответствуют местоимения. naman 'выражение для любого понятия'" [Майтинская 1969: 25−26]. Дагестанские языки используют калькированные термины: лезг. т1варциэвез букв, «имя+вместо», таб. ччвурнан ерин, лак. ц1анинк1анаймур, авар. ц1ару-бак1 «имя+место».

Из этого следует, что при всем разнообразии проявления данной лексико-грамматической категории в языках различных типов имеется ряд универсальных свойств, присущих местоимениям всех или, по крайней мере, большей части языков. Тем более, это утверждение представляется верным по отношению к языкам, имеющим генетическую общность, каковыми являются дагестанские языки.

С учетом вышесказанного актуальность настоящей темы исследования можно увязать с несколькими обстоятельствами. С одной стороны, грамматический анализ местоимений занимает достаточно прочные позиции в грамматических исследованиях дагестанских языков. Уже в фундаментальных работах П. К. Услара мы находим характеристику основных разрядов местоимений. В частности, в его грамматическом описании лакского языка выделены следующие группы местоимений: личные, причем «родительные падежи. местоимений личных составляют местоимения притяжательные» [Услар 1890: 59]- возвратные (и притяжательно-возвратные) — указательные (одновременно и личные 3-го лица: «различием последних определяется различие относительного положения указываемого предмета к лицу говорящему и к лицу, которому говорится» [там же: 67]) — вопросительные и некоторые другие (цинау 'все, весь', цо 'один, некий, некоторый'). Особый разряд составляет местоимение цу, мн. цй.

В исследованиях последующих лет, как в монографиях Услара, основное внимание уделялось характеристике словоизменения местоимений, в то время как аспекты функционирования практически не затрагивались: в лучшем случае их употребление демонстрировалось несколькими иллюстративными примерами. Так, А. Дирр в описании местоимений андийского языка придерживается следующей схемы:

1. Личные местоимения («андийский язык не имеет особого местоимения 3-го лица» [Дирр 1906:31]. '.

2. Указательные местоимения, заменяющие и личное местоимение 3-го лица.

3. Притяжательные местоимения («сжгь собственно родительные падежи к местоимений личных, соотносительно указательных» [там же: 36]).

4. Вопросительные. %.

5. Относительные («андийский язык-не имеет относительного местоимения. Иногда вопросительное местоименйё употребляется в смысле относительного, но сами туземцы говорят, что лучине его пропускать» [там же: 40−41]).

6. Возвратные местоимения + местоимение «сам».

7. Неопределенные местоимения.(«каждый», «некий, некоторый».).

Особенности прономинальных систем дагестанских языков, неоднозначность лексико-грамматического статуса отдельных разрядов местоимений приводили и приводят постоянно к различиям в их интерпретации. Это касается и позиции местоимения 3-го лица в составе личных местоимений, вопроса о самостоятельности притяжательных и относительных местоимений, нерешенными остаются вопросы о составе вопросительных, определительных и других разрядов местоимений в аспекте их взаимоотношения с прилагательными, числительными и наречиями.

Многие вопросы, касающиеся специфики местоимений, получили научное освещение с позиций лингвистической типологии. Не претендуя на сколько-нибудь полный охват исследований в этой области отечественного языкознания, отметим некоторые из них.

Ряд вопросов, касающихся характеристики как прономинальных систем в целом, так и отдельных разрядов местоимений, поднимался в сборнике «Теория и типология местоимений» (М., 1980). В большинстве работ из этого сборника анализируется материал конкретных восточных языков — японского, арабского, персидского, тагальского и др. Для нашей работы особый интерес представляют статьи, посвященные типологическим аспектам проблемы [Козинский 1980;

Соколовская 1980], а также исследование, проведенное на материале русского языка [Барулин 1980].

Среди монографий, посвященных исследованию местоимений в типологическом аспекте, особого внимания заслуживает работа К. Е. Майтинской [1969]. Автор ставил перед собой следующие цели: «а) выявить всевозможные типы некоторых внутрисистемных (частично и внешнесистемных) связей местоименных слов в разных языкахЛи (насколько это возможно) выявить степень распространенности (степень „универсальности“) этих типовб) проследить закономерности возникновения и развития местоименных слов и закономерности развития типов некоторых подсистем у этих слов» [Майтинская 1969:20−21].

Важное место в ряду исследований, посвященных местоимениям, занимает монография Е. М. Вольф «Грамматика и семантика местоимений» [1974]. В функциональном плане существенной для исследования местоимений, особенно в сопоставительном плане является монография О. Н. Селиверстовой [1988], акцентировавшей внимание на функциональных характеристиках личных, неопределенных, кванторных и некоторых других разрядов местоимений русского и английского языков.

Постоянно обращаются к рассматриваемой проблематике и специалисты-дагестановеды. Достаточно подробно состояние исследований в этой области показано в специальном обзоре М. Е. Алексеева и М. А. Магомедовой [2004: 312], в силу чего в настоящей работе мы укажем лишь основные направления этих исследований.

Общий состав и классификация. При общей однотипности систем местоимений в дагестанских языках, различные грамматические описания выделяют существенно различающиеся группировки местоименной лексики, что зависит не только от структурных особенностей исследуемого языка, но и от применяемых в соответствующем описании подходов. Например, в рутульском языке, по Г. X. Ибрагимову [1978: 77−83], различаются следующие виды местоимений:

I. Личные (собственно-личные).

II. Возвратные.

III. Указательные.

IV. Вопросительные.

V. Притяжательные.

VI. Неопределенные. «.

VII. Отрицательные.

В работе С. М. Махмудовой [2001: 180] из данного списка исключены притяжательные местоимения, что обосновывается следующим образом:

Е. Ф. Джейранишвили [1983: 546] выделяет в рутульской прономиналь-ной системе и разряд притяжательных местоимений. Г. X. Ибрагимов, также выделяя этот разряд, замечает, что «местоимения в родительном падеже в то же время являются притяжательными» [1978: 82]. Не выделяет их М. Е. Алексеев [Alekseyev 1994: 225−226], что представляется вполне справедливым, если учесть активно действующую в рутульской грамматической системе категорию притяжательности, проходящую не только сквозь именную, но и, в некоторых случаях, сквозь глагольную систему. В местоимении она пронизывает, как отмечает Г. X. Ибрагимов, несколько разрядов: личные — изды 'мой', ихъды 'наш'- указательные — мипийды 'этого', тинийды 'того'- возвратные — джуды 'свой' (ед.ч.), дясухьды 'свой' (мн.ч.) — вопросительные — гьалды 'чей', гьидид 'чей' (III, IV кл.) — неопределенные — гьалдына 'ничей', т. е. перед нами притяжательные формы, а не отдельный разряд".

О неоднозначностях в трактовке отдельных разрадов местоимений свидетельствует также мнение П. А. Саидовой по поводу выделения А. Р. Махмудовым в закатальском диалекте аварского языка «обобщительных и неопределенных местоимений (кинабгу „все“, ляммаб „все“, баццаб „все“ щибгу „все“, гьарцоеб „каждый“, цо-чамиб „несколько“, чамг1агиеб „сколько угодно“, чамгиеб „всяческий“. Нам представляется необоснованным выделение перечисленных местоимений в самостоятельный разряд, ибо они, как правило, являются или вопросительными местоимениями или другими частями речи, передающими значение неопределенности, обобщительности или определительности» [Саидова 1983: 29]. Наличие подобных разночтений показывает нерешенность целого ряда проблем, связанных с классификацией местоимений.

В связи с параметрами применяемых в дагестановедческих исследованиях классификаций Б. Р. Курбанов [1998;. 6] отмечает, что «исследователи в этом аспекте чаще следуют некоторой традиции, нежели опираются на определенные априорные принципы. Во всяком случае нередкие дискуссии по связанным с этим аспектом (ср. вопрос о личном местоимении 3-го лица, о притяжательных, отрицательных, относительных и некоторых других разрядах местоимений) вопросам вызваны именно столкновением двух данных подходов». На наш взгляд, в основе всех предлагавшихся классификаций лежит семантика, обусловливающая и некоторые особенности морфологии и синтаксиса местоимений.

Ряд авторов предлагает к числу местоимений относить только такие лексемы, которые замещают имена существительные. Такой позиции придерживается, в частности, исследователь лезгинского языка Р. И. Гайдаров, считающий, что местоимение «включает в себя всего лишь 14 слов. Все остальные слова-заместители, указывающие на признак и количество предметов, на признак действия и др., в состав данной части речи не входят и рассматриваются в разделах, посвященных именам прилагательным, числительным и наречиям» [Гайдаров 1987: 73]. Соответственно, из числа лезгинских местоимений исключаются и такие традиционные разряды, как указательные, определительные, неопределенные и т. п.

Функциональная идентичность местоимения с существительным — не единственный признак, по которому сужается круг потенциальных местоимений. Р. И. Гайдаров предлагает также исключать из числа местоимений также следующие единицы:

— са вужят1ани 'кто-то' (букв, 'один кто является ли и'),.

— са вуч ят1ани 'что-то' (букв, 'один что является ли и'), ср.: И вахтунда руша са вуч ят1ани ийизвай [Л.Х.] 'В это время девушка что-то (= нечто определенное, но не известное говорящему) делала'.

Собственно синтаксический критерий использует, например, Б. Б. Талибов в статье, посвященной цахурским местоимениям [1983: 12]: «Цахурские местоимения в зависимости от того, указывают ли они на предмет (лицо) или на его качество, а также в зависимости от лексико-семантической структуры и грамматических связей с другими словами делятся на местоимения неатрибутивные (зы „я“, гьу „ты“, ши „мы“, шу „вы“, вудж „сам“, гьушшу „кто“, гъиджо „что“ и др.) и местоимения атрибутивные (мала „тот“, „та“, шена „тот“, „та“, гьайна „этот“, йизда „мой“, йигъна „твой“, йишда „наш“, вушда „ваш“ и др.). Такое деление оправдано как с формальной, так и с функциональной точки зрения. Неатрибутивные местоимения склоняются по образцу имен существительных с той лишь разницей, что при склонении имен существительных падежные аффиксы присоединяются непосредственно к неизменяющейся основе, а при склонении неатрибутивных местоимений их основы претерпевают внутренние изменения» .

Наконец, третья позиция опирается в основном на семантический критерий. В связи с этим можно указать на монографию А. Е. Кибрика и С. В. Кодзасова [1990: 228−229], в которой в рубрику «Местоимение» помещены такие лексемы, как «сколько», «когда», «где», «куда», в других классификациях относимые к числительным и наречиям.

Особенности словоизменения. В разделах грамматик различных дагестанских языков, посвященных местоимению, эта сторона местоимений раскрывается особенно полно. Из работ, специально посвященных анализу склонения местоимений, можно назвать публикации А. С. Чикобава [1942], А. А. Магометова [1961; 1962; 1972], Б. М. Атаева [1988], В. И. Кикилашвили [1987] и др. Среди наблюдений, касающихся особенностей склонения местоимений, нередко отмечается совпадение эргатива и номинатива личных местоимений, обобщаемое в специальной статье С. М. Хайдакова [1967], в которой данное морфологическое явление получает синтаксическую интерпретацию: «. оба главных компонента предложения — подлежащее и прямое дополнение — с глаголами переходного значения стоят в именительном падеже. Ср.: лакск. на чивчуссар чагъар 'Я написал письмо'. Местоимение на 'я', облеченное в форму именительного падежа, в данном предложении выполняет функцию эргатива, существительное чагъар 'письмо', стоящее также в именительном падеже, выполняет функцию прямого дополнения». Еще одним характерным для дагестанских языков явлением можно назвать супплетивизм прямой и косвенной основ у вопросительных местоимений, чему на материале аварского языка была посвящена статья И. И. Церцвадзе [1953]. Что касается склонения указательных местоимений, то, как отмечается во многих работах, оно осуществляется по модели адъективов [см. Ломтадзе 1956; Сулейманов 1979 и др.].

В специальной литературе также уделялось внимание специфике проявления в местоимениях некоторых грамматических категорий, в частности категории числа [Атаев 1985]. Особенности числовой парадигмы, а также классного согласования личных местоимений послужили поводом для выделения их в несколько самостоятельных согласовательных классов [Кибрик 1972]. Ср. также:

В арчинском языке встречаются слова, для которых не удается описать правила согласования в рамках основных четырех лексико-грамматических классов7. К числу таких слов относятся личные местоимения первого и второго лица zon «я», un «ты» (мн. пеп «мы», z0en «вы»). Местоимения zon, un в зависимости от того, лицо какого пола они обозначают, требуют согласователей I или II класса, а формы мн. числа пеп «мы», z0en «вы» согласуются как субстантивы III-IV классов. Примеры: zon isik w-i «я (I) здесь нахожусь» zon isik d-i «я (II) здесь нахожусь» un isik w-i «ты (I) здесь находишься» un isik d-i «ты (П.) здесь находишься» пеп isik 0-i «мы здесь находимся» z0en isik 0-i «вы здесь находитесь» .

На основании этого местоимения пеп «мы», z0en «вы» (в ед.ч. zon «я», un «ты») при обозначении ими лиц мужского пола следует выделить в отдельный класс (в таблице — V класс). В тех же случаях, когда данные местоимения обозначают лиц женского пола, они включаются в VI класс (согласователи отмечены в таблице)" [Кибрик и др. 1977: 63].

Местоименные наречия английского языка являются неизменяемыми. В то же время дагестанские наречия места образуют ряды локативных падежей, включающие локатив, аллатив и аблатив (в некоторых языках и другие падежи). К этому следует добавить и классно-числовое изменение наречий места в некоторых языках, ср. авар. где куда откуда.

1 кл. ки-в ки-в-е ки-са (н).

2 кл. ки-й ки-(й)-е ки-са (н).

1 кл. ки-б ки-б-е ки-са (н) мн. ч. ки-р ки-р-е ки-са (и).

Отчасти такое противопоставление напоминает английская триада наречий here — hence — hither / there — thence — thither. Однако такое противопоставление не имеет аналогов в системе именного словоизменения и, кроме того, включает устаревшие лексемы.

Словообразовательные связи местоимений. В типологическом плане словообразовательные потенции местоимения подчеркивались в свое время И. И. Мещаниновым: «Участие местоимений в образовании формативов других частей речи не выяснено во всех подробностях, но предполагается значительным кругом ученых, и в отдельных случаях не подлежит никакому сомнению. Этот процесс, в основном, проходил синтаксическим путем. Местоимение использовалось не для лексического словообразования, а для выражения отдельных оттенков значимости слова в предложении. Местоимение получало в этом положении, синтаксическую служебную роль, входя в состав соответствующей синтаксической группы. Служебная роль и частое использование местоимений для конкретизации предмета в одном и том же синтаксическом значении вели к превращению местоимений в служебные частицы с усечением местоименных форм и с последующим их переходом в аффиксы» [Мещанинов 1945:227].

При исследовании конкретных прономинальных систем дагестановеды нередко обращали внимание на системный характер словообразовательных отношений в отдельных подгруппах местоимений. Ср., например: «Важным моментом в развитии указательных местоимений аварского языка следует считать то, что они стали исходными для образования целых звеньев новых слов, относящихся к различным частям речи» [Микаилов 1972: 15]. Вывод о том, что «основным источником пополнения разрядов местоимений в чамалинском языке служат вопросительные местоимения им. «кто?», ед «что?" — производные от них, образованные разными путями (аффиксация, словосложение, встречаются во всех неосновных разрядах местоимений» [Магомедова 1983: 86], как можно полагать, оказывается справедливым и для многих других дагестанских языков. В то же время достаточно необычно в типологическом плане выглядит отмеченная А. К. Абдуллаевым [1983: 80] в цезском языке возможность образования абстрактных имен от личных местоимений с помощью суффиксалъи (ди 'я' -ди-лъи и т. п./.

В статье Э. М. Шейхова [1983,115], посвященной образованию и истории указательных местоимений в лезгинском языке, отмечается, что «по способу образования они дифференцируются на простые, сложные и составные».

Отношение местоимений к другим частям речи. Обычно грамматические описания не дают обоснования для выделения местоимения в качестве самостоятельной части речи, поскольку имплицитно предполагается наличие данной лексико-грамматической категории в исследуемом языке (ср. выше тезис об универсальном характере местоимений). Такое положение было подвергнуто сомнению в грамматике арчинского языка: «Местоимения не образуют отдельной части речи, а распределяются, в зависимости от своей функции, между субстантивами и адъективами» [Кибрик 1977: 123]. Несмотря на это, по словам А. Е. Кибрика, «местоимения, во-первых, являются очень употребительным классом слов и, во-вторых, обнаруживают ряд характерных регулярностей в формообразовании.» [там же: 123−124], что, по существу, ведет к признанию факта самостоятельности местоимений.

В специальных работах, посвященных местоимениям [например, Курба-нов 1998; Гусейнова 1996; Магомедова 2004], предлагается комплексный анализ специфики местоимений с различных точек зрения — со стороны семантики, словоизменения, словообразования и синтаксических функций, что в конечном счете дает набор дифференциальных признаков, отличающих местоимение от других частей речи.

Проблемы сравнительно-исторического анализа. Как известно, «категории словаря, отражающие более или менее универсальные для человеческого общества понятия и составляющие так называемый „основной“ лексический фонд — патронимика, обозначения явлений природы, названия элементов дикой флоры и фауны, личные местоимения (выделено нами. — 3. М.), обозначения элементарных действий и т. п., — а также субстанция грамматических морфем (прежде всего, — словоизменительных аффиксов), представляют собой наиболее надежный для сравнительно-генетического исследования материал» [Климов 1990:30−31].

Что касается непосредственно прономинальных систем нахско-дагестанских языков, о перспективах их сравнительно-исторического исследования свидетельствует следующее высказывание: «При недостаточной изученности проблемы частей речи в дагестанских языках не только в историческом, но и в синхронном аспекте трудно сказать, какие лексико-грамматические классы слов, помимо субстантивов, охватывала категория падежа. Тем не менее, имеются основания для утверждения о падежном словоизменении некоторых разрядов местоимений, обладавших при этом рядом специфических особенностей (супплетивный способ образования косвенной основы, нерегулярность образования отдельных падежных форм и некот. др.» [Алексеев 1995: 95].

В силу этого местоименная лексика не раз становилась объектом исследований сравнительно-исторического характера в этимологических словарях и т. п. [Сравнительно-историческая. 1971; Хайдаков 1973; Назаров 1974; Гигинейшвили 1977; Алексеев 1985; Nikolaev, Starostin 1994 и др.]. Так, в специальной брошюре В. П. Назарова [1974] в историческом аспекте были исследованы указательные местоимения и система личных местоимений дагестанских языков.

Местоимениям аварского и андийских языков посвящен ряд работ Б. М. Атаева [1985; 1996: 76−87 и др.], уделившего значительное вниамние сравнительно-историческому аспекту проблемы. В отдельных публикациях Б. М. Атаева рассматриваются вопросы генезиса форм инклюзива и эксклюзива в аваро-андо-цезских языках [Атаев 1983], реконструкции прономиналыюй системы аварского языка [Атаев 1992] и др. Прономинальная лексика аварского языка общевосточнокавказского происхождения служит объектом исследования в статье М. Е. Алексеева и Б. М. Атаева [2001], где дается этимологический обзор следующих аварских местоименных основ: дун 'я', ниж 'мы', мун 'ты', нуж 'вы', щив (й, б) 'ктолълъи- 'кто (косв. осн.)', ссун- 'что (косв. осн.)', ки- -основа вопросительных слов кида 'когда', киг1ан 'сколько', кип 'как', кина-б 'какой', э/си- 'сам, себя', гье-б, гьа-б 'этот', гъо-б 'этот'.

В историческом плане исследуются классные формы местоимений в аварских диалектах И. А. Исаковым [1983]. В серии статей И. Х. Абдуллаева [1964; 1983; 1992а] рассматривается история отдельных местоимений и местоименных основ лакского языка. В частности, им было показано, что «в прошлом в лакском языке были распространены ауслаутные классные показатели в различных частях речи, в частности, в. местоимениях: цу-в, *цу-р, цу-б 'сам, -а, -о'"[Абдуллаев 1964: 42]. Там же прослеживается и „генезис сложных классных показателей — композитов в лакском языкерд-, -б- (—“ пп), которые являются сочетаниями двух классных показателей одного и того же грамматического класса, но выполняют различные смысловые функции». Об истории отдельных аварских местоимений писал М. Д. Хангереев [1997а, б] Генезису формы пишша 'вы' в хайдакском диалекте даргинского языка посвящена статья Ш. Г. Гаприндашвили [1953]. В статье С. JL Быховской [1940] супплетивизм в склонении местоимения первого лица множественного числа цудахарского диалекта даргинского языка увязывается с оппозицией инклюзива-эксклюзива в кайтагском.

О. И. Кахадзе [1964: 368] показал, что эксклюзивная форма в арчинском языке является по происхождению возвратной. Исходя из этого, Г. В. Топуриа [1969, 104] предположил, что «наличие категории инклюзива-эксклюзива во всех лезгинских языках, различающих эту категорию, явление вторичное, и ее следует рассматривать как результат морфологизации различных фонетических вариантов» .

На материале языков лезгинской группы была предпринята попытка установления исходной структуры личных, указательных и вопросительных местоимений [Кикилашвили 1986]. В специальной статье У. А. Мейлановой «[1983] были рассмотрены ареальные изменения и развитие некоторых разрядов местоимений в лезгинском языке. Исследовавший вопросительные местоимения лезгинских языков Е. Ф. Джейранишвили [1955], установил сложное строение основы некоторых из них, где выделяется элемент гьа-//гьи-, выражающий указание или категоричность.

Семантика местоимений. Из семантических оппозиций, наблюдаемых в системе местоимений дагестанских языков, наибольшее внимание дагестанове-дов привлекала оппозиция инклюзива-эксклюзива. Как с синхронно-типологической, так и со сравнительно-исторической точки зрения эта проблема была исследована в диссертации О. А. Гулыги [1979], где было также высказано предположение о наличии в общедагестанском состоянии, помимо инклюзива-эксклюзива, также двух форм местоимений мн. числа 2-го лица: нейтрального (*ви-х'ваьн) и ограниченного (*джваь-н).

В системе указательных местоимений наибольший интерес у исследователей [Халилов 1983; Темирбулатова 1983; Магомедова 1990; Friedman 1996; Мамаева, Амирова 2003] вызывают особенности их градации по степени удаленности от говорящего и слушающего, а также некоторые другие параметры.

В последнее время исследователи стали обращать внимание на способы выражения «глобальных» категорий местоименного характера, выходящих за рамки собственно прономинальной системы. Одной из таких категорий можно назвать категорию определенности-неопределенности, исследованную в серии работ М. А. Магомедовой [2004; 2005; 2006; 2007]. Исследованию функционально-семантического поля дейксиса (ФСППД) посвящена кандидатская диссертация П. А. Амировбй [2006]. В работе обосновываются следующие положения:

— В сопоставляемых языках ФСППД имеет сложную многокомпонентную структуру, представленную средствами всех языковых уровней: морфологического, синтаксического, лексического и просодического.

— Дейксис является языковой категорией, имеющей актуализационную природу и зависящей от намерений говорящего, от идиоэтниче-ских особенностей носителей языка и от структурных особенностей языка.

— Доминантой ФСППД в исследуемых языках являются указательные местоимения. Указательные местоимения в аваро-андийских языках выражают пространственную ориентацию более расчлененно, нежели в германских языках.

— Функционально-семантическое поле пространственного дейксиса в исследуемых языках обладает сложной многомерной структурой, которая определяется семантическими функциями его компонентов. Компоненты функционально-семантического поля пространственного дейксиса неравномерно распределяются по микрополям, в чем находит отражение специфика исследуемых языков [там же: 5].

Надо сказать, что исследуемая семантика понимается автором весьма широко. Например, при анализе пространственных падежей аваро-андийских языков говорится, что они выражают дейксис места и дейксис направления [там же: 23], Между тем, проостранственные падежи могут участвовать в выражении дейксиса лишь в специфических контекстах, напр., за домом = с противоположной от говорящего стороны.

Функциональная характеристика. В последние годы этот аспект все чаще становится предметом специального анализа. Так, опыт систематического анализа функционирования прономинальных систем предлагается на материале лезгинского [Курбанов 1996; 1998 и др.], даргинского [Гусейнова 1996 и др.] и аварского [Магомедова 1996 и др.] языков. Другие языки, несмотря на сравнительную многочисленность публикаций по проблемам местоимений, с точки зрения их функционирования остается слабо изученным. С функционально-типологической точки зрения рассматривались и отдельные разряды местоимений, в т. ч. возвратные на материале как дагестанских языков в целом, так и отдельных дагестанских языков [Тестелец, Толдова 1998; Магомедов 2001; Магомедова 2002; 2003а, бАлексеев 2005; 2006]. Показания возвратных местоимений использовались А. Е. Кибриком в типологической характеристике дагестанских языков с точки зрения эргативной / аккузативной стратегии [Кибрик 1980;1081].

Терминология. Специальные работы, в которых бы обсуждалась терминологическая проблематика, связанная с особенностями прономинальной системы дагестанских языков, отсутствуют. Подавляющее число публикаций, так или иначе касающихся обсуждаемой проблемы, следуют традиционной терминологии. Из оригинальных терминов, предлагавшихся в отдельных исследованиях, можно отметить термин «обобщительные местоимения», в свою очередь подразделяемые на собирательные (циняв 'все', щала 'весь') и обобщающе-выделительные (или обобщающе-разделительные: цума-ца 'всякий', гьарца 'каждый') [Абдуллаев 1983: 41]. Термин «дейктоним», введенный 3. Г. Аб-дуллаевым [1993], по существу означает «местоимение» и, таким образом, вряд ли может быть использован в последующих изысканиях.

Диалектные особенности местоимений. Выделение данного направления [см. Алексеев, Магомедова 2004, 6] основывается, как можно заметить, не на структурных характеристиках исследуемого материала, а на принадлежности его той или иной диалектной единице. Поэтому нельзя считать работы, посвященные прономинальным системам отдельных диалектов [Ганиева 1983; Саи-дова 1983; Темирбулатова 1983; Сулейманов 1983; Сулейманов 1983; Ибрагимов 1988; Абдуллаев 1992 и др.] особым направлением, отличным по своей проблематике от других рассматриваемых здесь рубрик.

Представленный выше обзор наглядно показвает, что в современном да-гестановедении имеется настоятельная необходимость всестороннего исследования и комплексного решения многих проблем, которые довольно редко ставились в дагестановедении. Особо следует отметить незначительность публикаций сопоставительного характера, по крайней мере в сравнении с другими компонентами грамматики. Не лучше обстоит дело с обобщающими работами по местоимениям дагестанских языков, хотя в литературе отмечался целый ряд черт, объединяющих прономинальные системы дагестанских языков. Ср.: «Местоимения дагестанских языков обладают своеобразием как с точки зрения своего состава, так и с точки зрения особенностей словоизменения. Среди личных местоимений противопоставлены инклюзив и эксклюзив. В роли местоимений III лица обычно выступают указательные, дифференцирующие по степени удаленности от говорящего („этот около меня“ — „этот около тебя“ — „тот“) и по вертикальной соотнесенности (выше / ниже / на одной плоскости) с говорящим. Указательные местоимения также согласуются с определяемым в классе. В роли притяжательных функционируют формы генитива личных местоимений. Отрицательные местоимения обычно не обособлены от неопределенных (образующихся от вопросительных с помощью соответствующих частиц), которые приобретают соответствующее значение в отрицательных предложениях. В склонении личных местоимений часто отмечается совпадение именительного и эргативного падежей. Прямая основа часто содержит окончаниен, утрачивающееся в косвенной основе. Достаточно нерегулярно образуются формы генитива и датива личных местоимений. Вопросительные местоимения имеют супплетивную косвенную основу» [Алексеев 1999:158−159].

Цели и задачи исследования непосредственно вытекают из охарактеризованной выше ситуации. В настоящей работе предлагается структурный и семантический анализ одной лексико-грамматической группы дагестанских языков в плане сопоставления с прономинальной системой английского языка, обобщение проводившихся ранее в этой области исследований, выявление и анализ новых фактов. Достижение этой цели требует решения и некоторых конкретных задач, в т. ч.:

1. Выявление и описание семантического поля «прономинальности» в отдельных дагестанских языках. Несмотря на наличие раздела «Местоимение» практически во всех грамматических описаниях, характеристика местоимений в них далеко не всегда отличается полнотой.

2. Обобщение морфологических, синтаксических и семантических критериев, используемых в определении местоимения как самостоятельной части речи. Такое обобщение является необходимым как в собственно типологических, так и в сравнительно-исторических целях.

3. Выявление на основании сопоставления с системой местоимений английского языка типологически специфических черт в структуре и семантике отдельных разрядов дагестанских местоимений.

4. Сопоставительный анализ качественного и количественного состава исследуемой лексико-грамматической группы, а также ее особенности в аспекте парадигматики и синтагматики.

Хотя многие синхронные специфические особенности склонения местоимений, как предполагают, восходят к общедагестанскому состоянию (ср., например, реконструкцию общедагестанских единиц со значением «я», «мы», «ты», «вы», «мой», «кто», «кому», «она» в [Лексика 1971: 228−231]), сравнительно-исторический аспект проблемы в нашей работе не рассматривается.

5. Установление типологических закономерностей в функционировании отдельных групп местоимений английского и дагестанских языков.

Научная новизна работы связана, во-первых, с тем, что сопоставительное исследование особенностей прономинальной системы дагестанских языков с подобной точки зрения проводится впервые. Это позволило дать типологически обоснованную характеристику не только местоимениям в целом как самостоятельной лексико-грамматической категории, но и отдельным ее разрядам.

В диссертации имеются некоторые новые наблюдения в области грамматики отдельных дагестанских языков, связанные с особенностями функционирования местоимений в текстах различных жанров. Новизна настоящей работы проявляется также в трактовке зависимости некоторых структурных черт прономинальной системы от общей контенсивно-типологической характеристики сопоставляемых языков.

Теоретическая значимость является следствием глубины предлагаемых в работе обобщений, касающихся классификации и функциональной характеристики местоимений дагестанских языков. Предлагаемое в диссертации описание может иметь значения для дальнейшего уточнения как общих, так и уникальных черт исследуемой лексико-грамматической категории в языках мира. Ср. следующее замечание, высказанное в связи с общетеоретическими аспектами сопоставительной грамматики: «Нельзя также не учитывать тех возможностей, которые предоставляет сопоставление для более полного раскрытия языковой специфики, многие аспекты которой ускользают из поля зрения языковедов, описывающих язык без обращения к внешнему эталону. Более того, при отсутствии серьезной сопоставительной традиции многие грамматики дагестанских языков имплицитно как бы повторяют в своей принципиальной схеме русскую, игнорируя непроизвольно своеобразие грамматической структуры и словарного состава описываемых языков» [Шейхов 1994:3].

Практическая ценность заключается в первую очередь в возможностях ее использования конкретных при составлении вузовских курсов и учебников по сопоставительной грамматике дагестанских языков, а также в качестве методического руководства для исследования соответствующих фрагментов грамматики малоизученных дагестанских языков.

Приемы и методы исследования, используемые в работе, в основном соответствуют направлению сопоставительной (контрастивной) лингвистики, т. е. в качестве основного метода здесь используется сравнительно-типологический, нацеленный на выявление в сравниваемых языках как подобных, так и различных структурных черт. Собственно сопоставительное исследование нередко может обращаться также к формулировкам, значимым и для типологии, в частности для ее контенсивно-типологического направления.

В целом мы подходим к исследованию местоимений дагестанских языков, руководствуясь положениями ленинградских типологов, в соответствии с которыми «мы должны исследовать, как реализуется в каждом конкретном языке некоторая универсальная семантическая система, т. е. система значений, которые (как показывает известный языковой материал) должны быть выражены в любом языке. Иными словами, если мы будем прослеживать, как передаются в разных языках более или менее произвольно выбранные значения, то результат — каталогизация пестрых фактовесли же мы изучаем, как реализованы в языковых структурах системно организованные значения, то под анализ подводится значительно более прочный фундамент.» [Категории глагола 1983: 6−7].

Материалом исследования послужили прежде всего грамматические описания английского и дагестанских языков, начиная с основополагающих монографий П. К. Услара [1888- 1889- 1890- 1896- 1979]. В работе также используется подобранный нами корпус материалов, извлеченных из классической и современной литературы на сопоставляемых языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Дагестанские языки обладают значительной общностью как в строении прономинальной системы в целом, так и в конкретных особенностях отдельных подгрупп (разрядов) местоимений. Во многом это вызвано общностью происхождения дагестанских языков.

2. Ряд специфических черт дагестанских местоимений обусловлен контактами дагестанских языков с тюркскими, хотя в целом удельный вес явлений такого рода не столь велик.

3. На основании сопоставления дагестанских прономинальных систем с английской выявляется ряд общедагестанских структурных черт, обусловленных их общей типологической характеристикой, их принадлежностью к эргативной типологии.

4. Наибольшей эффективностью сопоставление систем местоимений обладает при широком понимании рассматриваемого лексико-граммати-ческого класса, при котором в его рамках рассматриваются и так называемые местоименные числительные, наречия и т. п.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования обсуждались на заседании Отдела кавказских языков Института языкознания РАН. По материалам исследования опубликовано несколько статей общим объемом 2 а. л. в т. ч. в журнале «Вопросы филологии».

Структура работы. Диссертация включает введение, две главы, заключение, список литературы, а также список источников и сокращенных названий языков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Сравнительный анализ прономинальных систем дагестанских языков в сопоставлении с английской выявил как отдельные различия в этих системах, так и значительные общности. При этом дагестанские системы можно рассматривать как разновидности единой системы с гораздо более близкими структурными особенностями по сранению с английской. Многие расхождения между отдельными дагестанскими языками, демонстрируемые грамматическими исследованиями, вызваны различными подходами к определению лексического состава местоимений. Как правило, исследуемая часть речи определяется исходя из семантики, для которой характерна высокая степень обобщенности и отсутствие постоянной предметной отнесенности. Что касается различий в терминологии, отражающей особенности этой лексико-грамматической группы, они отражают различное понимание синтаксических свойств отдельных под-разрядов местоимений. В целом к разряду местоимений как в английском, так и в дагестанских языках относятся лексические единицы, способные выступать заместителем имени — существительного, прилагательного и числительного. Местоимения-наречия квалифицируются как местоименные слова, наряду с местоимением-глаголом («местоглаголием»).

На основании семантической специфики местоименной лексики в дагестанском языкознании выработана ее классификация по логико-семантическим признакам, содержащая такие разряды как дейктические (личные и указательные, анафорические (личные 3-го лица, возвратные, относительные) и квантор-ные (определительные, неопределенные) местоимения.

Класс местоимений обладает в дагестанских языках, помимо семантических, рядом морфологических особенностей. В сфере личных местоимений в целом ряде языков выделяется суффикс-детерминантн в форме абсолютива (именительного падежа), а также нерегулярное образование косвенной основы и нестандартные формы эргативного и родительного падежей. Во многих дагестанских языках налицо нейтрализация оппозиции именительного и эративного падежей, в то время как именно в сфере личных и вопросительных местоимений английский язык демонстрирует противопоставление номинатива и аккузатива, Местоимения 3-го лица, как правило, формально не отделяются от указательных местоимений, что приводит описательные грамматики к формулировкам типа «роль личных местоимений 3-го лица выполняют указательные местоимения».

Возвратные и вопросительные местоимения демонстрируют обычно нестандартную парадигму, отличающуюся прежде всего отсутствием форм множественного числа (фиксируемые формы плюралиса, как правило, ограничиваются именительным падежом). Кроме того, вопросительные местоимения дагестанских языков супплетивно образуют косвенную основу. Оппозиция классно-числовых форм указательных, вопросительных и некоторых других разрядов местоимений дагестанских языков находит в английском языке параллель в дифференциации местоимений 3-го лица, а также в оппозиции одушевленного и неодушевленного вопросительных местоимений.

К формальным особенностям указательных и вопросительных местоимений можно отнести также наличие словообразовательных гнезд, включающих наречия места, образа действия, числительное и др., которое обнаруживает в сопоставляемых языках и специфические особенности, касающиеся продуктивности тех или иных словообразовательных рядов.

Грамматическая роль местоимений в предложении сближает их в сопоставляемых языках с именными частями речи, причем как в английском, так и в дагестанских языках нередко наблюдается синкретизм субстантиивных и адъективных форм.

В работе выявлен целый ряд структурных черт, демонстрирующих специфику дагестанских языков по сравнению с английским: наличие инклюзива и эксклюзива личных местоимений, специфических форм логофорических местоимений, синкретизма личных местоимений 3-го лица и указательных. местоимений, различие в принципах образования возвратных, кванторных, неопределенных и отрицательных местоимений. Кроме того, выявляются разлихьана хьи, ам кьуьл ийиз-ийиз хъфена [З.Э.] 'Лиса так обрадовалась, что ушла танцуя'- д) использование вопросительных местоимений и наречий в зависимых предложениях — косвенных вопросах: Бубадиз руги вуч ийизват1а, ада гьихь-тин уьмуьр myxyseamla, гьич хабарни авачир [А.А.] 'Отец ничего не знал, что делала его дочь, какую жизнь она вела'.

Надо сказать, что аналогичные примеры обнаруживаются и в других дагестанских языках. Ср. таб. (примеры из книги [Ханмагомедов 1970]):

Завар гьаци сабпну гъарахуки, учу гуч1 дубхьну хулаз гъажаргъча.

Вдруг так гром загремел, что мы с испугу бросились бежать домой;

Шуру балгъан, думу наана гъягъюрайир вуш, гъерху.

Девушка спросила у парня, куда он идет и т. п.

Из представленных выше примеров к относительным местоимениям можно отнести лишь лексические единицы из рубрики (б). Именно к такому решению приходит Б. И. Гусейнова при рассмотрении даргинских местоимений: «В описательных грамматиках даргинского языка разряд относительных местоимений не выделяется. Если исходить из того определения, которое дается относительным местоимениям в лингвистической литературе, то и даргинскому языку окажется не чуждым этот разряд прономинальной лексики. Такими местоимениями в даргинском языке можно считать в основном вопросительные и другие местоимения, которые указывают соотнесенность придаточного предложения к тому или иному члену главного предложения. Например: Чи вахьхЫ калалра, илини дахъал дала «Кто много жил, тот много и знает» .

Аналогичная точка зрения представлена в «Синтаксисе табасаранского языка» [Ханмагомедов 1970: 188], где выделяется тип сложноподчиненного предложения, в котором «придаточная часть посредством относительных местоимений или вопросительных наречий соотносится непосредственно с одним из членов в главной части предложения, который выражается указательным местоимением или наречием. Например: чия синтаксического порядка — механизм функционирования возвратных местоимений, синтаксическая позиция вопросительных слов и др.

Расхождения между английским и дагестанскими языками в выделении разрядов местоимений по значению невелики, что, по-видимому, объясняется универсальным характером выражаемых ими значений. В дагестанских языках, как правило, выделяются следующие разряды местоимений: личные, возвратные (лично-возвратные), указательные, вопросительные, определительные, неопределенные, отрицательные. В конкретных описаниях этот состав может иметь определенные модификации, вызванные как особенностями языковой структуры, так и принципами выделения местоименных групп, применяемые в этих описаниях.

В грамматиках английского языка обычно выделяются следующие подклассы: местоимения личные, притяжательные, указательные, вопросительные, возвратные, относительные, неопределённые, отрицательные и неопределённо-личные, причем подобное деление, как правило, основывается исключительно на семантике соответствующих единиц. Существенные различия между сравниваемыми языками наблюдаются в дальнейшей рубрикации отмеченных выше разрядов, о чем речь пойдет ниже.

Личные местоимения в английском и дагестанских языках имеют одинаковую семантику — они указывают на лица, участвующие или не участвующие в общении, по их отношению к говорящему лицу. Однако качественный и количественный их состав в сравниваемых языках заметно различается. В английском в подсистему личных местоимений входят единицы трех лиц. В дагестанских языках к личным принято относить лишь местоимения 1-го и 2-го лица, в то время как функции местоимений 3-го лица здесь выполняют субстантивированные указательные местоимения. В то же время в ряде языков местоимения 1 лица множественного числа различают формы эксклюзива и инклюзива.

Возвратные (лично-возвратные) местоимения в дагестанских языках не только указывают на объект, тождественный субъекту того же предложения, но и используются в логофорическом и выделительном (эмфатическом = рус. сам) значениях. Последнее характерно и для английского языка. В составе возвратных местоимений в сравниваемых языках наблюдаются расхождения в части возвратно-притяжательных местоимений: если в английском их функцию выполняют лично-притяжательные, то в дагестанских представлены собственно возвратно-притяжательные.

Указательные местоимения. Общим и основным в значении указательных местоимений в сравниваемых языках является указание на объект, близкий или отдаленный от говорящего во времени и пространстве. Характерной особенностью указательных местоимений дагестанских языков, в отличие от указательных местоимений английского языка, является разграничение в них, как правило, трех ступеней удаления от говорящего с разграничением едиц, имеющих значение «этот (рядом с говорящим)» и «этот (рядом со слушающим)». Третья ступень обычно детализированно выражает различия в местонахождении по вертикали. В отдельных дагестанских языках к этому добавляется оппозиция по признаку «видимый/ невидимый» .

Указательные (лично-указательные) местоимения дагестанских языков, как правило, выполняют функцию личных местоимений. 3 лица. Например: ав. дов (мн.ч. дол), дарг. ит (мн.ч. иди), лак. та (мн.ч. тай), таб. думу (мн.ч. дурар) — в лезгинском в функции личного местоимения 3 лица выступает субстантивированная форма указательного местоимения: а: ам (ед.ч.), абур (мн.ч.).

Вопросительные местоимения содержат в себе вопрос о лице, предмете или признаке, не известном говорящему. По своему составу этот разряд местоимений в сравниваемых языках значительно различается (отчасти это вызвано неоднозначностью квалификации вопросительных наречий и числительных). Отличительной особенностью вопросительных местоимений многих дагестанских языков является их классно-числовая дифференциация.

Определительные местоимения в дагестанских языках, как и в русском, «служат средством уточнения того предмета, о котором идет речь, они придают ему значение выделения или обобщения» [Современный русский. 1984: 340]. В английском языке этот разряд не выделяется, что обусловлено его семантической разнородностью. Так, в русском к определительным местоимениям относятся: сам, самый, весь, всякий, каждый, иной, другой. В дагестанских языках соответствием приведенным местоимениям русского языка выступают, с одной стороны, возвратные местоимения и, с другой стороны, кванторные местоимения.

Английские соответствия этих местоимений, в т. ч. all, each, every, everything, everybody, everyone, several и др. нередко относят к разряду неопределенных.

Неопределенные местоимения в дагестанских языках указывают на неопределенный предмет (лицо) или признак. Как справедливо отмечается в английских грамматиках, «этот разряд не имеет четкой структуры» [Иванова и др. 1981]. Для всего многочисленного разряда неопределенных местоимений в русском и дагестанских языках характерна общая особенность: они образуются на основе вопросительных местоимений (в английском этот структурный тип представлен единицами whoever, whatever и т. п.).

Отрицательным местоимениям английского языка, образующимся с помощью приставки пои выражающим отрицание какого-либо предмета (лица), признака или количества (noone, nobody, nothing, ср. рус. никто, ничто, никакой, ничей, нисколько), в дагестанских языках соответствуют по своему значению и употреблению такие отрицательные местоимения, как ав. щивниги, щийниги 'никто', щибниги 'ничто', щалниги (мн.ч.) — дарг. чилра 'никто', селра 'ничто', цалра 'ни один'- лак. цуч1ав, цук1ив 'никто', цич1ав, цик1ив 'ничто'- лезг. садни 'никто', 'ничто'- таб. фужк1а 'никто', фук1а 'ничто', наанк1а 'нигде' и др. Имеются основания относить эти местоимения к разряду неопределенных, употребляемых в контексте отрицательного предложения (т.е. с отрицательной формой сказуемого).

Притяжательные местоимения как самостоятельный лексически обособленный разряд в дагестанских языках обычно не выделяется. В функции притяжательных местоимений здесь употребляются формы родительного падежа лместоиме-ний соответствующих разрядов. Эти формы соотносятся по значению с лично-притяжательными местоимениями английского языка ту 'мой', your 'твой', 'ваш', our 'наш', his 'его', her 'его', its 'его (неодуш.)', their 'их' (ср. рус. мой, твой, наш, ваш и т. д.).

Относительных местоимений в дагестанских языках нет, и их функцию связывать придаточную часть сложного предложения с главной выполняют различные глагольные формы.

Несмотря на различные подходы к определению местоимения как особой лексико-грамматической группы, в современном языкознании сложился взгляд на местоимение как на часть речи, обладающую прежде всего специфической семантикой, для которой характерна, с одной стороны, высокая степень обобщенности и, с другой стороны, отсутствие постоянной предметной отнесенности. Наряду с этим неоднородность семантики местоименной лексики предполагает возможность логико-семантической ее классифиции, включающей такие разряды как дейктические, анафорические и кванторные местоимения.

При определении местоимений как самостоятельной части речи целесообразно исходить также из особенностей их словоизменения, учитывая специфические морфологические характеристики отдельных групп местоимений. Личные местоимения, например, в английском отличаются от сущее-ствительных, с которыми сближаются целым набором характерных свойств, следующими моментами: противопоставлением по роду в местоимениях 3-го лица, наличием именительного и объектного падежей в системе склонения и др. Особенностью многих дагестанских языковявляется совпадение форм абсолютного и эргативного падежей личных местоимений.

Склонение местоимений, включающих в свой состав разного рода частицы, в различных дагестанских языках имеет единую схему, в которой частица присоединяется к падежной форме местоимения — производящей основы, что соответствует схеме, действующей в русском языке. Аналогичные принципы имеем в английских формах whoever 'кто бы ни, который бы нилюбой' и объекта, whomever.

Еще одной словоизменительной особенностью дагестанских местоимений, хотя не всех разрядов, является их классное изменение. Если родовая классификация лично-указательных местоимений встречается и во многих других языках, то аналогичное изменение вопросительных, возвратных и других разрядов — явление более редкое. В английском языке эта классификация выражена супплетивно: противопоставлением местоимений 3-го лица единственного числа и образованных от них возвратных местоимений. Принципы «родовой» классификации реализованы и в противопоставлении английских вопросительных местоимений who 'кто' и what 'что'. Во многих дагестанских языках и здесь налицо регулярное классное изменение: авар, щи-в 'кто (он)', щи-й 'кто (она)', щи-б 'что (нечел.)', ща-л 'кто (они)'.

К особенностям словообразования местоимений можно отнести то, что многие из них как в английском, так и в дагестанских языках объединяются в словообразовательные гнезда, иногда достаточно объемные.

Из словообразовательных возможностей личных местоимений следует отметить образование от них возвратных местоимений 1-го и 2-го лица в дагестанских языках (при самостоятельной основе третьего лица) и образование возвратных местоимений трех лиц от притяжательных местоимений в английском.

Замещая именные части речи, местоимения выступают в предложении в тех же функциях, что и существительное и прилагательное. В работах, посвященных местоимениям отдельных дагестанских языков, приводятся примеры функционирования местоимений различных разрядов (хотя и без дополнительной экспликации) в роли подлежащего (как правило, личные местоимения), именной части составного именного сказуемого (притяжательные и другие местоимения), прямого и косвенного дополнения (личные местоимения и нек. др.), обстоятельства (падежно-послеложные формы личных местоимений), определения (указательные, кванторные и другие виды местоимений).

В работе приводятся количественные данные об употреблении тех или иных видов месчтоимений в различных синтаксических позициях в английском инекоторых дагестанских языках.

В исследованных текстах местоимения составляют примерно одинаковый процент от общего числа слов — чуть выше 10%. Среди них большую часть составляют личные местоимения в роли подлежащего или дополнения. Остальные местоимения представлены менее заметно.

Помимо тех синтаксических характеристик, которые сближают местоимения с другими частями речи, имеются и такие сочетательные свойства, которые отмечаются только у местоимений, касающиеся возможностей образования сочетаний типа «местоимение + местоимение», «местоимение + числительное» и т. п.