Специфика представлений о базовых эмоциях в обыденном сознании русских и англичан

Диссертационное исследование посвящено экспериментальному изучению вербализованных представлений об эмоциях человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы гуманитарной науки.

Предмет исследования находится на пересечении психологии, психофизиологии и важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики: психолингвистики, эмотиологии, лингвокультурологии, и этнопсихолингвистики.

В условиях прогрессирующего межкультурного диалога актуальность данного исследования объясняется повышенным интересом к углубленному изучению способов отражения эмоций в языке как элементе целостного этнического самосознания говорящего коллектива (Красавский, 2001; Шаховский, 1994, 1996а, 20 026, с, 2003а, бМаркина, 2003; Багдасарова, 2004; Романов, 2004; Фесенко, 2004 и др.), что способствует оптимизации и преодолению лакунарности в межкультурном общении.

Лингвокультурология сформировала понимание структуры и содержания коммуникативной компетенции и признала, что ее неотъемлемой частью является владение культурно — языковым кодом, знание которого включает в себя эмоциональную компетенцию говорящего. Многие исследователи (А. Вежбицкая, JI.H. Иорданская, В. И. Шаховский, Т. В. Ларина, М. Д. Городникова, Н. В. Дорофеева, М. В. Маркина, и др.) убедительно показали несовпадение сценариев эмоций в разных культурах, а, следовательно, эмоциональное межкультурное общение неизбежно лакунарно (Е.Ф. Тарасов, С.Г. Тер-Минасова). На вербализацию эмоций и эмоциогенных событий влияет множество факторов. Среди них можно отметить правила проявления и выражения эмоций, существующие в том или ином национально-культурном сообществе и являющиеся одной из составляющих этического кодекса социального поведения. Представления об эмоциях и способы их выражения являются частью национального менталитета, они транслируются от поколения к поколению и в процессе трансляции могут подвергаться внутрикультурной девиации. Эмоциональная компетенция распространяется только на воспитанников данной культуры, за пределами которой, этим знаниям языковую личность надо научать как внешним.

Объектом данного исследования являются базовые эмоции и их проявление в языковом сознании носителей русской и английской культуры.

Предмет исследования составляют способы и средства вербализации эмоций счастья, грусти, гнева и страха представителями изучаемых культур.

Целью работы является изучение общих и национально-культурных черт обыденных представлений об эмоциях и способов их вербального овнешнения в русской и английской культуре на примере представлений о счастье, грусти, гневе и страхе.

Задачами исследования в соответствии с поставленной целью являются: разработка методики и проведение направленного цепного ассоциативного эксперимента с носителями русской и английской культурсоздание словаря эмотивной лексики на двух языкахкомплексный анализ полученного экспериментального материала с целью выявления общего и культурно-специфического в представлениях об изучаемых эмоциях и способах их вербального овнешнения представителями двух культур.

Методы исследования определялись целями и задачами работы. Нами использовались: метод психолингвистического ассоциативного эксперимента, статистический метод, метод гепггальт-анализа по Ю. Н. Караулову, семантический анализ реакций, сопоставительный метод. В качестве инструмента анализа результатов использовались стандартный пакет программы MATLAB и стандартные функции языка ACCESS.

Материалом исследования являются результаты направленного цепного ассоциативного эксперимента, который базируется на методиках изучения эмоций, используемых в психологии и методе ассоциативного эксперимента в психолингвистике. В качестве стимулов выступают эмономы, обозначающие базовые эмоции: счастье, грусть, гнев и страх.

В русской части эксперимента приняли участие 200 студентов и аспирантов различных московских вузов, в частности: Института Военных Переводчиков, МГИМО, МГЛУ. Возрастные рамки испытуемых — от 18 до 25 лет. Анализу подверглись 74 мужские анкеты и 87 — женских, всего 161 анкета.

К участию в английской части эксперимента были привлечены английские студенты, проходящие стажировку в различных московских вузах: МГИМО, МГЛУ, МГУ, а так же студенты, работающие в качестве преподавателей языка в международном языковом центре Language Link. Объем английской выборки составил 62 анкеты, из них 32 — мужские и 30 -женских.

Всего в русской части эксперимента на стимулы были получены 2961 реакция, в английской-1327.

Эксперимент проводился в 2001 — 2002 годах в г. Москве.

В качестве методологической основы исследования приняты базовые положения лингвистики эмоций (В.И. Шаховский, Е.Ю. Мягкова), концепция «языковой картины мира» (В.Н. Телия, В.И. Постовалова), концепция «языкового сознания», разработанная в рамках теории деятельности А. Н. Леонтьева (Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева), дифференциальная теория эмоций К. Изарда, теории эмоций отечественных психологов Е. П. Ильина, П. К. Анохина, ГТ.В. Симонова, В. К. Вилюнаса, Б. И. Додонова, теория поля и семантического гештальта Ю. Н. Караулова, теория ассоциативного эксперимента как способа доступа к сознанию (Е.И. Горошко).

Научная новизна работы:

1. впервые введен в научный оборот ассоциативный словарь лексических средств вербализации эмоций в русском и английском языках на материале обыденной разговорной речи, создана база данных;

2. впервые метод семантического гештальта адаптирован к изучению эмотивной лексики применительно к исследованию наивных представлений эмоций в обыденном сознании носителей русской и английской культур;

3. впервые выявлены общие и отличительные черты русской и английской эмоциональности и эмотивности на примере представлений носителей русской и английской культур о четырех базовых эмоциях. Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в определении национально — культурных особенностей эмоциональности русских и англичан, выявлении общего и специфического в обыденном сознании и вербальном овнешнении эмоций представителями исследуемых культур.

Практическая ценность данной работы заключается в возможности применения собранного материала и полученных выводов в дальнейших кросс и монокультурных исследованиях эмоций, в том числе и в тендерном аспектепри подготовке лекционных и практических занятий по межкультурной коммуникации и лингвострановедениюв практике преподавания английского языка и русского языка как иностранногов организации тренингов по межкультурной коммуникации. На защиту выносятся следующие положения: 1. Вербальные способы выражения эмоций так же культурно специфичны, как и все другие представления о мире, поскольку содержание сознания носителей разных культур специфично и национальные образы сознания не отображают идентично эквивалентные культурные предметы.

2. Вербальная репрезентация эмоций в обыденном сознании дает ключ к образам эмоций, свойственным той или иной культурной общности .

3. Счастье, грусть, гнев и страх представляют собой образы сознания, которые отражают опыт интроспекции языкового коллектива в виде общих и культурно-специфических представлений о данной эмоции.

4. Различия в представлениях об эмоциях, их содержании и способах выражения можно объяснить культурными стереотипами, особенностями менталитета и коммуникативными правилами данного этноса.

Апробация работы: результаты исследования обсуждались:

1)на XIV Международном Симпозиуме по Психолингвистике и Теории Коммуникации «Языковое сознание: устоявшееся и спорное», Москва, 29−30 мая 2003 г.;

2) на III Международной Конференции 'Тендер: язык, культура, коммуникация", г. Москва, МГЛУ, 27−28 ноября 2003 г.;

3)на конференции НАЗВАНИЕ, г. Москва, МГИМО, 10−11 июня 2004 г.;

4) на заседаниях кафедры английского языка № 4 МГИМО (У) МИД РФ (20 032 004 г.);

5) на заседаниях сектора психолингвистики Института Языкознания РАН (2003;2004 г.).

Структура работы: диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, списка использованной литературы и двух приложений.

Эти выводы послужили нам ключом при моделировании эксперимента данного исследования и подтверждением того, что выбранный метод адекватен задачам исследования.

Второй частью теоретической базы при подготовке эксперимента стала теория и опыт применения ассоциативного эксперимента для психолингвистических исследований.

Под ассоциацией в современной гуманитарной парадигме понимается «связь, образующаяся при определенных условиях между двумя и более психическими образованиями (ощущениями, двигательными актами, восприятиями, идеями и т. п.) — действие этой связи — актуализация ассоциации состоит в том, что появление одного члена ассоциации регулярно приводит к появлению другого (других)». Психологической основой ассоциации считается «условный рефлекс» [БСЭ, с.331].

Человеческие ассоциации глубоко индивидуальны, субъективны, специфичны, они представляют собой достояние носителя языка. «Воспринимаемое слово (стимул, раздражитель) порождает в нашем сознании поистине безграничную систему связей и отношений, отражающих образы предметов, явлений, понятий, действий и слов, наше эмоциональное состояние в данный момент, а так же все то, что отложилось в житейском опыте индивида.» [Ульянов 1988, с. 12]. «Метафорически говоря, ассоциациястык нашего сознательного с нашим бессознательным, своеобразная зона „перехода“ от одного процесса к другому» [Горошко 2001, с. 16].

Ассоциативный эксперимент — это прием, направленный на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте. Обычно различают три вида ассоциативных экспериментов: свободный, направленный и цепной. Каждый из ассоциативных экспериментов имеет свои достоинства и недостатки и призван решать определенный круг задач. Так, направленный ассоциативный эксперимент значительно ограничивает свободу процесса ассоциирования и как бы «направляет» ассоциации в нужное русло исследовательской задачи. Под цепной ассоциативной реакцией понимается неуправляемое, спонтанное протекание процесса воспроизведения содержания сознания и подсознания субъекта. Главным индикатором качества цепных ассоциаций является структура ассоциативного ряда [Практикум по общей и экспериментальной психологии, 1987, с. 149−151]. «Однако этот тип ассоциативного эксперимента страдает одним существенным недостатком — в нем наблюдается сильная зависимость между последовательно наступающими реакциями. Нередко оказывается, что i-реакция является фактически не реакцией на первоначальный стимул, а реакцией на предшествующую реакцию, оказавшуюся новым стимулом. При этом четко разграничить подлинные стимулы, породившие ту или иную реакцию, оказывается крайне сложно, так как стимул и все вызванные им реакции находятся в определенных, чаще всего смысловых связях» [Горошко 2001, с. 17].

В лингвистике ассоциативным полем слова является совокупность ассоциатов на слово — стимул. Ассоциативное поле имеет ядро (наиболее частотные реакции) и периферию (единичные реакции). Различают индивидуальное и коллективное ассоциативное поле. Коллективное ассоциативное поле, выявленное в свободном ассоциативном эксперименте, обычно называется ассоциативной нормой. По мнению Ю. Н. Караулова, ассоциативное поле максимально приближено к отражению некоторых мыслительных образов и структур [Караулов, 1994].

Изучение теоретических основ ассоциативного эксперимента позволило сформулировать выводы:

• Ассоциативные связи носят психический характер и интегрируют все типы словесных и межсловесных связей, и, следовательно, могут быть использованы для изучения такого психического феномена как эмоции и в частности их вербального выражения.

• Человеческие ассоциации, с одной стороны, глубоко индивидуальны, субъективны, специфичны. С другой — они представляют собой достояние носителя языка как представителя определенной культуры, так как отражают безграничную систему связей и отношений, образы предметов, явлений, понятий, действий и слов, а также все то, что отложилось в житейском опыте индивида в процессе его развития в рамках данной культуры. Следовательно, изучение ассоциаций, полученных на эмотивные стимулы, может обнаружить национально и культурно обусловленные особенности переживания и выражения эмоций.

• Массовый ассоциативный эксперимент — это прием, направленный на выявление коллективного ассоциативного поля, которое обычно называется ассоциативной нормой и максимально приближено к отражению некоторых как индивидуальных, так и культурно обоснованных мыслительных образов и структур, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте. То есть ассоциативный эксперимент — способ выявления культурных стереотипов.

• Исходя из того, что сознание практически неизбежно отвергает установку на пассивность и вмешивается в поток ассоциаций, а процесс ассоциирования в любом случае включает самонаблюдение, целесообразно позволить этому «потоку сознания и самонаблюдения» течь как можно свободнее, лишь указав необходимое направление. Нам представляется, что такой подход может дать наиболее реальный и естественный материал для анализа.

• Под цепной ассоциативной реакцией понимается неуправляемое, спонтанное протекание процесса воспроизведения содержания сознания и подсознания субъекта. Тот факт, что i-реакция часто является не реакцией на первоначальный стимул, а реакцией на предшествующую реакцию, оказавшуюся новым стимулом, стимул и все вызванные им реакции находятся в определенных, чаще всего смысловых связях не противоречит, а напротив удовлетворяет замыслу нашего эксперимента. Ведь нас интересует эмоция во всем многообразии связей, интенсивности, вариаций и проявлений.

2.1.1. Экспериментальное задание и выбор стимулов.

Объединив вышеперечисленные методы и методики, мы предложили участникам эксперимента следующее экспериментальное задание, представляющее собой проективную ситуацию:

Представьте, что Вы описываете своему близкому другу следующие эмоции, испытанные вами в сильной степени. Какие слова и выражения русского языка Вы используете, чтобы наиболее полно и точно передать охватившие Вас чувства? Пожалуйста, укажите все, что придет Вам в голову. Если возможно, укажите причину, что могло привести Вас в данное эмоциональное состояние? Результаты анкетирования будут использованы в психолингвистическом исследовании. Спасибо за сотрудничество!".

Английский аналог задания выглядит следующим образом: «Please imagine that you are telling your close friend of the following emotions that you have just experienced to the great extent. Which words or expressions of the English language will you use to communicate these feelings most fully and precisely? Please do not hesitate to put down anything that occurs to you. There are no linguistic or stylistic restrictions! If possible give the reason, what could have caused such feelings? The results of this questionnaire will be used in a psycholinguistic investigation. Thank you for your cooperation!».

Далее следовал псевдорандомизированный перечень стимулов на русском и английском языке соответственно.

По нашему замыслу, прочитав подобное задание, испытуемый предположительно выполняет следующие действия:

1. воспринимает стимул;

2. мысленно воспроизводит заданную ситуацию, т. е. вспоминает случай переживания заданной эмоции и свою реакцию в заданных условияхпри этом в мыслях испытуемого скорее всего возникает целостное представление, многомерная картина «ментальная репрезентация» эмоции, включающая в себя как причинно — следственные отношения, так и эмоциональные, оценочные, психические, физиологические, ощущения, классификацию, рефлексию и многое другое;

3. вербализация во внутренней речи сложившегося ментального образа,.

4. письменный «самоотчет» испытуемого.

Мы сознательно не ограничивали лексические, стилистические параметры и количество реакций, чтобы не вмешиваться в процесс ассоциирования, или «поток сознания», выносящий наружу и частички подсознания.

Внимательно изучив списки эмоций, которые предлагается считать «базовыми», мы решили выбрать те, в «базовости» которых не сомневается большинство исследователей. Таковыми оказались: счастье радость, грусть печаль, гнев и страх. Эти эмоции присутствуют в списках «базовых», предложенных Рейковским (1979), Спинозой (1984), Лук (1982), Никифоровым (1978), Крутецким (1980), Симоновым (1982), [списки полностью см. в Мягкова 2000, с. 19]. Нужно отметить, что некоторые исследователи считают необходимым разграничивать счастье и радость (Крутецкий, Додонов), страх и ужас (Рейковский, Спиноза, Лук, Крутецкий, Симонов), грусть и печаль (Рейковский). Некоторые включают лишь одну из эмоций в категорию «базовые», или считают эти понятия синонимичными, например, печальгрусть (Лук, Плутчик). Е. П. Ильин считает радость эмоцией, а счастье чувством [Ильин 2002]. Перечислять такие расхождения можно бесконечно. Мы решили руководствоваться здравым смыслом и наивным представлением об эмоциях, так как объектом нашего исследования являются обыденные представления об эмоциях в национальной картине мира русских и англичан.

Стимулами явились следующие названия эмоций в русском варианте: счастье (большая радость), грусть (печаль), гнев, страхв английском варианте: happiness (joy), sadness, anger, fear. Английский список взят из классификации базовых эмоций, предложенной Ungerer (1995), Ungerer & Shmid (1996). Мы руководствовались тем, что данные эмоции являются часто переживаемыми, а поэтому стимулы доступны для понимания неподготовленного респондента и не вызовут затруднений и замешательства, что позволит нам получить объемный и интересный материал для исследования. Для межкультурного исследования немаловажно и то, что перечисленные эмоции чаще всего считаются общими для ряда (по мнению некоторых исследователей — для всех) культур: представители разных культур «испытывают универсальные эмоции: гнев, радость, страх, счастье, горе, ненависть и др.» [Шаховский 19 966, с. 30].

2.1.2. Методика проведения эксперимента и обработки данных.

В этом разделе будет дана характеристика участников, описан порядок проведения и результаты эксперимента, описана процедура обработки, приемы, методы и инструменты анализа результатов.

Характеристика испытуемых. В русской части эксперимента приняли участие 200 студентов и аспирантов Института Военных Переводчиков, МГИМО, МГЛУ. Возрастные рамки испытуемых — от 18 до 25 лет и они принадлежат или в будущем пополнят интеллигенцию российского общества.

Как пишет Ю. Н. Караулов в послесловии к Русскому Ассоциативному словарю, такой возрастной состав испытуемых имеет определенный смысл «дело в том, что к указанному возрасту становление языковой личности в основном завершается, и, значит, в ассоциациях находит отражение сформировавшаяся языковая способность участника эксперимента. Содержательное наполнение, (т.е. словарный запас, иерархия ценностных категорий, прагматические установки) языковой способности и ее формально-комбинаторные возможности у большинства людей остаются относительно стабильными на протяжении всей жизни» [АСТРЯ, Караулов, 2002, с.753]. Далее Ю. Н. Караулов указывает, что, анализируя реакции 20-летних испытуемых сегодня, «мы можем прогнозировать некоторые характеристики массового сознания в российском обществе на ближайшие 20−30 лет, т. е. на период, когда нынешние наши испытуемые будут составлять активное ядро общества» [Там же].

Обязательным критерием отбора участников стал родной язык, в эксперименте анализировались ответы только тех участников, кто в графе «родной язык» указал русский. Это объясняется задачами исследованияизучить образ мира в сознании русских. Как уже неоднократно доказано, родной язык играет важнейшую роль в социализации личности в той или иной культуре. Поэтому анкеты участников указавших «родным» украинский, армянский, казахский и другие языки, преимущественно стран СНГ, не были приняты к рассмотрению. Количество таких анкет составило 19. В результате анализу подверглись 74 мужские анкеты и 87 — женских, всего 161 анкета.

Английская часть выборки, к сожалению, не так репрезентативна как русская в силу объективных причин. К участию в эксперименте привлекались английские студенты, проходящие стажировку в МГИМО, МГЛУ, МГУ, а также студенты, работающие в качестве преподавателей языка в международном языковом центре Language Link. Для обеспечения большей внутренней валидности, мы старались придерживаться того же возрастного состава участников, что и в русской части эксперимента. Невзирая на наши усилия, средний возраст английских респондентов оказался на 3 года выше, чем русских. Это объясняется тем, что в Англии средний студент старше, чем в России, так как меньший процент молодежи поступает в высшие учебные заведения сразу со школьной скамьи. В английскую анкету мы добавили графу «национальность», с тем, чтобы отсечь ответы американцев, австралийцев, канадцев и представителей других национальностей, для которых английский язык является родным. Объем английской выборки составил 62 анкеты, из них 32 — мужские и 30 — женских.

Порядок проведения эксперимента. Письменные анкеты (образцы анкет см. в прил. 1) предлагались участникам, объединенным в небольшие группы по 3−5 человек, в спокойной аудиторной обстановке. После короткого вступительного слова о целях эксперимента респондентам предлагалось заполнить графы анкетных данных: возраст, пол, родной язык, специальность, дата заполнения анкеты, прочитать задание и задать вопросы по выполнению, если таковые возникнут. Обычно экспериментатор давал устную установку на то, что участники должны писать все, что придет им в голову в связи с предъявленными стимулами, не должны надолго задумываться, с целью припомнить еще что-нибудь и не должны возвращаться к предыдущим стимулам. Когда группа демонстрировала понимание и готовность начать, экспериментатор просил приступать непосредственно к заполнению анкеты. На выполнение задания участникам давалось не более 4 минут, то есть по одной минуте на каждый стимул. Тот, кто заканчивал раньше, тут же передавал анкету экспериментатору.

Описание результатов. В русской части эксперимента на стимулы были получены 2961 реакция, в английской — 1327, в том числе одинаковых и близких по смыслу. Весь объем реакций подвергся формализации, а именно лексически подобные и грамматические варианты реакций были объединены в кластеры и учитывались как одинаковые, что позволило адекватно проводить анализ реакций, независимо от их вариантности в анкетах. Таким образом, объем русского словаря — классификатора составил 1.208 разных реакций, английского — 694 разные реакции.

Описание процедуры обработки результатов. Полученные в результате эксперимента анкеты обрабатывались следующим образом. Все реакции, данные на стимул, заносились в «словарь реакций», отдельный для каждого языка. Затем весь массив многократно просматривался на предмет выявления похожих и близких по смыслу реакций, которые объединялись и учитывались нами как одинаковая реакция, представленная различными (лексико-грамматическими) вариантами. Случаи объединения и примеры представлены в таблице 1.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Эмоции свойственны человеку как виду, факт существования генетических механизмов фундаментальных эмоций доказан в работах многих ученых начиная с Ч. Дарвина. Но это не означает, что в эмоциональной жизни человека есть некие незыблемые, немодифицируемые аспекты. «Напротив, практически любой человек, взрослея, научается управлять врожденной эмоциональностью, в той или иной степени трансформируя ее. Социокультурные влияния и индивидуальный опыт не только помогают человеку обрести те или иные экспрессивные навыки, но и во многом определяют ту взаимосвязь, которая устанавливается между определенным раздражителем и определенной эмоцией, а так же детерминирует поведенческие паттерны, сопутствующие той или иной эмоции» [Изард, 2003, с.31]. Эмоциональность отдельной личности определяется генетическими свойствами, психическими характеристиками личности и влиянием той среды, в которой данная личность прошла социализацию. Следовательно, в сфере эмоций индивида неизбежно присутствуют общие и национально-специфические черты. Культура, запечатленная в образе сознания, накладывает отпечаток не только на выражение эмоций, на связь эмоции с определенным раздражителем, но и на характер самого переживания. Именно культура формирует наивные представления об эмоциях, которые определяют эмоциональную жизнь и эмотивное поведение индивида.

Вербальное выражение эмоций — лишь малая составляющая общей эмоциональности. Но язык дает нам опосредованный доступ к сознанию, а, следовательно, и той его части, которая содержит наивные представления об эмоциях. Изучая вербализованные представления о счастье, грусти, гневе и страхе представителей русской и английской культур мы обнаруживаем как сходства, так и нетривиальные различия в наивных представлениях об эмоциях в национальных образах сознания. Хотим особо отметить, что сходства и различия в наивных представлениях носителей русской и английской культур, обнаруженные нами, не носят абсолютный, контрастный характер. В наши дни ученые отказались от крайней точки зрения, согласно которой этнические группы обладают давним и строгим набором характеристик и ценностей. Культурантропологи, этнологи и прочие представители гуманитарной парадигмы в науке склонны обсуждать своеобразие этнических общностей не в терминах обладания ими каким-либо набором уникальных черт, а в терминах неповторимого сочетания оттенков этих черт и характеристик [Стефаненко, 2003, с. 136- Кочетков, 2002, с.67- Сикевич, 1996, с.75].

В овнешнении и вербализации изучаемых эмоций присутствуют как общие, так и национально — культурные черты. К общим для двух групп испытуемых характеристикам можно отнести преобладание эмоционального типа счастье-грусть-гнев-страх, большую лексическую продуктивность женщин, большую стереотипность мужчин, большее лексическое богатство мужчин по трем (у русских) и по двум (у англичан) стимулам. Большее лексическое богатство реакций женщин на стимул «страх». То есть, для женщин эмоциональная сфера важнее, чем для мужчин и им свойственно более экстенсивное переживание, осмысление и овнешнение своих эмоций. Мужчины склонны вербализовать свои эмоции более стереотипно, но в то же время их ответы характеризуются большим лексическим богатством. То есть если предположить, что наиболее частотные ответы представляют коллективный эталон, а единичные — индивидуальные отличия, то можно сказать что реакции мужчин более индивидуализированы по сравнению с женскими. Возможно, их чувства можно характеризовать большей индивидуальной специфичностью. Это предположение не касается реакций на стимул «страх». Полагаем, что это объясняется тем, что мужчинам не предписано открыто демонстрировать страх ни русской, ни английской культурой.

К ярко выраженным отличиям русского и английского ассоциативных полей можно отнести наибольшую разницу между русскими показателями стереотипности мужских и женских реакций на стимул «гнев», в то время как у англичан как раз на этот стимул разница в показателях мужчин и женщин наименьшая. Это, скорее всего, объясняется сравнительной патриархальностью и традиционализмом русского общества по сравнению с демократичностью и высоким уровнем эмансипации английского. Традиционные культуры табуируют женскую демонстрацию гнева, а тем более такую, какая свойственна мужчинам.

Другим интересным отличием является более высокая стереотипность английского ассоциативного поля по всем четырем стимулам, а так же более высокая вероятность появления самых частотных реакций, что говорит о склонности англичан отдавать предпочтение общепринятым формулам даже в такой личной области как передача эмоций. В то же время английское ассоциативное поле характеризуется и большим лексическим богатством, так проявляются две основополагающие характеристики английской ментальности: традиционализм и индивидуализм.

Показатели стереотипности и вероятность появления реакции в русском ассоциативном поле рознятся в зависимости от стимула. Самой большой стереотипностью и вероятностью появления близкой к английской обладают реакции на стимул «гнев», далее следуют поля, полученные на стимулы «страх», «грусть», «счастье» в порядке уменьшения показателей. Этот факт свидетельствует о том, что, говоря о счастье, русские респонденты отличились индивидуальностью овнешнения этой эмоции. Так же весьма индивидуальной оказалась для русских эмоция грусти. Страх и гнев характеризуются меньшей индивидуальностью овнешнения.

Вербализованные овнешнения эмоций, полученные в результате эксперимента от носителей двух культур складываются в «гештальт» изучаемых эмоций, который состоит из девяти зон идентичных для четырех изучаемых эмоций в двух культурах. Каждая из зон отождествляется с определенным аспектом эмоционального переживания (1- вербальное действие, 2 — оценка, 3 — внешнее проявление, восприятие, 4 — желаемое действие, 5 -физиологическая или соматическая реакция, 6 — оттенки эмоционального состояния, 7 — рефлексия, 8 — причины, 9 — метафорическое осмысление).

Наполненность зон гештальта эмоций различна и обнаруживает национальную специфику: говорит о степени важности того или иного аспекта эмоционального переживания в рамках данной культуры.

Общими для русских и английских испытуемых характеристиками эмоциональности можно назвать приблизительно одинаковое внимание к физиологическому (соматическому) сопровождению эмоций, и причинам их пробуждающим: и у тех, и у других приблизительно одинаковая доля реакций приходится на причины и на физиологические реакции.

Аффективные реакции, или реакции действием (вербальным и невербальным) свойственны русским почти в три раза более чем англичанам. Оценку, являющуюся свойством русского менталитета, можно назвать так же характеристикой русской эмоциональности, у русских оценочные реакции преобладают над английскими в два раза.

Самоанализ и рефлексия в ответах английских респондентов занимает более важное место, чем в русских и явно является отличительной чертой английской эмоциональности. Русским она тоже свойственна в большой степени (процент реакций, приходящихся на этот блок (зоны 6,7,9) — самый большой). Но у англичан полярность в сторону рефлексии (на ее долю приходится около 60% всех реакций) очевидна.

Анализ содержания зон гештальтов с учетом стимула подтверждает предположения, сделанные при анализе без учета стимулов, о том, что по сравнению с английской, для русской эмоциональности свойственны следующие черты:

• мощный вербальный выплеск в виде всевозможных восклицаний в счастье, гневе и страхе;

• квалификативно — оценочная характеристика своего состояния, особенно счастья и грусти;

• внимание к внешнему миру и к внешнему проявлению эмоций в момент эмоционального возбуждения;

• желание предпринять что-либо, действовать под влиянием эмоций;

• большая, нежели у англичан, склонность предаваться мыслям, особенно в состоянии счастья и гнева.

Англичанину, по сравнению с русским, свойственно сдерживать внешнее проявление эмоций как вербальное, так и невербальное, концентрироваться в себе, анализируя свое внутреннее состояние. Англичане используют в три раза больше идиоматики, нежели русские.

Анализ качественного наполнения гештальтов четырех изучаемых эмоций так же обнаружил общие черты и культурно обусловленные различия. Особенности эмоциональных картин мира русских и англичан, обнаруженные нами в результате исследования носят неслучайный характер, они сложным образом детерминированны культурой и опытом исторического развития, являются элементом структуры ментального мира представителей русского и английского народов.

Нужно отметить, что данное исследование не исчерпывает возможностей собранного материала. Мы выявили и проанализировали лишь наиболее общие особенности эмоциональности и наивных представлений об изучаемых эмоциях русских и англичан. Частично вне фокуса исследования осталась тендерная специфика, стилистические особенности вербализации эмоций, более глубокое изучение связи эмоциональных концептов с другими концептами, такими как любовь, семья, друзья, успех, безопасность и другие. Дальнейшее детальное изучение способов и особенностей вербализации эмоций с помощью междометий, прилагательных и других частей речи и предикативных структур, национальных оттенков базовых эмоций, их связи с другими эмоциями и эмоциональными состояниями, несомненно, представляет научный интерес. Эвристический потенциал ФЕ лексического поля эмоций и способов метафоризации эмоций русским и английским ЯС так же не исчерпан в рамках данного исследования. Созданный нами словарь эмотивной лексики может быть эффективно использован в разработке вышеназванных и других направлений межкультурного исследования эмоций.