Психологический аспект конституирования субкультур

В эпохи социального хаоса (а такой сегодня предстает и наша эпоха) необходимо начинать с личности, и в этом смысле «понимающая социология» дает определенные ориентиры. Однако, чтобы какой-то потенциал получил социальное развитие, первоначально он должен быть реальностью психологии. В этом смысле анатомию культурных организмов необходимо начинать даже не с социальных образований, а с психологической реальности. Иначе говоря, необходимо начинать с личности, а точнее, с потенциальных картин мира. Прежде, чем стать социальной проблемой, т. е. актуализироваться в обществе, они оказываются проявлением индивидуального сознания и индивидуальной психологии. Лишь психология и, в частности, индивидуальная психология может дать ключ к психологии культуры, без которой невозможно ничего понять в жизни культуры, в возникновении и смене субкультур, в функционировании в них ценностей. Однако для решения необходимых задач нужна не вся психология, а то ставшее уже традиционным направление в психологии, которое называют типологическим, т. е. направление, в границах которого психологи давно ставят вопрос о типах личности, которого мы на страницах этой книги уже касались.

Если тому или иному психологическому типу свойственна более или менее осознаваемая им картина мира, то она имеет тенденцию к актуализации, т. е. к соотнесенности с объективным миром. В соответствии с наложением этой картины мира на объективный мир какие-то проявления последнего приобретают ценностный характер. Потенциально существующая картина мира диктует избирательное отношение к миру. Актуализация картины мира как психологической реальности, когда она происходит в обществе, представляет уже социализацию картины мира. Вопрос этот имеет к искусству прямое отношение. В зависимости от того, насколько полно проявляет себя в обществе тот или иной тип личности, оказывается и его потребность в игровом универсуме, т. е. в актуализации своего психологического потенциала в словесных и визуальных формах. Сегодня это особенно важно для определения игрового универсума, выражающего тенденции экрана, функционирующего в новой субкультуре, стремящейся превратить свойственную ей картину мира в универсальную.

Возникновение каждой субкультуры связано с прорывом в мир присущих определенному типу личности ценностей, связанных с проявлениями картины мира. Для решения нашей задачи важно поставить вопрос о числе таких типов. Анализ существующих в психологии попыток создать типологию личности свидетельствует не только о качественном, но даже и количественном расхождении. Так, для К. Юнга было важно из всего разнообразия индивидов выделить два основных типа и четыре подтипа каждого типа. А. Лазурский выделял три основных типа и большое число подтипов¹⁵. Л. Гумилев в своей этнологической концепции подробно проанализировал два основных типа¹⁶.

Мы склоняемся к точке зрения, согласно которой разнообразие психологических типов можно свести к трем основным. Критерием их выделения будет выявление их отношения (их социальных установок) к игре, деятельности и утопии как ценностям. Эти психологические ориентации могут трансформироваться в ценности субкультурного характера. В каждом из этих проявлений (игре, деятельности, утопии) какой-то психологический тип усматривает основополагающую для него ценность, которая и будет основой потенциальных картин мира, имеющих тенденцию к актуализации и социализации в политические, идеологические, социальные, нравственные, культурные, художественные, литературные и экранные системы.

Так, психологический тип личности, называемый нами, вслед за Л. Гумилевым, «пассионарием», характеризуется преимущественной предрасположенностью к состязательности, конфликту и игре, определяющей и его отношение с деятельностью, т. е. составляющей смысловое ядро деятельности. Обычно пассионарий не ориентирован на чистую деятельность, но если он все же вынужден действовать, то в этом случае он сохраняет за собой деятельность с ярко выраженными чертами игры.

Следующий психологический тип личности совпадает с тем, что В. Зомбарт вкладывает в понятия «предприниматель» и «мещанин»¹⁷, которого мы уже касались в связи с ренессансом праздничной площади в городах России в начале XX в. К нему мы должны быть особенно внимательными, поскольку, начиная с сегодняшних реформ, он, видимо, будет определять нашу последующую историю. Этот психологический тип отдает предпочтение деятельности, хотя окончательно не порывает и с игрой. Правда, игра здесь имеет ценность лишь в соотнесенности с деятельностью.

Наконец, третий психологический тип мы назовем «лиминарием», которого мы касались в связи с фильмами 30—40-х годов с помощью которых институционализировалась присущая ему картина мира. Давая характеристику предыдущих психологических типов, мы использовали терминологию Л. Гумилева, которую не считаем идеальной. К сожалению, эта типология не учитывает всех имеющих место в обществе психологических типов личности. Во всяком случае, в этой типологии лиминарий отсутствует. Чтобы уяснить психологический тип лиминария, обратимся к В. Тернеру. Собственно, этим термином В. Тернер обозначает не столько тип личности, сколько состояние в жизни человека, точнее «лиминальную фазу», подразумевая под ней «обряды, сопровождающие всякую перемену места, состояния социальной позиции и возраста»¹⁸.

Для этого состояния характерно то, что личность утрачивает занимаемое место в социуме, переставая придерживаться определенных норм и ценностей. Однако такое состояние является временным, поскольку оно заканчивается обретением в социальной структуре нового стабильного положения и места. Иначе говоря, лиминарий — человек, утративший свое место в социальной иерархии и не соотносящий свое поведение с жесткими культурными нормами. Примером таких лиминальных типов могут быть проходящие обряд инициации. Лиминарии выступают против всякого социального статуса, демонстрируют неприязнь ко всем проявлениям социальной иерархии и статусности.

Этот тип личности обычно считает себя в мире чужим. Присущая ему утопическая картина мира расходится с социальной реальностью, поскольку последняя демонстрирует социальное неравенство, несходство социальных статусов и положений и столь ему ненавистный культ частной собственности. Представители этого типа мечтают о всеобщем братстве и единении, которых ему удается достичь лишь в своем воображении или в таких формах институционализации его идеала, как религия и искусство. В сакральных культурах этот тип личности редко находил себя и проявлял в истории. Но эти культуры создали особую сферу его проявления в игровых формах. Так, в записанной А. Афанасьевым сказке «Королевич и его дядька», все кабаки и трактиры на целую неделю были открыты для простого народа безденежно¹⁹. Действительно, русский человек любит праздники. Собственно, праздник, а не только сказка, и был воплощением его идеального утопического мира, всеобщего разгула. «Этот игровой разгул, — пишет Е. Трубецкой, — вообще одна из любимых тем русской сказки; все социальные утопии сказки окрашиваются, прежде всего, стремлением наесться и напиться вдоволь»²⁰. Мир праздника, праздничное время для этого психологического типа как раз и существовали. Праздник реализовывал идею свободы от запретов и предписаний. Праздничный миф создал всеобщее единение, мир изобилия, ситуацию бессмертия. Соотнесенность праздничного поведения с предками предстает в воссоздании загробного мира как самой ранней формы утопии. По мнению А. Панченко, хотя Россия в отличие от западного мира и не знала утопии как литературного жанра, тем не менее, утопия здесь культивировалась в устной культуре, т. е. в форме слухов и толков²¹. В ней воссоздавалось сказочное царство с молочными реками и кисельными берегами, где проходит жизнь в роскошном житии, веселии и вечном празднике.

Для этого психологического типа, который в XX в. проявил себя уже как тип социальный, оказываются неприемлемы качества экстравертивности, т. е. ориентированности на внешний мир, столь свойственной мещанину и предпринимателю. Этот психологический тип одинаково равнодушен и к игре как таковой, и к деятельности как таковой, если они не соотнесены с утопией, т. е. иной, более идеальной реальностью, сопровождающей эту земную реальность, но не совпадающей с ней. Поскольку каждая утопия связана с архетипом, то архетипично все сознание лиминария, как и форма присущих ему контактов с внешним миром. Иначе говоря, лиминарию присуща психологическая установка, которую Е. Юнг называет интровертивной.

Выделяя три существующих типа личности, мы полагаем, что они по-разному проявляют себя и в литературе, и в кино, и вообще в искусстве. По сути дела, эта общая типология будет определяющей для выявления типов художника, как и типов их художественной коммуникации с публикой.

Давая детальную характеристику «пассионария», Л. Гумилев не касается его отношения к игре, а это важно. Для пассионария характерна исключительная активность, колоссальный энергетизм²², которые он с помощью существующих традиционных форм социальных отношений не способен израсходовать. Поэтому свой исключительный потенциал он расходует на разрушение этих отношений, на сопротивление устоявшимся традициям. Соответствующая его темпераменту ситуация — это ситуация состязательности, соперничества, противостояния, конфликта, а последние — признаки и даже суть игры. Экранная культура современности даже в большей степени, чем раньше, связана с этим изживанием по каким-либо причинам не реализовавшихся в жизни игровых комплексов пассионария. Само собой разумеется, что в широком смысле экранная культура является разновидностью игрового универсума. Однако провоцирование состязательности этим психологическим типом происходит в формах как собственно игры, так и социальной деятельности, в которой определяющим моментом продолжают быть состязательность, конфликтность, а, следовательно, игра.

Как показал Й. Хейзинга, отношения игры и деятельности могут меняться. Так, на поздних этапах культуры они складываются в пользу деятельности²³. Следовательно, на этих этапах свобода, присущая пассионарию, сдерживается определенными нормами, которые уже представляют сложившуюся культуру. В таких сложившихся культурах непосредственное проявление психологического потенциала пассионария оказывается затрудненным, исключая разве что военную деятельность. Так, в этой ситуации понижается значение деятельности, перестающей выражать его естественные импульсы, и повышается значение игры, в которой он только и может проявить свойственные ему потребности в состязательности. Досуг для него приобретает черты самоценности, независимости по отношению к деятельности, точнее, к институциональным ее формам. Характерный для России XIX в. «ренессанс» литературы обязан имевшей место в пассионарной дворянской субкультуре культуре досуга²⁴.

В этой социальной группе понизилось значение деятельности и повысилось значение игры, в формах которой впервые были вызваны к жизни духовные проявления русской культуры, в том числе, определяющей до сих пор судьбу и экранной культуры, и литературы. Поэтому с точки зрения культуры отношения экрана и литературы в поздней истории выстраивались так, что экран постепенно ассимилировал духовный опыт элитарной пассионарной культуры, возникшей на предшествующих этапах благодаря культивированию игры в ее словесных, литературных формах в дворянской или пассионарной субкультуре.