Настоящая работа посвящена проблемам эвфонии в узком смысле (Выгодский 1922, с.50- Томашевский 1927, с.58), т. е. проблемам частоты встречаемости различных звуков и особенностям их расположения в фонетической структуре стихотворного текста. Тем самым такие стиховедческие темы, как метр и ритм, а также рифма, в ней не рассматриваются.
Конечные выводы нашего исследования представляют интерес, прежде всего, для стиховедения, но наш подход к изучению проблемы является лингвистическим в своей основе. Стиховедение и лингвистика тесно связаны между собой. По определению Р. О. Якобсона, «поэтика — это лингвистическое исследование поэтической функции вербальных сообщений в целом и поэзии в частности» (Якобсон 1987, с.81- курсив наш). Все ограничения «прав» языковедения на исследование поэзии, по мнению ученого, «основываются на дряхлом предрассудке, который либо лишает лингвистику ее главного объекта — изучения вербальной формы вкупе с ее функциями, — либо оставляет за лингвистикой право на изучение лишь одной из многочисленных функций языка, а именно функции референции» (Якобсон 1987, с.80).
Еще в начале XX века многие исследователи и деятели литературы пришли к осознанию необходимости точного, строго научного изучения поэзии, и стихотворной фоники в частности (Эйхенбаум 1924, с.207- Артюшков 1927, с. ЗБелый 1910, с. 177, 240 241- Мандельштам 1990, с.213- Гумилев 1991, с.25−26 и др.). Постоянно указывалось на то, что в этой области сделано крайне мало (Белый 1910, с. 240, 282- Томашевский 1927, с. 68 и др.). По характеристике Д. И. Выгодского, «среди совершенно неразработанных вопросов поэтики, которая только в последние годы становится на научную почву, едва ли не первое место по своей неразработанности занимают вопросы эвфонической структуры поэтических произведений». Все исследования, посвященные этой проблеме, «носят либо характер дилетантизма, либо собирания отдельных фактов и наблюдений, на основании которых только впоследствии будет строиться наука», — писал он в 1922 году (Выгодский 1922, с.50).
К концу столетия ситуация качественно изменилась для стихотворной просодии. За серьезными, в том числе статистическими, исследованиями метра и ритма, предпринимавшимися А. Белым, Б. В. Томашевским, Г. А. Шенгели, М. П. Штокмаром, С. М. Бонди и др., последовал фундаментальный труд К. Ф. Тарановского «Русские двусложные размеры», который, по выражению М. Л. Гаспарова, подвел итоги «героической» эпохе становления современного научного стиховедения" (Тарановский 2000, с.7). Дальнейшие исследования в этом направлении (А. Н. Колмогорова, А. В. Прохорова, М. Л. Гаспарова и др.) уточняли и расширяли знания о предмете. Можно сказать, что к концу века эта дисциплина вышла на принципиально новый уровень развития.
Вместе с тем, подобных же по методике и по степени обобщения исследований в области «качественной эвфонии» (выражение Томашевского — 1927) практически не проводилось, — несмотря на то, что и она если не во всем, то во многом также поддается изучению точными методами. Б. Ярхо даже назвал ее «самой точной из литературных дисциплин» (Ярхо 1927, с.37). Однако работы в этом направлении обычно ограничивались либо рассуждениями общетеоретического характера, либо описанием фонетической структуры отдельных произведений, реже — описанием эвфонических построений, характерных для творчества одного автора. В. С. Баевский, А. Д. Кошелев применили методы математической статистики к исследованию стихотворной фоники, однако сфера интересов этих ученых в области «качественной эвфонии» почти полностью ограничивалась изучением анаграмм (Баевский, Кошелев 1975, 1977; Баевский 2001, с.52−107). Состояние научного знания об общей, формальной специфике звукового строя стихов оставалось примерно на том же уровне, что и в начале века. Этот пробел отчасти восполняет настоящая работа, цель которой заключается в выявлении особенностей звукового строя стихотворений, объективно отличающих его от фонетического строя произведений прозаических на сегментном уровне. Наши выводы являются шагом на пути обнаружения и систематизации отличительных черт звукового строя стихотворных произведений.
Настоящая работа состоит из двух основных частей: историко-теоретической и экспериментальной. В ее историко-теоретической части излагаются представления о роли звучания в поэтических произведениях, бытовавшие в русской литературно-критической и научной мысли на протяжении ХУШ-ХХ вековподвергаются анализу и критической оценке основные подходы к осмыслению стихотворной фоники. Вводится концептуальное разделение таких подходов на «формальные» и «содержательные» и аргументируется выбор нашей позиции как последовательно «формальной».
Экспериментальная часть посвящена выявлению особенностей фонетического репертуара (на сегментном уровне) и звуковой композиции стихотворных текстов по сравнению с текстами художественной прозы. С этой целью нами было выполнено три группы экспериментов, первая из которых направлена на сравнение частоты встречаемости различных звуков и фонетических групп в стихотворных и прозаических текстах, вторая обращена к проблеме благозвучия на синтагматическом и парадигматическом уровне, третья связана с анализом звукового повтора: аллитераций и ассонансов в широком смысле терминов. Все исследования выполнялись на материале стихотворений и произведений художественной прозы, написанных на русском языке в 1900;1930;е годы и затранскрибированных с опорой на нормативные рекомендации Р. И. Аванесова (Аванесов 1972). При этом имена поэтов и прозаиков отбирались через функцию «random», благодаря чему произведениям каждого автора, работавшего в названный период времени, обеспечивалась равная возможность попасть в анализируемую выборку, исключалась любая необъективность в составлении материала для исследования. Все проведенные эксперименты представляют собой сравнение фонетического строя стихотворений и произведений художественной прозы, что позволяет говорить об обнаруженных закономерностях как об объективном различии между первыми и вторыми. Экспериментальные данные обрабатывались статистико-вероятностными методами, что призвано обеспечить высокую степень достоверности конечных выводов исследования.
Общие выводы.
Поскольку материалом для исследования служили стихотворения и тексты художественной прозы, написанные во второй половине 1900;х — первой половине 1930;х годов, то и выводы, которые мы получили возможность сделать, относятся только к литературе указанного периода. В другие периоды существования русской литературы формирование фонетического облика стихотворных текстов могло управляться действием иных закономерностей, и эта проблема выходит за рамки настоящей работы.
5.1.
Частота встречаемости различных звуков и фонетических групп в стихотворных и прозаических текстах.
1. В фонетическом репертуаре стихотворных текстов действует тенденция к увеличению количества согласных / уменьшению числа гласных.
2. Тенденция к преобладанию согласных является общей, но не единственной закономерностью, отличающей звуковой состав стихотворных текстов от состава текстов прозаических: нельзя сказать, что в поэзии по сравнению с прозой просто возрастает численность консонантных / понижается количество неконсонантных с сохранением пропорций звуков различного качества. Действие названной тенденции затрагивает разные гласные и согласные в неодинаковой мере, а распределение некоторых из них осуществляется даже вопреки ей.
3. В системе стихотворного консонантизма мы практически не отметили тенденций, управляющих распределением крупных фонетических блоков, но зафиксировали множество частных закономерностей, связанных с распределением небольших групп согласных.
Большинство консонантных классов являются неоднородными с точки зрения того, какое положение занимают их элементы в фонетическом репертуаре стихотворных текстов. Указанная неоднородность бывает разной по своему характеру. Во-первых, в отношении всех составляющих данного класса может действовать одна и та же тенденция (например, к повышению частоты встречаемости его компонентов в поэзии), но величина различия между стихотворными и прозаическими текстами в частотности разных консонантов рассматриваемого типа не является одинаковой. Такую неоднородность мы будем называть количественной. Во-вторых, в стихотворных текстах по сравнению с текстами прозаическими численность одних звуков в составе данного фонетического класса может увеличиваться, в то время как количество других, напротив, уменьшаться. Это явление назовем качественной неоднородностью. Качественно неоднородные консонантные классы с точки зрения особенностей фонетического репертуара стихотворных текстов не составляют единого целого. Общий результат относительно распределения таких звуков является только «суммой», «равнодействующей» противоположных тенденций, управляющих распределением различных элементов в составе данного фонетического класса.
Качественной неоднородностью характеризуются все классы согласных, обладающих разной степенью «тональной насыщенности», — классы звонких и глухих, шумных и сонорных, шумных звонких и шумных глухих.
Неоднородными представляются и классы согласных, родственных по способу образования: фрикативные, взрывные и аффрикаты. Причем по поводу щелевых и смычных мы также можем внести уточнение, связанное с тем, что их неоднородность является именно качественной.
Неоднородны классы согласных, сформированные на основании признака места образования: губные, переднеязычные зубные, переднеязычные передненебные и заднеязычные, и при этом как минимум первые три имеют в своем составе согласные, для стихотворной фоники как «предпочтительные», так и «нежелательные».
Если обратиться к немного более мелким группам согласныхтаким, как шипящие, свистящие, плавные и носовые, то и здесь общий расклад лишь частично отличается от описанной ситуации.
Свистящие в обсуждаемом аспекте также представляются группой неоднородной, но неоднородность эта особого типа. Если дифференцировать свистящие с той степенью точности, с какой это обычно делается в стиховедческих работах, т. е. если выделить в их составе только три компонента — с (твердые и мягкие вместе), з (твердые и мягкие вместе) и ц (твердые, мягкие, глухие, звонкие вместе), — то частота встречаемости каждого из них в стихотворных текстах возрастает по сравнению с текстами прозаическими. Таким образом, можно с полным основанием говорить о том, что в поэзии увеличивается количество свистящих как целой фонетической группы. Другое дело, что увеличение это затрагивает разные звуки в неодинаковой степени: сильнее всего оно проявляется в распределении аффрикат, слабее всего — в распределении глухих фрикативных.
Какова природа неоднородности группы шипящих, мы на основании наших экспериментов заключить не можем. Однородность данной группы явным образом нарушает согласный [щ], частота встречаемости которого в стихотворных текстах понижена по сравнению с текстами прозаическими вопреки общей тенденции к преобладанию консонантов в поэзии. Хотя о шипящих в целом мы знаем, что их пропорция от общего числа согласных в стихотворных текстах меньше, чем в прозаических, но наши данные не позволяют вынести однозначного суждения о том, является ли этот результат исключительно следствием особенностей распределения [щ], или отражает более общую закономерность распределения шипящих в стихотворных произведениях. В любом случае, даже если верно последнее, то численность мягкого фрикативного в поэзии сокращается сильнее, чем численность других звуков данной группы.
Далее, в стихотворной фонике нет единой тенденции, связанной с частотностью плавных сонантов. Если л (имеется в виду общая группа твердых, мягких, звонких, глухих звуков этого типа) относится к элементам, «избегаемым» в фонетическом репертуаре поэзии, то о распределении р, по всей видимости, можно сказать обратное.
Что касается носовых, то частотность целой группы м в поэзии оказывается выше, чем в прозе. Кроме того, у нас есть определенные основания для суждения о том, что частота встречаемости н в стихотворных текстах также повышается, и, на уровне дифференциации двух компонентов (л/ - н), нет веских причин считать группу носовых с точки зрения фонетической структуры стиха неоднородной.
Среди групп согласных, парных по твердости — мягкости и глухости — звонкости, по крайней мере половина не является однородной с позиций того, какую роль играют их составляющие в звуковой структуре стиха. Причем неоднородность эта и здесь может оказаться очень сильной — вплоть до принципиально противоположных тенденций в распределении глухих и звонких членов пары (в — ф). Вместе с тем, для некоторых из групп этого рода, — таких, как д — т и з — с, — прослеживается единая закономерность в распределении обоих коррелятов, заключающаяся в увеличении их частотности по стихотворным текстам, и у нас нет оснований для суждения об их неоднородности в данном аспекте.
Итак, исследования стихотворной фоники обычно опираются на приблизительную классификацию консонантов, в которой парные твердые — мягкие согласные (кроме [ш] - [щ]), а также глухиезвонкие сонорные и аффрикаты рассматриваются вместе. С другой стороны, преимущественно на этом уровне действуют различные тенденции, организующие звуковой репертуар стихотворных текстов в области консонантизма. Выводы о частоте встречаемости различных согласных в поэзии и прозе принципиально нельзя формулировать в терминах, апеллирующих к крупным консонантным блокам, ибо большинство из них качественно неоднородны внутри себя. Максимальная степень обобщения, с которой можно представить данные о частоте встречаемости согласных в поэзии и прозе, такова: в стихотворных текстах по сравнению с текстами прозаическим прослеживается тенденция к увеличению численности носовых и р (как минимум [р]), свистящих и консонантов группы д — т, а также г, ф, у, среди них распределение по крайней мере з, ц, т и ] превосходит тенденцию к преобладанию консонантных в поэзии, так что пропорция таких звуков увеличивается даже среди согласныхвопреки общей тенденции к преобладанию консонантов, в стихотворных текстах частота встречаемости некоторых согласных оказывается ниже, чем в текстах прозаических, — это касается звуков такого типа, как л, щ, в, п (как минимум [п]) — кроме того, названная генеральная закономерность слабо распространяется на согласные группы к.
4. В отличие от консонантной системы стихотворных текстов, в системе стихотворного вокализма наблюдаются две общие тенденции: это тенденция к повышению количества нередуцированных и тенденция к понижению числа редуцированных второй ступени.
Если говорить о закономерности, связанной с возрастанием численности согласных / сокращением количества гласных в стихотворных текстах, то она в первую очередь касается звуков второй ступени редукции. Распределение ударных гласных ей не подчиняется: вероятность появления нередуцированных вокальных в поэзии не просто не ниже, а непосредственно выше, чем в прозе. Как группа нередуцированных, так и группа гласных второй ступени редукции с точки зрения особенностей фонетического репертуара стихотворных текстов характеризуются только количественной, но не качественной неоднородностью. В отношении же редуцированных первой ступени указанная генеральная закономерность действует избирательно.
Как и в случае с согласными, большинство крупных вокальных фонетических блоков характеризуются принципиальной неоднородностью с точки зрения того, какое место отводится различным их составляющим в фонетической структуре стихотворных текстов. Так, качественно неоднородными являются классы гласных, сформированные на основании признака зоны образования и огубленности (передние — непередние, лабиализованные — нелабиализованные), а также классы гласных, обладающих одинаковой характеристикой по степени раствора рта (узкие, среднего подъема, широкие). Однако качественная разнородность этих фонетических классов практически всегда объяснима влиянием общих закономерностей, направленных на увеличение количества ударных и уменьшение количества редуцированных второй ступени в стихотворных текстах.
Кроме того, качественно неоднородны в указанном аспекте и звукотипы гласных. В фонетической структуре стиха не только в общем случае, но и внутри отдельных звукотипов действуют две тенденции: тенденция к увеличению пропорции нередуцированного компонента каждого звукотипа и тенденция к сокращению пропорции его компонентов второй ступени редукции.
Частота встречаемости звукотипов у, о, е в поэзии по сравнению с прозой повышаетсякроме того, частотность звуков типа, а и ы увеличивается здесь если не в целом, то хотя бы в частной системе вокализмавероятность появления звукотипов и и ъ в поэзии ниже, чем в прозе. В то же время, особенности распределения гласных звукотипов зачастую связаны не столько с их фонетическим качеством, сколько с их составом, — с тем, каков «удельный вес» ударных и редуцированных, особенно редуцированных второй ступени, среди представителей данного звукотипа.
Однако природа «предпочтительности» одних звукотипов и «нежелательности» других не всегда до конца сводима к влиянию названного фактора. В области стихотворного вокализма существуют и некоторые «избирательные» тенденции, связанные со звуками одного определенного качества.
Так, в стихотворной фонике прослеживается закономерность, направленная на увеличение численности звуков типа у. Специфика их распределения и, в частности, особенная интенсивность повышения встречаемости [У]-ударного, выходят за рамки просто общих тенденций. Кроме того, хотя разница между стихотворными и прозаическими текстами в аспекте частоты встречаемости в них гласных типа и во многом объяснима составом звукотипа, однако особенно резкое, даже на фоне редуцированных второй ступени, сокращение численности [и*], заставляет сделать предположение о существовании отдельной тенденции, связанной с «игнорированием» передних узких, в звуковой структуре стиха.
Это почти полное описание наших результатов о частоте встречаемости различных гласных в стихотворных и прозаических текстах. Без комментария осталась только крайне разнородная группа редуцированных первой ступени. Одни звуки такого рода чаще появляются в стихотворных текстах, другие — в текстах прозаических. Пытаясь систематизировать эти данные, мы заметили, что направление, в котором происходит изменение частотности каждого редуцированного первой ступени в поэзии по сравнению с прозой, практически не зависит от его принадлежности к «предпочтительному» или «нежелательному» звукотипу. Единственная закономерность, которую мы смогли здесь усмотреть, заключается в следующем. По нашим наблюдениям, если в составе звукотипа присутствуют редуцированные второй ступени, то численность входящих в его состав редуцированных первой ступени в стихотворных текстах, как правило, оказывается выше, чем в текстах прозаических (как минимум в частной системе вокализма): [ие], «и первой ступени редукции», [ыэ], «ы первой ступени редукции», [у]. Если же среди представителей звукотипа нет звуков второй ступени редукции, то, в соответствии с тенденцией к увеличению пропорции нередуцированного гласного в составе звукотипа, уменьшается частота встречаемости редуцированного первой ступени: [е], [Л].
5.2.
Звуковой повтор
1. Звуковая ткань текста в поэзии «не безразлична». Стихотворная фоника тяготеет к формированию единичного, индивидуально неповторимого фонетического облика произведения. Звуковая композиция стихотворения способна отклоняться, дистанцироваться" от среднего, нормального распределения звуков с точки зрения их повторности. На уровне единичного текста эти отклонения могут идти как «в большую», так и «в меньшую» сторону, или осуществляться в обоих направлениях сразу, так или иначе выделяя его фонетических облик на некоем среднем уровне, и таких «выделенных» текстов больше среди стихотворных, чем среди прозаических.
2. Обсуждая далее различие между стихотворными и прозаическими текстами в аспекте аллитераций и ассонансов, необходимо разграничивать тот уровень повторности, который для данного звука возникает естественным путем в большинстве сообщении достаточного объема, и тот, который является для него высоким. В связи с этим целесообразно ввести понятие «насыщенного», или «интенсивного» повтора. Под степенью «насыщенности», «интенсивности» повтора мы понимаем его характеристику по параметрам количества звуков, вовлеченных в формирование аллитерационного / ассонансного ряда, и количества аллитерационных / ассонансных рядов на эти звуки в тексте. Наши выводы апеллируют не просто к звуковому повтору, а к повтору высокой степени «насыщенности», но какая именно степень «насыщенности» является высокой, каждый раз решается по-разному в зависимости от конкретного согласного / гласного. Ведь повторы одинаковой структуры могут быть специфическим явлением в распределении редкого звука и для такового являться очень «интенсивными», но в то же время представлять собой норму распределения звука с более высокой частотой встречаемости.
3. В области консонантизма в стихотворной фонике наблюдается тенденция к формированию «насыщенного» звукового повтора.
Хотя названную закономерность можно считать более или менее общей, вместе с тем, в ее действии присутствует некоторый момент «избирательности». Тенденция к организации «интенсивных» аллитераций в поэзии имеет единичные исключения, связанные с отдельными звуками определенного качества.
Результаты проведенных экспериментов позволяют говорить о том, что среди относительно больших фонетических групп указанной закономерности подчиняется распределение носовых и свистящих, но то же суждение в отношении плавных и шипящих на основании наших данных может носить только гипотетический характер.
Что касается групп согласных, парных по твердости — мягкости и глухости — звонкости, то здесь тенденция, направленная на организацию «интенсивного» звукового повтора в стихотворных текстах, зафиксирована для обеих аффрикат и таких сонорных, как м и р, а также в отношении групп д — т, з — с, х-у.
Если представить консонанты с той степенью дифференциации, с которой это обычно делается в работах по стиховедению, то в звуковой структуре стиха определенно прослеживается закономерность, связанная с формированием «насыщенного» повтора на т, з, с, ц, м, р, ч, ж, ш, х, ]. Единственный согласный, о котором мы с уверенностью можем сказать, что на него действие обсуждаемой закономерности не распространяется, — это щ.
Для оставшихся консонантов (консонантных групп) положение о тенденции к организации «интенсивного» повтора в поэзии можно оставить в качестве гипотезы, которую на основании нашего материала не удается ни доказать, ни опровергнуть, причем в отношении большинства из них {ж-ш, гк- г, д, п, б, и, ф) ни одного факта, говорящего «против» такой гипотезы, в нашем распоряжении нет.
Из сопоставления этих данных с информацией о частоте встречаемости различных звуков и фонетических групп следует, что количество как минимум части консонантов, для которых мы доказали тезис о формировании «интенсивного» повтора в поэзии, в стихотворениях увеличено (свистящие, носовыед-т, зс- ц, ч, м, р т, з, с, у). С другой стороны, среди них нет ни одного согласного / группы согласных, о которых мы могли бы с уверенностью сказать, что их частотность в стихотворных текстах ниже, чем в текстах прозаических. Что же касается щ, то этот консонант, напротив, чаще появляется в прозаических произведениях, нежели в стихотворениях.
4. В системе вокализма звуковой повтор обычно связывается только с ударными гласными, и на этом уровне тенденция к формированию «интенсивных» ассонансов является общей закономерностью, действующей в фонетической структуре стихотворных текстов (единственный звук, в отношении которого данное суждение после проведенных экспериментов продолжает носить гипотетический характер, — ударное [А]). Этот результат определенным образом связан с особенностями звукового репертуара стихотворных текстов, где действует тенденция к повышению частоты встречаемости нередуцированных гласных.
При рассмотрении звукового повтора на уровне гласных звукотипов ситуация существенно меняется. Здесь обсуждаемая тенденция действует узко избирательно. По результатам проведенных экспериментов можно утверждать, что среди семи гласных звукотипов она с высокой вероятностью затрагивает звуки типа е и наверняка не относится к гласным типа ъ и и. Эти данные также хорошо согласуются с нашей информацией о частоте встречаемости различных звуков в поэзии, где мы отметили тенденции к увеличению количества ударных и сокращению численности редуцированных второй ступени. Звукотип е представлен, прежде всего, [Е]-ударным: доля редуцированного первой ступени в составе звукотипа ничтожна, а редуцированные второй ступени в нем отсутствуют вовсе. Единственный же представитель звукотипа ъ, напротив, — гласный второй ступени редукции. Что касается звукотипа и, то, во-первых, удельный вес" редуцированных второй ступени в его составе очень великво-вторых, в стихотворной фонике, вероятно, существует еще и частная закономерность, связанная с уменьшением частотности передних узких.
5.3.
Благозвучие.
1. Имея в виду сложившиеся представления о критериях благозвучия, можно утверждать, что в стихотворной фонике на парадигматическом уровне (т.е. на уровне изменения частоты встречаемости благозвучных / неблагозвучных звуков) нет общей тенденции, направленной на повышение благозвучия речи.
В первую очередь, наиболее благозвучными элементами фонетической структуры признаются все гласные. Это мнение является очень распространенным, фигурируя и в рамках идеи о «тональной насыщенности» как факторе благозвучия текста, и в более детальных классификациях звуков с позиций их благозвучности. Если принять во внимание тенденцию к увеличению количества согласных / уменьшению численности гласных в звуковом репертуаре стихотворений, меньшая степень благозвучности поэзии по сравнению с прозой очевидна.
Информацию о благозвучии в системе консонантизма можно еще уточнить. Разделив, согласно рекомендациям Б. Томашевского (Томашевский 1927, 60−61), все согласные на 5 групп разной степени благозвучности, мы отметили, что численность самой неблагозвучной из них в стихотворных текстах понижается как минимум в частной системе консонантизма, но при этом пропорция группы, занимающей в данной классификации место предпоследнее, в поэзии увеличена, -даже если говорить о ее пропорции от общего числа согласных. С другой стороны, этот результат крайне условен: как минимум 4 из 5 обсуждаемых консонантных групп качественно неоднородны с точки зрения особенностей звукового репертуара стихотворных текстов. В составе как самой благозвучной, так и самой неблагозвучной группы присутствуют и такие согласные, частота встречаемости которых в поэзии повышается, и такие, частотность которых в стихотворениях ниже, чем в текстах художественной прозы. Другими словами, общей тенденции, направленной на повышение благозвучия речи на парадигматическом уровне, в системе стихотворного консонантизма нет, как и вообще нет здесь тенденций, управляющих распределением крупных фонетических блоков целиком. Существует только множество частных закономерностей, связанных с отдельными звуками или мелкими фонетическими группами, причем закономерности эти практически никак не связаны с благозвучием текста.
Если акцентировать внимание отдельно на проблеме «тональной насыщенности», то, с одной стороны, в связи с понижением численности гласных в поэзии возникает своего рода «недостаток звучности». С другой — «недостающая звучность» стихотворений отчасти компенсируется увеличением количества ударных. Кроме того, «недостаток звучности» в поэзии способен компенсироваться еще и за счет особого чтения стихов (о специфике реализации гласных при чтении стихотворных текстов см.: Златоустова 1977).
В отдельно взятой консонантной системе поэзии нет общей закономерности, связанной с повышением «тональной насыщенности» текста. В стихотворениях по сравнению с текстами художественной прозы повышено содержание шумных, как звонких, так и глухих, и увеличение это проходит в рамках генеральной тенденции к возрастанию численности консонантов в поэзии. При этом, как отмечалось выше, все классы согласных, сформированные на основании признака «тональной насыщенности», характеризуются качественной неоднородностью с точки зрения того, какое положение занимают различные их составляющие в звуковом репертуаре стихотворных текстов.
2. Теперь подытожим выводы о благозвучии на синтагматическом уровне. Согласно нашим данным, в стихотворных текстах по сравнению с текстами прозаическими чаще появляются звукосочетания типа СС и реже — комбинации звуков типа УУ и СУ / УС. Очевидно, это обстоятельство также определенным образом связано с общей тенденцией к понижению частоты встречаемости гласных / повышению частотности согласных в фонетическом строе стиха. Поскольку кластеры и зияния считаются антифоническими элементами звуковой структуры текста, а благозвучными полагаются сочетания третьего типа, то и на этом уровне художественная проза является несколько более благозвучной, чем поэзия.
В рамках темы благозвучия на синтагматическом уровне особняком стоит проблема звукового единообразия текста. В литературе представлены противоположные трактовки этого явления — от причисления звукового повтора к приемам благозвучия до интерпретации повторений созвучных согласных как антифонического фактора, затрудняющего речь. Если включить требование фонетического единообразия текста в число критериев благозвучия (что, во всяком случае, в отношении гласных не вызывает серьезных возражений), то тенденция к формированию «интенсивного» звукового повтора — т. е. как минимум интенсивного" ассонанса — в поэзии представляется пока единственным выявленным нами параметром, по которому стихотворные тексты однозначно могут быть признаны более благозвучными, чем тексты прозаические.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
На протяжении XX века развивалась идея о поэтическом языке как особой языковой подсистеме и, в частности, о фонетике стихотворных произведений как особой подсистеме фонетической. К тем факторам, на которые указывали различные исследователи ранее, мы можем добавить еще несколько формальных отличительных особенностей этой фонетической подсистемы.
Во-первых, существенно различается сам звуковой состав стихотворных и прозаических текстов, причем, согласно нашим данным, различие это оказывается более сложным и неоднозначным, чем представлялось стиховедам — лингвистам, обращавшимся к данной проблеме в первой половине столетия (Артюшков, Пешковский). «Русский стих насыщен согласными и цокает, и щелкает, и свистит ими, — писал О. Мандельштам. — Настоящая мирская речь. Монашеская речь — литания гласных» (Мандельштам 1990, с.208). Обостренное до предела фонетическое чутье поэта, назвавшего себя «неисправимым звуколюбом», подсказало ему меткую характеристику особенностей звукового репертуара поэзии.
Во-вторых, хотя проблема благозвучия поднималась в основном в связи со стихотворной фоникой, однако в ней практически нет тенденций, направленных на повышение «плавности» и «гармоничности» звучания. Единственный фактор этого рода, который мы смогли зафиксировать, — тенденция к организации «интенсивных» ассонансов с участием ударных гласных (и, в гораздо более слабой степени, — с участием целых гласных звукотипов) в поэзии. По ряду других параметров стихотворная речь представляется даже менее благозвучной, чем речь прозаическая.
Вместе с тем, в ней представлены закономерности иного характера, — закономерности, связанные с выразительностью фонетического облика произведения. Ю. Тынянов указывал на то, что «затрудненность» слова в стихе осознается не как «помеха», но как конструктивная особенность поэзии (Тынянов 1965, с.68−72, 182). Согласно нашим данным, стихотворные тексты по сравнению с текстами прозаическими насыщены кластерами, которые, по выражению М. В. Ломоносова, «язык весьма запинают» (Ломоносов 1952, с. 240- ср. Квятковский 1929, с.257). По мнению некоторых ученых (Ломоносова — 1952, с. 240, Тарановского — 2000, с. с.347−348), которое нам представляется верным, повторения созвучных согласных также препятствуют «легкости» речи. Они затрудняют артикуляцию, а при этом мы обнаружили, что «интенсивные» аллитерации также более свойственны звуковой структуре поэзии, нежели прозы. Как справедливо отметил Л. Якубинский, труднопроизносимые звукосочетания «ведут к замедленному произношению (и даже заиканию), и нарушают обычный темп речи, и таким образом невольно сосредоточивают внимание говорящего на звуковой стороне речи» (Якубинкий 1919, с.52), что не может быть терпимо в практическом языке, однако характеризует собой фонетический строй текстов стихотворных. Таким образом, наши выводы подводят новые фактические основания под тезис Л. Якубинского о том, что «звуки речи в стихотворном языке всплывают в светлое поле сознания, и. внимание сосредоточено на них» (Якубинский 1919, с. 38), дают новые аргументы в пользу общего положения о повышенной значимости звука в подсистеме стихотворного языка.
Кроме того, звуковые повторы как согласных, так и гласных сами по себе усиливают впечатление от фонетического облика текста, и чем они систематичнее, тем явственнее ощутима их роль (Якобсон 1921, с.48- Ярхо 1927, с.36- Салямон 1997, с.55).
Что касается стихотворного вокализма, его яркой особенностью является то, что здесь по сравнению с вокализмом текстов художественной прозы повышается количество нередуцированных и понижается численность редуцированных второй ступени. С одной стороны, это говорит о том, что средняя длина слова в стихе меньше, чем в прозаическом тексте (ср. Тынянов 1965, с.92- Голенищев-Кутузов 1959, с.23−25). С другой стороны, указанная черта также способствует повышению выразительности фонетического облика стихотворений. Употребление звуков второй ступени редукции не ведет к созданию художественного эффекта: при рассмотрении эвфонических приемов, связанных с особым расположением гласных, чаще всего принимаются во внимание только ударные. По сути, специфика звукового состава стихотворных текстов в этом аспекте заключается в том, что из него в значительной степени «устраняется» та наиболее нейтральная, «невыразительная», «нехудожественная» часть, которую иногда называют «гласными прокладками». Гласных же ударных, с которыми, как правило, и связываются все эвфонические приемы в области вокализма, в поэзии, напротив, больше, чем в прозе.
Среди гласных в стихотворениях особенно увеличивается частота встречаемости звуков у, артикуляция которых связана с выразительным движением губ. Такую «мимическую артикуляцию», наиболее заметную именно при произнесении у, Б. Эйхенбаум связывает с усилением «энергии словесного выражения», своего рода повышением физической ощутимости речи (Эйхенбаум 1969, с.120−121).
В определенной связи с усилением внимания к фонетике в стихотворных произведениях находится и стремление к созданию необычной фонетической композиции, индивидуально неповторимому распределению звуков с точки зрения уровня их повторности в единичном тексте. С другой стороны, повышенным вниманием к звуковой стороне стихотворений обусловлено и то обстоятельство, что некоторые элементы фонетической композиции, которые не составляют специфической черты стихотворной фоники и являются нормой распределения того или иного звука (например, не «насыщенные» звуковые повторы), обращают на себя внимание в контексте стихотворения, оставаясь незамеченными в прозаическом тексте.
Фонетический строй стихотворных текстов на сегментном уровне имеет свои особенности, отличающие его от фонетики прозаических произведений. Проведенное исследование позволило обнаружить ряд специфических черт звуковой структуры стихотворений, выявить некоторые средства повышения фонетической выразительности стихов, по-новому осветить вопрос о благозвучии стихотворной и прозаической речи. В плане перспектив развития темы следует указать на то, что при дальнейшей разработке проблем «качественной эвфонии» предложенные выводы могут быть дополнены новыми фактами. Кроме того, крайне интересным представляется вопрос о соотношении звукового репертуара и фонетической композиции стихотворных и прозаических текстов в различные периоды существования русской литературы, в произведениях различной жанровой принадлежности, в творчестве разных авторов.
