Языковые особенности «островного» песенного фольклора немецких колонистов в России: по материалам «Архива немецкой народной песни в Ленинграде» В.М. Жирмунского

В последнее время язык немецких колонистов1 привлекает всё большее внимание лингвистов разных направлений. Вероятно, это связано с осознанием важности изучения языковых островов2, поскольку в ходе исследования явлений, происходящих с языком отдельной изолированной группы, можно сделать выводы, касающиеся языка в целом. Кроме того, тот факт, что языковые острова находятся в окружении иноязычной среды, дает возможность изучить явления интерференции, выявить факторы, способствующие или препятствующие взаимовлиянию языков, определить последовательность языковых изменений, происходящих в результате смешения языков.

Исследования языка и культуры немецких колонистов ведутся в разных направлениях. Лингвистов интересует диалекты, на которых говорили раньше и говорят сейчас немецкие переселенцы и их потомки, и произошедшие с ними изменения. Литературоведы изучают те литературные произведения, которые были созданы немцами на новой родине. Фольклористы интересуются наследием, привезенным колонистами из мест их изначального проживания, которое подверглось существенным изменениям в России. Кроме того, особый интерес вызывают произведения устного народного творчества, созданные уже на новой родине колонистов, поскольку они отражают все те процессы исторического, социального и культурного развития, которые происходили с ними на протяжении столетий. Социологи изучают проблемы культурной и социальной адаптации немецких колонистов, в частности, после их реэмиграции в Германию.

Впервые язык немецких колонистов в России, а также их фольклор нашли отражение в 3-х томном сборнике И. М. Фирмениха, вышедшем в.

1 Колонистом называется «поселенец из другой страны, переселенец, житель переселенческой колонии» (Словарь иностранных слов 1989: 242).

2 В германистике, по словам А. И. Домашнева, «под языковым островом (Sprachinsel), или островным диалектом (Inselmundart), понимается маргинальная область распространения языка, отдаленная от ареала своего ядра территориально-политической границей и находящаяся в пределах других политических (государственных) границ в иноязычном окружении» (Домашнев 2001: 45).

1854 г. под названием «Народные голоса Германии. Сборник немецких диалектов в стихах, легендах, сказках, народных песнях и т. д.» (Germaniens Volkerstimmen 1854: Bd. 3). Затем внимание исследователей к немецким колониям в России привлек Ф. Вреде, который в начале XX века посылал в Россию анкеты с 40 предложениями Г. Венкера для перевода на существующие там диалекты. К сожалению, эта акция была прекращена в связи с началом Первой мировой войны. Следующим ученым, занимавшимся немецкими диалектами в России, был В. фон Унверт (Wolf von Unwerth), который дал первую классификацию диалектов в России (Unwerth 1918: 1094).

В настоящее время исследованием языка российских немцев занимаются в Институте немецкого языка в Маннгейме (Institut fur deutsche Sprache (IDS) in Mannheim), где в октябре 1989 г. Иоахимом Борном и Сильвией Дикгисер была издана работа, посвященная состоянию исследований, проводимых по теме «Немецкий в качестве родного языка за пределами стран, где он является государственным языком» (Born, DickgieBer 1989). В 1992 г. вышло исследование X. Франк, о специфических грамматических, фонетических и лексических особенностях трех наиболее важных диалектов на территории России — нижненемецкого (Plattdeutsch), верхненемецкого (Schwabisch) и средненемецкого (Wolhynisch) — на основании различных переводов библейской притчи о блудном сыне (Frank 1992).

Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению языковых особенностей островного песенного фольклора немецких колонистов в России. Объектом исследования является коллекция немецких народных песен, собранная В. М. Жирмунским в 20-е гг. XX в. в рамках этнографических, фольклорных и диалектологических экспедиций в немецкие колонии под Ленинградом, на Украине, в Крыму и в Закавказье, включающая 9597 документов на 10 325 листах и хранящаяся в Институте русской литературы (ИРЛИ) в двух архивах — в Рукописном отделе и в.

Фонограммархиве, в котором находится 321 пластинка и 82 валика. В каталоге песен зафиксированы более 1100 типов песен, в более чем 3700 вариантах.

Материалом анализа послужили записи текстов группы «Колонистские песни», собранных в разных регионах СССР и объединенных общей спецификой. Всего было проанализировано 62 варианта песен общим объемом 75 стр., а также записи первых строк данных песен на звуковые носители. Кроме того, в качестве сравнительного материала к исследованию привлекались многочисленные работы В. М. Жирмунского по данной проблематике и находящиеся в стадии разработки материалы сайта Архива немецкой народной песни во Фрайбурге.4.

Цель работы заключается в том, чтобы описать группу текстов, объединенных В. М. Жирмунским под названием «Колонистские песни», выявить языковые особенности данной группы песен в рамках песенного фольклора немецких колонистов.

Поставленные цели предопределили выбор конкретных задач: а) определить основные характеристики группы колонистских песен, сопоставить их с остальными песнями в рамках жанров, имеющихся в коллекции немецких народных песен В. М. Жирмунскогоб) определить особенности смешанных немецко-русских песен в рамках группы колонистских песен, выявить их макаронический характерв) выявить языковые особенности речи немецких колонистов, нашедшие отражение в текстах колонистских песен, собранных В. М. Жирмунскимг) сопоставить варианты песен, определить причины возникновения выявленных языковых особенностей;

Полную библиографию работ В. М. Жирмунского см.: Академик Виктор Максимович Жирмунский. Библиографический очерк. Изд. 3, испр. и доп. / Вступ. статья П. Н. Беркова и Ю. Д. Левина. / Отв. ред А. В. Десницкая, Н. Н. Казанский. Библиографический редактор В. П. Алексеева. — СПб.: Наука, 2001. — 232 с.

4 Deutsches Volksliederarchiv [Электронный ресурс]. — Режим доступа http7/www.liederlexikon de/lieder/, свободный. — Загл. с экрана. д) описать характер взаимного интерферирующего влияния русского и немецкого языков, проявляющегося в песенном творчестве немецких колонистове) составить полный электронный каталог всех песен, записанных В. М. Жирмунским на восковые пластинки и валики в немецких колониях СССР в 20-х гг. XX в. Объединить в данном каталоге все имеющиеся сведения, касающиеся звучащих строк, информантов, времени записи, собирателей, колоний, длительности и качества звучания, а также наличия нотной расшифровки.

Предметом исследования явились языковые явления, характерные для группы колонистских песен в составе немецких народных песен на территории бывшего СССР, в том числе — интерферирующее влияние русского и отчасти украинского языков.

Исследование опирается на комплексное использование методов лингвистической географии и исторического языкознания. Кроме того, при анализе материала применялись также описательный, сопоставительный методы и метод перцептивного анализа.

Актуальность данного исследования определяется следующими факторами:

1. В центре научного интереса находится язык песенного фольклора немецких колонистов в России, который пока недостаточно изучен в отличие от языка немецкого фольклора в Германии;

2. В диссертации разрабатывается одна из насущных проблем современной лингвистики — проблема взаимовлияния и смешения языков;

3. Данное исследование представляет собой шаг к созданию базы данных для изучения песенного фольклора немецких колонистов за пределами Германии;

4. Социолингвистической характер работы позволяет выявить возможную зависимость языковых особенностей песенного фольклора от типа социальной группы и от внутрии внешнеполитической ситуации.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые на материале немецких колонистских песен из архива В. М. Жирмунского проведен анализ фонетических, лексических и грамматических особенностей языка песенного фольклора немецких колонистов в России. Данная коллекция и, в частности, данная группа песен до сих пор не подвергались детальному лингвистическому анализу. Помимо этого, в работе не только подробно описывается вся коллекция Жирмунского, но и приводится составленный автором диссертации подробный сводный каталог всех песен, записанных на восковые пластинки и валики, а также протоколы перезаписи данной коллекции на цифровые носители, дающие информацию о современном состоянии коллекции, в том числе о сохранности и качестве звучащего материала.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что на основании сделанных в нем выводов, возможно дальнейшее изучение языковых особенностей всех остальных групп песен, представленных в данной коллекции, а также прогнозирование дальнейшего развития, песенного фольклора немецких колонистов’за пределами Германии и внутри страны, после их возвращения на родину. Кроме того, составленные каталоги могут быть использованы, как уже показала практика-, при работе с коллекцией В. М. Жирмунского с самыми разнообразными целями и облегчают доступ к, унифицированной информации, касающейся отдельных объектов. С каталогом могут работать как лингвисты, так и фольклористы, этнологи, социологи, музыковеды и другие ученые, интересующиеся. данной коллекцией.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его выводы и. материалы могут быть, использованы в спецкурсах, на лекционных и практических занятиях по фонетике, лексикологии, грамматикеистории немцев в России, истории немецкого языка, истории немецкого устного народного творчества, исторической поэтике и стихосложению. В том числе в иностранной аудитории, а также при обучении как немцев русскому языку, так и русских — немецкому. В научно-методическом отношении результаты исследования могут применяться при составлении учебных и справочных пособий по всем перечисленным выше направлениям. Практическое значение данного диссертационного исследования заключается также в том, что составленный автором единый каталог песен, для обращения с которым необходимо простейшее программное обеспечение (Microsoft Office) и созданные в ходе совместного проекта Института Русской Литературы в С.-Петербурге и Архива Немецкой Народной Песни во Фрайбурге протоколы могут быть использованы исследователями, интересующимися материалами, собранными В. М. Жирмунским.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Появление смешанных немецко-русских макаронических песен в фольклоре немецких колонистов в России обусловлено островным положением данного языкового коллектива и является следствием сильного интерферирующего влияния языков окружения — русского и украинского.

2. Интерферирующее влияние русского и украинского языков на немецкий связано с постепенным изменением социально-политического статуса немецких колонистов в России в течение веков, а также с языковой политикой, проводимой по отношению к данному языковому острову со стороны государства.

3. В графике смешанных колонистских песен наблюдается тенденция к фиксированию звуковой формы слова, отражающей особенности взаимного интерферирующего влияния русского, немецкого и украинского языков друг на друга на фонетическом уровне.

4. Интерференция на уровне фонетики проявляется в большей степени в консонантизме, чем в вокализме. При этом русские слова усваиваются часто согласно произносительным нормам немецкого языка.

5. Наиболее явно интерференция языков окружения на немецкий язык проявляется на уровне лексики. Выделяемые семантические группы подтверждают тот факт, что заимствуются в первую очередь слова, часто используемые в повседневной жизни, имеющие отношение к быту и восприятию себя в окружающем мире.

6. Особенностью смешанных немецко-русских песен является наличие русских слов, подчеркивающих противопоставление немецкий-русский, что объясняется целевой направленностью и жанровыми характеристиками макаронических песен. Среди русских слов в текстах смешанных песен преобладают имена существительные, служащие для обозначения предметов и явлений колонистской жизни.

7. Интерференция русского и немецкого языков на уровне грамматики проявляется в усвоении русских слов согласно морфологическим законам немецкого языка и во влиянии русской морфологической системы на немецкую лексику. Это отражается' в присвоении русским словам несвойственных им морфологических категорий и в изменении морфологических категорий немецких слов.

Апробация работы. Основные положения диссертации были отражены в докладах на заседаниях кафедры немецкой филологии СПбГУ (2005 г.), на XXXIV, XXXV, XXXVI Международных филологических конференциях СПбГУ (2005;2007 гг.), обсуждались в ходе семинара «Методы эмпирического языкознания» во Фрайбурге (сентябрь-октябрь 2005 г.). По результатам исследования опубликовано семь работ.

Структура работы отражает ход исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложения.

Выводы по разделу «Некоторые грамматические особенности смешанных колонистских песен».

Итак, среди русских слов, встречающихся в текстах двуязычных колонистских песен, преобладают имена существительные, глаголы и наречия, которые занимают, как правило, либо начальные, либо конечные позиции в строке. Остальные части речи встречаются единично и могут стоять на разных местах в строке. Появление русского слова в тексте песни определяется, как правило, либо явной, либо косвенно обусловленной ситуацией, предполагающей общение с носителем русского языка. Русские слова появляются, таким образом, в речи автора или главного действующего лица песни, когда они рассказывают об общении с русскими или ведут с ними диалог, а также в прямой речи носителей русского языка.

Русским словам, вкрапленным в тексты немецких песен, иногда присваиваются грамматические категории соответствующих немецких слов. Особую роль в этом играют слова-артикли. В смешанных колонистских песнях, артикль, ставящийся перед русским именем существительным, выполняет те же функции, что и в немецком языке, а именно является грамматическим показателем рода, числа и падежа. При этом русское имя существительное употребляется в форме именительного падежа и не изменяется ни по родам, ни по падежам. Изменение русских слов по числам иногда происходит, например, пирожки, башмаки, земляки, сынки. Данные примеры единичны, в песнях русские существительным чаще употребляются в единственном числе, что, однако, связано скорее всего с содержанием песен. Правила употребления определенных и неопределенных артиклей соответствуют грамматике немецкого языка, однако перед заимствованными русскими существительными как правило не ставится неопределенный артикль (за исключением употребления неопределенного артикля после выражения es gibt), а используется только определенный и нулевой. Реже русские слова в немецком тексте могут сопровождаться местоимениями, как немецкими, так и, значительно реже, русскими.

Род имени существительного в русском и немецком языке может совпадать, тогда не возникает сложностей с согласованием данного существительного и сопровождающего его вспомогательного слова. Однако, в случае несовпадения рода имени существительного, он определяется преимущественно по признакам, характерным для правил немецкой грамматики. В таких случаях наблюдается нарушение согласования русского имени существительного и сопровождающего слова, имеющего форму, показывающую род, число и падеж подразумеваемого немецкого эквивалента или ошибочно определенные (согласно формальным признакам немецкой грамматики) род, число и падеж русского существительного.

Постановка артикля перед иностранным словом, включенным в текст повествования не является чем-то необычным для немецкого языка. Подобное мы находим также у некоторых немецких писателей, например, у Т. Манна. В новелле «Mario und der Zauberer», действие которой происходит в Италии, писатель пользуется итальянскими лексемами для создания соответствующего колорита, например: «Jetzt hatte wieder der Bursche die.

Zeche zu zahlen, den Cipolla nicht miide wurde in der Rolle des donnaiuolo und landlichen Hahnes im Korbe vorzufiihren." или, JDie fuhrende Presse hat diese Arbeit zu schatzen gewusst, der Corriere della Sera erwies mir so viel Gerechtigkeit, mich ein Phanomen zu nennen." (Mann 2008: 230).

Как мы уже писали, русские слова занимают, как правило, конечные позиции в строках и рифмуются с русским словами. Такое положение русских лексем способствует их выделению и подчеркиванию смешанного шутливого характера исследуемых песен. Русские слова формируют ритмическую структуру песни благодаря ритмическому и синтаксическому параллелизму, повторяемости в определенных синтаксических позициях.

В целом, отмеченные нами особенности свидетельствуют об интерферирующем влиянии немецкой грамматики на изменение и употребление русских слов в текстах немецких песен.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Настоящая диссертация посвящена изучению некоторых языковых особенностей островного песенного фольклора немецких колонистов на материале коллекции немецких народных песен В. М. Жирмунского, которая собиралась в течение нескольких лет, начиная с 1924 г. и заканчивая началом 1930;х гг., когда учёный был вынужден прекратить работу в колониях в связи с ухудшением внутриполитической ситуации в стране. Всего в коллекции Жирмунского собрано около 4000 песен, записанных на восковые пластинки и валики и распределенных по темам и месту записи. Работа с архивом, вновь начавшаяся в 1995 году, ведётся по сей день, как в России, так и в Германии, лингвистами, фольклористами и музыковедами. Данное исследование представляет собой ещё один шаг в изучении песенного фольклора немецких колонистов в России. В ходе работы над диссертацией её автором был составлен полный каталог песен, объединивший всю информацию, содержащуюся в надписях на оборотах пластинок и на вкладышах к валикам, а также найденную в тетрадях и списках на отдельных листах, который дается в Приложении (том 2) к настоящему исследованию, как и протоколы перезаписи песен (записанных изначально на восковые пластинки и валики) с магнитных носителей на цифровые (включая длительность звучания и качество записи), что является практическим вкладом автора в изучение коллекции Жирмунского.

По отношению к немцам в России используется довольно много обозначений как на русском, так и на немецком языке. Среди таких терминов, как поселенцы, переселенцы, колонисты, российские или русские немцы, немцы-колонисты, городские немцы (в отличие от «сельских немцев») — Kolonisten, die Deutschstammigen, die Russen mit deutschen Vorfahren, die deutschen Russen, die Aussiedler, die Siedler, Russlanddeutsche, die Wolgadeutschen и die Wolyniendeutschen наиболее полно соответствующим сути данного исследования является на наш взгля термин «колонисты», поскольку именно им пользовался в основном составитель коллекции, с которой мы работаем, В. М. Жирмунский, и работа посвящена языку песенного фольклора немецких колонистов, а именно, «колонистским песням» (по терминологии Жирмунского), исполнителями (а возможно и авторами) которых являлись в основном крестьяне, жившие в немецких колониях. Колонистские песни являются особой группой песен, которая включает всего 77 типов, представленных часто в нескольких вариантах, всего — 189 текстов. Песни этой группы были записаны в разных колониях и областях, на Украине, в Ленинградской области, в Закавказье и на Волге и подразделяются на несколько жанров — песни о трагических событиях, смертях и самоубийствах (Moritciteri), о смешных событиях колонистской жизни, четверостишия, песни об истории колонизации в России, военные песни разных периодов — от русско-турецкой до первой мировой войны и революции. Колонистские песни пелись как на новые, так и на известные немецкие или русские мелодии, наиболее популярной из которых являлась мелодия русской песни «Стенька Разин», на которую пелись также и другие песни, не связанные с текстом «Стеньки Разина», но имевшие грустное или трагическое содержание, например, песни: «Ach, wie traurig kam die Botschaft.», «Neunzehnhundert einundzwanzig // War fiir uns ein schweres Jahr», «Manche liegen auf dem Felde.». Данный факт свидетельствует об интерференции на разных уровнях, о взаимовлиянии культур, обычаев и традиций, а не только о влянии языков друг на друга, например, немецкие солдатские песни пелись часто на мелодии русских песен схожего содержания — «Посидел бы я в окопах» и «Дело было под Полтавой»).

В данной работе исследовались языковые особенности одной подгруппы колонистских песен — смешанных немецко-русских маканонических песен, которые были созданы колонистами уже в России. К смешанным колонистским песням мы относим как песни с чередованием строк на русском и немецком языках, так и песни с единичными вкраплениями русских слов или наоборот, написанные целиком или почти целиком на русском языке, но с явным влиянием немецкого языкавсего сюда относится 21 тип песни в 62 вариантах на 75 машинописных страницах. Макаронический жанр, бывший в свое время очень популярным в Германии в период Средневековья и почти исчезнувший в XIX в., вновь стал популярен в России в среде немецких колонистов. Появление смешанных немецко-русских макаронических песен в фольклоре немецких колонистов в России обусловлено островным положением данного языкового коллектива и является следствием сильного интерферирующего влияния языков окружения — русского и украинского, которое связано с постепенным изменением социально-политического статуса немецких колонистов в России в течение веков, а также с языковой политикой, проводимой по отношению к данному языковому острову со стороны государства. Постепенное ущемление прав немцев, начавшееся при Александре II (1855−1881) и продолжившееся в последующие годы, особенно в периоды Первой и Второй мировых войн, сильно повлияло на языковую ситуацию немецкого национального меньшинства в России. Немецкий язык был для колонистов средством сохранения национальной идентичности и самосознания, но начавшаяся ещё в 60-е гг. XIX в. политика русификации (закрытие немецких школ, запрет на использование немецкого языка) привела к постепенному вытеснению немецкого языка из повседневного общения колонистов. Кроме того, хотя языковые острова и жили своей особой этнокультурной жизнью, они всё равно оказывались связанными с иноязычным большинством внутри России, благодаря экономическим, политическим, хозяйственным и социальным отношениям. В результате постепенного овладения языком соседей, и сначала индивидуального, а потом и повсеместного двуязычия островной диалект немцев подвергался языковой интерференции, на уровне фонетики, лексики и грамматики. В связи с этим мы исследуем фонетические, лексические и некоторые грамматические особенности смешанных немецко-русских песен, обусловленных взаимовлиянием русского и немецкого языков. Хотя исполнители песен и были носителями смешанных островных диалектов, язык колонистских песен близок к норме, особенно на уровне лексики и грамматики. Диалектные черты проявляются лишь фрагментарно, в первую очередь в области фонетики. Среди колонистских песен есть лишь две записи на смешанном диалекте.

В связи с плохой сохранностью звучащей части коллекции мы обратились к графике смешанных песен с целью выявления некоторых особенностей консонантизма и вокализма языка немецких колонистов. Среди особенностей графики особое внимание обращает на себя использование двух типов алфавитов — кириллицы и латиницы, что позволяет отделять русские слова от немецких и подчеркивать макаронический характер песни. Иногда чередование алфавитов способствует синтаксическому оформлению высказывания, например, прямой речи. В связи с тем, что записи текстов имеют разное происхождение, иногда они взяты из песенников колонистов (21 текст), иногда записаны собирателями на слух, мы особо отмечали записи, сделанные собирателями, так как примеры из этих текстов представляют собой скорее исключение, чем правило. Абсолютное большинство примеров фонетической интерференции взято из текстов песенников колонистов, а в записях собирателей как правило присутствует нормативная орфография. В результате данного наблюдения мы пришли к выводу, что песенники часто фиксируют фонетическое написание, отражающее реальное произношение немецких колонистов (как родных, так и русских слов), т. е. можно сказать, что в графике смешанных колонистских песен наблюдается тенденция к фиксированию звуковой формы слова, отражающей особенности взаимного интерферирующего влияния русского, немецкого и украинского языков друг на друга на фонетическом уровне. Интерференция на уровне фонетики проявляется в большей степени в консонантизме, чем в вокализме. При этом русские слова усваиваются часто согласно произносительным нормам немецкого языка. Нами было выявлено три основных особенности консонантизма русских немцев, нашедших отражение в графике смешанных колонистских песен:

— замена звонких согласных на глухие и наоборот, замена глухих на звонкие (как в русских, так и в немецких словах);

— непоследовательное обозначение мягкости русских согласных в написании кириллицей или латиницей;

— фиксирование просторечного произношения.

В текстах встречаются также единичные случаи выпадения одних согласных и подстановки других, и замены одного согласного другим, не всегда сходным по своим основным характеристикам.

Замена сильных глухих смычных согласных /р/, N, /к/ на слабые звонкие смычные /Ь/, Ш, /g/ происходит как в русских, так и в немецких словах в позициях начала слова или корняпосле сонорных или звонких согласных, часто перед гласнымпосле гласных перед звонкими или сонорными согласнымина конце слова (в немецких словах: Bunsch 'Punsch', Wolfsbels 'Wolfspelz', Winderzeit 'Winterzeit', mergt 'merkt', в русских словах: депло/дебло 'тепло', газачка 'казачка', 'казачок' (танец)), Bawlowski 'Павловский (вокзал)', bodwot/Botwot 'подвода', bUschkom 'пешком',.

Biroschki 'пирожки'- тезнада 'теснота', Кубеческий 'купеческий', доби 'топи'). Данные изменения происходят в основном в песнях, записанных в колонии Neu-Saratowka под Ленинградом. Результаты исследования Л. Э. Найдич165, которая отмечает среди характерных особенностей консонантизма в колонии New-Saratowka полное отсутствие звонких смычных согласных и наличие двух типов глухих — аспирированных и не аспирированных, дали нам возможность предположить, что при помощи букв b, d, g в текстах обозначены неаспирированные слабые /р/, Д/, /к/, а буквами р, t, к наоборот — аспирированные.

Что касается русских слов, то, написание букв d (b, g) в позициях, где особенно четко проявляются характеристики немецких сильных глухих согласных, за счет их аспирации, то есть в начале слова или корня, свидетельствует о неразличении немцами русских глухих и звонких согласных из-за их слишком «слабого» произнесения (в частности, из-за отсутствия сильной аспирации в абсолютном начале).

Замена слабых звонких смычных /Ь/, /d/, /g/ на глухие сильные согласные /р/, N, /к/ того же места образования происходит только в русских словах в двух позициях: в начале слова и в интервокальном положении (котов 'готов', кулятъ 'гулять', перекись 'берегись', переш/перешъ 'берешь', папки 'играть в бабки'- Тверь 'Дверь', тершись 'держись'- перекись 'берегись', ситя 'сидя').

Поскольку данная особенность отмечена нами почти исключительно в русских словах, мы сделали вывод о том, что она связана с недоразличением такого признака русских согласных, как глухость/звонкость, основанного на наличии тона, в отличие от немецкого языка, где данное противопоставление зависит от силы выдыхаемой воздушной струи.

Отличительной чертой консонантизма немецких колонистов является также неразличение русских твердых и мягких согласных. В тех случаях,.

Najdic, L. Deutsche Bauern bei St.-Petersburg — Leningrad: DialekteBrauchtum — Folklore / Larissa Naidic. (In Verbindung mit dem Forschungsinstitut Fur Deutsche Sprache «Deutsches Sprachatlas» der Philipps-Universitat, Marburg/ Lahn). — Stuttgart: BeihefteH. 94. — 1997. когда данный признак опознается, показателем мягкости в написании русских слова кириллицей служит мягкий знак или буквы е, я, ю после согласных {очень, спохмелье 'с похмелья', будь*166, слышь, кулять 'гулять', перешь 'берешь', играть', опять, посля*, играй*, будет). Показателем мягкости согласного при написании русских слов латиницей служит j (tjeplo, budjesch, budjet, opjat, Pochmelj, guljat, berjosch, djerschis).

Как правило, такое неразличение происходит, когда русский мягкий согласный находится в абсолютном конце слова, и выражается в написании отсутствием мягкого знака. При этом причины такого обозначения могут быть разными у колонистов и у собирателей песен. В текстах, взятых из песенников колонистов отсутствие мягкого знака говорит не только о фонетическом написании, но и о неразличении твердости/мягкости русских согласных как фонематического признака. В текстах, записанных собирателями, отсутствие мягкого знака вероятно не случайно и говорит о твердом произнесении согласного (Двер 'дверь', deep*, Dwer, гулят 'гулять', otschen 'очень', nebois 'небось'/'не боись, не бойся', opjat 'опять').

К особенностям вокализма, отмеченным нами в графике смешанных колонистских песен, относятся отражение разной степени открытости/закрытости гласных, фиксирование в орфографии чередования русских гласных, их выпадение, присвоение русским гласным несвойственных им различительных признаков, фиксирование просторечного произнесения.

Неразличение степени открытости/закрытости гласных проявляется в первую очередь в конечной рифме, когда более закрытые гласные чередуются с более открытыми, например, когда немецкий дифтонг S3 рифмуется как с русским сочетанием ай, так и с сочетанием ей (War ich весел und froh dabei, // Теперь уж стал великий Schlingel, // Aus kleine, kleine Алексей).

Астерикс обозначает варианты песен, записанные собирателями на слух, а не взятые из песенников колонистов.

В графике фиксируются чередования а//о в приставках и корнях слов (Paschol 'пошел'- Булашник 'булочник', малатецкой 'молодецкий') — чередование о//е в корне (Paschol 'пошел') — чередование e//i в суффиксе (Duschinga 'душенька').

Выпадение некоторых гласных свойственно для быстрой разговорной речи или для просторечия, как в русском, так и в немецком языке. Если говорить о немецких словах, то для них в разговорной речи свойственно выпадение безударного гласного [э], так называемого Murmellaut’a. Встречается это явление и в немецкой поэзии. В смешанных колонистских песнях данный звук выпадает:

— в кратких формах глаголов на конце слова: hab, dacht, wollt, erblickt, sollt*, denk.

— у существительных на конце слова: Flint.

— в середине слова: andre*.

— перед местоимением es, т. е. в стяженных формах (weils).

В русских словах нами отмечено выпадение буквы о в слове турк 'турок', по аналогии с немецким словом der Tiirke. В некоторых примерах наблюдается также выпадение гласного в начале слова: свощик (вместо извозчик), Kampunoslaw, KampuHaslaw (вместо Екатеринослав). Буква ы, обозначающая отсутствующий в немецком языке звук /У, заменяется буквами /, и, и при написании русских слов латиницей (сюда относится чередование имен собственных Пылинов и Pinenow, написание sliisch и slusch вместо слышь). Поскольку в немецком языке этот звук отсутствует, то данную особенность написания можно толковать как попытку отразить на письме необычный для немца звук. Это подтверждается также тем, что данные чередования мы наблюдаем только в написании латиницей, в которой нет полного соответствия данному звуку. Впрочем, в двух примерах: sliisch и slusch может иметь место также смешение глаголов слышать и слушать.

Некоторым русским гласным присваиваются несвойственные им различительные признаки, такие, как, например, долгота и краткость (Русс, rassproschtai). Известно, что русские гласные в позиции перед несколькими согласными произносятся более кратко, чем в позиции пред одним согласным или другим гласным. Поскольку признак долготы/краткости гласного является в немецком языке, в отличие от русского, фонематическим, то в орфографии данная характеристика русского безударного гласного получает дополнительное подтверждение в виде удвоенного ss после гласного.

Часто наблюдается графическая фиксация просторечного произнесения некоторых русских слов: сичас, посля и Вшъны* (вместо Вильне или Вильно).

Далее были рассмотрены лексические особенности языка немецких колонистов, нашедшие отражение в текстах их песен. Поскольку словарный состав языка является в достаточной степени открытым для свободного варьирования и лексико-семантические категории не носят замкнутого характера, словарь любого языка постоянно меняется, особенно в условиях коллективного двуязычия. В текстах смешанных колонистских песен данная особенность проявляется в большом количестве русских слов, встречающихся либо в немецком контексте, либо в русских словосочетаниях или отдельных фразах, что является принципиальным отличием смешанных колонистских песен от остальных песен этой же группы, в которых практически нет русских слов. При этом нами были отмечены как заимствования путём восприятия уже имеющихся русских лексем (извозчик, сани, печь, душенька и др.), так и возникшие путём образования единых словесных комлексов с немецкими словообразовательными элементами и по немецким словообразовательным моделям (gotow stehen, nasat kehren и др.). Употребление русских слов зависит в первую очередь от макаронического характера песен, в которых намеренно смешиваются два языка с целью достижения комического эффекта. Русские слова чередуются с немецкими в пределах одной строки или словосочетания. На данном чередовании строится также и стихотворная рифма, при этом немецкие слова чаще рифмуются с немецкими, а русские — с русскими. Отдельно рассматриваются случаи дублирования информации на русском и немецком языке, когда дается перевод или близкое соответствие какого-либо русского или немецкого слова в пределах одного словосочетания или строки, а также дублирование строк в одной строфе или перевод русских фраз в некоторых вариантах песен. Употребление русских слов связано, как правило, с контекстной ситуацией диалогичности, в которой существует мысленный или реальный диалог предположительно с русским персонажем, например, с извозчиком, банщиком, хозяином харчевни, русской старушкой или девушкой. Появление русских действующих лиц влечет за собой новый ряд лексики, обозначающий либо те предметы, которыми они пользуются в своей жизни, либо те действия, которые они совершают. Печник топит печь, а иногда даже зовет попариться в бане, извозчик подает лошадей, с другом пьют чай, с девушкой танцуют казачок. При этом для каждой песни характерен в целом свой набор отдельных лексем, словосочетаний и фраз, отражающих её содержание. Лишь небольшое количество лексических единиц встречается в разных по содержанию песнях.

Нами было выделено несколько тематических групп русских слов в текстах колонистских песен, исследованы причины их появления в немецком контексте, и наличие немецких эквивалентов в различных вариантах песен. Выделенные семантические группы подтверждают тот факт, что заимствуются в первую очередь слова, часто используемые в повседневной жизни, имеющие отношение к быту и восприятию себя в окружающем мире. В зависимости от частотности употребления русских лексических единиц выделены восемь тематических групп слов: обозначение профессиональной, социальной и национальной принадлежности и близкая по семантике лексика;

— быт немецких колонистов (напитки, продукты питания, предметы одежды, погода и пр.);

— лексемы, обозначающие лиц мужского пола (не вошедшие в первую группу);

— обозначения лиц женского пола;

— торговые взаимоотношения русских и немцев;

— празднования;

— бранные слова, лексемы, обозначающие конфликтные ситуации;

— имена собственные.

Отдельно рассмотрены лексемы, не вошедшие в тематические группы.

В первой группе выделены подгруппы профессиональной, социальной и политической, а также национальной принадлежности. В первую подгруппу вошли обозначения профессий, типичных для русского и для немецкого населения, и связанные с ними лексемы: водители и транспортные средства (извозчик, сани, дрожки, запрягать и др.) — печник и связанные с этой профессией лексемы (печь, топить) — профессии, связанные с торговлей (лавочник, булочник) — лексемы, связанные с наказаниями и штрафами (городовой, карцер). Во второй подгруппе наиболее частотным русским словом является лексема царь. Сюда относятся также несколько лексем на русском (кулаки, заложник, свободны, союзники, политика) и одна на немецком языке (Kommunisten). В третьей подгруппе рассмотрено семь русских имен существительных, обозначающих национальности — немец, еврей, турок, француз, англичанин, русский, молдаванин и два имени прилагательных — немецкий и русский.

Во второй тематической группе слов собраны лексемы, связанные с бытом немецких колонистов. Сюда вошли обозначения напитков, продуктов питания, предметов одежды, а также характеристики погоды, названия времени суток, бытовых принадлежностей. При рассмотрении лексем, обозначающих напитки, дается разделение на безалкогольные (чай) и алкогольные напитки (Bier, Schnaps), к которым примыкают обозначения последствий алкогольного опьянения (пьян, похмелье, betrunken, besoffen). Среди названий продуктов питания в колонистских песнях употребляется довольно много русских слов, например — пирожки, каша, бориу, предметов одежды — башмаки, рукавицы. К этой же группе относится и название домашней утвари — самовар, стакан. Существенными для характеристики всей группы, хотя и не очень частотными лексемами являются слова дом, домой, жить.

В третьей группе рассмотрены лексемы обозначающие лиц мужского пола (не связанные с предыдущими группами). Большинство лексем в данной группе выступает в функции обращения. Например, слова брат, сынок. Наряду с ними есть также встречающиеся в текстах немецкие эквиваленты, например, Sohn.

К четвертой группе нами были отнесены обозначения лиц женского пола (жена, душенька, девочка). Встречающиеся немецкие лексемы (Weib, Frau) рассмотрены в контексте в сопоставлении с русскими вариантами.

Пятая группа включает лексику, имеющую отношение к торговым взаимоотношениям русских и немцев. Сюда вошли русские слова деньги, торговать, карман, лавочка, базар, немецкие — Geld, Hosensack и др.

В шестую группу вошли лексемы, имеющие отношение к теме праздника. К данной группе отнесены такие русские лексемы как праздник, музыка, фонарики, рад, весел и немецкие — Musik, Parodies, froh.

Седьмая группа объединяет слова, имеющие отношение к проблемным и конфликтным ситуациям. Сюда вошли такие русские лексемы, как черт, спор, беда и немецкие — Teufel, Graus и др.

В восьмую группу включены имена собственные и личные. Это наиболее обширная группа слов по общему количеству, но она уступает первым двум группам по количеству употреблений в текстах песен. Среди имен собственных наиболее частотны топонимы, связанные с С.-Петербургом и окрестностями — Царское Село, Екатерингоф, Петергоф, названия немецких и русских праздников —Духов день, Pfingstentag, Kullerberg.

В девятую группу включены единично встречающиеся лексемы, которые нельзя отнести ни к одной из перечисленных выше тематических групп. Это лексемы общего значения, такие, как правда, и лексемы с семантическим сдвигом — воронецкий (конь).

Всего было рассмотрено 148 русских лексических единиц, встречающихся как в изолированном положении в немецком контексте, так и в составе русских словосочетаний или целых фраз всего 662 раза. Среди них описано 90 русских существительных (всего — 401 словоупотребление в текстах), 24 прилагательных (87 словоупотреблений), 20 глаголов (66 словоупотреблений) и 12 наречий (105 словоупотребления). При этом отдельно рассмотрены четыре словосочетания (23 раза в текстах) и 15 имен собственных (60 раз), среди которых выделены 11 личных имен, девять русских (12 раз) и два немецких (два раза).

Среди русских слов в текстах смешанных песен преобладают имена существительные, служащие для обозначения явлений и предметов колонистской жизни, в первую очередь это — обозначения профессиональной, социальной или национальной принадлежности. Несколько реже употребляются существительные, относящиеся к быту немецких колонистов, затем следуют обозначения лиц мужского, далее — женского пола и существительные, обозначающие веселье и праздник. Наименее частотны имена существительные, относящиеся к торговым взаимоотношениям и к бранной лексике.

Также довольно частотны имена прилагательные, которые не встречаются изолированно в немецком контексте, и выступают в основном в качестве определения к русским словам, например, вороной конь, немег (кий край, булочник немецкий, русский казачок, отличнейгиий бульвар, праздный день. При этом с русскими именами существительными могут сочетаться также немецкие имена прилагательные, как правило в препозиции {bei schdner лавочка), но с немецкими именами существительными употребляются только немецкие имена прилагательные: Da greift man auf die warme Miitz.

Следующими по частотности употребления являются русские глаголы, для которых наиболее характерна форма повелительного наклонения (стой, ступай, играй, молчи, бойся, подавай, запрягай, nebois, slusch', topi, otwori, paschol, beregis, djerschis, paris) и которые распадаются на три группы: прямая речь предположительно русского персонажа, обращение главного героя песни к какому-либо русскому человеку, речь автора песни. Включение русских глаголов в песни в форме императива связано с устным путём заимствования, при непосредственном контакте, в связи с чем мы выдвинули предположение, что данные словоформы воспринимались в качестве самостоятельных лексем, которое подтверждается тем фактом, что другие формы этих глаголов (кроме глагола играть) в песнях не встречаются. Особое внимание привлекают заимствованные слова в функции полупрефиксов сложных немецких глаголов, объединенных в наших примерах общим значением второго компонента (наличие или отсутствие движения): guljat. gehen (spazierengehen), gotow stehen (bereitstehen), nasat kehren (zuriickkehren). В данном случае мы наблюдаем проникновение заимствований в систему словообразования и возникновение немецко-русских слов по модели немецких гибридных сложных глаголов. При этом типично также их употребление в рамочной конструкции по правилам немецкой грамматики: заимствованные полупрефиксы занимают в предложении либо последнее, либо предпоследнее место: «Und hat man Lust guljat zu gehen, da ruft man.» — «Und kommt man. hinaus, so stehen Sani gotow.» — «Kehrt Notschja man opjat nasat, mit etwas heissem Blut,.» .

Заимствование служебных слов почти не происходит, русские служебные слова появляются, как правило, только в русских словосочетаниях или фразах, а не в немецком контексте. Редкое употребление служебных слов связано не только типом смешанных макаронических песен (в которых русские слова несут важную смысловую нагрузку, подчеркивают ситуацию языкового острова, смешения не только языков, но и культур), но и с рифмой, которая во многом определяет употребление русских слов, занимающих часто конечные позиции в строках и рифмующихся с другими русскими же лексемами.

Русским словам, вкрапленным в тексты немецких песен, иногда присваиваются грамматические категории соответствующих немецких слов, например, категория определенности/неопределенности. В связи с этим нами было рассмотрено употребление немецких вспомогательных слов-артиклей перед русскими словами. Если русское имя существительное стоит в падеже, требующем изменения окончания, оно чаще всего дается в сопровождении немецкого артикля, который показывает род, число и падеж данного существительного. Если данное существительное является обращением, стоит в начале прямой речи или слов автора, оно употребляется без артикля. Подстановка артикля позволяет, с одной стороны, избежать необходимости изменять русское существительное по падежам и показывает, с другой стороны, его грамматические характеристики и связывает его со сказуемым. Неопределенный артикль встречается в колонистских песнях в основном только перед немецкими существительными, например: ein guter Freund. Перед русскими существительным постановка неопределенного артикля встречается только после немецкого выражения es gibt, как этого требуют правила немецкой грамматики: «Sonst gibt es einen спор» .

Категория рода, которая присуща как русским, так и немецким существительным, представлена тремя разрядами: мужским, женским и средним родом. Распределение имен существительных по родам оказывается в условиях языковой интерференции крайне неустойчивым. При включении заимствованных русских слов в немецкую морфологическую систему грамматического рода происходит либо сохранение грамматического рода русского слова (например, слова девочка/девушка могут сопровождаться местоимением meine, показывающим женский род русского слова — Dann nehm ich meine девочка), либо его изменение под воздействием морфологических факторов немецкого языка (печь 'der Ofen' - der Petsch, мой печь (Skorej moi Petsch topi) девушка 'das Madchen' - mit/zu meim девушка (Dann tanz ich mit meim девушка)). При этом изменение рода немецких имен существительных происходит под влиянием русского языка (die Flinte 'ружьё' - das lange Flint).

Интерференция в области синтаксиса проявляется в смешанных колонистских песнях не столь явно, как в морфологии. Это связано как с несколькими причинами. Во-первых, синтаксические различия между русским и немецким языками имеют формально-структурный характер и в целом менее подвержены интерференции. Во-вторых, материалом исследования служат тексты песен, подчиненные законам стихотворного ритма и размера, с укороченными предложениями и упрощенным синтаксисом. В-третьих, интерференция в области синтаксиса не является столь же явной, что и в морфологии, вследствие общности функций предложения и средств выражения синтаксических категорий в русском и немецком языках. Поскольку различия в области синтаксиса в русском и немецком языках касаются в первую очередь порядка слов в предложении, который не только выполняет грамматическую функцию, но и играет важную роль при выражении семантических оттенков и стилистической окраски предложения, мы рассмотрели, какие синтаксические позиции занимают русские слова в текстах песен. Как правило, русские заимствования занимают значимые конечные позиции, что способствует их выделению и связано с макароническим характером исследуемых песен. При этом русские слова образуют ритмическую структуру песни благодаря ритмическому и синтаксическому параллелизму, повторяемости в определенных синтаксических позициях, что приводит к эмоциональному усилению высказывания. В результате повтора образуется период, характерный для произведений музыкальных жанров.

Таким образом, в результате исследования было установлено следующее:

— определены особенности группы колонистских песен и выделены жанровые типы внутри данной группы;

— выявлены особенности графики, лексики и грамматики языка немецких колонистов, нашедшие свое выражение в текстах смешанных колонистских песен, собранных в коллекции В. М. Жирмунского;

— описаны формы графической, лексической и грамматической вариативности в различных вариантах песен, произведена попытка определения причин означенной вариативности;

— описан характер взаимного интерферирующего влияния русского и немецкого языков, проявляющегося в определенном жанре песенного творчества немецких колонистов.

Проведенное исследование дает возможность дальнейшей разработки данной темы. На основании сделанных в диссертации выводов возможно изучение языковых особенностей всех остальных жанров, представленных в данной коллекции. Составленные автором каталоги могут быть использованы при работе с коллекцией В. М. Жирмунского с самыми разнообразными целями, позволяющими облегчить доступ к унифицированной информации, касающейся отдельных объектов, что уже было проверено на практике и нашло отражение в некоторых публикациях. Каталог позволяет работать с коллекцией как лингвистам, так и фольклористам, этнологам и социологам. Выводы и материалы исследования могут быть также использованы в спецкурсах, на лекционных и практических занятиях по практической и теоретической фонетике, лексикологии, грамматике, истории немцев в России, истории немецкого устного народного творчества. В научно-методическом отношении результаты исследования могут применяться при составлении учебных и справочных пособий по перечисленным выше направлениям.