Часто эти предложения оформляются в косвенной речи, которая передается в форме повествовательных, иногда вопросительных предложений и имеет вид сложноподчиненного предложения, например:
At a cabinet meeting on Tuesday, President Moon Jae-in said he welcomed Kim Jong-un's comments.
Mr Moon said he had himself already suggested the Olympic Games could be a «groundbreaking chance» to move towards peace.
He said the relevant ministries should «swiftly come up with follow-up measures to quickly restore South-North Korean dialogue» and ensure a delegation from the North could attend the Games.
В языке политики обращает на себя внимание обилие стереотипных зачинов, например:
it may be argued that — можно утверждать, что;
it is important to bear in mind that — необходимо принимать во внимание, что;
special mention should be made of — особое внимание следует уделить;
the same thing may be said of — то же самое можно сказать и о;
it is worth dwelling on — стоит подробно остановиться на и другие [Попова, Таратынова, 2012].
В исследуемых нами политических текстах также немало стереотипных зачинов, формирующих особый стиль текста, придающих ему узнаваемость, структурированность. Зачины как отдельные слова или синтаксические конструкции стоят обычно в начале абзаца и нередко отделяются запятой от последующего контекста. Они, как правило, выполняют роль синтаксической и смысловой связки между отдельными фрагментами текста, например: therefore, keep in mind that, although, after all, however, it is not yet known:
Therefore, it will need to test similar long-range missiles to refine its strike capacity, including developing the targeting, and heat-resistant, re-entry capabilities needed to guarantee a meaningful deterrent.
Keep in mind that testing military hardware has purposes beyond merely bolstering deterrence. It is a way of showing strength and resisting pressure from one’s enemies.
Although the North has missed the official deadline to confirm their participation, the skaters could still compete with an invitation by the International Olympic Committee.
After all, Wednesday’s dramatic launch by North Korea of its new Hwasong-15 long-range missile is, in the eyes of some analysts, capable of striking as far afield as Washington or New York.
However, he offered a potential olive branch to South Korea, saying the frozen relationship «should melt» .
It is not yet known who will be attending the proposed talks on the 9 January, and North Korea has yet to respond.
В процессе анализа англоязычных политических текстов BBC выявлено использование не только повествовательных предложений, но и вопросительных, например:
But how long will this last? — Сколько это будет еще продолжаться?
Такой вопрос автор публикации задает, обращаясь к читателям, и излагает возможное дальнейшее развитие событий, связанных с наращиванием ядерного потенциала Северной Кореей и угрозами США напасть на страну. Возможно, такой прием используется в политическом тексте для создания эффекта диалога с адресатом, привлечения его к размышлению на обсуждаемую тему.
Анализ политического текста позволил выявить следующие характерные группы глаголов:
Глаголы, репрезентирующие процесс обсуждения политических вопросов и принятия решений по ним, например: to suggest, to propose, to discuss, to consider:
South Korean Unification Minister Cho Myoung-gyon proposed on Tuesday that representatives could meet at Panmunjom, the so-called «truce village» .
It comes after the North’s leader Kim Jong-un said he was considering sending a team to Pyeongchang in South Korea for the Games in February.
Mr Moon said he had himself already suggested the Olympic Games could be a «groundbreaking chance» to move towards peace.
Глаголы, выражающие уверенность, надежду на скорейшее разрешение политических проблем, например: to hope, to be sure, to think, to improve, to ensure:
" We hope that the South and North can sit face to face and discuss the participation of the North Korean delegation at the Pyeongchang Games as well as other issues of mutual interest for the improvement of inter-Korean ties," said Mr Cho.
Глаголы активного действия, отражающие динамику политических и иных процессов, например: to advance, to develop, to restore, to move:
North Korea has in the past two years quickly advanced its nuclear and convention weapons programme, despite increasing international sanctions.
Mr Moon said he had himself already suggested the Olympic Games could be a «groundbreaking chance» to move towards peace.
Глаголы и их неличные формы, передающие значение политического влияния, воздействия на оппонентов, например, putting pressure on, to insist:
To President Trump, his tough language may appear like a shrewd negotiating tactic, putting pressure on both the North and on China to end the current deadlock.
В ходе исследования текстов обратили на себя внимание многочисленные наречия, которые часто обозначают признак динамичного, поступательного действия, например: swiftly, quickly, urgently:
He said the two sides should «urgently meet to discuss the possibility» .
North Korea has in the past two years quickly advanced its nuclear and convention weapons programme, despite increasing international sanctions.
Стоит отметить в качестве грамматической особенности политического медийного дискурса и активное участие наречий в образовании составных прилагательных, включающих также причастие в прошедшем времени, например:
The village, in the heavily guarded demilitarised zone (DMZ) at the border, is where the Koreas have historically held talks.
" We should melt the frozen North-South relations, thus adorning this meaningful year as a year to be specially recorded in the history of the nation," he said.
Способ образования составных прилагательных в текстах часто осуществляется по модели «прилагательное + существительное», которое в ряде случаев пишется через дефис, а иногда раздельно, например:
After all, Wednesday’s dramatic launch by North Korea of its new Hwasong-15 long-range missile is, in the eyes of some analysts, capable of striking as far afield as Washington or New York.
South Korean has offered high level talks with North Korea on 9 January to discuss its possible participation in the 2018 Winter Olympic Games.
This in turn could be misread by the North as the prelude to more substantive military action and heighten the risk of low-level conflict escalating into something much bigger and mutually destructive.
Таким образом, текст, относящейся по стилю к политической публицистике, обладает как типичными чертами языка СМИ, так и специфическими особенностями.
Нередко политический текст включает сложноподчиненные предложения в косвенной или прямой речи, передающей цитаты из речей политических деятелей или ссылки на них; частотны в тексте стереотипные зачины, которые открывают абзацы и обеспечивают связность в тексте.
Кроме повествовательных предложений, имеют место вопросительные предложения, как бы приглашающие читателя задуматься над поставленной проблемой;
Несмотря на преимущественно номинативный характер текста, большую роль в нем играют глаголы, прилагательные и наречия, обладающие определенной семантикой, в основе которой — активное действие, или его качество, или признак активного действия, динамичного развития.
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2.
Лексические средства современного англоязычного политического дискурса довольны разнообразны. Функцию сообщения помогает реализовать политическая профессиональная терминология, книжная лексика, включающая общую книжную лексику; лексику публицистического, делового, научного стилей; имена собственные, включающие географические названия, персоналии, названия учреждений, новостных агентств и т. п.; клишированные фразы, характерные для политической публицистики; заимствования из классических языков, аббревиатуры и т. д.
Для осуществления воздейственной функции и создания эмоционально-оценочного экспрессивной составляющей в тексте журналисты привлекают фразеологизмы, образный лексический фонд языка (метафоры, сравнения, эпитеты и др.), разговорную лексику, экспрессивно-оценочную лексику.
Среди основных способов словообразования в сфере медийной политической коммуникации — аффиксация, словосложение, конверсия, аббревиация, устойчивые словосочетания, имеющие терминологическое и авторское свойства, комбинированные способы.
Стилистика англоязычного политического текста BBC обусловлена во многом спецификой публицистического стиля, включая композиционное строение, языковую политкорректность, информационную насыщенность, выразительные языковые средства, журналистские штампы, примеры словотворчества, неологизмы, а также интернет-средой, оказывающей большое влияние на язык СМИ.
Специфика сетевых изданий состоит в быстром изменении информации, ее визуализации за свет большого количества иллюстраций, видеосюжетов, возможности интерактивной связи читателя с изданием и т. п.
В исследуемых текстах ярко проявляется интертекстуальность, то есть присутствие в тексте «чужих» текстов, повторение того, что было сказано или написано ранее. Наглядными примерами явления интертекстуальности являются в текстах собственно цитаты и аллюзии.
Грамматический аспект политического текста характеризуется преимущественным использованием сложноподчиненных предложений; часто предложения передаются в прямой речи (из-за большого количества цитат) или в косвенной речи; предложения в основном повествовательного характера; короткие и многочисленные абзацы в тексте часто начинаются со стереотипных зачинов.
С точки зрения морфологии, текст носит преимущественно номинативный характер, однако большое место отведено именам прилагательным и наречиям, обладающим определенной структурой и семантикой, а также глаголы, среди которых часто встречаются глаголы, репрезентирующие процесс обсуждения политических вопросов и принятия решений по ним; глаголы, выражающие уверенность, надежду на скорейшее разрешение политических проблем; глаголы активного действия, отражающие динамику политических и иных процессов; глаголы, передающие значение политического влияния и др.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Теория дискурса начала складываться в самостоятельную область науки в середине 60-х годов XX века. Современные исследования в этой научной области свидетельствуют о различных подходах к такому сложному и неоднозначному явлению, как дискурс, например, коммуникативном, структурно-синтаксическом, структурно-стилистическом, структурно-прагматическом.
К теме дискурса обращались многие отечественные и зарубежные ученые — В. И. Карасик, В. Б. Кашкин, Г. А. Орлова, В. Г. Борботько, А. К. Хурматуллин, Э. Бенвенист, Ю. Хабермас, Т. ван Дейк и др. Дискурс трактовали как речь, которая присваивается говорящим; категория естественной речи, которая материализуется в виде устного или письменного речевого произведения, завершённого в смысловом и структурном отношении; результат критического отношения к ценностям и нормам социальной жизни и т. д.
Различные подходы существуют и в типологическом исследовании дискурса, выдвигаются разнообразные критерии его классификации. Выделяются, например, устный, письменный и гибридный виды дискурса; электронный; монологический, диалогический и полилогический; институциональный и персональный. В соответствии с темой исследования мы обращаемся к дискурсивной классификации, связанной с различными сферами человеческой коммуникации и практики, в соответствии с которой выделяется научный, педагогический, религиозный, политический и другие виды дискурса.
Политический дискурс представляет собой совокупность процессов информационного обмена, которые отражают политическую деятельность, транслируют политический опыт и знания, координируют усилия людей в сфере политики, обеспечивают их политическую социализацию и адаптацию. Он является неотъемлемым компонентом политической коммуникации, ее языком и входит в компетенцию специализированных учреждений и институтов, например, органов власти различных уровней, СМИ, политических партий.
Политический дискурс, как и обычный дискурс, подразделяется на различные виды. Например, среди них выделяют ораторские выступления на политические темы, официальные политические тексты (постановления, указы, законы); научные и публицистические политологические статьи; разграничивают также институциональный политический дискурс; массмедийный политический дискурс; аппаратную коммуникацию; тексты, созданные людьми, которые не являются профессиональными политиками или журналистами, но участвуют в политической коммуникации; тексты, в которых используются элементы художественного повествования.
К типичным признакам политического дискурса относят его пропагандистскую лозунговость, идеологизацию, полемичность, претензию на абсолютную истину, метафоричность и др. В основе организации политического дискурса лежат две основные стратегии — стратегия борьбы за власть и стратегия удержания власти, которые реализуются с помощью различных речевых тактик. Целевая направленность политического дискурса заключается во внушении адресатам необходимости «политически правильных» действий и оценок и побуждении к определенным действиям. Таким образом, центральная функция политического дискурса — побудительная, воздейственная, а основной способ управления адресатом — манипулятивный.
В центре нашего исследования находится массмедийный политический дискурс. Принадлежность к СМИ и функционирование в интернет-пространстве привносят новое качество в политический англоязычный дискурс. Учитывая тот факт, что СМИ способны не только отображать через свои каналы окружающую действительность, но и интерпретировать ее, создавая особую картину мира и воздействуя на сознание адресата, медийная политическая информация всегда передается под определенным углом зрения, отражающем государственную идеологию, взгляды отдельных политических сил, политическую направленность самого средства массовой информации. СМИ, часто используемые как инструмент политической власти, прибегают к различным приемам интерпретации политических событий и фактов через свои каналы, иногда искажая реальную информацию, или освещая ее с позиций определенной политической партии, или замалчивая факты и др.
Лингвистический анализ политического текста включал рассмотрение его лексических, грамматических и стилистических аспектов. Англоязычный медийный политический текст BBC характеризуется информационной насыщенностью, использованием политической терминологии, клише и штампов, разностилевой лексики, фразелогизмов, заимствований, аббревиатур, антропонимов и топонимов. Для привлечения внимания и оказания воздействия на адресата в текст вставляются выразительные средства языка, видоизмененные устойчивые выражения, а также цитаты, аллюзии, придающие тексту объективность и достоверность.
Разнообразны способы образования слов в политическом тексте (аффиксация, словосложение, конверсия, аббревиация, комбинированные способы и др.). Частое дробление текста на абзацы, использование стереотипных зачинов, следование принципу политкорректности также свойственно политической англоязычной коммуникации в СМИ. Среди грамматических особенностей — преимущественное использование сложноподчиненных предложений, часто в прямой или косвенной речи; номинативный характер текста; особая семантика и строение глаголов, прилагательных и наречий.
Ввиду значительной политизации современного общества, использования СМИ, как традиционных, так и сетевых, в качестве основного источника политической информации, тема изучения медийного политического дискурса представляется актуальной и востребованной в современной науке о языке.
Аласания К. Ю. Методы анализа политического текста // Электронное научное издание Альманах Пространство и Время, 2015. — Т. 10.
— Вып. 1. — С. — Режим доступа:
https://cyberleninka.ru/article/v/metody-analiza-politicheskogo-teksta (дата обращения 03.
01.2018).
Борботько В. Г. Элементы теории дискурса. — Грозный: Чечено-Ингуш. гос. ун-т, 1981. — 113 с.
Будаев Э.В., Чудинов А. П. Современная политическая лингвистика. — Екатеринбург, 2006.
Волобуев К. В. Политический дискурс: его стратегия, тактика, функции // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки, 2015. — № 2. — С. 131−133.
Гийому Ж., Мальдидье Д. О новых приёмах интерпретации, или проблема смысла с точки зрения анализа дискурса // Квадратура смысла. — М.: Прогресс, 1999. — С. 124.
Грачев М. Н. Политическая коммуникация // Вестник РУДН, 1999. — № 1. — С. 24−39.
Дискурс власти и власть дискурса: учеб. пособие / под ред. В. Е. Чернявской. — М., 2006. — С. 14.
Дискурс: функционально-прагматический и когнитивный аспекты: коллективная моногр. / отв. ред. E.H. Азначеева. — Челябинск: ЧГУ, 2008. — С. 32−33.
Желтухина М. Р. Специфика речевого воздействия тропов в языке СМИ: дис. … д-ра филол. наук — М., 2004. — С. 132.
Зайцева ИД. Дискурсивные особенности текстов юридических документов (общая характеристика) // Юрислингвистика-10: Межвузовский сборник научных трудов. — Барнаул-Кемерово: Алтайский государственный университет, 2010. — С. 34.
Ильин М. В. Слова и смыслы: опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград: Перемена, 2002. — С. 278.
Кашкин В. Б. Дискурс: уч.пособие. — Воронеж, 2004. — 76 с.
Клушина Н. И. Языковые механизмы формирования оценки в СМИ // Публицистика и информация в современном обществе: сб. ст. / под ред. Г. Я. Солганика. — М., 2000. — С. 94.
Кузьмина С. В. Политический дискурс как неотъемлемая часть политической коммуникации // Известия Саратовского университета, 2011. — Вып. 2. — С. 54−56.
Лассуэлл Г. Язык власти // Политическая лингвистика. Вып. 20. — Екатеринбург, 2006. — С. 264−279.
Мартиросьян Е. Г. Аргументативный дискурс в политической газетной коммуникации // Вестник Адыгейского государственного университета, 2015. — № 2 (153). — С. 67−72.
Миронова М. Н. Аббревиация как способ терминообразования (на материале английского и русского языков) // Вестник Адыгейского государственного университета, 2008. — № 2. — С. 24−28.
Михайловская И.Н., Чубина Е. А. Лингвистические особенности англоязычных СМИ // Сб.науч. труд. по матер. межд. научно-практ. конф. — Тамбов: ООО «Консалтинговая компания Юком», 2013. — С. 122−123.
Морозова О. Н. Некоторые особенности стилистики современного политического Интернета // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина, 2011. — № 2. — С. 183−189.
Нестерова Я.А., Чернуха Т. В. Термин и терминология. Политическая лексика // Известия Тульского государственного университета, 2008. — № 3. — С. 226−236.
Новый энциклопедический словарь. — М.: Большая российская энциклопедия, 2006. — 1456 с.
Орлов Г. А. Современная английская речь. — М.: Высшая школа, 1991. — С. 14.
Политические коммуникации / Под ред. А. И. Соловьева. — М.: Аспект Пресс, 2004. — С. 105−214.
Попова Т.Г., Таратынова Н. В. Политический текст и его лексические особенности // Rhema. Рема, 2012. — № 1. — С. 90−97.
Почепцов Г. Г. Информация & дезинформация. — Киев, 2001. — С. 123.
Русакова О. Ф. Современные теории дискурса: опыт классификаций / Современные теории дискурса. — Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006. — С. 11−30.
Снигирев А. В. Интертекст: типология, включение и функционирование в художественном тексте: дисс. … канд. филол. наук. — Екатеринбург, 2000. — С. 5.
Солганик Г. Я. Язык СМИ на современном этапе // Мир русского слова, 2010. — № 2. — С. 21−24.
Суворова С. Л. Феноменология исследования понятий «дискурс» и «педагогический дискурс» // Вестник Южно-Уральского государственного университета, 2012. — № 4. — С. 84−87.
Телия В. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. — М., 1996.
Трибунская Н. В. Взаимодействие экспрессии и стандарта во фразеологических единицах (на материале газетных заголовков) // Известия Саратовского университета, 2011. — Т. 11. — Вып. 3. С. 40−43.
Уржумцева А. О. Языковые особенности политического дискурса: дисс. … канд.
филол.наук. — Москва, 2009. — 198 с.
Фокина В.В. СМИ как акторы мировой политики // Вестник МГИМО Университета, 2013. — № 2. — С. 61−64.
Хурматуллин А. К. Понятие дискурса в современной лингвистике // Ученые записки Казанского университета, 2009. — Т. 151, кн. 6. — С. 31−36.
Чудинов А. П. Политическая лингвистика: учеб. пособие. — М., 2006. — С. 64.
Юсупова Т.С. Функционально-стилистические и прагматические характеристики англоязычного военного дискурса: автореф. дисс. … канд. филол. наук. — Самара, 2010. — С. 13.
Habermas J. Erläuterungen zum Begriff des kommunikativen Handelns // Habermas J. Vorstudien und Ergänzungen zur Theorie des kommunikativen Handelns. — Frankfurt am Main: Suhrkamp Verl., 1989. — S. 571−606.
Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. — London and Chicago: University of Chicago Press, 2003. — 256 p.
South Korea proposes high-level talks with North on Olympics. — Режим доступа:
http://www.bbc.com/news/world-asia-4 253 832 (дата обращения 03.
01.2018).
North Korea: What could tip the balance. — Режим доступа:
http://www.bbc.com/news/world-asia-42 176 552 (дата обращения 03.
01.2018).
Приложение 1.
TEXT 1.
South Korea proposes high-level talks with North on Olympics.
South Korean has offered high level talks with North Korea on 9 January to discuss its possible participation in the 2018 Winter Olympic Games.
It comes after the North’s leader Kim Jong-un said he was considering sending a team to Pyeongchang in South Korea for the Games in February.
He said the two sides should «urgently meet to discuss the possibility» .
South Korea’s president said earlier he saw the offer as a chance to improve the highly tense relationship.
South Korean Unification Minister Cho Myoung-gyon proposed on Tuesday that representatives could meet at Panmunjom, the so-called «truce village» .
The village, in the heavily guarded demilitarised zone (DMZ) at the border, is where the Koreas have historically held talks.
" We hope that the South and North can sit face to face and discuss the participation of the North Korean delegation at the Pyeongchang Games as well as other issues of mutual interest for the improvement of inter-Korean ties," said Mr Cho.
It is not yet known who will be attending the proposed talks on the 9 January, and North Korea has yet to respond.
The last high-level talks took place in December 2015 in the Kaesong joint industrial zone.
They ended without any agreement and the meeting’s agenda was not made public.
North Korea has in the past two years quickly advanced its nuclear and convention weapons programme, despite increasing international sanctions.
Melting a frozen relationship.
At a cabinet meeting on Tuesday, President Moon Jae-in said he welcomed Kim Jong-un's comments.
Mr Moon said he had himself already suggested the Olympic Games could be a «groundbreaking chance» to move towards peace.
He said the relevant ministries should «swiftly come up with follow-up measures to quickly restore South-North Korean dialogue» and ensure a delegation from the North could attend the Games.
But he said co-operation with the South’s international allies on halting North Korea’s controversial nuclear and ballistic weapon development would continue.
In his speech on Monday, the North Korean leader repeated his threats against the US. He said the entire country was within range of North Korean weapons and the nuclear button was «always on my table» .
However, he offered a potential olive branch to South Korea, saying the frozen relationship «should melt» .
" The year 2018 is a significant year for both the North and the South, with the North marking the 70th anniversary of its birth and the South hosting the Winter Olympics.
" We should melt the frozen North-South relations, thus adorning this meaningful year as a year to be specially recorded in the history of the nation," he said.
'New Year’s gift'.
The president of the Pyeongchang Games' organising committee, Lee Hee-beom, earlier told South Korea’s news agency Yonhap he was delighted to hear of the North’s potential participation.
" It’s like a New Year’s gift," he said.
North Korea’s KCNA state media said on Tuesday that the country was «filled with firm determination to achieve fresh victory» in the Games.
The only two North Korean athletes who qualified for the Games are figure skaters Ryom Tae-Ok and Kim Ju-Sik.
Although the North has missed the official deadline to confirm their participation, the skaters could still compete with an invitation by the International Olympic Committee.
Приложение 2.
TEXT 2.
NORTH KOREA: WHAT COULD TIP THE BALANCE.
During the Cold War, nuclear strategists frequently asked «how much is enough» to guarantee deterrence and the security of the nation. Planners in Pyongyang may be asking the same question now.
After all, Wednesday’s dramatic launch by North Korea of its new Hwasong-15 long-range missile is, in the eyes of some analysts, capable of striking as far afield as Washington or New York.
After six nuclear tests since 2006 and more than 20 missile launches in 2017, could the North have reached a point where its military advances give it a de facto nuclear deterrent credible enough to discourage the US from ever attacking North Korea?
The question is not an academic one.
If Pyongyang feels secure — and the North’s leaders have routinely claimed that their nuclear and other Weapons of Mass Destruction (WMD) assets are purely for defensive purposes — then presumably Kim Jong-un can negotiate from a position of strength with the US to secure a relaxation of economic and political sanctions.
Such talks would allow Mr Kim to realise his twin strategic priorities: military modernisation and sustainable economic growth — in the process bolstering his leadership legitimacy in the eyes of his people.
A prelude to further testing.
Official North Korean news statements accompanying the missile launch suggest that the latest launch is the culmination of a long-term technological mission — in the words of Kim Jong-un it was «a significant day when the historic cause of completing the state nuclear force, the cause of building a rocket power was realised» .
Yet, the test — another confirmation of the North’s increasing technical sophistication — is most likely a prelude to further testing.
While the US and its allies worry that the North is inching closer to the date when it can put a nuclear warhead on an intercontinental ballistic missile (ICBM) and deliver it with a measure of accuracy against a US city, the evidence suggests that the North is at least months or possibly a year or two away from reaching this goal.
It will, therefore, need to test similar long-range missiles to refine its strike capacity, including developing the targeting, and heat-resistant, re-entry capabilities needed to guarantee a meaningful deterrent.
Keep in mind that testing military hardware has purposes beyond merely bolstering deterrence. It is a way of showing strength and resisting pressure from one’s enemies.
North Korean officials frequently point out the need not to appear weak in the face of external provocation, especially from Pyongyang’s historic adversary, the United States.
David and Goliath myth.
President Trump’s «fire and fury» warning that he may feel compelled to totally destroy" North Korea, his belittling of «rocket man» Kim Jong-un, tighter US and international sanctions, and the latest decision by Trump to re-list North Korea as a state sponsor of terrorism are all evidence in Pyongyang’s eyes of hostile intent.
To President Trump, his tough language may appear like a shrewd negotiating tactic, putting pressure on both the North and on China to end the current deadlock, but it is woefully short-sighted and unimaginative not to consider how the actions may be seen from the North’s perspective.
One senior North Korean foreign ministry official has characterised Trump as «crazy… a complete thug… just a pathetic guy and a scattermouth» .
In this context, and with the North’s elaborate propaganda machinery at home mobilised single-mindedly in gearing up its population for a prospective war with the South, there seems very little reason for the North to refrain from further tests.
More tests strengthen resolve at home and demonstrate the country’s capacity to stand up to the US.
Pyongyang’s narrative of resistance against the US imperialist is a simple, if not simplistic (and at heart disingenuous) re-telling of the David and Goliath myth in which the North is depicted as a plucky and resilient small state standing up to an international bully.
Trump’s careless tweets and public bluster only serve to bolster this narrative.
Tipping the balance.
For now, there are no signs that the North wishes to engage in substantive dialogue with the US; nor has it shown any willingness to respond to the freeze-for-freeze initiative proposed by both China and Russia in which the North would suspend testing in return for a halt to US-South Korean joint military exercises.
The region can take some, very limited, comfort from signs of partial restraint by Pyongyang. The latest test is the first since 15 September and marks therefore the end of almost two and a half months of relative quiet on the peninsula.
There appears too to be a method and coherence in Kim’s approach. He has, so far, refrained from red-line crossing provocations, such as missile launches at Guam or Hawaii.
But how long will this last?
An atmospheric nuclear test remains a possibility, and there are other low-level provocations such as a cyber attack on US and South Korean command and control capabilities, or a maritime clash around the Northern Limit Line to the west of the peninsula, that might prompt a proportionate but unambiguously tough US and South Korean counter-action.
This in turn could be misread by the North as the prelude to more substantive military action and heighten the risk of low-level conflict escalating into something much bigger and mutually destructive.
In these situations, as in testing, the question of sufficiency remains paramount.
What one side sees as the minimum to protect its interests and a cautionary warning to its opponent, the other can easily view as a step too far and a deliberate provocation.
Such actions may be enough to tip the balance all too easily away from stability and predictability into uncertainty and escalation with potentially catastrophic consequences.
