Лингвокультурная ситуация 1950-х годов (на материале рассказов советских русских писателей)

В науке конца XX — начала XXI веков доминирует тенденция к интеграции научного знания и гуманитаризации науки. В языкознании это проявилось в переходе от системно-структурных исследований лингвоцентрического характера к антропоцентрическим. Язык начал изучаться в тесной связи с сознанием и мышлением человека, его духовным миром и предметно-практической деятельностью. В основу антропоцентрического направления лингвистики положена идея В. фон Гумбольдта о том, что исследование языка «не заключает в себе конечной цели, а вместе со всеми прочими отраслями служит высшей и общей цели совместных устремлений человеческого духа, цели познания человечеством самого себя и своего отношения ко всему видимому и скрытому вокруг себя» (Гумбольдт 1985, с. 383).

Отличительной чертой современной лингвистической научной парадигмы является ее междисциплинарный характер. В лингвистике большое значение приобретают исследования в области национального языкового сознания, включенные в антропоцентрическую парадигму. Они предполагают системное осмысление языка с учетом превалирования человеческого фактора над другими показателями. Именно поэтому исследование проблемы «человек и язык» приобретает в названный период все большую актуальность, так как «. язык мыслится как конститутивное свойство человека, тесно связанное с его сознанием, мышлением и духовно-практической деятельностью, и потому понять природу языка и объяснить его можно лишь исходя из понимания человека и его мира» (Аминова 2004, с. 204), хотя еще такие известные ученые, как И. А. Бодуэн де Куртенэ, JI. Вайсгербер, Г. О. Винокур, И.-Г. Гердер, В. фон Гумбольдт, А. А. Потебня, Г. Штейнталь размышляли о «человеческом факторе в языке».

Это послужило основанием для развития в лингвистике качественно новых, тесно взаимосвязанных дисциплин, содержащих культурноисторическую составляющую и полагающих, что язык есть условие, основа и продукт культуры. Вопросы соотношения языка и культуры рассматривались в различных направлениях лингвистики: сравнительно-историческом языкознании (Э. Бенвенист, Н. И. Толстой, О. Н. Трубачев), исторической лексикологии (В. В. Виноградов, В. В. Колесов, Ю. С. Сорокин), психолингвистике (А. Н. Леонтьев, Р. М. Фрумкина, Л. В. Щерба), идеографии (Ю. Н. Караулов), социолингвистике (Е. Д. Поливанов, Г. В. Степанов) и др. Особо перспективным является изучение проблемы «язык — культура — этнос» в рамках культурной антропологии, этнолингвистики, социолингвистики, психолингвистики, этнопсихологии, истории культуры, а также лингвокультурологии. Так, представители отечественной этнолингвистики, вслед за крупнейшим славистом Н. И. Толстым, полагают, что этнолингвистика должна быть ориентирована на рассмотрение взаимосвязи языка и духовной культуры, народного менталитета и народного творчества. Отсюда и главная цель этнолингвистики — реконструкция древней культуры славян. Такой подход позволяет изучать национально-культурную специфику языка определенного временного периода. В связи с невозможностью исследования культурной специфики всего этнического языка, предпринимаются попытки описания и изучения культурных концептов определенного периода, того или иного дискурса и т. д. Именно такую цель и ставит перед собой одно из новейших направлений отечественного языкознания — лингвокультурология, зародившаяся в рамках этнолингвистики.

Лингвокультурология, изучающая язык как феномен культуры, находится на стыке со многими областями знания и осмысливается учеными как новая парадигма, позволяющая «.глубже и многостороннее обозревать возможности и резервы исследовательской мысли» (Тхорик, Фанян 2006, с. 35). Одной из основных целей лингвокультурологии становится описание картины мира, представленной в повседневной речи носителей, в различных дискурсах и т. д. Лингвокультурология изучает язык как феномен культуры. Это определенное видение мира сквозь призму национального языка, когда язык выступает как выразитель особой национальной ментальности.

Круг научных интересов лингвокультурологии трактуется неоднозначно, что может быть объяснено «молодостью» данного научного направления.

Так, В. В. Воробьев считает, что лингвокультурология «изучает определенным образом отобранную и организованную совокупность культурных ценностей, исследует живые коммуникативные процессы порождения и восприятия речи, опыт языковой личности и национальный менталитет, дает системное описание языковой „картины мира“ и обеспечивает выполнение образовательных, воспитательных и интеллектуальных задач обучения» (Воробьев 1997, с. 125). С точки же зрения В. Н. Телия, лингвокультурология изучает способы воплощения в живом национальном языке материальной культуры и менталитета этноса, характер взаимодействия языка и общечеловеческих форм культуры в проекции на национальный язык, исследует языковые процессы через их взаимосвязь с этнической культурой (Телия 1996, с. 216). В. А. Маслова полагает, что лингвокультурология исследует проявления культуры народа в языке, чтобы изучить способы, «которыми язык воплощает в своих единицах, хранит и транслирует культуру» (Маслова 2001, с. 29).

Лингвистическая наука на примере лингвокультурологии демонстрирует новый уровень исследования, который может быть охарактеризован как интегративный, т. е. «.консолидирующий все (включая междисциплинарные) современные подходы к изучению языка.» (Фархутдинова 2001, с. 32). Интегративность может быть выражена по-разному: это может быть изучение «языка в человеке» (Н. Д. Арутюнова, Т. Г. Винокур, Ю. Н. Караулов и др.), либо исследование «языка в действии» (Е. С. Кубрякова, Н. Д. Голев и т. д.).

Соглашаясь в вопросе об интегративном характере лингвокультурологии, ученое сообщество все же не пришло к единству в понимании изучаемого предмета, которое существенно различается у отдельных ученых. Так, В. Н. Телия считает предметом «.исследование и описание синхронно действующих средств и способов взаимодействия языка и культуры, которое должно осуществляться на основе разработки адекватных этим культурно-языковым механизмам методов» (Телия 1999, с. 17). По В. В. Воробьеву, предмет лингвокультурологии — «национальные формы бытия личности, воспроизводимые в системе языковой коммуникации и основанные на культурных ценностях конкретно-исторического общества» (Воробьев 1999, с. 126). В. А. Маслова считает предметом исследования — изучение культурной семантики языковых знаков, которая формируется при взаимодействии двух разных кодов — языка и культуры, т. е. «единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают результаты собственно человеческого сознания — архетипического и прототипического, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорных и религиозных дискурсах, поэтических и прозаических художественных текстах, фразеологизмах и метафорах, символах и паремиях (пословицах и поговорках) и т. д.» (Маслова 2001, с. 35).

С точки зрения В. Н. Телия, лингвокультурология изучает состояние культуры преимущественно современного периода, некоторые другие ученые (В. В. Воробьев, Ф. Ф. Фархутдинова, А. Т. Хроленко, В. М. Шаклеин) признают существование принципиальной возможности ретроспективного рассмотрения лингвокультурной ситуации минувшего времени на основании письменных источников.

Не решен вопрос и о терминологическом аппарате: нет не только более или менее четкой единицы исследования, но и общепринятого определения концепта, характера его организации (структуры) и т. д. В цели данной диссертации не входит анализ полемики вокруг терминологического аппарата лингвокультурологии. В исследовании, вслед за Ф. Ф. Фархутдиновой, концепт понимается как единица хранения этнокультурного (идиоэтнического) знания, назначение которой — связывать отдельную языковую личность с социумом и включать ее в этническое сообщество. Концепт представляет собой «структурно и образно организованное инвариантно-вариативное знание определенного социума о каком-либо явлении духовной или материальной культуры, реализующееся через пространство разноуровневых и разнопорядковых языковых знаков, связанных между собой парадигматически, синтагматически и/или ассоциативно» (Фархутдинова 2000, с. 25). Концепт обладает определенной структурной организацией, образностью, вербализованностью, изменчивостью при общей константности.

В. А. Маслова, проанализировав состояние современной лингвокультурологии, пришла к выводу, что на сегодняшний день в отечественной лингвокультурологии определилось несколько направлений: 1) лингвокультурология отдельной социальной группы, исследующая конкретную лингвокультурную ситуацию- 2) диахроническая лингвокультурология, изучающая изменения лингвокультурного состояния этноса за определенный период времени- 3) сравнительная лингвокультурология, исследующая лингвокультурные проявления разных, но взаимосвязанных этносов- 4) находящаяся на стадии развития сопоставительная лингвокультурология, которая может изучать лингвокультуру разных, не связанных друг с другом этносов- 5) лингвокультурная лексикография, занимающаяся составлением страноведческих словарей (напр., В. В. Ощепкова, В. П. Руднев, Ю. С. Степанов, И. И. Шустилова и др.) (Маслова 2001, с. 28 — 29).

Лингвисты В. И. Тхорик и Н. Ю. Фанян выделяют четыре лингвокультурные школы, которые работают в разных направлениях: школа Ю. С. Степанова, занимающаяся описанием констант культуры в их диахроническом аспектешкола Н. Д. Арутюновой, исследующая с позиции внешнего наблюдателя универсальные термины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народовшкола В. Н. Телии, занимающаяся с позиции рефлексии носителя живого языка лингвокультурологическим анализом фразеологизмовшкола лингвокультурологии, развивающая концепцию Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова (Тхорик, Фанян 2006, с. 36). На наш взгляд, представленный перечень далеко не полон, так как он не учитывает школы российской «провинции» (Белгород, Волгоград, Курск, Иваново и др.).

Направление «Лингвокультурология социальной группы (отдельной группы), исследующая конкретную лингвокультурную ситуацию (ЛКС) (школа лингвокультурологии, развивающая концепцию Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова)» становится одним из самых актуальных направлений лингвокультурологии. Осмысление ценностных ориентиров человека, представителя какой-либо группы в определенный отрезок времени, позволяет понять влияние исследуемого периода на культуру страны и этноса. Перспективным способом исследования такой взаимосвязи языка и культуры определенного периода является методика В. М. Шаклеина, по мнению которого основной категорией лингвокультурологии является лингвокультурная ситуация, под которой ученый подразумевает совокупность языков и связанных с ними культур в их территориально-социальном взаимодействии, понимаемом как динамическое равновесие, в границах определенного региона или административно-политического образования и в рамках определенного временного среза.

Одним из наиболее правомерных, на наш взгляд, определений сущности лингвокультурологии является рассуждение В. В. Воробьева: «.комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и с ориентацией на современные приоритеты и культурные установления (система норм и общечеловеческих ценностей)» (Воробьев 1997, с. 47). Следует полагать, что актуальным для современного русского общества будет являться анализ, структурирование и выявление взаимосвязей одного из периодов русской истории — советского периода, вызывающего, к сожалению, не всегда адекватную, зачастую резко отрицательную реакцию. При этом очевидно, что русский язык советского периода, как и культура СССР, представляют собой уникальный материал для лингвистов, историков и культурологов, занимающихся изучением динамики процессов в языке, культуре и обществе, поскольку «.советская эпоха ушла в прошлое, сделавшись завершенным сюжетом, превратившись в социокультурный универсум. Советская эпоха как реальность сознания осталась в языке» (Гусейнов 2003, с. 11).

С актуальностью подобного исследования связана и цель данной диссертационной работы — осуществить разностороннее описание лингвокультурной ситуации 1950;х годов и выявить ее специфику через рассказы советских русских писателей этого периода. Анализ призван выявить особенности репрезентации лингвокультурных универсалий, представленных оппозицией «свой — чужой», в мировидении советского человека пятидесятых годов прошлого века.

Достижение поставленной цели определило необходимость решения ряда конкретных задач:

• определить содержание термина лингвокулътурная ситуация и соотносимых с ним лингвистических понятий (лингвокулътурная универсалия, лингвокулътурологический анализ текста, лингвокулътурная деталь и т. д.);

• охарактеризовать лингвокультурную ситуацию 1950;х годов;

• ¦ проанализировать анализ тексты рассказов советских русских писателей.

1950;х годов с лингвокультурологических позиций;

• выявить лингвокультурные универсалии и их репрезентанты в ходе анализа текстов рассказов;

• проанализировать и описать специфику репрезентантов лингвокультурных универсалий в оппозиции «свой — чужой». Языковой материал извлекался методом сплошной выборки из текстов рассказов советских русских писателей в период с 1950 по 1960 годы (Т. Н. Тэсс, С. П. Антонов, М. А. Ганина, В. С. Гроссман, С. К. Никитин, К. М. Симонов, В. Ф. Тендряков и др.) в соответствии с целью работы. Всего было проанализировано 250 рассказов и выявлено более 1000 текстовых фрагментов, репрезентирующие концепты «свой — чуэ/сой». Комплексность в отборе материала заключается в том, что тексты тематически охватывают жизнь, быт, нравы, настроения советских людей — представителей советской русской лингвокультуры1 избранного периода. Несомненно то, что при лингвокультурном анализе понимание текста неотделимо от того контекста, в котором он воспринимается.

Поставленные в работе задачи обусловили использование определенных методов исследования. Методологической основой работы являются общетеоретические и специальные труды ученых в области лингвистики и лингвокультурологии: В. М. Шаклеина, С. Г. Тер-Минасовой, В. В. Воробьева, В. А. Масловой и др.

В работе использовался описательный метод, сочетающий наблюдение, интерпретацию и обобщение лингвистического материала. В ходе анализа данный метод дополняется и уточняется комплексом методов и методик как общенаучных, так и собственно лингвистических: метод компонентного анализа, метод контекстуального, лексикографического, компонентного, культуроведческого анализа, сопоставительный метод, методы семантического и концептуального анализа разнотипных языковых единиц, репрезентирующих понятия.

С помощью лингвокультурологического анализа материалов рассказов 50-х годов советских писателей и воссоздания лингвокультурной ситуации (см. главу III), было выявлено, что для картины мира2 (и, в частности, языковой) советского человека характерно деление на «своих» и «чужих». Исследование показало, что лингвокультурными константами ЛЕСС 1950;х годов являются концепты «свой» и «чужой» и подтвердило наблюдения В. М. Шаклеина о том, что «.пристальный взгляд на любой авторский текст, как правило, выявляет.

1 Под лингвокультурой понимается особый тип взаимосвязи языка и культуры. В пределах определенной лингвокультуры вырабатываются специфические когнитивно-коммуникативные речевые стратегии, выявляются характерологические особенности, устанавливаются лингвистические и культурные концептуальные образования той или иной лингвокультуры.

2 Под картиной мира понимается некая структурированная совокупность, система знания человека о мире, о себе, о ценностях и т. д. Языковая картина мира включена в модель общей картины мира и выражает действительность знаковым способом. интенсивно используемые лексические элементы, заключающие в себе семантику лингвокультурных универсалий эпохи" (Шаклеин 1997, с. 54).

Объектом анализа является категория «свой — чужой», которая выступает как лингвокультурная универсалия ЛКС всего советского периода русской истории (в частности пятидесятых годов XX века), а предметом — вербальные репрезентации этой категории.

Разные аспекты русского языка советского периода исследованы в работах Н. А. Купиной, А. П. Романенко, Ю. А. Бельчикова,.

А. А. Ворожбитовой, С. Ю. Данилова, В. М. Шаклеина, Г. Ч Гусейнова, Н. А. Кожевниковой, В. М. Мокиенко, Т. Г. Никитиной, Б. Ю. Норманом, Е. А. Покровской, Г. Г. Почепцовым, Р. И. Розиной, П. Серио, А. П. Чудиновым и др. Но несмотря на многочисленность имеющихся исследований, русский язык советского периода изучен недостаточно. Его семиологическая основа — концептосфера — исследована фрагментарно, тогда как описание советской концептосферы имеет важное культурологическое и историко-лингвистическое значение. Объект и предмет исследования определили его научную новизну, которая заключается в том, что пятидесятые годы XX века ранее не были подробно описаны с точки зрения лингвокультурологии, тогда как этот период является переломным в истории советского общества. Категория «свойчужой» как бинарная оппозиция в рамках советской концептосферы практически не исследована лингвистикой, хотя давно установлено, что это противопоставление «.пронизывает всю культуру и является одним из самых главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения» (Степанов 2001, с. 126) и, в том числе, советского.

Образы «своих» и v «чужих» являются важными для осмысления советского периода культуры и языка и с точки зрения межкультурной коммуникации, под которой чаще всего подразумевают взаимоотношения людей разных национальностей и культур. Так, С. Г. Тер-Минасова говорит о конфликте культур как о противостоянии «.своих, объединенных языком и культурой людей и. чужих, не знающих языка и культуры» (Тер-Минасова 2004, с. 23). Мы же полагаем, что советский период в истории русского языка тоже может быть рассмотрен с позиций межкультурной коммуникации — как конфликт между разными поколениями людей, живущих в одной стране, разговаривающих на одном языке, но относящихся к разным периодам русской истории и культуры. Существенные различия языка и культуры вскрываются при сопоставлении или при сравнительном изучении языков и культур. «Если языковой барьер абсолютно очевиден, то барьер культур становится явным только при столкновении (или сопоставлении) родной культуры с чужими, отличными от нее: в лучшем случае удивительными, а обычно просто странными, неприятными, шокирующими (отсюда понятие культурного шока)» (Тер-Минасова 2004, с. 40). Культурный барьер гораздо опаснее и неприятнее языкового, так как культурные ошибки не прощаются так легко, как языковые, и производят самое отрицательное впечатление. Хотелось бы отметить, что культурные понятия о предметах и явлениях у русских и советских русских-людей не будут кардинально разными, но они не будут и тождественными, поскольку советский период наложил специфический отпечаток на многие традиционные представления о мире.

Актуальность исследования заключается в том, что осмысление ценностных и культурных ориентиров советского человека, зафиксированных в языке, способствует пониманию уникальных особенностей советского периода и осмысления его влияния на культуру России, заложившее основы таких явлений советской культуры, как оттепель, шестидесятники, застой, перестройка и т. д. Актуальность исследования компонентов советской концептосферы обусловлена также и тем, что современная отечественная культура переживает внутренний конфликт советского и русского. С. Г. Тер-Минасова обращает внимание на то, что разрыв между культурами, их конфликт возможен внутри родной культуры, «.когда изменения в жизни общества достигают такого уровня, что следующие поколения уже не помнят, не знают, не понимают культуры и мироощущения своих предков» (Тер-Минасова 2004, с. 89). Так, современная лингвокультунрая ситуация характеризуется резким отрицанием всего советского. Русские люди, отказываясь от почти семи десятилетий своей истории и культуры, превозносят либо все русское дореволюционное (имеется ввиду революция 1917 года), либо западное.

Язык отражает не только культуру народа, его социальное устройство, менталитет, мировоззрение, но и «.хранит накопленный им социокультурный пласт, который служит важнейшим и эффективнейшим способом формирования следующих поколений, то есть инструментом культуры» (Тер-Минасова 2004, с. 109). Таким образом, целесообразно воспринимать советский период в истории русской культуры как один из этапов, отражающих специфику русского менталитета.

В ходе анализа была выявлена тесная взаимосвязь концептов свой — чужой с двумя парами противопоставленных друг другу концептов: новый — старый и будущий — прошлый. Каждый из названных концептов связан с политическим и идеологическим дискурсами, является культурно значимой для данной эпохи лексической единицей, важным элементом действительности, поэтому свой — чужой, новый — старый, будущий — прошлый могут быть определены как лингвокультурные универсалии, на которых строится жизнь в Советском Союзе 50-х годов 20-го века.

Теоретическое значение исследования состоит в дальнейшей разработке категориального аппарата лингвокультурологии и его экспликации на изучение лингвокультурной ситуации, что способствует совершенствованию существующих и разработке новых принципов описания взаимодействия языка и культуры, в частности, лингвокультурного анализа текста.

Практическая значимость работы определяется необходимостью проведения лингвокультурного анализа художественного текста как особого типа исследования, при котором выявляются культурные и языковые специфические черты лингвокультурной ситуации исследуемого периода культуры страны. Полученные результаты могут быть использованы в практике составления учебных пособий по лингвокультурологии, терминографии, а также в практике вузовского преподавания: при чтении лекционных курсов (лексикологии современного русского языка, исторической лексикологии, теории и практики межкультурной коммуникации), спецкурсов и проведении спецсеминаров по культурологии и лингвокультурологии, этнолингвистике, культуре речи, в методике преподавания русского языка как иностранного.

Апробация работы осуществлялась в форме докладов и сообщений на международных, всероссийских, региональных, городских, межи внутривузовских научных конференциях: «Проблемы семантики и функционирования языковых единиц разных уровней» (Иваново, 2005) — «Проблемы языковой картины мира на современном этапе» (Нижний Новгород, 2006) — «Язык, литература, ментальность: разнообразие культурных практик» (Курск, 2006) — «Проблемы школьного и вузовского анализа литературного произведения в жанрово-родовом аспекте: теория, содержание, технологии» (Иваново, 2006) — «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2006) — «Молодая наука в классическом университете» (Иваново, 2007) — «Славянские языки и культура» (Тула, 2007) — «Современная лексикография: глобальные проблемы и национальные решения» (Иваново, 2007). Основные положения исследования отражены в 9 публикациях.

Структура работы определяется названными выше целями и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы (включает 214 наименований).

ВЫВОДЫ.

Проведенный анализ текстов рассказов советских писателей позволяет сделать следующие выводы:

1. Концепты «свой» и «чужой» является непременным условием для формирования целостной картины мира и одним из основных классификаторов самоидентификации. Эти концепты носят универсальный характер, поскольку они присущи научному и бытовому мышлению, а также художественному творчеству. В основе всякого сравнения и сопоставления лежат механизмы тождества и различения «своего» и «чужого».

2. Для лингвокультур 1 и 2 актуальны и постоянны лингвокультурные универсалии «свой» — чужой", «старый» — «новый», «будущее» — «прошлое», т. к. они представляют и относятся к единому временному отрезку. Но их содержание и репрезентанты будут кардинально разными. Так, для лингвокультуры 1 оппозиция «свой» — «чужой» реализуется в виде противопоставления лексем «советский — антисоветский», «коммунистический — западный», «социалистический» -«капиталистический» и т. д. Тогда как для лингвокультуры 2 «своим» (то есть хорошим) будет все антисоветское, западное, капиталистическое, а негативно будут восприниматься лексемы советский, коммунистический, социалистический и т. д.

3. Антонимия лингвокультурных констант «свой» и «чужой» (а также их частной реализации — лексем «будущий» — «прошлый», «новый» -«старый») способствовала социально-культурной дифференциации советского общества 50-х. гг. XX в. Исключительная значимость оппозиция «свои» — «чужие» для советского человека на протяжении всего периода существования СССР заключается в том, что она всегда подразумевает противопоставление «мир» — «война», поэтому основной всегда была установка на уничтожение врагов как угрозы самого существования страны. Образ «своего» и «чужого» поддерживается средствами массовой информации, получает свое воплощение в литературе и искусстве.

4. Образы своего и чужого в языковой картине мира советского человека наполняется различным конкретным содержанием в зависимости от конкретных социальных и культурно-исторических условий. Чужой в обществе воспринимается как нечто/некто враждебный, несущий угрозу культуре и самому существованию человека/группы/этноса. Этот образ строится как антипод образу свой, собственным ценностям и идеалам. Чужой всегда воспринимается как враг] единственный способ нейтрализовать угрозу, исходящую от врага, — его полное искоренение, уничтожение. Главным чужим для советского человека пятидесятых годов является Запад и западный образ жизни.

5. На примере текстов рассказов и повестей 50-х гг. XX века (Т. Н. Тэсс, С. П. Антонов, М. А. Ганина, В. С. Гроссман, С. К. Никитин, К. М. Симонов, В. Ф. Тендряков и др.) было выявлено, что наряду со значениями, зафиксированными в толковых словарях 1930 — 1960 годов, слова свой — чужой, новый — старый, будущий — прошлый приобретают окказиональные смыслы, характерные для рассматриваемого нами периода.

6. Противопоставление старый — новый, вошедшее в сознание советских людей вместе со строками «Интернационала», обрело очень четкие коннотации: старое — это плохое, неприятное, темное, тогда как новоеэто хорошее, светлое. В традиционном русском сознании подобные смыслы в значении слова новый отсутствовали. «Новый мир» является антиподом не только «старого мира», но и современного. Все старое, чужое, прошлое должно быть разрушено, а новое, свое, будущее — построено.

7. Для советского человека характерно ожидание какого-то необыкновенного будущего. Свой, советский человек уверен в своем будущем, он его не боится. Наличие или отсутствие будущего является четким критерием для отнесения к своим или чужим. У своих всегда есть будущее, а чужие обречены жить воспоминаниями о прошлом.

8. Советский человек делит прошлое своей страны на дореволюционное, досоветское, воспринимаемое негативно, и на постреволюционное, советское, славное. Прошлое не является значимым понятием в языковой картине мира советского человека.

Заключение

.

Лингвокулътурная ситуация (ЛКС), воссозданная на материале рассказов, написанных советскими русскими писателями в пятидесятые годы XX века, не дает реального отражения тех изменений, которые происходят в названное десятилетие. Одна из целей советского писателя — воздействовать на читателя, показать ему, где «свои», а где — «чужие». В рассказах воссоздается и «консервируется» особая атмосфера, необходимая для влияния на простого советского человека, не обладающего альтернативным источником информации.

Анализ особенностей общественной и культурной жизни советского человека пятидесятых позволяет утверждать, что в исследуемый период складывается совершенно уникальная лингвокулътурная ситуация. Важнейшая ее особенность — параллельное существование двух лингвокультур. Официальная советская лингвокультура, условно названная нами как лингвокультура 1, доминирует во всех дискурсах, но в оппозиции к ней находится лингвокультура 2 — культура инакомыслия, имеющая антисоветский характер (в 1960;е годы она переродилась в диссидентскую). Эти две лингвокультуры в пятидесятые годы относительно мирно сосуществуют на территории одного государства, в одном языковом пространстве. В период «оттепели» две лингвокультуры не вступили в состояние крайнего противоборства и неприятия.

Для обеих лингвокультур актуальны и постоянны лингвокультурные универсалии «свой» — чужой", «старый» — «новый», «будущее» — «прошлое». Причину этого мы усмотрели в том, что они относятся к единому временному отрезку. Но их содержание и репрезентанты будут кардинально разными. Так, для лингвокультуры 1 оппозиция «свой» — «чужой» реализуется в виде противопоставления лексем «советский — антисоветский», «коммунистический — западный», «социалистический» — «капиталистический» и т. д. Естественно, что своим является первый член оппозиции. Тогда как в лингвокультуре 2 свое", то есть советское, коммунистическое, социалистическое, оценивается как негативное, а антисоветское, западное, капиталистическое имеет положительные коннотации.

Антонимия лингвокультурных констант «свой» и «чужой» (а также их частных реализаций — лексем «будущий» — «прошлый», «новый» — «старый») отражала социально-культурную дифференциацию советского общества 50-х гг. XX в. и способствовала ее усилению.

Исключительная значимость оппозиции «свои» — «чужие» на протяжении всех семидесяти лет существования СССР обусловлена статусом государства в мировой системе, с одной стороны, и противопоставлением «мир» — «война», с другой. Установка на уничтожение врагов как угрозы государственности очень важна в каждое десятилетие, но в рассматриваемый период она несколько трансформируется. Образы «своего» и «чужого» поддерживаются средствами массовой информации, получают свое воплощение в литературе и искусстве. Концепты «свой» и «чужой» играют важную роль в формировании целостной картины мира советского человека и являются одним из основных классификаторов самоидентификации. Для простого советского человека чужой представляет все самое плохое, он причина потерь, неудач, страховсвой жехорошее, приносящее радость и спокойствие.

В картине мира советского человека концепты свой, новый, будущий тесно взаимосвязаны. Советский человек видит залог успешного построения будущего в постоянном обновлении. В лингвокультуре 1 все новое способствует будущему, а новые люди, новые достижения и т. д. становятся своими, тогда как старое замедляет строительство будущего, возвращает к прошлому, является причиной регресса, является признаком чужого. Это указывает на связь концептов чужой, старый, прошлый.

Образы своего и чужого в языковой картине мира советского человека наполняются различным конкретным содержанием в зависимости от конкретных социальных и культурно-исторических условий. Чужой в обществе воспринимается как нечто враждебное, несущее угрозу культуре и самому существованию человека/группы/этноса. Этот образ строится как антипод образа свой. Чужой всегда воспринимается как враг единственный способ нейтрализовать угрозу, исходящую от врага, — его полное искоренение, уничтожение. Главным чужим для советского человека пятидесятых годов является Запад и западный образ жизни.

Противопоставление старый — новый, вошедшее в сознание советских людей вместе со строками «Интернационала», обрело очень четкие коннотации: старое — это плохое, неприятное, темное, тогда как новое — это хорошее, светлое. В традиционном русском сознании подобные смыслы в значении слова новый отсутствовали.

Советский строй создает не только новый облик страны, но и нового человека. Формирование такого человека предполагает воспитание в духе коммунистической нравственности. Новый человек — это общественник, всей душой болеющий за дело коммунизма, на нем лежит ответственность за построение будущего. При анализе текстов было выявлено, что старому в языковой картине мира советского человека уделяется очень мало внимания. «Новый мир» является антиподом не только «старого мира», но и современного. Все старое, чужое, npouuioe должно быть разрушено, а новое, свое, будущее — построено.

Высшей ценностью для советского человека является способность к беспрерывному обновлению — в масштабах государства, коллектива, отдельной личности. Советское государство обязано развиваться, так как в этом залог самосовершенствования. Эти изменения пронизывают все слои общества, проявляются на всех уровнях — начиная от общественного и заканчивая личностным. Именно в этом постоянном обновлении советский человек ощущает движение жизни, движение к будущему, которое является самой заветной мечтой. Одним из главных символов времени становится стройка — символ возрождения страны, пережившей ужасы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.).

Для традиционной русской лингвокультуры характерно отношение к судьбе как к божественному волеизъявлению. Советское государство позиционирует себя как атеистическое, а новый человек сам решает свою судьбу, строит ее, отвечает за свое будущее. Свой, советский человек уверен в своем будущем, он его не боится. Наличие или отсутствие будущего является четким критерием для отнесения к своим или чужим. У своих всегда есть будущее, а чужие обречены жить воспоминаниями о прошлом. Прошлое же своей страны советский человек делит на дореволюционное, досоветское, воспринимаемое негативно, и на постреволюционное, советское, славное. Прошлое не является значимым понятием в языковой картине мира советского человека.

Таким образом, тексты рассказов советских русских писателей дают важный и объективный материал для исследования особенностей русской культуры в советский период ее существования.