1. Проблематика концептуального анализа фольклорной лексики.
Язык русского фольклора уже долгое время является объектом исследования лингвистов. В течение последних десятилетий в нашей стране сформировалось особое направление культурологических и филологических Исследований — лингвофольклористика. В основе ее лежат труды А. А. По-тебни, А. Н. Веселовского, П. Г. Богатырева, А. П. Евгеньевой, И. А. Оссовец-кого.
В результате деятельности современных школ лингвофольклористики отечественная филология располагает достаточно полной и объективной информацией о семантике и структуре фольклорного слова, синтаксисе устно-поэтической речи, о ключевых свойствах фольклорного слова и других специфических явлениях различных жанров языка фольклора как важнейшей составляющей языка национального. В исследовании феномена народнопоэтической речи современная лингвофольклористика движется от анализа элементов и групп элементов фольклорной картины мира к выявлению свойств, явлений и закономерностей, присущих всей системе языка фольклора, четко структурированного и внутренне организованного.
Концепт «языковая картина мира» определяется в различных терминах («языковая модель мира», «языковая организация мира», «языковая картина мира»), среди которых наиболее часто используется языковая картина мира. Современная наука различает этническую картину мира, языковую картину мира, фольклорную картину мира.
Обязательное наличие картины мира отмечал в «Закате Европы» О. Шпенглер: «Каждой культуре свойствен строго индивидуальный способ видеть и познавать природу, или, что-то же, у каждого есть её собственная своеобразная природа, каковой в том же самом виде не может обладать никакой другой вид людей. Точно так же у каждой культуры, а в пределах отдельной культуры, с меньшими отличиями, у каждого отдельного человека, есть свой совершенно особый вид истории.» [Шпенглер 1993 :198].
Образное отражение действительности является одной из главных функций языка фольклора. При этом следует учитывать жанровое своеобразие эпической фольклорной картины мира и картины мира, представленной в паремии. Мир эпический идеален по содержанию и ритуален по форме, в то время как мир паремии максимально приближен к обыденному, повседневному бытию человека во всей его сложности и противоречивости.
В то же время фольклорная картина мира, независимо от жанровой обусловленности, должна быть каким-либо образом структурирована. По мнению А. Т. Хроленко, фольклорная картина мира «представляет собой своеобразную семантическую „сеть“, узлами которой являются опорные полнозначные слова со всей их семантической информацией (наличие синонимов, антонимов, конверсивов и иных семантических „словообразовательных“ противочленов, эпитеты, предикаты, субъекты, объекты, loci communes и т. п.)» [Хроленко 1992:18].
Высокий уровень требований современной жизни к нравственному и интеллектуальному статусам человеческой личности предполагает достаточное развитие этих качеств в идеальной и обыденной сферах бытия. Формирование нравственного потенциала социума, постулирование господствующих моральных принципов представлено в языке и входит в нашу жизнь через язык.
Исследование духовного (более узко — нравственного) исторического наследия, запечатленного в фольклоре, может иметь смысл лишь в связи с задачей формирования моральной зрелости и мировоззренческой мудрости, стремления понять насущные проблемы современной культуры, помочь их решению. В нашу эпоху сталкиваются самые различные духовные ценности, нравственные императивы, этические системы, каждая из которых «играет определенную роль в ценностных ориентациях людей» [Кобляков 1979 :3].
Интерес современной лингвистики к фольклорному наследию русского народа основан на стремлении исследовать его духовный и нравственный потенциал. Ориентируясь на субъективное (личностное) восприятие и в то же время существуя объективно, национальный фольклор аккумулирует философские воззрения, необходимые для поступательного развития общества.
Своеобразие и уникальность представленной в русском фольклоре картины мира определяется взаимодействием лингвистического и этнического (национального) факторов, играющих главную роль в процессе исторического формирования социума. Язык является условием возникновения этнической общности, будучи главным средством общения составляющих ее индивидов. Вследствие наличия одного языка народность приобретает статус языковой группы, членам которой присуще чувство родного языка, что подчеркивает его этнический характер.
Этническое самосознание базируется на родном языке и реализуется в нем. Национальная специфика большинства ярусов языковой системы заключается в своеобразном смысловом наполнении каждой лексемы, созданием и восприятием идиом, в основе которых лежит своеобразие образного и ассоциативного мышления.
Сконцентрированная в фольклоре мудрость близка к общечеловеческому знанию, потенциально свойственному каждому. Она обретает свою жизнь, подобно всякому акту духовного творчества, в различных жанрах фольклора, а также в литературных произведениях и в специальной моралистической литературе. Именно фольклор подчеркивает теснейшую взаимосвязь между «индивидуально — личностной формой этического сознания и мудростью как его общественной формой.» [Кобляков 1979: 39].
Этический поиск и стремление к самосовершенствованию можно определить как основу духовного бытия человека, вследствие чего необходима ориентация индивида не только на современные этические постулаты, но и внимание к процессу их становления.
Формирование моральной рефлексии в обществе основано на становлении личностного самосознания, индивидуализации духовного мира. Языком зафиксированы различные нравственные регуляторы, смена которых происходит в контексте социальных и духовных изменений. Этические термины не имеют точной дефиниции, обозначая понятия, существующие в знании носителей языка, реализующиеся в конкретных лингвистических стереотипах.
Эволюция моральных устоев тесно связана с проблемами языка как своеобразного «банка данных», хранящего накопленную этносом информацию. Именно язык должен быть поставлен на первое место по содержательности и точности информации о нравственном сознании. Он является важнейшим средством хранения и передачи общественного и личностного духовного багажа, а также «управления человеческим поведением» [Зыбко-вец 1974 — 25].
Интерес современной филологии (более узко — языкознания) к проблеме антропоцентричности языка не вызывает сомнения. Создание языковой (наивной) картины мира (в том числе и фольклорной) свидетельствует о желании носителей языка воспринимать окружающее пространство не как хаотичное нагромождение фактов и явлений, а как гармоничное и реально прогнозируемое. Вследствие этого человек в языковом пространстве может оцениваться субъективно (проблема взаимоотношений языка и индивида) и объективно (проблема язык и этнос).
Ключевые вопросы данной проблемы заключены в триаде «язык — культура — ментальность» Внимание представителей различных гуманитарных наук давно привлечено к проблеме взаимосвязи языка и культуры. По замечанию этнолога К. Леви-Стросса, язык одновременно является продуктом культуры, важной составной частью культуры и условием ее существования. Именно существование языка как продукта культуры привлекает внимание исследователей.
Получение достоверной историко-этнографичекой информации при анализе фактов языка становится возможным благодаря способности слова (особенно фольклорного) аккумулировать в своей семантической структуре исторический путь, пройденный этносом, этапы его культурного и духовного поиска.
В последние годы обращение лингвистики к проблемам «язык и человек», «человек в языке» [Апресян 1995; Урысон 1995] в русле формирования новой эпистемы философии языка ориентировано на поиск семантического «пространства», которое не было раскрыто в ходе предшествующих исследований.
При анализе проблемы языкового пространства, которое включает в себя нравственные понятия, можно увидеть, что своеобразное «исчезновение человека» в современной культуре компенсируется не столько возникновением кардинально новой структуры человеческой личности, сколько «возникновением радикально новых пространств культуры» [Руден-ко, Прокопенко 1995: 140]. Появление нового культурного (в том числе и языкового) пространства влечет за собой появление новых правил, функциональных схем, способов ориентации личности в окружающем мире. Языковое осмысление таких нормативов может иметь обязательный или факультативный характер в зависимости от степени важности.
Именно поэтому в современной лингвистике сравнительно недавно наметился переход к антропологической парадигме изучения языка, главной функциональной задачей которой является постижение языка в тесной связи с бытием человека — с человеческим сознанием, мышлением, культурой, предметно — практической и духовной деятельностью. Следствием изменения методологии исследования центральной задачей некоторых разделов филологии становится «эксплицитное включение в онтологию языка универсума человека.» [Бабушкин 1995:406].
Выявление взаимосвязи между языком, субъективной (индивидуальной) и объективной (этнической) ментальностью становится одной из ключевых задач современной лингвистики.
Язык фольклора как предмет исследования необычайно сложен. Запечатленная в нем картина мира поражает своей многогранностью и логической завершенностью, жанровой специфичностью и региональным своеобразием.
Анализ фольклорного слова обязывает исследователя помнить, что слова не являются легко заменяемыми на другие названиями реалий мира или артефактов культуры. Лексические единицы, представленные в фольклорном тексте, являют собой «сложнейшие миры, обусловленные условиями жизни народа, миросозерцанием и национальной психологией, свойствами культуры и своеобразием исторического процесса» [Хроленко 1992: 106].
Следствием такого многостороннего подхода к проблеме можно считать подтверждение этнической специфичности русского фольклора, выявление конструктивных черт национальной ментальности, потенциальную возможность использования результатов исследований в практических целях.
Чрезвычайная сложность исследуемого лексического материала заставляет сделать вывод о необходимости поиска максимально объективных методов анализа, которые «не привносили бы извне чуждых категорий и не пытались втиснуть необычную семантику народного искусства слова в прокрустово ложе априорных характеристик» [Хроленко 1992: 22].
Одним из основных методов при анализе семантики фольклорного слова является метод его лексикографического описания, создание своеобразного «портрета» слова в рамках словарной статьи [подробнее см. Хроленко 1992].
Применение метода лексикографического описания зареком ендов ало себя при описании значительного количества лексико — тематических групп языка фольклора: колоративная лексика (А. Т. Хроленко, М. А. Бобунова, 0. А. Петренко), фитонимы (М. А. Бобунова, И. С. Климас), орнитонимы (Л. Ю. Гусев).
Результатом использования данного метода стал также всесторонний анализ имени числительного (С. П. Праведников) и наречия (Т. П. Набат-чикова) в языке фольклора.
Итогом активной лексикографической работы последних лет является полное представление о совокупности фольклорной лексики, ее составе, генезисе, соответствии значений лексем объектам фольклорной картине мира, о парадигматических и синтагматических свойствах слова.
Словарные статьи всех лексем, реализующих тот или иной концепт, дают возможность наиболее точно судить о содержании исследуемого концепта, его месте в национальном и индивидуальном духовном мире.
При последующем анализе словарных статей и структурировании концептуальных полей обращает на себя внимание наличие статической модели мира, которую формируют существительные и субстантивы, разноуровневые отношения между составляющими картины мира, которую формируют глаголы, семантическая «разнолнкость» элементов картины мира, которую определяет наличие прилагательных.
Главные элементы фольклорной картины мира обозначаются именами существительными, которым принадлежит ключевая роль в формировании фольклорной картины мира с его специфическим набором реалий. Наряду с этим существительные «доминируют в устойчивых комплексах слов» [Хро-ленко 1979: 235].
Весь набор лексических и грамматических средств естественного языка отражает специфический для этноса, строго определенный способ восприятия и смысловой организации (концептуализации) мира, то есть наличие концептуального каркаса неразрывно связано с языком.
Благодаря наличию данного каркаса носитель языка получает уже готовую коллективную философию, унифицированную систему взглядов, подчинение которой для него обязательно. Именно нравственные концепты, аккумулировавшие опыт поведенческой интроспекции предыдущих поколений, объединяют внутренний мир человека с миром внешним.
Реализуемые различными лексемами концепты, представляющие картину мира, взаимосвязаны между собой в большей или меньшей степени. Итогом их взаимообусловленного существования является наличие языковой (в данном случае фольклорной) картины мира. Этническая специфичность фольклорной картины мира и ее взаимная корреляция относительно объективно существующей картины мира дают возможность предположить корректировку поведенческих нормативов целого этноса как через язык, так и в языке при смене социально-экономической формации, что нашло свое отражение в жанровом и региональном своеобразии русского фольклора.
Основой толкования термина «концепт» является соотнесение элемента человеческого познания и имени этого элемента, зафиксированного в языковой (наивной) картине мира.
Содержание термина «концепт» объединяет логические формы человеческого мышления (понятие) и языковое сознание индивида. Вследствие этого современная лингвистика почти не оперирует термином «понятие» в его классическом смысле, предпочитая говорить о «мыслительных конструктах, именуемых концептами» [Бабушкин 1996:4].
1) В широком смысле процесс познания человека представляет собой развитие умения личности ориентироваться в мире, то есть самостоятельно осуществлять процесс образования смыслов (концептов) об объектах познания, процесс построения информации о них. Информация относительно актуального или возможного положения вещей в мире представляет собой смысл, или концепт.
Формальная логика предлагает следующее определение этого термина: «концепт — интенсиональная функция, определяющая множество объектов или предметов: значениями такой функции могут быть объекты (предметы) действительного мира, объекты (предметы) возможных миров» [Павиленис 1983:102].
2) «Концепт — объект из мира 'Идеальное», имеющий имя и отражающий определенные культурно — обусловленные представления человека о мире «Действительность» [Чернейко, Долинский 1996: 21].
Выявление содержания какого — либо концепта возможно лишь путем соотнесения с ним содержания других концептов, то есть для усвоения некоторого смысла (концепта) необходимо построить смысловую (и, следовательно, языковую) структуру, состоящую из имеющихся концептов в качестве «интерпретаторов или анализаторов рассматриваемого концепта, „вводимого“ в конструируемую таким образом концептуальную систему» [Павиленис 1983: 106].
Следовательно, анализ содержания какого — либо этического (духовного) концепта должен опираться на его контекстуальные, логические и ментальные связи, обусловленные потенциалом национальной культуры.
Уникальность нравственных концептов отражается в многообразии значений и смысловых оттенков лексем, реализующих данные концепты в исследуемых нами жанрах русского фольклора — эпосе и паремии. Глубинные структуры национального самосознания таят в себе исторически и социально обусловленные, зачастую ритуально оформленные и потому константные нравственные постулаты, содержание которых объединяет в себе различные эпохи национальной истории и этапы становления культуры.
Семантическое и логическое описание концептов народной культуры, зафиксированных языком фольклора, может быть произведено через указание всех видов их связей с другими концептами той же культуры. Описывая отношение исследуемого слова (концепта) к другому слову (концепту), связанному с ним парадигматически или синтагматически, мы получаем частичное толкование интересующего нас слова (концепта). Сумму всех лексических значений фольклорного слова и присущих им коннотаций можно считать «полным семантическим описанием — объяснением слова-концепта» [Никитина 1991: 118].
Наряду с этим содержание концепта, реализуемого в языке фольклора различными лексемами, включает в себя содержание наивного понятия, но не исчерпывается им, поскольку охватывает все множество коннотативных составляющих имени, проявляющихся в его сочетаемости. Сочетаемость фольклорного слова на различных уровнях отражает «и логические, рациональные связи его десигната с другими, и алогичные, иррациональные, отражающие эмоционально — оценочное восприятие мира человеком» [Черней-ко, Долинский 1996: 22].
При анализе концепта имени необходимо рассматривать слово как двуплановое образование, состоящее из лексемы — единицы плана выражения (последовательность фонем, которая составляет акустический ряд слова) и семемы — единицы плана содержания (мыслительный образ, связанный с данной лексемой в конкретном употреблении), что позволяет констатировать в результате анализа потенциальную возможность «корреляции концепта имени с семемой словарной единицы» [Бабушкин 1996:6].
Анализ этических концептов в фольклоре должен опираться как на лексикографический «портрет» реализующих их лексем, так и на смысловой потенциал объектов фольклорной картины мира, представленных в контексте. Фольклорная картина мира ни в коей мере не является комплексом осознанных представлений (исключение могут составлять некоторые артефакты, упоминаемые в контексте), что еще более затрудняет концептуальный анализ лексики. Этические (духовные) концепты являются продуктом и одновременно составляющей частью национальной ментальностн, которая сознанием обычно не фиксируется.
Главная трудность концептуального анализа фольклорной лексики заключается в том, что слова духовной народной культуры не образуют в ней особого языкового (лексического) пласта, объединяющего определенные смысловые группы. Исследования лингвофольклористов убедительно показывают, что народный менталитет с его высокой степенью семиотичности вводит материальные предметы (в том числе и артефакты) в мир духовных сущностей, причем наряду с этим «духовные концепты живут в мире зримом, слышимом, осязаемом» [Никитина 1991: 117].
В то же время выявить и аргументировать семантику всех значений имени, свойственных языковому сознанию в целом — задача практически невыполнимая. Для того чтобы она стала реальной, в рамках исследования необходимо строго определить некоторый массив культурно значимых текстов, авторитетность которых не вызывает сомнения, и где возможно обнаружение зафиксированных языком обыденных представлений носителей языка о том или ином явлении.
Следовательно, концепт имени должен структурироваться, моделироваться исследователем с обязательной опорой на обыденные представления носителей языка. Результатом именно такой последовательности действий в ходе логического анализа фольклорной лексики становится получение модели концепта, которая в дальнейшем «может служить фоном для анализа представлений. философского и поэтического (художественного) сознания, отражающих нетривиальный взгляд на вещи» [Чернейко, Долинский 1996 :
Специфика семантики фольклорного слова, его лексическое богатство и художественная завершенность объясняются тем, что «оно одновременно и слово, и компонент устойчивого словесного комплекса» [Хроленко 1992: 114]. Еще более сложной представляется семантика фольклорного слова, реализующего какой-либо этический концепт.
Обращает на себя внимание большой удельный вес глагольных лексем при реализации нравственных концептов. Это явление обусловлено тем, что среди ключевых концептов мировой культуры, таких, как «закон», «причина», «судьба», «вера» и т. п., ни сам концепт «действие», ни семантические и коннотативные особенности реализующих этот концепт лексем до сих пор не исследовались в достаточно полном объеме. Причиной этого является, видимо, в том, что базисные культурные концепты непосредственно входят в духовную культуру, точнее, только в ней и существуют независимо от уровня развития как национального языка, так и менталитета.
Само понятие действия очень удалено от духовных основ существования человеческой личности и принадлежит прежде всего к материальному ряду представленных в языке объектов. К мировой культуре относится лишь сам концепт «действие», поле которого вбирает в себя атрибутивные признаки любой практической деятельности, свойственное каждой человеческой личности творческое начало. Следовательно, при взгляде на мировую (или национальную) культуру с точки зрения семиотики можно заметить, что материальные ряды (вещей, предметов, объектов) и ряды духовных концептов (то есть совокупность лексически оформленных идеальных понятий / явлений) существуют параллельно, вследствие чего последовательно соотносятся на основе знаковой функции, то есть «равно упорядочиваются в рамках некоторого целого» [Степанов, Проскурин 1992: 13].
В ходе концептуального анализа фольклорной лексики необходимо учитывать, что лексемы, реализующие нравственные концепты в народной (фольклорной) культуре, как и большинство «культурных слов», практически не могут получить четкую дефиницию. Результатом этого является потребность в комплексном, многоаспектном анализе, в ходе которого «дефиниции заведомо не должны ограничиваться только дифференциальными признаками, необходимыми для различения слов» [Никитина 1991: 118}.
Концептуально представленные в героическом (былина) и дидактиче-ски-бытовом (паремия) жанрах русского фольклора нравственные каноны объединяют в себе рациональное и интуитивное, общественное и индивидуальное, теоретическое и практическое, сознательное и бессознательное начала человеческого бытия, присущие отдельной личности и социуму в целом.
Семантические описания этических концептов, представленных в языке фольклора, должны дать по возможности полное знание о понятии, существующее в сознании носителей культуры, — знание, выраженное в определенных языковых стереотипах, которыми могут являться «слова и словосочетания — фразеологизмы» [Никитина 1991: 118]. При этом не вызывает сомнения объективность результатов исследования, ведь о нравственных воззрениях русского этноса заявляет сам этнос, причем на бессознательном языковом уровне, который можно считать самым объективным и беспристрастным средством самооценки.
Язык и фольклор являются коллективистскими и одновременно анонимными феноменами национальной истории. Зафиксированный устным народным творчеством этнический эталон русского народа тщательно выверен и предельно идеализирован (особенно яркие черты идеализации присущи героическому эпосу). Вследствие этого представленные в нашем исследовании фрагменты нравственного портрета русского этноса с достаточной степенью объективности отражают строй мыслей и чувств русского человека, моральную подоплеку его отношения к окружающему миру и социуму, систему его ценностных ориентаций, основные критерии оценки и самооценки, сложившиеся в русле традиционной народной культуры.
В нашем исследовании нравственные концепты представлены на различных уровнях ценностной иерархии, в различных системах контекстуальных н логических связей, а также на уровне наличия / отсутствия реализующих концепты лексем, что обусловлено жанровым и региональным своеобразием фольклорной лексики.
Этические концепты объединяют физический и духовный статус индивида и этноса в целом, складываясь в специфически национальную структуру, отражающую фундаментальные черты русского характера. Это поведенческая и нравственная эмоциональность, тенденция к морализаторству (паремия) и нравственному максимализму, усиленному ритуалом (былина), фатализм и неуверенность в адекватности логических способов познания действительности, тщательно аргументируемая пассивность и отсутствие дисциплинирующего начала, ведущие к все большему отрыву теоретических взглядов от практической деятельности и ее результатов.
Перечисленные выше составляющие духовной (в том числе и нравственной) культуры русского этноса находят лексическую реализацию в следующих сферах:
1) лексемы, значение которых соответствует нравственным аспектам универсальных философских концептов (правда / истина —> служить верой-правдоймилосердие / милостьдобро / благо);
2) лексемы, реализующие этнически уникальные концепты, наличие которых не подвергается сомнению (правда, срам / сором);
3) лексемы, значение которых соответствует понятиям, представленным в других культурах, но является особо значимым именно для культуры русской и зачастую связано с нравственными канонами (рок и судьба, жалость и жалостливость, честь и честность).
Анализ нравственных концептов на материале русского фольклора осуществляется как за счет привлечения лексем, имеющих одинаковое значение в различных языках, но специфически национальную коннотацию, так и за счет привлечения лексем, имеющих сугубо национальное значение, обусловленное всей структурой русского менталитета, и сугубо национальную коннотацию. Другими словами, понятийное ядро значительного количества подвергнутых анализу лексем совпадает с понятийным ядром лексических эквивалентов в других языках, в то время как не совпадает их коннотация.
Использование в нашем исследовании методики лексикографической репрезентации фольклорной лексики, подтвердившей свою эффективность в работах курских лингвофольклористов, дает уникальную возможность не только выявить конкретную историко-культурную информацию, которую несет в себе слово, но и очертить весь массив связанных с ним вертикальных и горизонтальных связей, структурировать и хр о, но логизировать его семантические изменения. Определение ключевых лексических значений слова позволяет обратиться к анализу коннотативных приращений его семантики, обусловленных социальной, культурной, исторической спецификой эпохи его активного функционирования.
Для анализа нами выбраны нравственные концепты, представленные и в языковом сознании современных носителей языка, и в исследуемых фольклорных жанрах. Это концепты «честь», «вера», «стыд», реализуемые лексемами различной частеречной принадлежности и сравнительно малосинонимичные в ментальном и лексическом планах. Обращает на себя внимание тот факт, что ни один из данных концептов не существует в фольклорной картине мира обособленно, он как бы «вплетен» в многослойную структуру фольклорного текста.
Реализующие концепт лексемы входят в состав устойчивых словесных комплексов (ассоциативных рядов), демонстрируя взаимообусловленность существования разноуровневых субъектов духовной культуры этноса.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Анализ этических концептов, являющихся ключевыми в русском национальном менталитете, и последующая обработка полученных данных дают основания предположить, что наша исходная посылка о наличии развитой системы этических воззрений в русском фольклоре подтверждается большим фактическим материалом и может, на наш взгляд, считаться доказанной.
Обращает на себя внимание наличие значительного количества нравственно окрашенных фрагментов фольклорной картины мира (пир, религиозная принадлежность), которые по-разному оцениваются в подвергнутых анализу фольклорных жанрах (идеализация и многоуровневая связь нравственных канонов с ритуалом в героическом эпосебытовая приземленность, дидактичность и стихийная противоречивость моральных требований в паремии).
Налицо специфическая структура этических концептов, связанных с различными элементами фольклорной картины мира в различных жанрах (честь как 'демонстрация уважения путем вербальных и невербальных действий' в эпосе и честь как 'угощение' в паремии) при отсутствии эмоционально-оценочной коннотации в былине и факультативном присутствии ее в парем и и.
Смысловые отношения лексем различной частеречной принадлежности и количество словоупотреблений данных лексем при реализации какоголибо нравственного концепта находятся в прямой зависимости от жанровой принадлежности фольклорного текста (большое количество словоупотреблений лексемы неверный, антонимичной лексемам русский, христианский в эпосе, в противоположность паремии, которая подобным значением лекее-иы неверный не располагает).
Жанровая принадлежность контекста является основой специфической концептуализации одних и тех же реалий фольклорной картины мира (многосторонняя связь с ритуалом застолья, определяемого лексемой пир и сиюнимичными ей в эпическом жанре фольклора, и будничный характер процесса насыщения в паремии, кладущей в основу нравственного пережи-шния физиологическое состояние).
Не вызывает сомнения специфическая структура подвергнутых анализу фавственных концептов (правда в эпосе и «правда» в паремии).
Высокая степень частотности упоминания о тех или иных духовных (нравственных) концептах, представленных в фольклорной картине мира на смысловом, контекстуальном и лексемном уровнях, подчеркивает взаимо-сбусловленность их существования в национальном менталитете. Другими словами, материальный характер чести как 'угощения' в паремии ни в коей пере не умаляет роли концепта «честь» в нравственном мире личности и социума.
Наличие в русском фольклоре сугубо национальных концептов («срам», «правда») и реализующих их лексем, принадлежащих к различным частям речи, взаимосвязано с наличием сугубо национальных значений лексем, реализующих присущие любой фольклорной картине мира (независимо от национальной специфики) духовные концепты (лексема честь в значении 'обусловленный ритуалом порядок' реализует концепт «честь», который принадлежит к разряду духовных концептов мировой культуры).
Жанровая специфика русского фольклора определяет своеобразную концептуализацию одного и того же нравственного постулата (для обозначения верности и преданного служения кому-либо эпический жанр фольклора использует только бином верой. правдой, в то время как паремия разводит концепты 'верность' и 'доверие' на лексическом и семантическом уровнях).
В русском фольклоре имеет место явление так называемой вторичной концептуализации, когда существующий в фольклорной картине мира этический концепт в силу действия каких-либо факторов распадается на два концепта, реализуемых соответствующими лексемами, каждая из которых имеет коннотативную оформленность (например, половая и возрастная соотнесенность сорома и стыда в эпическом жанре фольклора, и только поновая соотнесенность стыда в паремии).
Для жанра былины характерно речевое использование окказиональных вмен, обозначающих специфические концепты фольклора (наличие в эпическом контексте лексемы страмница в значении 'носительница страма).
Семантическое своеобразие лексем, реализующих нравственные кон-рты, проявляется в знаковом (символическом) характере их значений и ваходится в прямой зависимости от жанровой принадлежности контекста. В русском фольклоре это обусловленном влиянием социально-политических и геополитических факторов на развитие и становление как национального ненталигета, так и его важнейшей составляющей — системы духовных концептов (например, значение лексемы неверный в героическом эпосе как изначально имеющий отрицательную характеристику' и отсутствие подобий семантики в паремии);
Для исследованных нами фольклорных жанров характерно наличие этнически уникальных словесных комплексов и ассоциативных рядов {честь. хвала, вера,.правда, стыд,.срам), обладающих не суммарной, а шдивидуальной семантикой (например, значение бинома вера. правда ишадывается не из лексических значений составляющих его лексем, а из (емантических функций тех элементов фольклорной картины мира, которые Shhom объединяет, факультативно допуская наличие смысловых акцентов на te или иные семы).
В русском фольклоре на семантическом уровне представлены ключе-ше оппозиции ментального характера, отсутствующие (или минимально вредставленные) в языковом сознании современных носителей языка (неирный = чужой, не — русский). Другими словами, налицо актуализация сем, вредставляющих в фольклорной картине мира систему характерных для на-рнального менталитета оппозиций.
Национальная специфичность семантики постоянных эпитетов и ассо-Ввативных рядов в этических контекстах влечет за собой различие синтаг-итических и парадигматических связей фольклорных лексем в зависимости вт их жанровой и частеречной принадлежности.
Лексемы, реализующие этические концепты, не всегда реализуют этические семы в привычном для нас смысле, но нравственная окрашенность контекста не вызывает сомнений. Можно говорить о несомненной принадлежности к нормам национальной морали значительного количества материальных и духовных объектов фольклорной картины мира. Устное народное творчество вобрало в себя моральные нормы и категории общинно-родового строя, язычества, ортодоксального православия, аккумулировало и систематизировало итоги духовного поиска этноса,.
