Желание молодой девушки и /или ее родителей найти обеспеченного или перспективного холостяка и побудить или заставить его стать ее мужем способствовало появлению фразеологизмов hunt for husbands и «ловить мужей», ее нежелание заключать брак — использованию метафорического переносов в значении глаголов «hide» и «прятаться».
MRS. CHEVELEY. Oh! I don’t care about the London season! It is too matrimonial. People are either hunting for husbands, or hiding from them. (Wilde)
Миссис Чивли. Меня не интересует лондонский сезон. Он у вас какой-то чересчур… матримониальный. Женщины все либо ловят мужей, либо прячутся от них.
Особо следует остановиться на использовании лексемы «муж» в составе пословиц и поговорок, отражающих национально обусловленные стереотипы, связанные с ролью данного члена семьи в структуре семьи, понимаемой как «объединение людей, связанных узами родства» и «совместное ведение домашнего хозяйства».
Так, например, о весомой роли мужа в руководстве семьей и созидании подчеркивают пословицы «Муж — голова, жена — душа», «Муж дому — строитель, а жена дому хранитель», «Муж возом не навозит, что жена горшком наносит» [72]. Однако при сопоставлении с ролью жены в семье в русском сознании «муж» терпит фиаско, поскольку данные пословицы указывают на то, что без жены муж оказался бы не в состоянии создать в семье теплый душевный климат, сохранить созданное и приобретенное, да и на лицо способность жены все делать быстрее несмотря на кажущийся небольшой объем ее деятельности (Муж возом не навозит, что жена горшком наносит).
Сходное значение передает и английская пословица «Men make houses, women make homes» [76], указывающая на то, что роль мужчины в семье (=мужа) хоть и велика (семья не может обойтись без дома, созидаемого мужем), но дом без активного вмешательства женщины (=жены) может оказаться безликим, холодным, а люди, живущие в нем, — разобщенными, не осознающими стены этого дома родными (предоставляющими своего рода гарантию мира и безопасности).
На подчиненность мужа жене, которая в некоторой степени ущемляет мужское самолюбие указывают и русские пословицы «Жена в доме голова» (=The grey mare is the better horse [76]), «Жена — не сапог, с ноги не скинешь», «Жена — не рукавица: с руки не сбросишь, за пояс не заткнешь» и «Муж с женою бранится, да под одну шубу ложится» [72].
Интерпретация женитьбы (превращения холостого мужчины в мужа) интерпретируется в русских пословицах и поговорках и как однозначная перемена к лучшему (Жениться — перемениться.), и как шаг к несвободе, во многом осложняющий жизнь (Женатый — не проклятый [72]; Жениться не напасть, да как бы, женившись, не пропасть. = Many men, many minds [72]; Без меня меня женили. = The absent are always on the wrong. [73])
На общность интересов мужа и жены, «сплав двух личностей», тождественность в своем отношении к миру указывает и пословица «Муж и жена — одна сатана» (=Husband and wife have the same interests and views) [73], экспрессивно подчеркивающая, что духовная общность мужа и жены не ограничивается положительными чертами характера.
Фразеологическое значение данной русской пословицы может быть передано на английский язык лишь без эксплицитного указания на связанность с концептом семьи — «Such a cup, such a cruise», «They are finger and thumb» [75], поскольку в английской пословичной картине мира линия тождества между мужем и женой не проводится.
На то, что жене приходится выполнять нелегкие обязанности, требующие крепкого здоровья, указывает русская пословица «Муж любит жену здоровую, а брат сестру богатую» [71]. На лицо проблема русского быта, мало характерная для Англии, где положение и капитал во многом определяли перспективность той или иной женщины в качестве будущей супруги.
Использование слов «муж» и «жена», узы брака указывают на то, что любовь невольно (даже если данный брак не основан на расчете) оказывается лишена своего обаяния, превращается в обременительную обязанность.
MRS. CHEVELEY. [With a sneer.] Oh, there is only one real tragedy in a woman’s life. The fact that her past is always her lover, and her future invariably her husband. (Wilde)
Миссис Чивли (с насмешкой). Ах, в жизни женщины есть только одна настоящая трагедия. То, что для нее прошлое — это всегда ее любовник, а будущее — это, как правило, ее муж.
О наличии в семье отношений господства и подчинения свидетельствует компаративный оборот obey as a wife, отражающий характер взаимоотношений между мужем и женой в прошлом (теперь с распространением феминизма и возможностью матриархата в переделах отдельных семей возможен и обратный порядок вещей — obey as a husband).
Mrs. Carey sighed as a woman but obeyed as a wife. (Maugham)
И миссис Кэри, будучи женщиной, вздыхала, но повиновалась супружескому долгу.
В русском соответствии соотнесение подчинения с определенным членом семьи не выражено, однако реальность российского быта указывает на то, что «повиноваться супружескому долгу» означает «удовлетворять сексуальные желания своего партнера».
Возникновение супружеских отношений связано с выбором суженого и суженой, его и ее родителей, основанном, прежде всего, на любви и расчете.
Считалось, что через посредничество Энкиду богиня выбирает себе очередного мужа. (Пелевин)
It was believed that the goddess selected her next husband through the agency of Enkidu.
Однако необходимость повиновения супружескому долгу в русском культурном сознании не делает положение жены менее завидным, чем положение незамужней женщины: «Жена без мужа — вдовы хуже» [72].
Свою национально-культурную специфику получает концепт брак и в других индоевропейских языках.
Так, например, с точки зрения французов важной особенностью каждого отдельного брака являются наличие или отсутствие государственной регистрации брака, желание получить выгоду, наличие любви, оформление брака без желания завести детей и т. п. — mariage civil (гражданский брак), mariage d’amour (брак по любви), mariage de raison (или d’intérêt, d’argent) (брак по расчету), mésalliance (неравный брак), mariage blanc фиктивный брак…
С точки зрения немцев супружеские отношения также могут быть незарегистрированными, тем самым предоставляющими большую свободу мужу и жене — eine wilde Ehe (свободный (незарегистрированный) брак). Прилагательное wild в данном выражении указывает на нелегитимность, неорганизованность, распутство как важные составляющие гражданского брака: eine wilde Flucht — беспорядочное [паническое] бегство, ein wildes Leben — распутная жизнь.
Муж (супруг) в немецком языке обозначается при помощи лексем Mann; Ehemann; Gatte. Замужество рассматривается немцами как приобретение мужчины — einen Mann bekommen (выйти замуж).
Таким образом, мы видим, что концепт «брак» (="семья") получает различную интерпретацию в зависимости от особенностей исторического и культурного развития.
Именно употребление, в большинстве случаев опирающееся на лексическое окружение (микроконтекст) содействует закреплению в языковом коллективе новых значений (ЛСВ) слова, подвергающегося семантической деривации на протяжении всего периода его использования носителями языка. Естественно, процесс переосмысления тех или иных понятиях в различных языковых коллективах имеет свои особенности, связанные с конкретной национальной культурой, историей и традициями.
Перемещение из своего (=родного, близкого, знакомого, любимого, безопасного) мира в мир чужой (=неизвестный, далекий, враждебный, внушающий страх) за пределы родного дома позволяет расценивать брак как расставание с детьми, превращающимися благодаря браку в мужа и жену, отца и мать.
Концепт «брак» продуктивно используется в составе различных фразеологических выражений, пословиц и поговорок, в которых отражаются культурно-национальные особенности и особенности быта. Общие черты семьи определяются в большей степени национальной культурой, по-своему определяющей общие семейные традиции и важность того или иного члена семьи в ее структуре.
Заключение
Семантическое поле каждого отдельного слова представляет собой сложную иерархическую структуру взаимосмызанных, взаимдополняющих, взаимоперекликающихся и взаимоисключающих смыслов, сложившихся в результате культурного и когнитивного переосмысления различных явлений и понятий, имеющих свое значение в пространстве определенного культурного и научного видения мира. Постоянство и устойчивость к изменениям делают лексическое и фразеологическое значения понятными для представителей данного языкового сообщества и способными реализовать новые возможности своего переосмысления.
Концептуальная система играет центральную роль в определении реалий повседневной жизни. Поскольку большая часть нашей обыденной концептуальной системы по своей природе метафорична, использование метафор в каждой отдельной языковой картине мира и каждом отдельном дискурсе имеет свою особенную сферу и особенности употребления. Так, например, использование концепта «брак» тесно связано с выявлением определенных проявлений сходства и общности в структуре общения, поведения, солидарности, проявления определенных чувств членов семьи по отношению друг к другу.
Переосмысление слова, накопление, утрата, расширение, сужение его семантического поля, изменение его иерархической структуры во многих случаях имеет не только когнитивную, но и культурологическую основу. Влияние культуры на язык многогранно. Именно культурные традиции определяют менталитет того или иного языкового сообщества и представленную в данном языке картину мира, в чем-то перекликающуюся с другими языковыми картинами мира, но вместе с тем обладающую своими особенностями, не имеющими аналога в других языках.
Культурные традиции определяют, какие слова и понятия являются для носителей данной культуры и языка принципиально важными, особенности интерпретации мира на уровне языка, единственного надежного способа хранения и передачи различной информации.
Отношения между языком и культурой могут рассматриваться как отношения части и целого. Язык может быть воспринят как компонент культуры и как орудие культуры. Однако язык в то же время автономен по отношению к культуре в целом, и он может рассматриваться в качестве независимой, автономной семиотической системы. Поскольку каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, то языковые знаки приобретают способность выполнять функцию знаков культуры и тем самым служат средством представления основных установок культуры. Именно поэтому язык способен отображать культурно-национальную ментальность его носителей.
Изменение состава и значения лексико-семантических средств, связанных с данным концептом, в современное время обусловлено переоценкой ценностей, реабилитацией сексуальности как основного мотива формирования семьи, трансформации отношений господства-подчинения, связанных с реабилитацией женщины как индивида, обладающего не в меньшей мере правом на самореализацию за пределами семьи, прежде всего, в профессинальной сфере.
Ядерными элементами концепта «брак» являются сплоченность (Togetherness), связанность с определенным местом (household), понимаемым как дом (home), солидарность, сопричастность, соучастие в делах другого, наличие тесных взаимосвязей, близость (Close relations, relationships).
Утрата жены или мужа расценивается как личная трагедия, поскольку связывается с неспособностью отца поддержать моральный климат в семье, его меньшей привязанностью к детям (выражением ласки, оказанием психологической поддержки) и невозможностью матери обеспечить своих детей (она активно занимается воспитанием и делами по дому).
Авторитет отца в английской и русской семье нетрудно проследить по текстам художественной литературы, где находит отражение взгляд на сына на своего отца как на идеал, который с течением жизни может быть осознанным как заблуждение. Сын обычно рассматривается не только как продолжатель рода и семьи по гендерной линии, но и идейный и духовный приемник, продолжатель дела своего отца и других предков. Свою национально-культурную специфику имеет данный концепт и в других индоевропейских языках.
Библиография Алимурадов О. А. Значение, смысл, концепт и интенциональность: системы корреляций. Авт. дис. на с. уч. ст. докт. фил. н. Ростов/Дон, 2004. — 47с.
Арутюнова Н. Д. Истина: фон и коннотации // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 21 — 31.
Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры 1999. -896с.
Аскольдов С. А. Концепт и слово// Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. — С. 45−58.
Ашхарава А. Т. Концепт «дитя» в русской языковой картине мира. Авт. дис. на с. уч. ст. канд. фил. н. Архангельск, 2002. — 22с.
Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантики языка. Воронеж: Изд-во Воронежского государственного ун-та, 1996. 104с.
Бабкин A.M. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л., 1970. 195с.
Берков В. П. Слово в двуязычном словаре. Таллин, 1977. 198с.
Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию в 2-х т. Т.
2. М., 1963. — 232c.
Болдырев Н. Н. Концепт и значение слова// Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж, 2001. -С. 25−36.
Большая Советская Энциклопедия. M., 1970. Т.
30. — 488с.
Васильев Л. М. Современная лингвистическая семантика. М., 1990. — 217с.
Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. M.: Языки славянской культуры, 2001. — 272 с.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. —416с.
Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы). М., 1997. — 265с.
Грушевицкая Т.Г., Попков В. Д., Садохин А. П. Основы межкультурной коммуникации. — М., 2002. — 342с.
Денисова М. А. Лингвострановедческий словарь. Народное образование в СССР. М., 1983. — 342с.
Дубровская О. Т. Русские и английские пословицы как лингвокульторологические единицы. Тюмень, 2002. — 164с.
Иванова Е. В. Пословичная концептуализация мира (на материале английских и русских пословиц). Автореф. на с. зв. докт. фил. н. СПб., 2003. — 38с.
Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность — культурные концепты. Волгоград-Архангельск, 1996. — С. 24−32.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград, Перемена, 2002. 477с.
Колшанский Г В. Объективная картина мира в познании и в языке. М., 1990. — 232с.
Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М.: Гнозис, 2002. — 284с.
Кубрякова Е. С. Концепт // Кубрякова Е. С., Демьянков В: 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. С. 90−93.
Кубрякова Е. С. Обеспечение речевой деятельности и проблемы внутреннего лексикона//Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. М.: Наука, 1991. — С. 7−59.
Кубрякова Е. С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. М.: Наука, 1981. -200 с.
Кусов Г. В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт. Волгоград, 2004.
Ладыгин Ю. А. Актуализация личностных смыслов автора в системе коннотативных значений французского прозаического художественного текста/Автореф.
дисс. докт. филол. н. Иркутск, 2000. — 37c.
Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. М.:, 2004. — 792 c.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М., 2004. — 256 с.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т.
52. 1993. № 1. С. 3−9.
Лотман Ю. М. Семиосфера: культура и взрыв внутри мыслящих миров. СПб, 2000. — 386с.
Мельников Г. П. Системология и языковые аспекты кибернетики. М., 1978. — 188c.
Мистрюкова Е. В. Средства репрезентации концептов «мужественность» и «женственность» в современном английском языке. Самара, 2005.
Модестов В. С. Английские пословицы и поговорки и их русские соответствия. М., 2003. — 467с.
Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. — СПб.: Научный центр проблем диалога, 1996. — 757 с.
Никитин М. В. Лексическое значение слова. М., 1983. — 286с.
Никитин М. В. Об отражении картины мира в языке. // Слово, предложение и текст как интерпретирующие системы. СПб., 1999. — С. 38−59.
Потебня А. А. Мысль и язык. Харьков, 1982. — 286с.
Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. -416с.
Рум А.Р. и др. Лингвострановедческий словарь. Великобритания. М., 1980. — 386с.
Рухленко Н. Н. Концепт «семья» в жанре семейных родословных. Авт. дис. на с. уч. ст. канд. фил. н. Белгород, 2005. — 22с.
Садохин А.П., Грушевицкая Т. Г. Культурология: теория культуры. М.: ЮНИТИ, 2004. — 365с.
Семантико-функциональные поля в лексике и грамматике. Л., 1990. — 245с.
Селиверстова О.Н. «Когнитивная» и «концептуальная» лингвистика: их соотношение // Язык и культура: Факты и ценности. М.: Языки славянской культуры, 2001. С. 294−307.
Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993. -656 с.
Сепир Э. Положение лингвистики как науки//История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. М., 1965. Ч. 2. — С. 12−48.
Силинский С. В. Речевая вариативность слова. СПб, 1995. — 128с.
Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования// Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж, 2001.С.75−81.
Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000. 128с.
Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 2001. 990 с.
Стернин И. А. Методика исследования структуры концепта// Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж, 2001. С.58−65.
Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. — 268с.
Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. — М.: Слово/Slovo, 2000. — 624 с.
Токарев Г. В. Концепт как объект лингвокультурологии (на материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке). Волгоград, 2003.
Томахин Г. Д. Реалии-американизмы. М., 1988. — 188с.
Томахин Г. Д. США. Лингвострановедческий словарь. М., 2001. — 286с.
Труевцева О. Н. Английский язык: особенности номинации. Л., Наука, 1986. -248 с.
Уфимцева А. А. Лексическое значение слова: Принципы семиологического описания лексики. М., 1986. — 276с.
Уфимцева А. А. Типы словесных знаков. М., 1974. — 256с.
Фелицына В.П., Прохоров Ю. Е. Русские фразеологизмы: Лингвострановедческий словарь. М., 1990. — 432с.
Чарыкова О. Н. Индивидуальные концепты в художественном тексте // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж, 2001. С. 173 -176.
Чернявская Т. Н. Художественная культура СССР: Лингвострановедческий словарь. М., 1984. — 428с.
Языковая номинация. Общие вопросы/Под ред. Б. А. Серебренникова, А. А. Уфимцевой. М., 1977. — 325с.
Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. -144с.
Langacker R. Goncept, Image, and Symbol: The Cognitive Basis of Grammar. Berlin, N.Y.: Moutori de Gruyter, 1991. — 242р.
Lewis C.J. The Modes of Meaning // Semantics and the Philosophy of Language. Urbana: The University of Illinois Press, 1952. P. 50−63.
McArthur T. Longman Lexicon of Contemporary English. Longman, 1981. -913p.
Morris Ch. Writings on the General Theory of Signs. — The Haguе, Paris: Mouton, 1971. — 244p.
Использованные словари Гак В. Г., Ганшина К. А. Новый французско-русский словарь. М.: Русский язык-Медиа, 2004.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х т. М., 1999.
Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Русский Язык Медиа, 2004. — 539с.
Котова М.Ю. Русско-славянский словарь пословиц и поговорок с английскими соответствиями. СПб.: СПбГУ, 2000. — 360с.
Кузьмин С.С., Шадрин Н. Л. Русско-английский словарь пословиц и поговорок. СПб.: МИК Лань, 1996. — 352с.
Лепинг Е.И., Страхова Н. П., Филичева Н. И. и др. Большой немецко-русский словарь по общей лексике. М.: Русский язык-Медиа, 2004,
Модестов В. С. Английские пословицы и поговорки и их русские соответствия. М.: Русский Язык Медиа, 2004. — 469с.
Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М.: Русский язык, 1982.
Hornby A.S. Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English. Oxford Univ. Press, 1987.
